CC BY
49Экономическая политика государства: оказывает ли конституционный суд воздействие на ее очертания?
Гадис Гаджиев
Самым общим выражением цели государства в экономической сфере, как указывает автор статьи, является идея общего блага. При юридизации данной цели появляются такие юридические категории, как конституционные права и свободы, частное право, которые гарантируются конституцией и защищаются конституционными судами. И несмотря на то что вопросами экономики занимаются так называемые политические органы государства - парламент, правительство, именно конституционные суды корректируют, дополняют и раскрывают данную политику. Это не нарушает принцип того, что конституционные судьи решают исключительно вопросы права.
^ Цели государства; общее благо; экономическая политика; принцип экономичности государства; принудительное отчуждение имущества; выкуп акций; ценные бумаги
1. Одним из основополагающих принципов конституционного судопроизводства является положение о том, что конституционные судьи решают исключительно вопросы права. С учетом этой юридической конструкции может показаться, что на вопрос, вынесенный в название статьи, необходимо дать только отрицательный ответ.
Между тем предназначение данной конструкции состоит прежде всего в том, чтобы помочь конституционным судам найти свое место в системе организации политической власти. И это вовсе не ограничивает их право разрешать сугубо правовые вопросы, оказывающие, однако, воздействие на контуры экономической политики.
Возможно, для ответа на вынесенный для обсуждения дискуссионный вопрос целесообразно соотнести цели конституционной юстиции с целями государства в экономической сфере.
Есть ли у современного государства какая-либо цель в области экономики, закрепленная в конституции?
Сравнительно-правовой системный анализ конституционных положений позволяет дать двоякий ответ на этот вопрос.
Основной закон Германии не содержит положений, категорически предписывающих в качестве цели государства (или в форме конституционного принципа) определенную экономическую систему. В Германии популярно утверждение, что Основной закон допускает установление любого типа экономического устройства, вплоть до социалистического, без изменений конституции. Таким же является конституционное правовое регулирование в Австрии и Швейцарии.
Статья 38 Конституции Испании устанавливает свободу предпринимательства в рамках рыночной экономики. Органы власти гарантируют и охраняют ее осуществление, а также обеспечивают защиту производства в соответствии с общими экономическими требованиями, включая планирование. Таким образом, для государства в Испании нет какой-либо альтернативы, кроме как поддерживать рыночную экономику.
В Конституции Португалии содержится широкий перечень основополагающих принципов экономической организации общества (статьи 80 — 81). Государство обязано в экономической и социальной сферах:
— способствовать росту социального и экономического благосостояния и качества жизни людей;
— способствовать установлению социальной справедливости, обеспечивать равенство возможностей и вносить необходимые коррективы в целях преодоления неравенства при распределении национального богатства и дохода, в частности, путем проведения определенной налоговой политики;
— направлять экономическое и социальное развитие в сторону сбалансированного роста всех секторов и регионов и постепенного стирания экономических и социальных различий между городом и селом.
Целью государства в Португалии является поддержание свободы предпринимательской организации и инициативы в рамках смешанной экономики.
В Конституции России основы экономической системы и тем самым цели государства определяются через закрепление прав и свобод человека и гражданина и в форме конституционных принципов. В статье 8 Конституции утверждается, что в Российской Федерации гарантируются единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержка конкуренции, свобода экономической деятельности.
В основе подсистемы конституционных норм, образуемых положениями российской Конституции, регулирующими экономические отношения, и обеспечивающих на макроюри-дическом, конституционном уровне правовое регулирование экономических отношений, лежит идея целеполагания. Самым общим выражением цели государства в экономической сфере является идея общего блага (ч. 3 ст. 35 Конституции РФ).
Вот уже двести лет разные нации пытаются сформировать общие цели государства. В Конституции США говорится, что народ создает конституцию в определенных целях, в том числе для содействия общему благу (to promote general welfare). Возможно, тут можно обнаружить истоки современного юридического термина «общее благо» (gen-
eral good). Это понятие является важнейшим для политической телеологии.
