Экспликация говорящего-наблюдателя в художественном описаниипейзаже Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 81'42

Экспликация говорящего-наблюдателя в художественном описании-пейзаже

© Зырянова Елена Васильевна

кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и общего языкознания Бурятского государственного университета

Россия, 670000, г. Улан-Удэ, ул. Ранжурова, 6

E-mail: [email protected]

В статье, посвященной проблеме субъективности в языке, рассматривается репрезентация говорящего в роли наблюдателя в такой разновидности художественного описания, как пейзаж. Выявляются особенности восприятия наблюдателем пейзажа, особенности пространственного положения говорящего-наблюдателя по отношению к наблюдаемому объекту (наблюдатель может находиться в пространстве ситуации и быть синхронным ей или может быть на некотором расстоянии от наблюдаемого объекта). Рассмотрены языковые средства экспликации говорящего-наблюдателя в художественном описании-пейзаже. Текст типа «описание» мало изучен в аспекте эгоцентричности, связь же между определенной ролью говорящего и функционально-смысловым содержанием текста вовсе не изучена, тогда как подобный подход позволяет проанализировать функционирование ролей говорящего, учитывая конкретные условия, общелогическую основу описания, характер субъекта, семантику предикатов.

Ключевые слова: говорящий, наблюдатель, художественное описание, пейзаж, субъективное восприятие объекта, пространственное положение субъекта.

Speaker-observer's explication in fictional description-scenery

Elena V. Zyryanova

PhD, А/Frofessor, Department of Russian and general linguistics, Buryat State University

6 Ranzhurova Str., Ulan-Ude, 670000 Russia

The article is devoted to the problem of subjectivity in language, the speaker's representation as the observer in the fictional description as scenery. Definite peculiarities are determined in the research: scenery perception of the observer, space location of the speaker-observer toward the object (the observer can be in the space situation and be synchronic to it or can be in some distance from the object). The article also regards language means of the speaker-observer explication in fictional description as scenery. The egocentric aspect of descriptive texts is not enough studied, but correlation between speaker's role and functional and notional content hasn't been studied yet. Whereas such an approach lets us to analyse speaker's roles functioning when definite conditions, general logic grounds of description, subject's character, predicate semantics are taken into consideration.

Keywords: speaker, observer, fictional description, scenery, the subjective perception of the object, the spatial position of the subject.

Художественное описание — это всегда зримое и всегда субъективное представление каких-либо признаков объекта. Сочетание этих двух факторов (субъективности изложения и стремления говорящего наиболее зримо представить описываемый объект) свидетельствует о наличии в описательном тексте субъекта восприятия, иначе — наблюдателя.

Во многих лингвистических исследованиях отмечается, что фигура наблюдателя возникает из семантики некоторых слов и грамматических категорий предложения. К таким словам и грамматическим категориям можно отнести, например, глаголы, имеющие в своем значении сему зримости, типа показаться, белеть, сверкать, чернеть и т. п., обстоятельства со значением пространственной локализованности, на-

пример, вдали, неподалеку, справа, внизу, и другие дейктические слова, принимающие непосредственное участие в отождествлении лиц, предметов, временных интервалов и участков пространства [1; 5; 9 и др.]. Иными словами, «говорящий, описывая в высказывании какую-то ситуацию, имеет в своем распоряжении лексические и грамматические средства, с помощью которых он маркирует наблюденность этой ситуации» [5, с. 45].

В речи типа «описание», по определению О. А. Нечаевой, «раскрываются состав, структура, свойства, качества, форма, назначение предмета и т. д. путем перечисления признаков, характерных для данного момента обстановки, картины или предмета, или вообще присущих этому объекту речи» [7, с. 20]. О. А. Нечаева вы-

деляет следующие разновидности речи типа «описание»: описание природы, описание обстановки, портрет, характеристика. Анализируя роль наблюдателя в описательном тексте, мы обратимся к анализу только одной разновидности — пейзажу, поскольку «простейший пейзажный фрагмент представляет собой описание определенного локуса, его наблюдаемых признаков, его сенсорно воспринимаемого состояния, внутренней пространственной организации, перечисление и качественную характеризацию находящихся в нем предметов с точки зрения некоторого субъекта, находящегося в этом локу-се, наблюдающего предметы и явления в их актуальной пространственно-временной локализованное™» [10, с. 289].

