Эхо «Смуты» в политике речи Посполитой по отношению к Москве в годы Cмоленской войны, 1632–1634 гг Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Купит Дариуш

доктор истории, Институт Истории в Люблине, Польша

ЭХО «СМУТЫ» В ПОЛИТИКЕ РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ ПО ОТНОШЕНИЮ К МОСКВЕ В ГОДЫ СМОЛЕНСКОЙ войны, 1632-1634 гг.

В сентябре 1632 г. московское войска начали военные действия. Этот конфликт, получивший название Смоленская война, тянулся до июня 1634 г. и закончился выгодным для Речи Посполитой мирным договором, заключенным на реке Полановка. Это было первое, от времени деулин-ского перемирия (1619), вооруженное столкновение между двумя странами, поэтому во время войны припомнились былые претензии, корни которых происходили со времен «Смуты». Достаточно упомянуть, что главной целью Кремля являлось возвращение утраченных в те времена территорий, а избранный королем Владислав IV Ваза претендовал на московский престол. Целью этой статьи является показание значения ссылок на период «великой смуты», появившихся в политических отношениях между Речью Посполитой и Москвой в 1632-1634 гг.

В последние годы царствования Сигизмунда III в Речь Посполитую приходили вести о московских военных подготовках и обмене посольств между Михаилом Романовым и Густавом Адольфом. В 1632 г. сейм принял конституцию «О Москве», позволяющую польским и литовским гетманам увеличить армию и обеспечить безопасность пограничных замков (8егес1ука I Я/сс/рс^роПи! \\ с^аИисИ киасИ рапо\\аша2\^тигиа III (1629-1632). Оро1е, 1978. 8. 172-173; \Visner Н. Ьй\уа ро zgonie Zygmunta III. Ос1 \vilenskiego с1о коп\уокасд \varszawskiej. «Яос/шк В1а1о5ЮскЬ>.

Т. 15. 1981. 8. 44-47). Конституция была реализована лишь частично, а после смерти Сигизмунда III, в период междуцарствия, шляхта совсем потеряла веру на скорое начало войны. Когда в Варшаву в октябре 1632 г. дошли вести о походе царской армии на Смоленск, сначала никто не хотел в это верить. Лишь письма от воеводы смоленского Александра Гонсевского и гетмана Кшиштофа Радзивилла встревожили депутатов и сенаторов, собранных на элекционным сейме. В итоге депутаты доверили заботы по

обеспечению безопасности границ новоизбранному королю Владиславу IV Вазе, а дисскусии на тему войны с Москвой оставили до времени коронационного сейма (Radziw ill A. S. Pamictniki. Т. 1. Oprac. A. Przybos, R. Zelewski. Warszawa, 1980. S. 182, 233; Lipinski W. Dzialania wojenne polsko-rosyjskie pod Smolenskiem od pazdziemika 1632 do wrzesnia 1633 r. // Przcglad Historyczno-Wojskowy. T. 5. 1932. S. 165; Kaczorowski W. Sejmy korona-cyjny i elekcyjny w okresie bezkrolewia 1632 r. Opole, 1986. S. 282-284).

Позиция подавляющего большинства польской и литовской шляхты сводилась к соглашению на финансирование армии, задачей которой являлось остановить московскую экспансию и защищить восточные рубежи Речи Посполитой, а также к требованию заключения мира. Сенаторы пытались побороть эти антивоенные настроения. Во время коронационного сейма, который проходил в феврале и марте 1633 г., почти весь сенат решил, что без решительных военных действий не сможет заставить Москву согласиться на постоянный мирный договор (Szczerbik Z. Sejm koronacyjny Wladyslawa IV w 1633 roku. Kluczbork, 2001. S. 75-77). Естественно, речь шла о том, чтобы убедить палату депутатов к утверждению максимальных налогов. Некоторые депутаты вспоминали также польские военные триуфмы времени «большой смуты». «Еще наши сабли не высохли от московской крови, и раны не у всех еще исцелены», — доказывал гетман Станислав Конецпольский и не скрывал радости, что бог при помощи войны дает королю возможность наказать лжесвидетелей. В том же духе говорил канцлер Якуб Задзик (Люблинская Публичная Библиотека им. Иеронима Лопацинского. Рукопись. 1464. К. 334-337v; Sobieski J. Diariusz sejmu koronacyjnego w Krakowie w 1633 roku. Oprac. W. Kaczorowski. Opole, 2008. S. 95-103).