Уяснение высшей цели государства имеет значительное аксиологическое значение. Действительно, необходимость считаться с высшими целями государства является очень важным регулятором политической деятельности. Как отмечал Г. Еллинек, высшие цели государства главным образом указывают не столько на то, что должно совершаться, сколько на то, что должно быть отвергнуто. Идея об общем благе как цели государства является достижением современной культуры, основанной, в том числе, на убеждении, что власть государства должна иметь границы. И эти границы задаются необходимостью признания человека, его прав и свобод, которые согласно Конституции России являются высшей ценностью. В этой аксиологической установке конституционное право вполне последовательно, поскольку данный постулат соответствует внутренней логике конституционного права. Действительно, как бы ни была разнообразна человеческая деятельность и какими бы ни были разнообразными формы, в которых проявляются цели отдельного человека, все же эти цели объединяются в определенные высшие конечные цели. Все их многообразие подчиняется высшей цели — сохранению индивидуального существования и благополучия. При юридизации этих целей появляются такие юридические категории, как конституционные права и свободы, частное право как противоположность публичному праву. Частное право выражает потребности и социальную ценность разумного эгоизма. Публичное право — это объективно необходимые границы частных интересов (целей). При этом появляется предельно общая юридическая категория «общее благо». Публичное право, публичные цели должны, как точно подметил Д. И. Дедов, соответствовать некой высшей цели, ради которой существует право, функционирует государство. И этой целью является общее благо1.
По мнению Д. И. Дедова, общее благо можно определить как состояние общества, при котором решения, регулирующие общественные отношения и затрагивающие неограниченный круг членов общества, имеют целью принести и приносят пользу для любого и каждого человека (а не для большинства членов общества, от чего отталкивается тео-
рия общественного выбора), независимо от его индивидуальных предпочтений, интересов, стиля жизни.
Для общего блага (общей пользы) имеет значение даже не общий интерес (в понимании публичных или общественных интересов), а одинаковые, универсальные интересы, присущие каждому человеку. Общее благо, по мнению Д. И. Дедова, в силу широты содержания представляет собой систему критериев, условий, соответствие которым способствует удовлетворению интересов неограниченного круга лиц. С этой точки зрения, общее благо означает полезность не для большинства, а для каждого человека.
Ряд конституционных прав превращает достаточно абстрактную идею общего блага в более конкретные конституционно-правовые принципы. Как известно, нестабильность национальной валюты снижает стремление развивать производство. Поэтому обеспечение устойчивости рубля, о которой говорится в статье 75 Конституции Российской Федерации, — это одна из важнейших экономических функций государства. Одновременно это и основное содержание конституционного принципа сбалансированного экономического развития, который в наибольшей степени должен форматировать всю деятельность государства в экономической сфере. Государство в силу велений конституционного права несет ответственность за обеспечение экономической стабильности. И это значит, что оно должно не только прогнозировать, но и по мере возможности профилактировать экономические кризисы.
Таким образом, российская Конституция предъявляет достаточно высокие требования к осуществлению экономических функций государством. Она не предполагает невмешательство государства в экономику или свободу экономики от государства, поскольку государство несет конституционно-правовую ответственность за общее благо.
2. Согласно статье 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», целями конституционной юстиции в России являются защита основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечение верховенства и прямого действия Конституции Российской Федерации.
Осуществляя эти цели, конституционные суды оказываются сопричастными к определению окончательного дизайна экономической политики. Конечно, картину экономической политики рисуют так называемые политические органы государства — парламенты, правительства. Конституционные суды могут дополнять эту картину уточняющими или корректирующими штрихами. Порой это приводит к тому, что приходится корректировать в сторону увеличения расходных статей законов о бюджете. Как правило, конституционно-правовыми основаниями таких решений является либо конституционный принцип равенства, либо вытекающий из принципа правового государства императив правовой определенности, предполагающий не только точность и конкретность правовых норм, но и уверенность в неизменности официально признанного правового статуса, приобретенных прав.
Классическим примером достаточно активного воздействия на экономическую политику может служить известное решение, рассмотренное Конституционным судом Венгрии в 1995 году. В нем Суд указал на то, что Конституция налагает четкие обязательства на правительство, которое должно обеспечивать граждан определенными услугами, а Конституционный суд является надлежащим институтом для того, чтобы напомнить об этом органам, принимающим решения в сфере экономической политики. Венгерские судьи пришли к выводу о том, что предыдущий режим не давал нынешним пенсионерам накапливать деньги, которые могли бы им помочь после ухода на пенсию. Вместо этого людей заставляли полагаться на коммунистическую систему социального обеспечения. В результате получилось, что у этих людей есть приобретенное право на социальную защиту, которое правовое государство отменить не может, потому что данное приобретенное право сравнимо с правом частной собственности.
