CC BY
490
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 4 (258).
Философия. Социология. Культурология. Вып. 23. С. 126-131.
Е. В. Фаленкова
Л. Н. ТОЛСТОЙ КАК ПРЕДШЕСТВЕННИК ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА
В статье рассматривается проблема экзистенциального миросозерцания Л. Н. Толстого в поздний период его творчества. Раскрывается значение экзистенциалов в творчестве писателя, художественно предвосхитивших ключевые позиции экзистенциализма. Вопрос о влиянии экзистенциального сознания Л. Н. Толстого на уход из общества, близкого окружения, мирской жизни (в роли странников) знаковых героев его поздних произведений выступает в качестве основного.
Ключевые слова: экзистенциализм, отчаяние, тревога, абсурдность, индивидуализм, ситуация, уход.
В русской философской мысли, начиная с середины XIX века, решение экзистенциальных проблем человека, в частности, его свободы, занимает особое место. Примером является творчество представителей русского экзистенциализма - Л. Шестова, Н. А. Бердяева и др. Исследователи экзистенциальной ситуации в России1 отмечают упорное стремление выдающихся деятелей культуры и искусства этого периода (Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, В. С. Соловьева и Н. А. Бердяева, П. Б. Струве и С. Н. Булгакова) вернуть человеку его свободу и разум. Обосновывая свою позицию, они ссылаются на творческое наследие середины XIX - начала ХХ века.
Основная проблема экзистенциализма заключена в проблеме духовного кризиса, в котором оказывается человек, и того выбора, который он делает, чтобы преодолеть его. Признаками кризиса могут быть такие понятия, как ‘страх’, ‘экзистенциальная тревога’, ‘скука’. «Человеку открывается вдруг зияющая бездна бытия, которая раньше была ему неведома, когда он жил спокойно, прозябая в сутолоке повседневных дел. Теперь покоя нет, остался только риск решения, которое не гарантирует успеха»2. Иными словами, экзистенциалисты рассматривают человека с точки зрения его собственных (индивидуальных) жизненных задач.
Общие философские и социальные параметры экзистенциального сознания (их определяет экзистенциализм), таковы: одиночество, отчуждение, сущность, обреченность, безнадежность, борьба противоречий, «пограничная» ситуация, тревога, тошнота. Параметрами социального существования в экзистенциализме выступают индивидуализм, свобода, возможность выбора.
В России одним из первых исследователей, собравших и систематизировавших характеристики экзистенциального сознания Л. Н. Толстого, был И. А. Бунин; они представлены в его работе «Освобождение Тол-стого»3. Н. А. Бердяев в работе ««Русская идея : Основные проблемы русской мысли
XIX века и начала XX века» (1946) назвал русскую философию (середины XIX - начала
XX столетия), развивавшуюся «вне академических рамок», экзистенциальной, ее выразителями, по мнению автора, стали Н. В. Гоголь, Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский, а «из них вышли» такие экзистенциалисты, как, например, Шестов4.
В работе современного исследователя
Н. Болдырева «Болезнь-к-жизни. О пути Льва Толстого с постоянной оглядкой на Киркего-ра»5, творчество писателя также систематизируется в области экзистенциальной мысли, автор сравнивает его с датским философом XIX века Сёреном Кьеркегором.
Представители европейского экзистенциализма (А. Камю и М. Хайдеггер) с пристальным вниманием изучали поздние произведения Толстого, в особенности «Исповедь», как текст, раскрывающий значение «пограничной ситуации» и определяющий моменты обессмысливания человеческой жизни. Так, записные книжки Камю свидетельствуют об особом интересе к «Исповеди», в частности авторское изложение вопроса суицида. Ведь единственной человеческой проблемой в философии Камю считал проблему самоубийства: «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема - проблема самоубийства»6. На образ мышления М. Хайдеггера, его концепцию смерти значительное влияние оказала художественная филосо-
фия изображения смерти у Л. Н. Толстого, представленная в повести о тульском судье «Смерть Ивана Ильича». Философ сам говорит об этом в подстрочном примечании рукописи «Бытие и время»: «В Смерти Ивана Ильича Толстой изобразил явление потрясения «человек умирает»7.
