CC BY
229
ГУМАНИТАРНЫЕ И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
УДК 316
Р. И. Зинурова, А. Р. Тузиков
ЭКСТРЕМИЗМ В МИРОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Ключевые слова: экстремизм.
В статье анализируется проблема понимания сущности экстремизма в мире с точки зрения отечественных и зарубежных ученых.
Key words: the extremism.
The paper deals with the problem of the meaning of the content of extremism. This analyzes based on the scientists' points of view.
Распад СССР, который явился, по словам В.В. Путина «крупнейшей геополитической катастрофой ХХ века» поставил перед российским государством и российской культурой множество вызовов. Особо отметим три из них: 1) тренд «сжатия» пространства русской культуры на постсоветском пространстве; 2) тренд нарастания неконтролируемой
низкоквалифицированной трудовой миграции из бывших союзных республик (особенно из среднеазиатских республик), который сопровождается такими негативными явлениями как «этническая преступность» и рост «этнического экстремизма»; 3) тренд геополитического «отрыва» от России новых независимых государств СНГ, что угрожает национальным интересам и безопасности России.
На этом социально-политическом фоне вновь актуализировались вопросы создания условий для дальнейшего укрепления единства российской нации, этнокультурного и социально-экономического развития народов России посредством гармонизации межнациональных и этноконфессиональных отношений, противодействие этнополитическому и религиозно-политическому экстремизму.
Об экстремизме сегодня много говорится с самых разных трибун, данная тема практически постоянно присутствует и в средствах массовой информации. Интернет фактически стал таким удобным полем функционирования и распространения экстремистских идей, взглядов и даже организаций экстремистской направленности, что во многих европейских странах и в России были введены ограничения доступа к сайтам соответствующего содержания, а их создателями заинтересовались компетентные органы. На государственном уровне был принят Федеральный закон «О противодействии экстремизму и экстремистской деятельности».
Действительно, в условиях современного российского общества после войн на Северном Кавказе и «решений национальных вопросов» в некоторых субъектах Российской Федерации сползание в перманентные конфликты на этнической, конфессиональной или социальной почве было бы если не самоубийственно (хотя может быть и так), то уж точно контрпродуктивно для достижения целей развития страны. Поэтому понятно стремление власти пресечь распространение экстремистских идей и организаций «на корню».
Вместе с тем известный террорист-эсер Б.В. Савинков в свое время высказался по поводу этого, что идею нельзя запретить, нельзя победить силой, ее можно только победить другой идеей. А это невозможно без тщательного исследования сущности экстремистской
Статья подготовлена в рамках проекта № 11-03-00288а РГНФ «Социальное самочувствие молодежи этнических групп в регионах РФ (на примере Республики Татарстан)».
идеологии. В самом деле, что такое экстремизм? Относительно понятно, что подразумевает понятие «коммунистическая идея» или «либеральная идея». А что такое экстремистская идея?
Могут ли быть названы экстремистами те, кто выступает за свободу распространения «легких» наркотиков, радикальные демократы-рыночники, сторонники идей немедленного достижения социальной справедливости посредством национализации богатств «олигархов», футбольные фанаты, борцы за экологию, выступающие за немедленный запрет атомной энергетики, адепты радикальной языковой политики и этнические предприниматели -«спасители» титульных этнических групп в регионах Российской Федерации? Ответы на данные вопросы не столь просты и очевидны.
Законодательно государство пытается ограничить действия экстремистской направленности. Однако, как представляется в силу неоднозначности и недостаточной исследованности сущности понятия «экстремизм», под понятие «действия экстремистской направленности» может попадать очень большое количество проявлений общественной активности. Но допустим даже, что удастся законодательно пресечь все, что так или иначе подпадает под действие соответствующих статей. Но можно ли законодательно запретить мыслить в экстремистском стиле? А ведь мысль рождает действие. Поэтому предметом наших исследований мы выбрали социокультурные особенности молодежного экстремизма в мировом пространстве.
В российской политической социологии достаточно распространены исследования насилия и терроризма как социально-политических феноменов. Социологические исследования, направленные на выявление экстремизма, как правило, ориентированы на изучение готовности и опыта участия наших граждан в экстремистских организациях и действиях экстремистского характера.