Известно, что при описании природы перечисляются признаки общего вида какой-либо местности в момент восприятия. Пространственный охват синхронных составляющих предмета обязательно предполагает референцию говорящим (наблюдателем) нескольких объектов — актантов. В исследованиях отмечается, что «для описания характерно перечисление актантов, называющих предметы, существующие в определенной пространственно-временной точке. И этот ряд актантов составляет основу описательного текста, его логико-смысловое ядро» [11, с. 264].

Рассмотрим следующий пример:

Вот он снова этот белый / Город турок и болгар, / Небо синее, мечети, / Черепица крыш, базар, / Фески, зелень и бараны /На крючках без головы, / В черных пятнах под засохшим / Серебром нагой плевы. (Бунин)

Это статичное описание обстановки города представляет собой простое перечисление актантов, составляющих актантное ядро: город, небо, черепица, фески, зелень, бараны. Эти объекты существуют одновременно и названы в той последовательности, на какой останавливается взгляд наблюдателя. Частица вот, начинающая отрывок, ассоциируется с указательным жестом наблюдателя в данный момент, наречие времени снова акцентирует внимание адресата на том, что наблюдатель не впервые говорит об этом городе, его обстановке. Присутствие наблюдателя выражается синтаксически, поскольку этот текст состоит из номинативных бытийных предложений. Как отмечает И. И. Ковтунова, одним из наиболее существенных признаков номинативных предложений является присутствие в их семантике позиции наблюдателя [3, с. 186]. Такие предложения позволяют представить события как происходящие для говорящего «здесь и

сейчас», т. е. создают образ непосредственного восприятия. Кроме этого, «наблюденность» в данном примере выражается при помощи цветописи и деталей (например, бараны без головы), т. е. контекстуально.

Наблюдатель всегда занимает определенное пространственное положение по отношению к наблюдаемому объекту. Он может быть в «середине ситуации», т. е. находиться в пространстве ситуации и быть синхронным ей, как это было в описании местности у Бунина. Также наблюдатель может находиться на некотором расстоянии от наблюдаемого объекта, как в описании степи в повести Гоголя «Тарас Бульба»:

Вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки, желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. (Гоголь)

Это описание природы настолько визуально представлено, что похоже на картину, написанную рукой талантливого художника. На присутствие наблюдателя указывают глаголы «состояния наблюдения» представлялась, брызнули, сквозили, пестрела, детали описания, краски, которыми насыщен пейзаж также маркируют «наблюденность» ситуации, поскольку цвет представляет собой субъективное ощущение, испытываемое наблюдателем благодаря зрительным рецепторам. Наблюдатель находится над описываемым объектом, что маркировано первым предложением микротемы: Вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Форма несовершенного вида глагола с актуально-длительным значением предполагает наличие статичного наблюдателя, неизменность позиции наблюдателя обусловлена также единым временным планом описания. Наблюдатель не просто отмечает то, что он видит, но делает обобщение эмоционального характера (вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном), а затем уже перечисляет конкретные зримые детали этой картины. Важно отметить, что описание приобретает объемный характер, благодаря использованию глаголов в перфектной и имперфектной формах. Глагол брызнули с перфектным значением имеет ретроспективный характер, так как подчеркивает действие в прошлом с результатом в последующем (с соответствующей лексико-

семантической конкретизацией): волошки сквозили, дрок выскакивал, кашка пестрела, колос наливался. Необходимо сказать, что коммуникативная значимость описываемой ситуации усиливается посредством цветообозначений и средствами обрисовки деталей: голубые, синие и лиловые волошки, белая кашка, желтый дрок, зелено-золотой океан; тонкие, высокие стебли травы, пирамидальная верхушка дрока, зонтикообразные шапки кашки. Наблюдаемая поверхность земли имеет пространство, которое Ю. М. Лотман называет объемным [6], в тексте оно названо метафорически: зелено-золотым океаном.