Творчество Толстого в художественной форме отразило те ключевые позиции «философии жизни», которые в экзистенциальной мысли стали определяющими. Так, например, поиск ответов на вопросы о смысле жизни человека, о причинах ее обессмысливания, значении смерти и личных катастроф в ходе человеческого существования, ставший в первой половине XX столетия основным поиском экзистенциалистов, мы находим в позднем творчестве писателя.
Экзистенциальное сознание Л. Н. Толстого в большей степени сосредоточено в таких поздних художественных и публицистических текстах, как: «Чем люди живы» (1881), «Исповедь» (1882), «Записки сумасшедшего» (1883), «В чем моя вера» (1883), «Холстомер» (1886), «Смерть Ивана Ильича» (1888), «Отец Сергий» (1898), «Крейцерова соната» (1899), «Живой труп» (1900), «И свет во тьме светит» (1900), «Мать» (1891), «После бала» (1903), «Посмертные записки покойного старца Федора Кузьмича» (1905), «О жизни» (1908), «Путь жизни» (1910), Дневники. Мы рассмотрим лишь некоторые из них.
Спроецируем философские и социальные параметры экзистенциального сознания на творчество позднего Л. Н. Толстого.
1. Тревожность, нечто страшное, ненастоящее, нелепое, как и безнадежность, возникают во многих произведениях художника. Так, например, тревога и сомнения, страх быть обманутым и в то же время желание наконец уйти от безнадежности своего положения, побуждает Позднышева («Крейцерова соната») оставить дела и вернуться домой. Два голоса - безнадежность и воодушевление, рожденные внутренним противоречием Позднышева с самим собой, словно стремятся «перекричать» друг друга: «“Да, все кончено”, - говорил мне один голос, и тотчас же другой голос говорил совсем другое. “Это что-то нашло на тебя, этого не может быть”, - говорил этот другой голос». Но голос тревоги перед неизвестной для Позднышева, внутренней личностью жены и безнадежности побеждают в нем: «Она? Да кто она? Она тайна, как была,
так и есть. Я не знаю ее. Знаю ее только как животное. А животное ничто не может, не должно удержать»8.
2. Мотивы одиночества и отчуждения наиболее остро звучат в таких текстах, как: «Записки сумасшедшего», «Дьявол», «Смерть Ивана Ильича». Именно здесь наиболее полно передано состояние одиночества человека перед лицом смерти, его отстраненность от привычного некогда обыденного хода жизни, ее непонимание.
3. Борьба противоречий сосредоточена в произведениях «Исповедь», «Отец Сергий», «О жизни». Толстой неоднократно изображает двойную жизнь своих героев: с одной стороны, их жизнь в обществе с его условностями, в цивилизации, с ее обязательной ложью, с другой стороны, то, что думают его герои, когда они не стоят перед обществом, когда они поставлены перед тайной бытия, перед Богом и природой.
На борьбу с внутренними противоречиями писатель обрекает Степана Касатского («Отец Сергий»): «Нынче думал к “Сергию”. Надо чтобы он боролся с гордостью, чтобы попал в тот сложный круг, при котором смирение оказывается гордостью; чувствовал бы безвыходность своей гордости и только после падения и позора почувствовал бы, что он вырвался из этого ложного круга и может быть точно смиренен. И счастье вырваться из рук дьявола и почувствовать себя в объятиях Бога»9. Преодолев противоречия, отец Сергий и приходит к тому главному для Толстого постулату, что «жить для себя одного неразумно. И потому, с тех пор как есть люди, они отыскивают для жизни цели вне себя: живут для своего ребенка, для семьи, для народа, для человечества, для всего, что не умирает с личной жизнью»10.
4. Остроконфликтные и кризисные ситуации, сопровождающие внутренний перелом героев Толстого, у экзистенциалистов становятся «пограничными».
Поздние тексты писателя свидетельствуют, что он уделяет особое внимание чрезвычайным обстоятельствам, которым только и под силу сбить человека с обычной «накатанной» дороги и повернуть его мысли и чувства в другую сторону. Повести «Смерть Ивана Ильича» и «Посмертные записки покойного старца Федора Кузьмича», а также рассказ «После бала» как нельзя лучше отражают значение подобных ситуаций, после которых
наступает решительный перелом в жизни героя.