В Конституционном суде Венгрии были оспорены нормы, образующие пакет чрезвычайных экономических мер (или стабилизирующий пакет, известный также как «пакет Бокроша» — в честь министра финансов Лайоша Бокроша, который предложил серьезно сократить социальные выплаты).
Конституционный суд установил, что приобретенные права должны защищаться как
права собственности, что такое включение мер социальной защиты в право собственности соответствует правовой позиции Конституционного суда, согласно которой собственность является гарантией личной свободы. Эта аргументация, опирающаяся на формулировки и конституционные положения защиты собственности (приобретенных прав), требований правовой определенности, правового государства были использованы Конституционным судом для того, чтобы признать неконституционными положения, составляющие правительственный пакет чрезвычайных мер, направленных на редукцию социальных выплат2.
Похожую риторику использовал Конституционный Суд России в Постановлении от 24 мая 2001 года о жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера.
До 1998 года законом предоставлялось право на получение безвозмездных жилищных субсидий за счет средств федерального бюджета на строительство или приобретение жилья лицам, проработавшим в районах Крайнего Севера не менее 10 лет. Законом 1998 года было установлено, что эти субсидии предоставляются только лицам, проработавшим не менее 15 лет. Конституционный Суд Российской Федерации усмотрел в этом нарушение принципа равенства, который распространяется не только на непосредственно упомянутые в тексте Конституции права и свободы, но и на связанные с ними другие права, приобретаемые, в том числе, на основании закона.
3. Расширить значение конституционных норм и принципов в целях принятия важнейших экономических решений предложил Нобелевский лауреат по экономике Дж. Бьюке-нен. Он первый высказал идею о «конституции экономической политики», то есть указал на необходимость исследования правил и ограничений, которые должны учитываться политиками. Его цель была в большей степени юридической, нежели экономической. По мнению Бьюкенена, при принятии бюджетообразующих экономических решений необходимо, прежде всего, учитывать конституционные взаимоотношения, возникающие между частными лицами — обладателями конституционных прав и свобод и публичной властью.
Этот фактор важнее, чем усмотрение политиков.
Конституционный Суд Российской Федерации пока придерживается доктрины нейтралитета Конституции применительно к принятию политическими органами стратегических экономических решений, однако есть несколько решений, которые свидетельствуют о своего рода «пробе сил». Я имею в виду, прежде всего, Постановление Конституционного Суда РФ от 15 мая 2006 года № 5-П о родительской плате. В связи с принятием Федерального закона от 22 августа 2004 года № 122-ФЗ (так называемого Закона о монетизации льгот) утратило силу одно из постановлений Верховного Совета Российской Федерации о плате родителей за содержание детей в муниципальных детских садах, на основе которого Тверской городской Думой было принято временное положение, устанавливающее льготу для родителей по оплате содержания детей в детсадах. По заявлению прокурора оно было признано городским судом противоречащим Закону о монетизации льгот, после чего Тверская городская Дума обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с просьбой проверить конституционность Федерального закона и получила поддержку.
Но самое важное в принятом Постановлении — это правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации, в силу которой политические органы государства при принятии важнейших финансовых решений не свободны от установлений Конституции РФ.
Конституционный Суд Российской Федерации высказал мнение, что обеспечение доступности и бесплатности дошкольного образования обусловлено наличием у государства социальной функции, которая, в свою очередь, предопределяет социальную детерминацию финансовой деятельности. Поэтому основой правового регулирования общественных отношений, возникающих по поводу дошкольного образования и в связи с этим — распределения и использования централизованных денежных фондов государства и муниципальных образований, являются нормы Конституции Российской Федерации, из которых вытекает необходимость надлежащего финансового обеспечения соответствующих полномочий публичной власти.
