CC BY
27
экономические предпосылки и механизмы снижения конфликтогенности на северном кавказе
ю. с. колесников,
доктор экономических наук, профессор, заместитель директора северо-Кавказского НИИ экономических и социальных проблем Южного федерального университета Е-mail: [email protected]
Рассмотрена группа базовыхконфликтогенныхфакторов, определяющая состояние и динамику социально-экономических процессов на Северном Кавказе, в качестве доминирующих факторов выделены незавершенность двух волн советской и рыночной модернизации экономики региона, «сетизация» неэквивалентного обмена его ресурсов, важное значение в перераспределении конкурентных ресурсов региона «неформальных практик». Обоснованы стратегии капитализации ресурсов региона, модернизации многоукладной экономики.
Ключевые слова: конфликтогенность, модернизация, территориальные ресурсы, многоукладность, институциональные условия, капитализация, экономические стратегии, региональная политика.
Конфликтогенность — это атрибут любого территориального социума, любой территориальной социально-экономической системы, обусловленный сложной субъектной структурированностью, когда в ходе взаимодействия субъектов некоторой целостности (социума, территориальной социальной общности, ассоциативных структур) проявляются социальные противоречия, порождающие конфликт интересов, ценностей, целей и их интерпретаций.
Региональная конфликтогенность выступает как следствие динамического развития социума — конструктивно-прогрессивного или деструктивно-деформирующего, а также неравномерности и раз-новекторности протекания на территории региона процессов модернизации (или их противоположных форм — натурализации, деиндустриализации, консервации и т. п.).
Таким образом, конфликтогенность — одна из базовых, фундаментальных характеристик региональной социально-экономической системы, наряду с такими его атрибутами, как устойчивость развития, цикличность, риски и др. Региональная конфликтогенность обусловлена наличием бесконечного множества («спящих» до поры до времени) разнообразных факторов, ни один из которых не может быть признан универсальным или доминирующим, пока они находятся в латентном состоянии, но комбинация которых, как всегда, создает «критическую массу» для выхода конфликтогенного их потенциала на поверхность социальных процессов в сферу социальных практик (см. рисунок).
Бесконечное множество разнообразных конфликтогенных факторов в рамках концепции «многомерного» подхода можно «разложить» по этажам — глобальные (геополитические, геоэкономические, военно-стратегические), внутринациональные (макроэкономические, социально-политические) и социально-экономические факторы, образующие живую «ткань» процессов на мезо- и микроуровнях социума.
С позиции предметного подхода в исследованиях по регионалистике выделяются экономические, политические конфессионально-мировоззренческие, этнодемографические факторы.
Наконец, по степени глубины и длительности действий рядом авторов выделяются долгосрочные и ситуативные факторы конфликтогенности. К числу первых на Северном Кавказе, например, от- 21
носятся полиэтничность и поликонфессиональ-ность регионального социума, многоукладность хозяйства, устойчивость социально-родовых и религиозных общностей. К числу вторых—состоя-ние экономики, уровень занятости, безработицы, доходов, криминализации экономики, механизмы региональной государственной политики и др.
Иначе: конфликто-генные факторы можно изучать в масштабах «здесь и сейчас» («hic et nunc»), «долгой длительности» («longue duree») и «больших структур» («big structures») [1, c. 206].
Можно представить структурную модель кон-фликтогенных факторов следующим образом. По данным российских этнологов, все республики Северного Кавказа имеют наиболее высокий рейтинг конфликтогенности в России, а среда регионального менеджмента на Северном Кавказе характеризуется повышенной латентной конфликтогенностью и противоречивыми поведенческими стратегиями в системе отношений власти и бизнеса, где можно выделить следующие модели: «патронаж», «партнерство», «подавление», «борьба всех против всех», «приватизация власти» [2, c. 246—247].
На Северном Кавказе действуют в формате «долгой длительности» («longue duree») следующие конфликтогенные факторы:
• неурегулированность затяжных «тлеющих» этнических конфликтов;
• наличие очагов потенциальных претензий этнических общностей друг к другу или федеральному центру;
• этноориентированная миграция;
• земельная и муниципальная реформы как «пусковая» причинность локальных конфликтов;
• конкурентная борьба региональных элит за перераспределение ресурсной ренты и «бюджетной ренты»;
• доминирование этнических факторов в распределении и перераспределении статусно-должностных ролей.