Как указывают Л.М. Дробижева и Э.А. Паин в статье «О социальных предпосылках терроризма» [1], в российском научном сообществе нет единства мнений о трактовке экстремизма. Многие попытки, предшествовавшие федеральному закону о политическом экстремизме, терпели неудачу из-за расхождений в толковании этого явления. Терроризм в толковании авторов статьи является разновидностью политического экстремизма в его крайнем, насильственном проявлении. Это узкое по своей социальной базе явление, совершаемое замкнутой, конспиративной группой или даже отдельным индивидом. Тезисом, который не подвергается сомнению российскими авторами, является следующий: экстремизм во всем цивилизованном мире служит базой для развития терроризма.
На личностном уровне предпосылки этнического и религиозного экстремизма в форме роста этнической агрессии, неприязни и страха перед чужими вызываются угрозами идентичности и резких изменений социального статуса.
В исследованиях Дж. Берри и М. Плизента, посвященных проблеме этнической толерантности в многонациональных обществах, установлено, что уверенность в своей собственной позитивной групповой идентичности может дать основание для уважения других групп и выражения готовности обмена идеями, установками или для участия в совместной деятельности [2]. На основании факта, что позитивная этническая идентичность приводит к толерантности, а угроза этой идентичности - к нетерпимости и этноцентризму, ученые приходят к выводу о том, что не может далее продолжаться такое положение вещей, когда выживание определенных групп зависит от уровня их этноцентризма. Реальная же уверенность в таком выживании может явиться предпосылкой толерантности, которая может стать антитезой этноцентризму.
В межгрупповых этноконфессиональных взаимодействиях срабатывают закономерности этнической конкуренции, что создает образ врага из групп, оказавшихся частью поликонфессионального полиэтнического общества в силу миграционных потоков. Но и сами «меньшинства» в высокой степени характеризуются фрустрациями и потому нуждаются во внимании со стороны общества во имя нераспространения агрессивных настроений и экстремизма в их среде.
Среди факторов политического экстремизма российскими исследователями
выделяются: модернизационные процессы, кризис идентичности, связанный с трудностями социального и культурного самоопределения личности и народов и возрождающий интерес к консолидации в первичных примордиальных этнических и религиозных общностях, возрождение идеологии традиционализма, перерастающей в фундаментализм.
В российской политической социологии наблюдается концептуализация терроризма как социально-политического явления, что привело к выделению особой области изучения -террологии. Первая в отечественной научной литературе попытка систематического
рассмотрения идеологии и практики терроризма принадлежит В.В. Витюку и С. А. Эфирову.[3] В попытках отличить террористический акт от иных насильственных действий они проводят водораздел между революционным и террористическим насилием, в целом исходя из доминирующей роли социальных факторов как главных причин терроризма. Исходная методологическая позиция Е.И.Степанова в определении терроризма состоит в том, что конечной целью является не насилие и разрушение сами по себе, а стремление заставить подчиниться [4] .
Ю.И. Авдеев, различая понятия экстремизма и терроризма, предлагает определение экстремизма как системы использования насилия для достижения политических целей посредством принуждения политических органов, международных и национальных организаций, государственных и общественных деятелей, отдельных граждан или их групп к совершению тех или иных действий в пользу террористов во избежание реализации угроз по отношению к определенным лицам и группам, а также к объектам жизнеобеспечения общества, источникам повышенной опасности для людей и окружающей среды».[4] Многие авторы рассматривают процесс формирования экстремизма и проблемы отцов и детей сквозь коммуникативные трудности между людьми [5].
Подход В.Е. Петрищева причисляет национализм к факторам воспроизводства террористических мотиваций. Автор прослеживает тесную взаимосвязь состояния межнациональных отношений и уровня террористических проявлений.
В отличие от ряда исследователей В. Е. Петрищев полагает, что преступления террористического толка «не могут быть совершены в состоянии аффекта», а «требуют времени на созревание», включающее возникновение «злого умысла» и «все этапы подготовки до покушения на совершения преступления» [6]. Однако национализм не всегда и не обязательно приводит к экстремизму и терроризму. А.Б. Наумец рассматривает влияние религиозного фактора на распространение экстремизма и терроризма. С точки зрения автора, «религиозный фактор играет существенную роль в формировании ценностно-мотивационных, эмоционально-психологических предпосылок экстремистского поведения» [7].