Конституционный Суд Российской Федерации сформулировал очень важный вывод о том, что органы публичной власти при принятии нормативных правовых актов и, прежде всего, бюджета должны руководствоваться принципом наиболее полного финансирования публично-правовых обязательств, вытекающих из необходимости реализации общегосударственных гарантий прав и свобод, закрепленных непосредственно Конституцией Российской Федерации.
4. Решения конституционных судов, затрагивающие экономическую политику, порождают ряд проблем, требующих обсуждения.
Конституционные суды могут своими решениями направить достаточно большую часть государственного бюджета на обеспечение социальных выплат. Где и каковы пределы их полномочий? В каком случае демократически избранные члены парламента фактически теряют свои полномочия в бюджетной сфере?
Еще более важной является проблема защиты права частной собственности предпринимателей, поскольку экономически неоправданные изъятия в виде налогов означают уменьшение экономической активности.
В статье 127 Конституции Швейцарии содержится норма, в соответствии с которой налоги должны устанавливаться с учетом экономической способности налогоплательщиков. И это — конституционный принцип. В решениях Конституционного Суда Российской Федерации проводится мысль о том, что особо важные отраслевые принципы могут иметь конституционное значение. Они именуются конституционно значимыми отраслевыми принципами.
Пока Конституционный Суд Российской Федерации не признал такого правового статуса за принципом пункта 3 статьи 3 Налогового кодекса РФ, в силу которого налоги и сборы должны иметь экономическое основание и не могут быть произвольными. Но я предполагаю, что этот принцип может рассматриваться как конституционно значимый принцип финансового права.
Вне всякого сомнения, самое главное в этом принципе — это форматирование законотворческой деятельности. Он устанавливает важные конституционно-правовые рамки деятельности парламента при установлении
налогов, что является предметом налогового права.
В силу этого принципа при установлении как системы налогов, так и отдельных налогов и отдельных элементов налогов законодатель не может действовать произвольно, он должен связывать возникновение конституционной обязанности по уплате налога с определенными обстоятельствами экономической действительности (получение дохода, потребление товаров, увеличение стоимости в процессе гражданского оборота, обладание имуществом). С экономической точки зрения эти обстоятельства и являются экономическим основанием налога.
Отбор экономических обстоятельств, являющихся экономическим основанием налога, не является сферой полной дискреции законодателя. Фискальный суверенитет парламента ограничивается принципами конституционного права, которое устанавливает, что функции государства в экономической сфере состоят в достижении общего блага.
Категория «общее благо» как выражающая цель публичной власти в экономической сфере имеет важное значение и для социальной сферы. Государство обязано в силу велений конституционного права обеспечивать сбалансированность в экономической и социальной сфере. В великой конституционно-правовой идее об общем благе, которого должно достигать государство, содержится ответ и на такие острые вопросы, как: надо ли вводить прогрессивную систему налогообложения доходов, должно ли государство заниматься состоянием социальной структуры гражданского общества и т. д.
В силу конституционного принципа экономической и социальной сбалансированности необходимо постоянно искать баланс между доходами и расходами государства.
Дело в том, что конституционно-правовая интерпретация получаемой предпринимателем прибыли отличается от цивилистиче-ской. Соответственно, конституционно-правовой образ предпринимателя не совпадает с гражданско-правовым образом. По Гражданскому кодексу РФ главное в предпринимательстве — это извлечение прибыли. В соответствии со статьей 34 Конституции России основное содержание предпринимательской деятельности — это не экономически агрессивное поведение (конкуренция), а творче-
ство и инициатива в процессе поиска новой комбинации факторов производства. Предприниматель — это основная сила в экономике, несущая конституционно-правовую ответственность за экономический рост.
Получаемая предпринимателями прибыль — это не только источник удовлетворения материальных и иных потребностей бизнесменов, но и вклад в общее благо в виде части их прибыли. И эта часть должна быть соразмерной. В этом смысле принцип «налоги должны иметь экономическое основание» является проявлением или частным случаем конституционного принципа соразмерности (ч. 3 ст. 55 Конституции).
В силу этого принципа государство должно не только обоснованно устанавливать определенные предпосылки для занятия экономической деятельностью (получение лицом дохода и т. д.), но и руководствоваться принципом экономности. Данный принцип состоит из велений, адресованных всем органам государственной власти. Эти веления представляют собой обратную сторону деятельности по сбору налогов. Идея государства с философско-правовой точки зрения оправдана лишь тогда, когда она обеспечивает действительно общее благо, а не интересы бюрократии. Следовательно, сбор налогов допустим только в том случае, когда налоговые поступления используются для оптимального достижения общих целей.