В силу действия латентных конфликтогенных факторов региональный менеджмент неустойчив, подвержен частым сменам «команд» и стратегий поведения, в результате чего теряются его систем-
22 -
Источник: составлено автором
Факторы конфликтогенности (структурная модель)
ность и преемственность и, следовательно, снижается важнейший ресурс управления — доверие населения к власти.
По Северному Кавказу в специальной литературе и проектных разработках («Концепции», «Стратегии», «Программы») наиболее проработаны геополитические, геоэкономические (долгосрочные) и ситуативные (как правило, хозяйственно-экономические и административно-политические) факторы конфликтогенности.
Известно, что более 30 государств объявили Северный Кавказ зоной своих стратегических интересов, что Кавказ стал территорией «трубных войн», что Кавказу отведена роль «санитарной зоны», что модели построения исламского государства распространяются на Кавказ и т. д., и т. п. Стало общим местом характеристика Северного Кавказа как зоны экономической депрессии, тотальной безработицы, низкой эффективности использования бюджетных ресурсов.
Эти теоретико-концептуальные и эмпирические подходы, позволяющие описывать корни, иерархию и динамику многих конфликтогенных факторов на Северном Кавказе, конечно, выполняют свои конструктивно-инструментальные функции, формируя стратегии и механизмы, цели и задачи федеральной региональной социально-экономической политики.
Тем не менее существует группа латентных конфликтогенных факторов, которые до сих пор ясно не идентифицированы и не осмыслены в полной мере теоретически, но имеющие, как представляется, существенное практическое значение для выстраивания адекватной региональной, прежде всего экономической, политики на Северном Кавказе. Причем речь пойдет не только о факторах, действующих «здесь и сейчас», но, прежде всего, и главным
образом, о факторах, относящихся к формату «долгой длительности» и «больших структур».
Первое. Следует со всей определенностью пози-циировать регион Северного Кавказа как периферия, где модернизационные процессы («индустриализация», «коллективизация») советской, плановой модели осуществлялись в форме «пристройки» к существующей мелкотоварной, полунатуральной, кустарной экономике фрагментов индустриальной экономики (машиностроение, химическая промышленность, промышленность строительных материалов, продукция оборонного комплекса), которые не изменили радикально основного типа регионального хозяйства как аграрно-мелкотовар-ного и, следовательно, не изменили и типа занятости населения. Имеет место «недомодернизация» региональной экономики, к тому же — прерванная войной и связанными с ней трагедиями выселения народов. Заметим, что их возвращение в 1960-х гг. было связано с восстановлением, возвратом к традиционным формам хозяйствования.
Поэтому вторая волна модернизации России 1960-х гг., связанная с реформами А. Н. Косыгина и появлением нефтедолларов за счет высоких цен на нефть, натолкнулась на Северном Кавказе с нерешенными задачами и архаичными хозяйственными укладами, социальными институтами и структурами, сохранившимися в условиях недомодерни-зации первой волны, превратилась в вялотекущий процесс, то затихая, то оживляясь в зависимости от макроэкономической конъюнктуры.
Введение в регионе в 1990-х гг. рыночных правил игры, открытие его хозяйства для глобальных рынков сырья, продукции, рабочей силы фактически разрушило эту небольшую индустриальную «пристройку» и обнажило истинный характер социально-экономических «модернизаций», а именно — их несистемный характер, то, что экономическая ткань, тип хозяйственного уклада и его институты после двух волн модернизации находятся в противоречии с современными формами организации производства и экономики, их модернизационно-инновационными трендами.
Аграрно-полунатуральный тип хозяйства в качестве господствующего, скрепленный традиционными семейно-родовыми, кланово-корпора-тивными, этноориентированными отношениями воспроизвел и характерный для него тип занятости — аграрное перенаселение. Не признав этого, невозможно объяснить общую трудоизбыточность населения региона, 80 % безработных — в Дагестане, 30 % занятых сезонным «отходничеством» — в Карачаево-Черкесии, общий низкий уровень про-
изводительности труда и доминирование ручного труда в экономике, «несовременную» структуру экономики в целом, концентрацию 50 % имеющихся ресурсов — в «теневой» экономике, доминирование неформальных институтов в распределении ресурсов и управлении экономикой.
Вследствие аграрного перенаселения из республик «вымывается» наиболее образованная и квалифицированная часть населения (отрицательное сальдо миграции характерно для Дагестана, Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии), лишая регион главного ресурса модернизации — молодых инноваторов.