«Вот вы говорите, что человек не может сам по себе понять, что хорошо, что дурно, что все дело в среде, что среда заедает. А я думаю, что все дело в случае», - так начинается рассказ («После бала») устами главного героя Ивана Васильевича о ситуации, навсегда изменившей его жизнь: «Вся жизнь переменилась от одной ночи, или скорее утра»11. Увидев отца своей возлюбленной, начальствующего при экзекуции беглого татарина и самолично принимавшего участие в ней, герой меняет свою жизнь навсегда. Сначала он ищет обоснование своему непониманию произошедшего: «Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, то, стало быть, они знали что-то такое, чего я не знал». Рассказчик так и не нашел разумного объяснения тому для чего же все это было, для чего избивали, унижали и попирали этого человека: «А не узнав, не мог поступить в военную службу, как хотел прежде, и не только не служил в военной, но нигде не служил и никуда, как видите, не годился... Любовь с этого дня пошла на убыль»12. Подобная ситуация определяет ход дальнейшей жизни и Александра I («Посмертные записки покойного старца Федора Кузьмича»).
5. Индивидуализм, как рассмотрение человека с точки зрения его собственных жизненных задач, сводится у писателя к разрешению опять-таки жизненного противоречия - жить для блага личного или жить для блага окружающих. Индивидуализм Толстого - это не замкнутая жизнь своего «я» вне социальности. Напротив, независимости от общества, считает художник, можно достичь только после того, как познаешь его законы. Свою индивидуальность можно понять исключительно в обществе, которое оценивает тебя.
Стремление к индивидуальности настолько сильно в творчестве художника, что даже конь из рассказа «Холстомер» наделен редкими (единичными) чертами внешности13. Внешней индивидуальностью (не говоря уже
о характерах) наделены практически все герои Толстого, начиная от Николеньки Ирте-ньева («Детство») и дяди Ерошки («Казаки»), продолжая Пьером Безуховым и Антоном Каратаевым («Война и мир») и заканчивая героями поздних текстов: Хаджи-Мурат («Хаджи-Мурат»), Катюша Маслова, политические заключенные («Воскресение») и ряд других.
6. Тошнота, как признак наступающего кризиса, надвигающегося переломного этапа в жизни возникает и у Толстого, и у его героев: в «Исповеди» и «Записках сумасшедшего», у Александра I «Посмертные записки покойного старца Федора Кузьмича» и Ивана Васильевича «После бала».
Герои Толстого испытывают тошноту при виде таких совершенно абсурдных для их сознания ситуаций, как, например, экзекуция солдата, избиение человека «под предлогом» исполнения установленного государством закона: «.А между тем на сердце была почти физическая, доходившая до тошноты, тоска, такая, что я несколько раз останавливался, и мне казалось, что вот-вот меня вырвет всем тем ужасом, который вошел в меня от этого зрелища»14.
В «Записках сумасшедшего» чувство надвигающейся внутренней тоски Толстой характеризует как тягостное ощущение тошноты: «Я лег было. Но только что улегся, вдруг вскочил от ужаса. И тоска, и тоска, такая же духовная тоска, какая бывает перед рвотой, только духовная»15.
Понятие ‘Тошнота’ входит в экзистенциализм через одноименный роман Сартра, где в качестве ключа к пониманию ‘Тошноты’ является ‘Абсурдность’, безразличие: «Сейчас под моим пером рождается слово Абсурдность... Абсурдность - это была не мысль, родившаяся в моей голове, не звук голоса. И, не пытаясь ничего отчетливо сформулировать, я понял тогда, что нашел ключ к Существованию, ключ к моей Тошноте, к моей собственной жизни»16.
Проецируя параметры экзистенциального сознания на творчество позднего Л. Н. Толстого, можно сделать вывод: Л. Н. Толстой духовно близок данному философскому течению и во многом художественно предвосхитил ключевые позиции экзистенциализма. Экзистенциальное миросозерцание, как эмоциональная составляющая комплекса личности, как определенный душевный настрой присущ Л. Н. Толстому и в частности его поздним текстам, которые отразили потребность писателя в философском и художественном воплощении остросоциальных и индивидуально-личных, религиозных и гуманистических проблем своего времени.