Принцип экономичности государства как часть более общего конституционного принципа экономической и социальной сбалансированности позволяет разгадать тайну принципа пункта 3 статьи 3 Налогового кодекса РФ. Этот принцип очень тесно связан с принципом демократии (ч. 1 ст. 1 Конституции РФ). Россия — демократическое государство, которое не может устанавливать налоги произвольно, руководствуясь только потребностями казны. В соответствии с конституционным правом не они являются приоритетом.
Конституционное право, в отличие от гражданского, содержит дополнительную этическую легитимацию предпринимательской деятельности. Предприниматель — это двигатель экономического роста. И для этого ему необходима прибыль. Это соображение и означает, что налоги должны иметь разумное экономическое основание.
5. Категория «общее благо» используется Конституционным Судом России при оценке так называемых стратегических экономических решений.
Создание таких организационно-правовых форм предпринимательской деятельности, как открытое акционерное общество, и процесс концентрации акционерного капитала приводят к тому, что возникают конфликты между различными группами акционеров. В процессе разрешения этих противоречий в практике российского Конституционного Суда, а затем и в нормативных актах появилось самостоятельное юридическое понятие акционерного права — «баланс интересов акционерного общества в целом и его акционеров», хотя интересы акционерного общества — это чаще всего интересы группы акционеров (акционера), обладающих крупным пакетом акций.
Конституционный Суд России при разрешении вопроса о соответствии Конституции РФ порядка консолидации размещенных акций акционерного общества и выкупа так называемых дробных акций, действовавшего до 1 января 2002 года, обратил внимание на то, что в силу особенностей предпринимательской деятельности в форме акционерного общества основанием для принудительного отчуждения у миноритарных акционеров принадлежащего им имущества могут быть интересы акционерного общества в целом, в той мере, в какой оно действует для достижения общего для акционерного общества блага.
В Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 74 и 77 Федерального закона «Об акционерных обществах», регулирующих порядок консолидации размещенных акций акционерного общества и выкупа образуемых при этом дробных акций, Суд в качестве оправданных целей консолидации акций, проводимой для создания вертикально интегрированных предпринимательских структур, соответствующих критерию общего для акционерного общества блага, привел такие цели, как: создание единого центра прибыли, улучшение управления дочерними обществами, повышение рыночной стоимости акций и инвестиционной привлекательности акционерного общества, а в конечном счете — приобретение конкурентных преимуществ на рынке.
Конституционный Суд России поместил понятие «общее для акционерного общества благо» в одном ряду с такими понятиями, как «государственные нужды» и «общий интерес», однако это не означает, что они совпадают. Общее для акционерного общества благо имеет двойственную правовую природу, поскольку частный по своей изначальной природе интерес одновременно является и публичным интересом.
Так же как и в абзаце 3 статьи 14 Основного закона ФРГ, в части 3 статьи 35 Конституции России предусмотрена конституционная гарантия права частной собственности, в соответствии с которой «принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения».
В мае 2007 года, практически одновременно, Конституционный Суд России и Федеральный конституционный суд Германии применили данные конституционные нормы при проверке конституционности статьи 84.8 Закона РФ «Об акционерных обществах» и абзаца 2 § 327а Акционерного закона Германии. Так же как и Конституционный Суд Российской Федерации, третья палата первого Сената Федерального конституционного суда Германии 30 мая 2007 года единогласно решила, что конституционная жалоба не принимается для разрешения по существу. Конституционный Суд России, как и немецкий Суд, не признал норму, касающуюся вытеснения миноритарных акционеров из акционерного общества по инициативе акционера, обладающего 95 и более процентами акций (так называемое Squeeze-out), противоречащей статье 35 Конституции, но в отличие от Федерального конституционного суда прибег к так называемому конституционно-правовому истолкованию проверяемой нормы.