Мы уже отмечали, что описание характеризуется статичностью, объект описания воспринимается говорящим за короткий промежуток времени и оттого адресату представляется в виде как бы застывшей картины (приведенные примеры подтверждают это положение). Но нередко пейзаж воспринимается наблюдателем в течение длительного времени, как, например, в следующем примере:

Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясное; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. < ... > Около полудня обыкновенно появляется множество круглых высоких облаков, золотисто-серых, с нежными белыми краями. < ...>К вечеру эти облака исчезают; последние из них, черноватые и неопределенные, как дым, ложатся розовыми клубами напротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит долгое время над потемневшей землей, и, тихо мигая, как бережно несомая свечка, затеплится на нем вечерняя звезда. (Тургенев)

Это контаминированное описание, поскольку «объектом мысли и речи является предмет в широком понятии, но описывается он с точки зрения развития, изменения признаков» [8, с. 197]. Данное описание воспринимается наблюдателем в течение некоторого времени, что выражено лексически при помощи номинации разных отрезков дня: раннее утро, около полудня, к вечеру. Позиция наблюдателя статична, он находится «в середине ситуации» и фиксирует все изменения в природе, более того, высказывает свое отношение и дает им свою оценку при помощи различных художественных средств: эпитетов (облака круглые высокие, золотисто-серые, с нежными белыми краями, черноватые и неопределенные и т. д.), сравнений (облака,

как дым; как бережно несомая свечка, тихо мигает звезда), метафор (алое сиянье стоит, звезда затеплится, утренняя заря разливается кротким румянцем и т. п.). Благодаря этому адресат очень ярко, красочно, образно представляет изменения в состоянии природы в течение одного жаркого летнего дня.

Описания, развернутые во времени с фиксированной пространственной позицией говорящего часто можно встретить в художественных произведениях, и это возможно только в пейзаже, поскольку объекты описания в интерьере или портрете более статичны, и если происходят какие-либо изменения в состоянии объекта, то следует уже говорить о повествовательном характере текста [4].

Очень редко в художественных текстах встречаются описательные микротемы, в которых наблюдатель может изменять свое положение во времени и пространстве:

Места, по которым они проезжали, не могли называться живописными. Поля, все поля тянулись вплоть до самого небосклона, то слегка вздымаясь, то опускаясь снова, кое-где виднелись небольшие леса и, усеянные редким и низким кустарником, вились овраги .(Тургенев)

Это описание обстановки местности, наблюдаемое говорящим в разные моменты времени, по мере продвижения. Процессы с чередующимися явлениями (поля тянулись, леса виднелись, овраги вились), повторяющиеся союзы и, то — то, перечислительная интонация — все это в совокупности предполагает перемещающегося наблюдателя. Но здесь наблюдатель не является участником ситуации, что маркировано в первом предложении микротемы (Места, по которым они проезжали), это сторонний наблюдатель.

Позиция субъекта восприятия в описательных микротемах часто, хотя и не всегда, является точкой отсчета для выражения пространственных измерений: так, для слов справа, слева, спереди, сзади, вверху, внизу и т. п. понятно, что точкой отсчета является положение говорящего.

[Он отворил окно] Ночь была свежая и неподвижно-светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных деревьев, черных с одной и серебристо-освещенных с другой стороны. Под деревами была какая-то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое-где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая-то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко-белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом почти беззвездном небе. (Тол-

стой)

Субъектом восприятия и говорящим является персонаж, о пространственном положении которого можно сказать, что он находится перед открытым окном. Из описания можно выявить движение взгляда говорящего: сначала вперед, потом вниз, в стороны и вверх. Понятно, что точкой отсчета для выражения пространственных измерений объекта является сам говорящий, точнее, его положение перед открытым окном, а не окно. Ведь если говорящий изменит свое положение в пространстве, то, например, большое кудрявое дерево, с ярко-белым стволом и сучьями будет находиться уже не правее, а левее или перед говорящим, или позади него, в зависимости от того, какое положение в пространстве будет занимать говорящий, поскольку именно он в данной микротеме является ориентиром для выражения пространственных измерений.