Все это, заметим, происходит в условиях, когда повторить опыт второй волны модернизации практически невозможно. Времена, когда на Северный Кавказ на строящиеся и введенные промышленные объекты приезжали специалисты и рабочие их других регионов России, безвозвратно канули в прошлое.
Глобализация еще более углубляет этот процесс, создавая внешние конкурентные рынки квалифицированной (и неквалифицированной) рабочей силы, являющиеся притягательными для молодых инноваторов.
Подчеркнем, что все это — конфликтогенные факторы, которые относятся не к сиюминутным, а к базовым, действующим в формате «долгой длительности» и «больших структур». Поэтому стратегия «латания дыр», «борьба» с этими кон-фликтогенными факторами как сиюминутными, могут принести лишь частичный, локальный эффект, но не более того.
Системное решение проблемы требует иного подхода и иной региональной политики, чем та, которую сегодня демонстрирует федеральный центр и субъекты Федерации, ключевыми инструментами которой являются межбюджетные отношения, не стимулирующие экономического роста, поощрение конкуренции между регионами, фактическая поддержка неравномерности и неравенства в социально-экономическом развитии регионов Северного Кавказа.
Второй слабо изученный конфликтогенный фактор, относительно новый и действующий с нарастающей силой и являющийся по своей природе продуктом глобальных процессов, — это феномен «раскручивания», «расползания», «диффузия» кон-фликтогенных факторов, первоначально носящих внутренний, локальный характер, по матрицам сетевых взаимодействий.
В результате образуется совершенно новый объект геополитики и геоэкономики, который
- 23
можно назвать «распределенным Кавказом». Налицо феномен, когда те или иные системные элементы, организующие социально-экономические и социально-политические процессы в регионе, в превращенной форме становятся элементом политики глобальных инорегиональных структур, образований, групповых интересов. И тогда внутренние локальные процессы становятся глобальными, как бы «перетекают» и распределяются по всей геоэкономической и геополитической структуре мира. Этот тезис хорошо иллюстрируется событиями августа 2008 г., превращением конф-ликтогенных особенностей Северного Кавказа в объект институционального влияния исламского фундаментализма, втягивания финансовых ресурсов многочисленных этнических диаспор Кавказа в финансономику и др.
Указанный феномен проявляет себя и в процессах «вхождения» в регионы Северного Кавказа крупных инорегиональных бизнес-структур (корпораций, ТНК, глобальных компаний). За десять последних лет территориальные и вполне конкурентные ресурсы Северного Кавказа оказались распределенными между десятком олигархических групп при пассивном или активном участии региональных (и федеральных) властных структур. Экспансия крупного бизнеса, зачастую имеющего столичную прописку, в регионы Северного Кавказа привела к серьезному распределению собственности, ресурсов, инвестиций, финансовых потоков.
Действующие механизмы и инструменты региональной политики государства пока не способны уменьшить издержек экстерриториальности капитала, существенно снижающих налоговую базу региона, уводящую ресурсную ренту из региона. Глобальные бизнес-сети, таким образом, осуществляют неэквивалентный обмен ресурсов региона, насаждают сырьевую экономику, закрепляют пе-риферийность экономики региона.
Глобализация для Северного Кавказа оборачивается «сетевыми войнами», односторонним изъятием ресурсной ренты, закреплением сырьевой ориентации экономики, формированием экономической матрицы «распределенного Кавказа», макроэкономическая траектория развития которого решающим образом определяется инорегиональ-ными сетевыми структурами и интересами.
За 20 последних лет на Северном Кавказе не было построено ни одного крупного современного предприятия, ни одного мало-мальски значительного для национальной экономики промышленного объекта. Из этого следует, что системные проблемы Северного Кавказа, как уже отмечалось,
24 -
нельзя решить только инструментами политики бюджетирования, выделения и перераспределения бюджетных ресурсов, какими бы значительными они ни оказались.
Сетевая организация объекта региональной политики требует и сетевого инструментария, сетевых стратегий государственного воздействия на регионы Северного Кавказа, что предполагает подключение под влияние и контроль государства новых сетевых акторов — институтов развития, глобальных инноваторов, финансово-промышленных групп, с одной стороны, и построение системы государственных и региональных институтов защиты региона от «сетевых войн», с другой.
Третьим, в значительной мере латентным, конфликтогенным фактором является тотальный всеобъемлющий характер на Северном Кавказе так называемых «неформальных практик», их высокой степени легитимации, как массовым, так и элитарным сознанием, социальной базой которых выступает сетевой социальный капитал, опирающийся на личностные, клановые, земляческие, родовые, корпоративные, этнические связи, взаимные ожидания и взаимные ответственности, трансакции и защиту, подпитываемый особенностями организации мелкотоварного уклада и атомизацией экономических связей.