А. Тарасов выделяет следующие тенденции в распространении экстремизма: регионализация субкультур; переход многих групп скинхедов от постоянной борьбы с «расовым» противником к борьбе с политическим и культурным противником; совмещение скинхедов как пришедшей с Запада молодежной субкультуры с традиционно существующей молодежной криминализированной субкультурой [8].
Что касается западной социологической мысли, то в работе А.Ш. Жвитиашвили позиции сгруппированы по трем моделям: социальной, криминологической и
психологической [9]. Отметим, что в западной мысли этническая и религиозная модели не выделяются в качестве самостоятельных и отдельных подходов. Среди зарубежных исследователей проблемы: немецкие ученые А. Пфаль-Траугбер и Э. Йессе, стремящийся развести понятия «экстремизм» как феномен, направленный против основных принципов демократического конституционного государства, и «терроризм» - как политическую стратегию групп, не связанных с властью и стремящихся к свержению существующего политического строя путем целенаправленного применения силы. Для экстремизма, по мнению автора, типично использование теории заговора. Правый экстермизм он определяет как тип антидемократических движений, который отвергает принцип равенства. Левый
экстремизм, по определению Йессе, обозначает тот тип антидемократических движений, для которого характерно отрицание всякой власти: либо центральные организационные формы в целом рассматриваются как зло - анархизм, либо капиталистическое общество клеймится как порождение зла - коммунизм [10].
Однако методологически обоснованное им расширительное понимание экстремизма не случайно переходит у автора в расширительное толкование терроризма. Объяснение этому состоит в допущении немецким политологом отсутствия объективной основы для обобщений касательно террористов.
Идейную структуру терроризма американский политолог Р. Рубинштейн поясняет с помощью схемы концентрических кругов экстремистского сознания [10]. Внешний круг образуют мечты о новом обществе, в среднем круге превалирует представление о том, что у террористов не может быть частной жизни, отдельной от их основной деятельности, а внутренний круг - стратегия, где акты насилия рассматриваются в качестве рычага, способного подтолкнуть общество в нужном направлении.
Связь терроризма с протестными движениями обнаруживает широкие
интерпретационные возможности социальной модели.
Сегодняшний мир оказался перед лицом вызова со стороны идеологии и практики
экстремизма. Характерная черта сегодняшнего экстремизма - его интернационализация,
особенно в ультраправом и в религиозно-радикальном вариантах. Находящееся в процессе трансформации современное российской общество особенно уязвимо перед экстремистской идеологией.
Обращение к проблеме актуализируют следующие факторы:
Недостаточная научная исследованность идеологического дискурса и социокультурных ценностных корней экстремизма в национальных республиках Российской Федерации. Уточнения требует как само понятие «экстремизм», так и его социологическая
операционализация. Без этого научные исследования проблем экстремизма подменяются публицистической риторикой, нередко способствующей даже популяризации экстремистских идей.
Реальная социально-политическая ситуация требует скорейшего изучения указанных проблем, так как в различных регионах Российской Федерации наблюдается рост экстремистских настроений и выступлений как молодежи, так и населения более старших возрастов (Кондопога), о чем свидетельствуют данные средств массовой информации.
В национальных республиках Приволжского федерального округа, несмотря на незначительное число экстремистских действий, тем не менее, можно говорить о складывающемся латентном дискурсе экстремизма, находящем свое отражение в молодежных субкультурах, религиозных, спортивных, политических, криминальных и виртуальных молодежных сообществах. Этноцентризм в экстремистской форме пристегивается к общему экстремистскому дискурсу, что суммирует эффект возможных экстремистских проявлений.
Результаты отечественных исследований вроде бы дают «утешительно» низкие проценты и довольно стандартные выводы, относительно «локализации экстремистских настроений» в маргинальных, экономически депривированных и плохо образованных кругах нашего общества». На наш взгляд, слабая вовлеченность граждан России в экстремистские организации и их весьма низкая приверженность партийными программами данных организаций, не может быть аргументом в пользу признания принципиальной слабости и невостребованности идеологии экстремизма в современном российском обществе. Если в концентрированном виде экстремистская идеология в настоящее время не в состоянии рекрутировать многомиллионных сторонников, то ее элементы могут «растворяться» в публичном дискурсе и в определенных ситуациях способствовать мобилизации под экстремистскими лозунгами.