Мы рассмотрели примеры, где говорящий описывает объект, основываясь на своих зрительных впечатлениях, которые являются, по словам Л.Е. Этингена, «первичным источником восприятия внешнего мира» [12, с. 263]. Особый интерес представляют собой описания, в которых говорящий воспринимает объекты действительности посредством слуха, осязания, вкуса, как, например, в следующей микротеме из рассказа И. Бунина «Первая любовь»:

В просеках бора, устланных желтой хвоей, дороги влажны и упруги. Бор душист, сыр и гулок: чей-то дальний голос, чей-то протяжный зов или отклик дивно отдается в самых дальних чащах. Просеки кажутся узки, пролеты их стройны, бесконечны, уводят своей вечерней далью. Бор вдоль них величаво-громаден, стоит темно, тесно; мачты его в верхушках голы, гладки, красны; ниже они серы, корявы, мшисты, сливаются друг с другом: мхи, лишаи, сучья в гнили и еще в чем-то, что висит подобно зеленоватым космам сказочных лесных чудищ, образуют дебри, некую русскую древность.

Бор, воспринимаемый наблюдателем, наполнен красками, запахами, звуками. А. Блок, отмечая эту особенность бунинского мироощущения, писал: «Так знать и любить природу, как умеет Бунин, — мало кто умеет. Благодаря этой любви поэт смотрит зорко и далеко и красочные и слуховые его впечатления богаты. Мир его — по преимуществу — мир зрительных и слуховых впечатлений и связанных с ними переживаний» [2, с. 141]. Говорящий воспринимает запахи (бор душист), звуки (бор гулок; голос, зов или отклик отдается в чащах), также он воспринимает

влажность, сырость бора посредством органов осязания. Таким образом, можно утверждать, что говорящий — не сторонний наблюдатель, он физически испытывает на себе «воздействие» бора, т. е. он является участником ситуации. Взгляд наблюдателя скользит сначала вперед и вдаль, вширь; потом - сверху вниз. Говорящий активно использует эмоционально-оценочную лексику, причем слова положительной оценки переплетены со словами отрицательной характеристики: бор величаво-громаден (простор, необъятность), но он же стоит темно, тесно; деревья (в тексте поэтическое «мачты») голы, гладки, красны, но они же серы, корявы, мшисты.

Приведем еще пример экспликации говоря-щего-наблюдателя через высказывания, в которых в восприятии участвуют несколько рецепторов сразу.

Зеленой, кудрявой смушкой, зеленым каракулем кажется издали густой лес, покрывающий горные скаты против аула. В лесу кто-то жжет костер, голубой дымок далеко тянется над зеленой смушкой, и его пряный запах мешается с миндальной свежестью леса. (Бунин)

Говорящий, воспринимая новый для него фрагмент действительности, оценивает его, основываясь на зрительных, обонятельных и осязательных ощущениях. В данном примере все сенсорные оценки даются по сходству, для чего привлекаются экзотизмы, передающие колорит местности: лес похож на зеленую смушку, зеленый каракуль; запах дыма характеризуется как пряный; говорящий ощущает миндальную свежесть леса.

Таким образом, говоря об особенностях экспликации наблюдателя в художественном описании-пейзаже, можно констатировать следующее:

1) наблюдатель всегда занимает определенное пространственное положение по отношению к наблюдаемому объекту и это положение почти всегда неизменно, хотя иногда можно встретить примеры пейзажных описаний с перемещающимся наблюдателем;

2) говорящий-наблюдатель воспринимает пейзаж очень быстро (и адресату этот пейзаж представляется в виде застывшей картинки), но также нередко встречаются примеры контами-нированного описания, когда пейзаж воспринимается в течение длительного времени;

3) позиция говорящего как субъекта восприятия в описании-пейзаже часто является точкой отсчета для выражения различных пространственных измерений: лево-право, верх-низ и т. д.

Литература

1. Апресян Ю. Д. Дейксис в лингвистике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика. — Вып. 28. — М., 1986. — С. 5-33.

2. Блок А. Собр. соч.: в 8 т. — М.; Л., 1962. — Т.5. — 799 с.

3. Ковтунова И. И. Поэтический синтаксис. - М.: Наука, 1986. — 208 с.