Все формальные институты на Северном Кавказе «погружены» в эту среду социальных неформальных практик и потому их функции тотально модифицируются, преобразуются порой до неузнаваемости от своих первоначальных функций. Неформальные практики, несмотря на прессинг санкций государства, модифицируют межбюджетные отношения, налоговый процесс, кадровую политику и менеджмент. Институты «неформальных практик» реально регулируют социально-экономические процессы на Северном Кавказе — в экономике на их «долю» приходится половина хозяйственно-экономических трансакций.
Значит, эффективной может быть лишь та региональная политика, которая создает институциональные условия для легитимного включения субъектов «неформальных практик» в процесс общественного управления, в процесс развития, структурирования гражданского общества. При этом, разумеется, действия криминальных институтов «неформальных практик» должны быть заблокированы и получить статус общественно осуждаемых.
Следует также иметь в виду, что институты «неформальных практик» имеют в регионе этническую составляющую, входят в состав механизма
Таблица 1
Распределение инвестиций в основной капитал по источникам финансирования в 2006 г., %
№ п/п Субъекты РФ Собственные средства Привлеченные средства В том числе:
Кредиты банков Бюджетные средства Из них:
Федеральный бюджет Бюджеты субъектов
1 Республика Адыгея 19,8 80,2 13,1 42,5 28,1 14,4
2 Республика Дагестан 23,4 76,6 1,2 32,7 24,2 8,6
3 Республика Ингушетия 1,4 98,6 - 93,6 68,7 24,9
4 Кабардино-Балкарская Республика 13,3 86,7 4,9 54,9 41,0 13,4
5 Республика Калмыкия 22,5 77,5 6,6 44,8 34,9 10,0
6 Карачаево-Черкесская Республика 13,0 87,0 7,0 49,1 41,8 7,1
7 Республика Северная Осетия — Алания 24,1 75,9 5,2 36,9 30,9 3,2
8 Чеченская Республика 13,2 86,8 0,04 86,8 72,3 14,5
В целом по ЮФО... 38,7 61,3 8,2 25,0 16,3 7,1
Источник: Регионы России. Социально-экономические показатели. М.: Статистика, 2008. С. 939.
воспроизводства этнической идентичности и поэтому особенно трудно распознаваемы, как правило, выступают в превращенной, порой иррациональной, форме. При этом следует добавить, что и процессы социализации молодежи происходят, в основном, и это особенно характерно для социума Северного Кавказа в пространстве, образуемом семьей, тейпом, родом, кланом, корпорацией, то есть там, где есть сеть неформальных практик, связанных с социализацией молодежи (включая трудоустройство). Отчуждение молодого человека от этих социальных сетей порождает его конфликт с легитимными социальными институтами и практиками. А разрушение этих социальных сетей (в процессе вооруженных конфликтов, войн) ведет к девиации поведения молодежи, неприятию легитимных формальных практик социализации.
И еще одно противоречие, порождающее кон-фликтогенное развитие социально-экономических процессов на Северном Кавказе — это отсутствие в регионе достаточного объема ресурсов для модернизации экономики, создание ее инновационного варианта. Душевой объем инвестиций в основной капитал в северо-кавказских республиках составляет от показателя в среднем по России 32 %. Основным источником финансирования при этом республик Северного Кавказа являются привлеченные средства, доля собственных ресурсов весьма незначительна [3] (табл. 1).
Сальдированный же результат финансовой деятельности предприятий и организаций республик Северного Кавказа в силу своей дефицитности исключает возможности создания модернизацион-ных импульсов своими силами [3] (табл. 2).
Отметим, что расходы консолидированных бюджетов республик Северного Кавказа на разви-
Таблица 2
Сальдированный финансовый результат* деятельности организаций, млн руб.
№ п/п Субъекты РФ 2006 г.
1 Республика Адыгея —53
2 Республика Дагестан —254
3 Республика Ингушетия —748
4 Кабардино-Балкарская Республика —384
5 Республика Калмыкия —460
6 Карачаево-Черкесская Республика 86
7 Республика Северная Осетия — Алания 1 567
8 Чеченская Республика 1 178
Итого... 832
В целом по ЮФО... 110 181
* Прибыль минус убыток.
Источник: Регионы России. Социально-экономические показатели. М.: Статистика, 2008. С. 880.