По крайней мере, две из трех выбранных нами республик, по признанию высокопоставленных работников местных «силовиков», стали целью иностранных сторонников экстремистских этноконфессиональных идей.
Первое эмпирическое исследование проблемы было проведено нами в 2006 году. Его объектом являлись социальные взаимодействия (межэтнические, межконфессиональные, социально-классовые) в национальных республиках ПРИФО, предметом - особенности проявления идеологии экстремизма в данных республиках на примере Татарстана, Башкортостана и Удмуртии. Цель - выявление специфики проявления идеологии экстремизма в сфере этноконфессиональных, этнополитических и социально-классовых отношений среди активной части населения (15-45 лет) в национальных республиках ПРИФО.
Задачи исследования:
- проанализировать семантическое поле понятий «экстремизм», «радикализм»;
- выявить специфику структуры экстремистской идеологии;
- проанализировать особенности экстремистской идеологии применительно к различным социально-демографическим группам;
- проанализировать особенности проявлений (явных и латентных) экстремизма в массовом и групповом сознании;
- определить специфику функционирования идеологии экстремизма в киберпространстве.
В основу авторского понимания сущности термина «идеология» взят подход, акцентирующий внимание на интерпретативных и конструирующих «реальность» аспектах данной части «идеосферы», которая неразрывно связана, с социальными интересами, легитимацией / делигитимацией власти и идентификацией граждан и социальных групп.[11] Идеология, с точки зрения А.Зиновьева, является частью идеологической сферы общества, обеспечивающей легитимацию власти и социальный контроль.
В идеологическую сферу, или идеосферу, общества А. Зиновьев включает множество людей и организаций, фактически занятых воспроизводством определенного сознания. А. Зиновьев особо отмечал, что «поскольку сознание заключается в способности оперировать знаками, то и основными средствами воздействия на него стали знаки и определенные правила оперирования ими - совокупность особого рода слов, фраз, текстов, учений» [12]. Идеосфера воспроизводит практически особый идеологический способ мышления (или аппарат идеологического сознания). Другими словам, члены общества учатся сами «идеологически переваривать» информацию. Члены социума живут и действуют в атмосфере интеллектуальных схем, штампов, клише, обобщающих примеров, крылатых выражений, посредством которых они организуют свое видение социальной реальности.
Функционально любая идеология состоит из «объяснения», где презентуются версии, почему сложились конкретные социальные, политические и экономические условия, особенно если ситуация истолковывается как кризисная; «оценки», задающей стандарты и критерии оценивания явлений социальной жизни прежде всего по шкале «хорошо - плохо»; «ориентаций», позволяющих самоопределению адептов в пространстве идентичностей; «программы (проекта)», дающей ответ на вопрос, что и как делать в обстоятельствах, которые уже интерпретированы определенным образом (имеются в виду варианты и планы социальных и политических акций).
С социокогнитивной позиции идеологическое воздействие опирается на применение богатой тропами (метафоры, эпитеты, синекдохи) риторики, опирающейся на постоянное воспроизводство оценок действий и мыслей «своих» и «чужих». При этом очень широко используется апелляция к «высшим» идейным смыслам типа «прогресс», «демократия», «возрождение» и т. п.
Семантическое поле экстремизма неразрывно связано с терминами «радикализм» и «нетерпимость». Согласно толковому словарю иностранных слов (под редакцией Л.П. Крысина) и энциклопедическим изданиям термин «экстремизм» (от лат. ех1хетш -
крайний) означает приверженность к крайним взглядам, мерам (обычно в политике). Термином «радикал» (от лат. radix - корень) характеризуют сторонника коренных, решительных мер. На первый взгляд, вроде бы налицо тождество содержания рассматриваемых понятий. Однако в политическом смысле в данном случае добавляется аспект своеобразной «внесистемности». Самые решительные и далеко идущие по своим преобразовательным последствиям политические действия могут быть «внутрисистемными», то есть в рамках действующей Конституции, моральных норм и некоего социального консенсуса относительно «национальных целей».