И все же творчество художника слова, во многом предварившее проблемы экзистенциализма, находится значительно шире
его рамок. Индивидуализм и самобытность Л. Н. Толстого определяет собственную систему познания Бога, души, смысла жизни, ухода. Уход и то значение, которое художник вкладывает в него, характеризует одну из творческих черт оригинальности писателя. Иными словами экзистенциальное сознание влияет на уход многих его героев, но смысл, который вкладывает в него Толстой, отличен от того значения, которое придают этому явлению экзистенциалисты.
При рассмотрении вопроса о значении ухода в творчестве Толстого-художника и философии экзистенциализма стоит обратить особое внимание на следующие произведения: «Чем люди живы», «И свет во тьме светит», «Посмертные записки покойного старца Федора Кузьмича», «Отец Сергий».
Так, например, позиция Толстого, отраженная в рассказе «Чем люди живы», художественно воплощает позицию (сформировавшуюся впоследствии) религиозного экзистенциализма К. Ясперса (1883-1969), по мысли которого: движение человека к Богу совершается не через таинство или обряд, задача приближения к Богу - личная, творческая.
Главный герой рассказа «Чем люди живы» самостоятельно и личными усилиями возвращается к Богу. Однако его труд изначально облегчен - он знает, что ищет, знает куда и к кому возвращается. Страх богооставленности архангел Михаил (главный герой повествования) переживает лишь в начале своей земной жизни, потом сам Бог, как проявление любви в человеке, сопровождает его: «Остался я жив, когда был человеком, не тем, что я сам себя обдумал, а тем, что была любовь в прохожем человеке и в жене его и они пожалели и полюбили меня»17.
Бог для Ясперса есть высшая форма бытия, на которое замыкается экзистенция отдельно взятого человека. Бог не помогает человеку вернуться к «себе изначальному» и тем более к Нему. Через пограничную ситуацию, экзистенцию и свободу человек, согласно Ясперсу, может «пробиться» к другому, не физическому, а духовному миру. Собственно, к этому миру ведет простое утверждение: «Бог есть»18. Бог в религиозном экзистенциализме К. Ясперса находится за пределами человеческого бытия и за пределами человеческого познания, Он непознаваем и недоступен. Бог Ясперса ближе к «Ничто» Хайдеггера.
Л. Н. Толстой, как сторонник «очищенного от толкований» христианства, в познании Бога руководствуется священными текстами, согласно которым Бога никто не видел, но это не значит, что Его нет, или что Он не познаваем: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (I посл. Иоан.: IV, 12); «Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?» (I посл. Иоан.: IV, 20). Поэтому для героев Толстого, ушедших, оставивших мирскую жизнь, Бог не является безучастным свидетелем событий, происходящих с ними, а напротив, выступает как помощник в борьбе с отчаянием, страхом, грехом и в то же время Он хозяин, велящий поступать нравственно, творить добро и уклоняться от зла.
Уход в экзистенциализме есть преодоление «пограничных ситуаций», возвращение к своей экзистенции, путь самосовершенствования, путь к свободе. Философия экзистенциализма говорит, что человек должен «пережить состояние богооставленности, когда он почувствует, что совершенно один, тогда в процессе долгой истории поисков и метаний он сможет самостоятельно вернуться к Богу». Здесь уход выступает как путь возвращения к себе, и заключен в большей степени в самосовершенствовании, одиночестве, поиске смысла жизни. Экзистенциалисты настаивают, что человек, будь он верующий или атеист, преодолев «пограничную ситуацию», обретет смысл существования и вернется к своей экзистенции. В экзистенциализме понятие ухода равнозначно понятию «в ничто», «в никуда». Но тогда каковы пути возвращения?
Как и позднее для экзистенциалистов, уход для героев позднего Л. Н. Толстого становится этапом на пути к духовному самосовершенствованию, «возвращению к себе прежнему», к познанию Бога, своей души, этапом обретения истинной веры. Но в своих произведениях Толстой указывает и сам путь, определяя, в чем именно заключен смысл и значение их ухода.