Миколай Лигенза, один из кастелянов, вспоминал осаждение поляками столичной Москвы, а также арест и препровождение в Варшаву царя Василия Шуйского. Он был уверен, что поддержка этой войны Речью Посполитой позволит королю одержать триумф, особенно в случае «если бы наше войско направилось прямо в Москву». Походом на Москву Владислав IV Ваза, по мнению Лигензы, успел бы «довершить свои планы» (Pisma Mikolaja Ligczy. kasztelana sandomierskiego. Wyd. K. J. Turowski. Krakow, 1859. S. 16-17). Кастелян не объяснил подробно идеи короля, но несложно было догадаться, что целью являлся царский престол. Его речь была напечатана, что свидетельствует о том, что она была известна общественному мнению более, чем парламентские речи.

Неизвестно, было ли согласовано содержание выступления Лигензы с королевскими советниками, но оно, без сомнения, совпадало с планами Владислава IV, касающимися Москвы.

Коронационный сейм закончился согласно идеям короля, который предложил лично отправиться во главе армии в Смоленск, осажденный уже Михаилом Шейным. Хотя и были избраны комиссары для мирных договоров, которые должны были сопутствовать польско-литовской армии, но вместе с тем были также утверждены налоги на содержание 23 ООО солдат в течение 2 лет и разрешено, в случае необходимости, созвать чрезвычайный сейм. Владислав IV старательно подготовил экспедицию, сформировал полки по западноевропейскому образцу, сумел получить казацкое подкрепление и заручился обещанием татарской диверсии (KupiszD. Smolensk 1632-1634. Warszawa, 2001. S. 125-130; Czaplinski W. Wladyslaw IV i jego czasy. Warszawa, 1976. S. 154). Официальной целью похода являлось освобождение Смоленска и изгнание московских войск от границ государства, но в случае благоприятных условий не исключался также поход на Москву, к которому призывал кастелян Лигенза. Поход рассматривался как в милитарном аспекте (быстрое урегулирование конфликта), так и в аспекте политическом.

Владислав IV помнил, что с 1610 г. имеет право на пост избранного великого князя московского. В период обязующего деулинского перемирия он не предъявлял своих претензий к царскому престолу, однако был готов использовать их в случае войны. В конце 1631г., при посредничестве Бранденбургии, он пытался наладить переговоры с Густавом Адольфом. Надеялся, что после вспышки польско-московского конфликта шведский король поможет ему получить для династии Ваза третью (московскую) корону (Szclagowski A. Uklady krolewicza Wladyslawa i dysydentow z Gustawem Adolfem // Kwartalnik Historyczny. T. 13. 1897. S. 668-692). Как известно, Густав Адольф подписал договор с Россией, но в период междуцарствия Владислав официально восстановил титул избранного великого князя московского. Вероятно, с началом войны проснулись его давние мечты о царской короне (Godziszewski W. Polska a Moskwa za Wladyslawa IV Krakow, 1930. S. 11), хотя теперь сложно утверждать — серьезно ли он хотел бороться за ее возвращение или его претензии являлись лишь элементом дипломатической игры. В любом случае, уже в конце 1632 г. произошли события, которые повлияли на изменение планов короля. Смерть Густава Адольфа в сражении при Лютцене стала причиной того, что московские

проблемы он начал рассматривать в контексте восстановления шведского наследия династии Ваза.

Владислав IV во время разговора с нунцием апостольским Висконти говорил о планах занятия московского государства или, по крайней мере, его части с помощью бояр, недовольных правлением Михаила Романова. Он рассчитывал посадить на московский престол своего брата Яна Казимира и до такой степени укрепить польскую линию Ваза, что реальным будет восстановение шведского престола (Szclagowski A. Rozklad Rzeczy a Polska za panowania Wladyslawa IV. Krakow, 1907. S. 58-59). В мае 1633 г. король велел своему посланнику, уезжающему в Рим, стараться получить политическую и финансовую поддержку апостольской столицы, обольщая папу римского нереальными надеждами обращения Москвы и Швеции в католическую веру (Kubala L. Jerzy Ossolinski. Т. 1. Lwow, 1883. S. 73). Это было однозначное возвращение к планам, которых с занятием московского престола в период «большой смуты» не скрывал Сигизмунд III Ваза. Однако я думаю, что они оставались в сфере свободных идей, которые можно бы было конкретизировать в зависимости от развития ситуации на фронте.

Король, учитывая мнение шляхты, был вынужден постоянно подчеркивать, что целью похода его армии на восток является снятие осады Смоленска и принуждение Москвы к заключению мира. Это выражалось, например, в смоленском универсале от 8 октября 1633 г., который констатировал окружение лагеря Михаила Шейна польско-литовскими войсками (Kotlubaj Е. Odsiecz Smolenska i pokoj polanowski. Krakow, 1859. S. 61). Однако монарх надеялся, что военные действия создадут благоприятные условия для выгодной ему политики постфактум. В этой категории помещался также рассматриваемый в октябре 1633 г. в кругу старших командиров и советников короля план разделения вооруженных сил — часть остается под лагерем Шейна, а главная армия совершает поход на царскую столицу (Kupisz D. Smolensk 1632-1634. S. 174; Czaplinski W. Wladyslaw IV i jego czasy. S. 104). Можно было его мотивировать желанием принудить руководство московского государства подписать трактат, что подчеркивал Владислав IV в своих письмах сенаторам, но возможное взятие Кремля обозначало де-факто завладение троном. Эго было ясно более опытым политикам. Некоторые из них, как гетман Станислав Конецпольский, радовались тому, что «позорно разгромлен вернется в должное королю подданство», другие не скрывали своего удивления (List S. Koniecpolskiego, oboz pod Zabincami 5 XI 1633 // Korespondencja