В этом случае они являются контролируемыми и предсказуемыми в рамках политического «мейнстрима» существующей экономической и социально-политической системы, фундаментальные основы которой не подлежат пересмотру и переустройству. «Внесистемными» радикальные действия становятся, когда выходят за рамки устоявшегося «национального консенсуса», правовых принципов, укорененных в политической культуре мейнстрима, ставят под сомнение неприкосновенность принципов сложившегося общественно-экономического устройства, его культурных оснований и традиций страны.
Если «системные» радикалы для прихода во власть и реализации своей политики готовы опираться на законы, мораль, действующие конституционные принципы, соблюдение основных международных обязательств своей страны, гарантии институтам собственности и демократии, то «внесистемные» радикалы готовы выйти за эти рамки и не скрывают этого, а скорее даже эстетизируют, пропагандируют и культивируют. Именно поэтому в данном случае точнее использовать понятие «экстремизм», а «внесистемность» считать одним из его важнейших маркеров.
Другим важным маркером экстремизма как социокультурного феномена выступает интолерантность - нетерпимость. Экстремисты крайне бескомпромиссно проводят границы между «своими» и «чужими» в обществе, более того, институционализируется постоянное воспроизводство символов принадлежности к МЫ и ОНИ, и политика опирается на данное контрастное деление общества. Экстремисты воинствующе нетерпимы к членам общества, принадлежащим к «чуждым» социальным группам, исповедующим иные политические взгляды, экономические, эстетические, моральные, религиозные идеи, имеющим другой цвет кожи или этническую принадлежность. На международной арене такое же деление на «своих» и «чужих» применяется к государствам. Таким образом, по сути идеология экстремизма - это «внесистемный радикализм», характеризующийся социокультурной нетерпимостью. Данное понимание идеологии экстремизма было взято за основу при его эмпирическом изучении.
Экстремизм в целом можно представить в виде трехуровневой структуры. Первый уровень - организационный - предполагает формальное и неформальное членство в организациях и движениях экстремистского толка (например, в НБП - национал-большевистской партии Э.Лимонова, в «Азатлык» - молодежном крыле татарской партии «Иттифак» или участие в движении футбольных фанатов). Второй уровень - ментальный -представлен экстремистской политической культурой, а также дискурсивными характеристиками масс-медиа (экстремистские идеи, семантическое поле СМИ, ценностные ориентации и т.п.). На третьем уровне - поведенческом - могут проявиться конкретные действия и поступки экстремистского толка. Представленная модель позволяет организовать и интерпретировать эмпирическое изучение молодежного экстремизма.
Учитывая вышеизложенный теоретический подход, экстремизм как идеологию структурно можно рассматривать как более или менее оформленную систему ценностных суждений, связанных с определенными идеологемами и императивами (партийные программы), и как идеологизированный дискурс экстремистского толка, воспроизводящий и культивирующий смыслы экстремистского толка. Наше внимание было сосредоточено именно на этом.
Из многообразия экстремистских идей мы выбрали, на наш взгляд, главные, носящие характер императивов и играющие роль «плавающих означающих».
Экстремизм как идеология основывается на идеях допустимости и желательности выхода за пределы доминирующих моральных норм и норм права в различных видах социальных взаимодействий (внесистемный радикализм) в контексте неких идейных смыслов (обусловленных ими). Таким образом, в нашем понимании это императивы экстремистского толка: «Мораль - удел слабых», «Воля к власти выше закона», «Винтовка рождает власть!», «Благая цель оправдывает любые средства». И все это на фоне выстраивания жестких критериев деления общества на «своих» и «чужих» и обоснования крайних действий по отношению к «чужим» некими «идейными соображениями» (во имя человечества, расы, нации), и даже эстетизации жестокости и насилия. При этом, как уже отмечалось, экстремизм не просто культивирует пренебрежение к правовым нормам, но и одновременно отрицает ценность распространенных моральных норм большинства.