Анализ высказанных судами аргументов показывает различия в понимании конституционного принципа неприкосновенности собственности в Германии и в России. Оспоренные нормы закона очень схожи. Так же как и первое предложение абзаца 1 § 327а Акционерного закона, российский закон предусматривает право акционера, владеющего 95 и более процентами акций открытого акционерного общества, выкупить у акционеров общества их акции. Требование о выкупе цен-
ных бумаг направляется владельцам выкупаемых ценных бумаг через открытое общество. К требованию о выкупе ценных бумаг должна прилагаться копия отчета независимого оценщика о рыночной стоимости выкупаемых ценных бумаг.
Владелец ценных бумаг, не согласившийся с ценой выкупаемых ценных бумаг, вправе обратиться в суд с иском о возмещении убытков, причиненных в связи с ненадлежащим определением цены выкупаемых ценных бумаг. Предъявление владельцем ценных бумаг указанного иска не является основанием для приостановления выкупа ценных бумаг или признания его недействительным.
Федеральный конституционный суд Германии пришел к выводу о том, что первое предложение абзаца 3 статьи 14 Основного закона принципиально не исключает возможность передачи акций миноритарных акционеров (против их воли) основному акционеру. Но при этом норма абзаца 1 § 327а Акционерного закона, по мнению Федерального конституционного суда, означает не норму об экспроприации собственности по смыслу абзаца 3 статьи 14 Основного закона, а определение содержания и границ собственности в соответствии со вторым предложением абзаца 1 статьи 14 Основного закона.
По мнению же российского Конституционного Суда, подобное перераспределение акционерной собственности следует квалифицировать как принудительное отчуждение собственности миноритарных акционеров для государственных нужд, то есть в публично-правовых целях в смысле части 3 статьи 35 Конституции России.
На первый взгляд такое вольное истолкование понятия «государственных нужд» российским судом может вызвать изумление, поскольку главным «бенефициаром» от принудительного перераспределения акций выступает основной акционер, а это — частное лицо, преследующее частный интерес.
В Постановлении российского Конституционного Суда от 24 февраля 2004 года (также посвященном проблеме Squeeze-out) Суд пришел к выводу о том, что перераспределение акций осуществляется не только в частных интересах основного акционера, но и для достижения «общего для акционерного общества блага», то есть своего рода специфического публичного интереса.
То есть институт принудительного выкупа акций в интересах преобладающего акционера содержит нормы, отвечающие как интересам преобладающего акционера, так и интересам всего акционерного общества, которое стремится к снижению своих издержек, связанных с публичным статусом открытого акционерного общества.
Принудительный выкуп акций, согласно мнению российского Суда, в достаточной мере удовлетворяет требованиям «общего для акционерного общества блага», поскольку не только ведет к снижению совокупных издержек самого общества, но и повышает эффективность управления его делами. Таким образом, the squeeze-out right является соразмерным ограничением права собственности по сравнению с защищаемыми ценностями, поскольку это право удовлетворяет не только частный интерес преобладающего акционера, но одновременно и публичный, содержанием которого является эффективное управление компанией, достаточная ликвидность рынка ценных бумаг и, в конечном счете, рост конкурентоспособности российских корпораций.
Иными словами, институт принудительного выкупа акции, как и в решении немецкого Суда, был выведен за пределы понятия «отчуждение права собственности в публичных целях». В итоге Европейская Комиссия при-
знала право каждой страны — участницы Европейской Конвенции устанавливать нормы, исходя только из потребностей правовой политики, без необходимости их оправдания требованиями публичных интересов.
Коренное отличие аргументации, избранной российским Конституционным Судом, состоит в признании возможным объективирования (присутствия) в частном интересе публичного интереса.
Конечно, такой подход размывает сложившиеся представления о публичных и частных интересах. Однако правовая действительность всегда богаче сложившихся в праве классификаций понятий, которыми так гордится классическое гражданское право.
Гаджиев Гадис Абдуллаевич - судья Конституционного Суда Российской Федерации, доктор юридических наук.
gadg@ksrf.ru
1 Дедов Д. И. Общее благо как система критериев правомерного регулирования экономики. М., 2003. С. 3.
2 Уитц Р. Великие обещания перед лицом больших надежд: право на социальное обеспечение в венгерском конституционном правосудии // Сравинительное конституционное обозрение. 2008. № 1(62). С. 77-99.