4. Корпусова Е. В. Прагматический аспект роли говорящего в функционально-смысловых типах речи «описание» и «повествование»: дис. ... канд. филол. наук. — Улан-Удэ, 2003. — 155 с.

5. Кравченко А. В. К проблеме наблюдателя как системообразующего фактора в языке // Изв. РАН. Сер. лит и яз. — 1993. — № 3. — С. 45-55.

6. Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. — М.: Просвещение, 1988. — 352 с.

7. Нечаева О. А. Типы речи и работа над ними в школе: учеб. пособие. — Красноярск, 1989. — 166 с.

8. Нечаева О. А. Функционально-смысловые типы речи (описание, повествование, рассуждение). — Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1974. — 261 с.

9. Падучева Е. В. Статьи разных лет. — М.: Языки славянской культуры, 2009. — 736 с.

10. Сидорова М. Ю. Грамматическое единство художественного текста (проза и поэзия): дис. ... д-ра филол. наук. — М., 2000. — 485 с.

11. Хамаганова В. М. Семиотические свойства текстов типа «описание» и «повествование» // Лингвистика текста: констатирующие тексты типа «описание» и «повествование». — Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2011. — С. 247-283.

12. Этинген Л. Е. Страна Анатомия. — М.: Советская Россия, 1982. — 288 с.

References

1. Apresyan Yu. D. Deixis v lingvistike i grammatike i naivnaya model' mira [Deixis in vocabulary and grammar and a naive model of the world]. Semiotika i informatika — Semiotics and informatics. Vol. 28. Moscow: 1986. Pp. 5-33.

2. Block A. Poln. sobr. soch. v 8 tomach [Complete Works in 8 volumes.]. Moscow, Leningrad, 1962. Vol. 5. 799 p.

3. Kovtunova I. I. Poeticheskij sintaksis [Poetic syntax]. Moscow, 1986. 208 p.

4. Korpusova E. V. Pragmaticheskij aspect roli govoryashchego v funktsional 'no-smyslovykh tipakh rechi "opisanie" i "povestvovanie": dis. ... kand. filol. nauk [Pragmatic aspect of speaker's role in functional types of speech «description» and «narration»: PhD diss.]. Ulan-Ude, 2003. 155 p.

5. Kravchenko A. V. K probleme nablyudatelya kak sistemoobrazuyushchego faktora v yazyke [On the problem of the observer as a system factor in language]. Izvestiya RAN. Seriya literatury i yazyka — Proc. Russian Academy of Sciences. Series of literature and language. 1993. No. 3. Pp. 45-55.

6. Lotman Yu. M. V shkole poeticheskogo slova: Pushkin. Lermontov. Gogol': uchebnoe posobie [In the school of poetic words: Pushkin. Lermontov. Gogol. Teachers' book. Moscow: Prosveshchenie, 1988. 352 p.

7. Nechaeva O. A. Tipy rechi i rabota nad nimi v shkole: uchebnoe posobie [Types of speech and work on them in the school: training manual]. Krasnoyarsk, 1989. 166 p.

8. Nechaeva O. A. Funktsional'no-smyslovye tipy rechi (opisanie, povestvovanie, rassuzhdenie) [Functional-semantic types of speech (description, narration, reasoning)]. Ulan-Ude, 1974. 261 p.

9. Paducheva E. V. Stat'i raznykh let [Articles of different years]. Moscow: Languages of Slavic Culture, 2009. — 736 p.

10. Sidorova M. Ju. Grammaticheskoe edinstvo hudozhestvennogo teksta (proza ipoeziya): dis. ... d-rafilol. nauk [Grammatical unity of fiction (prose and verse): DSc diss.]. Moscow, 2000. 485 p.

11. Khamaganova V. M. Semioticheskie svojstva tekstov tipa "opisanie" i "povestvovanie" [Semiotic features of texts «description» and «narration»]. Lingvistika teksta: konstatiruyushchie teksty tipa "opisanie" i "povestvovanie" — Linguistics of texts: contrast texts «description» and «narration». Ulan-Ude: Buryat State University publ., 2011. Pp. 247-283.

12. Etingen L. E. Strana Anatomiya [Country Anatomy]. Moscow: Sovetskaya Rossiya, 1982. 258 p.