тие своих экономик составляет в среднем 15,6 хотя по некоторым из них (Республика Адыгея, Карачаево-Черкесская Республика) этот показатель существенно ниже — 8,5 %.
Для накопления ресурсов модернизации за счет собственных источников (прибыль и т. п.), как свидетельствует нынешнее состояние экономики Северного Кавказа, потребуется при благоприятных условиях развития десятилетия. Поскольку собственными ресурсами федерального значения Северный Кавказ не располагает, основой модернизации его экономики, как и в первой половине ХХ в., могут стать лишь ресурсы федерального бюджета и инорегиональные ресурсы крупных корпораций и сетевых структур, ресурсы транснациональных компаний.
Наращивание ресурсов модернизации на Юге России предполагает не только привлечение «стратегических инвесторов», в том числе государс-
- 25
твенных корпораций, реализацию мегапроектов, но и «точечные» инвестиции в доходные сегменты экономики, независимо от типа хозяйственного уклада, к которым они относятся, полноценное инфраструктурное обустройство территории, приоритетное развитие малого бизнеса на основе ресурсов этноэкономики. Создание благоприятных институциональных условий для привлечения в республики Северного Кавказа инорегиональных ресурсов, развитие рыночной инфраструктуры для капитализации имеющихся локальных ресурсов.
В состав объектов федеральной региональной политики должны быть включены новые игроки в пространстве региональных экономик, формирующие отныне их «ландшафт» и конкурентоспособность — крупные корпоративные структуры («нерезиденты») и крупные сетевые бизнес-структуры.
В систему экономических задач федеральной региональной политики было бы целесообразно включить меры по снятию институциональных дефицитов в развитии предпринимательства во всех секторах многоукладного хозяйства регионов, в том числе — комплекс социальных технологий по преодолению этнических барьеров в межрегиональном бизнес-взаимодействии, а также создание более адекватного механизма перераспределения природной ренты в практике использования конкурентных локальных ресурсов.
В соответствии с этим целесообразно выделить следующие стратегии в составе федеральной региональной экономической политики:
• стратегию развития институтов и механизмов капитализации конкурентных территориальных ресурсов Северного Кавказа;
• стратегию «расконсервирования» локальных ресурсов этноэкономики и включения их в сетевые предпринимательские структуры корпоративной экономики;
• стратегию «инсталляции» в региональную экономику корпоративных структур, ориентированных на воспроизводство локальных ресурсов и социальное развитие территории;
• стратегию опережающего воспроизводства человеческого капитала.
Использование в совокупности этих стратегий в региональной социально-экономической политике, практике стратегического менеджмента создает дополнительные условия и факторы, снижающие конфликтогенность на Северном Кавказе.
Список литературы
1. Лубский А. В. Методология региональных социально-гуманитарных исследований. Ростов-н/Д: Изд-во ЮФУ, 2009.
2. Новикова О. С. Особенности влияния бизнес-элиты на власть на региональном уровне // В кн. «Проблемы и перспективы социально-экономического и научно-технического развития южных регионов». Материалы Всероссийской научной конференции 21—22.09.2009. Ростов-н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2009.
3. Регионы России. Социально-экономические показатели. М.: Статистика, 2008.
Агентство маркетинговых коммуникаций CNews Conferences
при информационной поддержке Издательского дома «ФИНАНСЫ и КРЕДИТ» проводит в 2010 году следующие мероприятия:
25.05.2010 года Круглый стол «Business Intelligence в России 2010»
27.05.2010 года Круглый стол «Защита от инсайдеров: актуальность задачи»
03.07.2010 года Круглый стол «Оптимизация затрат на ИТ-инфраструктуру»
08.06.2010 года Круглый стол «СЭД: главные тренды 2010»
10.06.2010 года Круглый стол «ИКТ в ТЭК 2010: проблемы и решения»
17.06.2010 года Круглый стол «ИКТ в здравоохранении 2010»
24.06.2010 года Конференция «Рынок call-центров: новые возможности»
01.07.2010 года Круглый стол «Управление непрерывностью бизнеса: лучшие ИТ-решения»
06.07.2010 года Круглый стол «Информатизация розницы: новые ИТ-приоритеты»
08.07.2010 года Круглый стол «Business Performance Management 2010»
07.12.2010 года Круглый стол «ИТ-аудит: возможности и результаты»
По вопросам участия, а также за дополнительной информацией обращаться по телефону +7 (495)363-11-57 либо e-mail: [email protected] http://www.cnews.ru/