Так, например, старец Федор Кузьмич непрерывно молится, просит Бога о прощении грехов, сокрушается о содеянном в мирской жизни19. Сознавая, что обретение любви, в особенности к людям неприятным, чрезвычайно тяжело и не мгновенно, старец усилиями воли заставляет себя научаться любить
людей искренне, основываясь на позициях не только веры, но и разума.
Герои Толстого не уходят «в ничто», для таких знаковых персонажей, как Александр
I - Федор Кузьмич, Марья Александровна, Степан Касатский - отец Сергий уже есть цель - 1) новая духовная и нравственная жизнь, которую не смогла прожить в молодости («Мать»), 2) вымолить у Бога прощение за грехи, искупить преступления, совершенные против духовного закона, личными страданиями («Посмертные записки покойного старца Федора Кузьмича»), 3) найти утешение после разочарований в мирской жизни («Отец Сергий»).
Блудный сын - герой притчи, входящей в повествование романа Р. М. Рильке (18751926) «Записки Мальте Лауридса Бригге», как и характерные герои экзистенциалистов, уходит «в ничто» (М. Р. Рильке предвосхитил философские открытия экзистенциализма; австрийский поэт был лично знаком с Л. Н. Толстым и нередко посещал писателя в Ясной Поляне). Блудного сына тяготит любовь окружающих его людей, которую он считает не настоящей, не совершенной, - и он бежит, герой же Л. Н. Толстого в своем решении уйти движим изначально другими причинами.
Рильке не дает ответа, к чему все-таки пришел его герой - остался ли он в том месте, куда возвратился, или, не выдержав натиска любви, вновь его покинул. Блудный сын постиг Бога, и оказалось, что это любовь «ко всему, к семье, дому», он вернулся, но что дальше? Что же изменилось в нем и какой путь ему пришлось пройти, чтобы обрести «совершенную» любовь, какие усилия приложить?
Толстой, придавая буквально сакральное значение уходу, который обязательно должен дать положительные плоды, обрекает отца Сергия на несколько уходов: уход в монастырь - в скит - к людям. И здесь же писатель изображает несколько этапов его просветления: в монастыре от осознания истинности жизни монашеской, в скиту - от дара исцелять и прозорливости, в миру - от осознания истинности служения Богу через людей.
В дневниках и записных книжках Л. Н. Толстого периода работы над «Отцом Сергием» постоянно повторяется, приобретая характер постулата, следующая мысль: падение и раскаяние и неизбежны, и необ-
ходимы не только как спасительное «лекарство» от самомнения и гордыни. Путь человека через падение и раскаяние есть единственно возможный путь обретения истины и веры, единственно возможный способ жиз-не- и богопознания. В дневнике от 9 августа 1890 года появляется запись: «К Отцу Сергию. Описать новое состояние счастия - свободы, твердости человека, потерявшего всё и не могущего упереться ни на что, кроме Бога. Он узнает впервые твердость этой опоры»20.
14 марта 1891 года Толстой пишет о своем «павшем» герое: «...и только в падении, осрамившись навеки перед людьми, он нашел настоящую опору в Боге. Надо опустить руки, чтобы стать на ноги»21. В дневнике 10 июня того же года повторяет: «Он узнал, что значит полагаться на Бога только тогда, когда совсем безвозвратно погиб в глазах людей. Только тогда он узнал твердость, преданность воле Божьей, полное спокойствие»22. Данное убеждение писателя складывалось десятилетиями, проверялось и жизненным, и художественным опытом - в бесчисленных формулах и формулировках статей, трактатов, дневников.
Если Блудный сын принимает высшую любовь как любовь Бога, то герои Толстого, чей удел странничество, принимают деятельную любовь как высшую, а значит - Божественную: «Чтобы быть в состоянии давать другим, надо развить в себе духовные силы, из которых главная - любовь, деятельная лю-
бовь»23.
Таким образом, можно говорить о том, что Л. Н. Толстой художественно предварил ключевые позиции экзистенциализма, ставшего актуальным в середине XX столетия. Мотивы одиночества, отчуждения, духовного развития личности, как подлинного существования, а также мотивы обреченности, безнадежности, борьбы противоречий, тревоги и духовной тошноты отчетливо звучат в поздних произведениях художника. У экзистенциалистов они зазвучат спустя десятилетия в философских, публицистических и художественных работах.