Ключевыми понятиями при рассмотрении проблемы экстремизма в современном российском обществе в этноконфессиональном и этнополитическом контекстах выступают следующие категории: негативная этническая идентичность, межэтническая напряженность, интолерантность, национализм, расизм, сепаратизм, шовинизм, фашизм, ксенофобия, вражда на религиозной почве. Ни одна из названных категорий не является абсолютно тождественной экстремизму, но в то же время бесконтрольное развитие каждой из них может с неизбежностью привести к самым трагическим последствиям экстремистских действий. Таким образом, рамками, которыми мы ограничим свое исследовательское поле, являются распространенность экстремистских идеологем и суждений в различных группах региональных сообществ и региональная специфика данных идеологем и суждений.
Экстремизм как идеология многолик и трудноуловим для эмпирических социологических исследований, особенно если учитывать его юридически преступный статус. Достоверность результатов исследования обеспечивается вовлечением в научный оборот широкого круга источников, информационно-аналитических материалов, а также собственными прикладными исследованиями авторов.
Социокультурный подход к изучению идеологических проблем экстремизма обусловил выбор методов и разработки методик исследования. Сама сложность задач, обозначенных в проекте исследования, предполагает использование интеграционного подхода, т. е. сочетание как объективистских направлений (структурного функционализма, теории социального действия) в социологической теории, так и элементов субъективистских направлений (интеракционистского, конструкционистского подходов). Это нашло свое отражение в выборе конкретных методов, включающих в себя как количественные, так и качественные методики. Методами достижения вышеназванных задач были выбраны массовый опрос в виде формализованного интервью, контент-анализ прессы, контент-анализ киберпространства, фокус-группы [13].
Литература
1. Дробижева Л.М., Паин Э.А. О социальных предпосылках терроризма // Терроризм в современном мире: истоки, сущность, направления и угрозы / Отв. ред. В.В. Витюк, Э.А. Паин. М., 2003. С.41-74.
2. Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М., 1999.
3. Витюк В.В., Эфиров С.А. «Левый» терроризм на Западе: история и современность. М., 1987. С.222-223.
4. Современный терроризм: состояние и перспективы / отв. ред. Е.И.Степанов. М., 2000. С.7.
5. Новик Н.Н. Межличностное общение в процессе формирования коммуникативных навыков подростков с девиантным поведением / Н.Н. Новик // Вестник Казан. технол. ун-та. - 2009. - № 2. -С. 174.
6. Актуальные проблемы Европы: Проблемы терроризма. М.: ИНИОН, 1997. Вып. 4. С. 193.
7. Современный терроризм: состояние и перспективы / отв. ред. Е.И.Степанов. М., 2000. - С.134-135.
8. Тарасов А. Скинхеды в России Путина: новейшие тенденции // Русский национализм в политическом пространстве (исследования по национализму в России). Франко-Российский центр гуманитар. и общест. наук. Сост. Марлен Ларюэль.- М., 2007.- С. 156-165.
9. Жвитиашвили А.Ш. Проблемы терроризма в российской и западной политической социологии: анализ основных подходов // Терроризм в современном мире: истоки, сущность, направления и угрозы / Отв. ред. В.В. Витюк, Э.А. Паин. М.: Институт социологии РАН, 2003.- С. 89-112.
10. Жвитиашвили А.Ш. Проблемы терроризма в российской и западной политической социологии: анализ основных подходов // Терроризм в современном мире: истоки, сущность, направления и угрозы / Отв. ред. В.В. Витюк, Э.А. Паин. М.: Институт социологии РАН, 2003.- С. 100
11. Тузиков А.Р. Идеология в теоретическом измерении: между прошлым и будущим: монография. М.: Социально-гуманитарные знания, 2005.
12. Зиновьев А. Логическая социология. Экономика. Идеология // Социально-гуманитарные знания. - 2002, №6.-С. 137.
13. Статья подготовлена в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы, проекта «Социокультурные особенности молодежного экстремизма в мировом пространстве» по лоту 2011-1.2.2-306-032 «Проведение научных исследований научными группами под руководством кандидатов наук в области разрешения конфликтных ситуаций в различных регионах мира с участием научно-исследовательских и научно-образовательных организаций Германии».
© Р. И. Зинурова - д-р социол. наук, проф., дир. Института управления, экономики и социальных технологий КНИТУ, [email protected]; А. Р. Тузиков - д-р социол. наук, проф., зав. каф. государственного, муниципального управления и социологии КНИТУ, [email protected].