В остроконфликтных, кризисных ситуациях, описываемых Толстым, в экзистенциализме таковые стали «пограничными», скрыт мощный импульс к дальнейшему раскрытию, развертыванию характера. Поскольку сам Толстой испытывал «переворот» (описанный в «Исповеди», «Записках сумасшедшего»), то
и в его поздних произведениях отражаются события, которые влияют на сознание героев, на их взгляд на жизнь, решение уйти.
Несмотря на духовную близость Толстого к экзистенциалистам и на то влияние, которое оказали его публицистические и художественные тексты в становлении экзистенциальных проблем, творчество художника слова значительно шире рамок философского течения. Тот смысл, который вкладывает Толстой в уход как действие, и характеризует одну из творческих черт его оригинальности. История странствующей души раскрывает ряд стадий жизни: очарование внешнего блеска, внезапного прозрения и ужаса смерти в момент спадания маски, уход в иную жизнь с иными ценностями, но соотношение этих стадий различны на разных этапах творчества Л. Н. Толстого.
Примечания
1 См., например: Кудишина, А. А. Экзистенциализм и гуманизм в России : Лев Шестов и Николай Бердяев. Коломна, 2007; Головин, Я. Дерзновенная борьба за человека // Здравый смысл. 1999. № 13; Заманская, В. В. Русская литература первой трети ХХ века : проблемы экзистенциального сознания. Екатеринбург, 1996.
2 Кириленко, Г. Г. Экзистенциальная философии // Философия : справочник. М., 1999. С.112.
3 Бунин, И. А. Освобождение Толстого ; О Чехове ; Избранные биографические материалы, воспоминания, статьи // Бунин, И. А. Собр. соч. : в 9 т. Т. 9. М. : Худож. лит., 1967.
4 Бердяев, Н. А. Русская идея. Основная проблема русской мысли XIX-XX столетия. М., 2004. 259 с.
5 Болдырев, Н. Болезнь-к-жизни : (О пути Льва Толстого с постоянной оглядкой на
Киркегора). иЯЬ : http://www.marsexx.ru/tol-stoy/boldyrev-tolstoy-kirkegor.htmL
6 Камю, А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде // Камю, А. Сумерки Богов. М., 1990.
7 См.: Молчанов, В. С. Время и сознание. Критика феноменологической философии. М., 2004. Автор указывает на подстрочные записи Хайдеггера в рукописи «Бытие и время».
8 Толстой, Л. Н. Крейцерова соната // Толстой, Л. Н. Собр. соч. : в 22 т. Т. 12. М., 1982. С. 167.
9 Толстой, Л. Н. Письма 1890-1891 // Толстой, Л. Н. Полн. собр. соч. : в 90 т. Т. 52. М., 1953.С. 57.
10 Толстой, Л. Н. В чем моя вера. М., 1991. С. 3.
11 Толстой, Л. Н. После бала // Толстой, Л. Н. Собр. соч. Т. 14. М., 1983. С. 7.
12 Там же. С. 8.
13 Толстой, Л. Н. Холстомер. История лошади // Толстой, Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 26. М., 1936. С. 123.
14 Толстой, Л. Н. После бала. С. 7.
15 Толстой, Л. Н. Записки сумасшедшего // Толстой, Л. Н. Собр. соч. Т. 12. М., 1983. С. 49.
16 Сартр, Ж. П. Тошнота. иЯЬ : http://www. world-art.ru/lyric/lyric.php?id=6323&page=6.
17 Толстой, Л. Н. Чем люди живы // Толстой, Л. Н. Собр. соч. Т. 10. М., 1982. С. 256.
18 Кириленко, Г. Г. Экзистенциальная философия. С. 128.
19 Толстой, Л. Н. Посмертные записки покойного старца Федора Кузьмича // Толстой, Л. Н. Собр. соч. Т. 14. М., 1983. С. 364.
20 Толстой, Л. Н. Дневники // Толстой, Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 51. М., 1954. С. 74.
21 Там же. Т. 65. М., 1963. С. 268.
22 Там же. Т. 52. М., 1954. С. 39.
23 Там же. Т. 29. М., 1954. С. 251.