Stanislawa Koniecpolskiego, hetmanawielkiegokoronnego 1632-1646. Oprac. A. Biedrzycka. Krakow, 2005. S. 181). Епископ Станислав Лубенский, который остался в стране, возражал: «я не был на этом совете и не слышал предложения, чтобы вместо защиты отечественных границ планировалось завоевать Москву» (Godziszewski W. Polska a Moskwa za Wladyslawa IV. S. 11; Graczyk W. Stanislaw Lubienski, pasterz, polityk i pisarz 1574-1640. Krakow, 2005. S. 293-294).

Временно этот план был оставлен, поскольку был он слишком рискованым, учитывая непобежденного еще Шейна и угрозу со стороны Турции. Вернулись к нему в конце 1633 г., в то время, когда часть королевской армии была отправлена из Смоленска на московский тракт, под Вязьму (в декабре 1633 г. Владислав IV сообщал королю Англии, что ожидаемая капитуляция Шейна откроет ему путь в глубину московского государства: Zbior pamictnikow о dawnej Polsce Т. 3. Wyd. J. U. Niemcewicz. Lwow, 1883. S. 175; KupiszD. Smolensk 1632-1634. S. 195-198). Во время переговоров о капитуляции царской армии под Смоленском офицеров Шейна и его самого упрекали в том, что московский престол принадлежит Владиславу IV, а Михаил Романов является узурпатором. В акте о капитуляции, подписанном 25 февраля 1634 г., находится знаменитый пункт, гарантирующий возможность «людям московской национальности» переход на сторону Владислава IV (Moskorzewski J. Diariusz wojny moskiews-kiej roku 1634 // Biblioteka Ordynacji Krasinskich. Wyd. A. Rembowski. T. 13. 1859. S. 81, 94; Diariusz kampanii smolenskiej Wladyslawa IV 1633-1634. Oprac. M. Nagielski. Warszawa, 2006. S. 282; Radziwill A. S. Pamictniki. T. 1. S. 357). Отсюда видно стремление найти сторонников Владислава IV среди русских, что, наверное, испугало бы Михаила Романова и одновременно доказало бы шляхте, что надежды короля получить московский трон весьма реальны. Даже канцлер литовский Альбрехт Радзивилл считал, что если бы Шейн «сдался вместе со своими и перешел на сторону Польши, это было бы очень выгодно для обеих сторон, так как король при помощи многотысячной армии и помощи своих подданых сможет захватить Москву силой, а неустойчивого князя поймать во время бегства или принудить его уйти с трона» (Radziwill A. S. Pamictniki. Т. 1. S. 372). 11 марта король покинул лагерь под Смоленском и направился со своей армией на Белую, провозглашая, что «имеет с собой значительную часть московского народа», а окончательной целью похода является Москва (List. A. Kazanowskiego, z obozu pod Smolenskiem, 26II 1634 // Relacje nun-

cjuszow apostolskich i innych osob о Polsce od roku 1548 do 1690. T. 2. Wyd. E. Rykaczewski. Berlin; Poznan, 1864. S. 186).

В издаваемых во время войны поэмах, политических журналах и донесениях с фронта, особенно тех, которые касались информации на тему капитуляции Шейна, можно найти множество ссылок на пропаганду периода «большой смуты». Подчеркивались права Литвы на Смоленск, который был отобран царем Василием III в 1514 г. Вспоминались времена Димитриад, договоры с 1610 г., в результате которых царский престол передавался князю Владиславу, провозглашались обещания наказать предательскую Москву и завоевать новые территории. Писалось также о создании огромной политической и военной силы в результате заключения польско-московского союза, по образцу польско-литовскоского союза (Nowak-Dluzewski J. Okolicznosciowa poezja polityczna w Polsce. Dwaj Mlodsi Wazowie. Warszawa, 1972. S. 17-23; Zawadzki K. Gazety ulotne polskie i Polski dotyczacc XVI-XVIII wieku. T. 1. Wroclaw; Warszawa, 1977. S. 104-116; Sprawa smolenska. Z literatury okolicznosciowej pier-wszej polowy XVII wieku. Wyd. М. M. Kacprzak. Warszawa, 2006. S. 72-86). Якобы, по материалам одного из журналов, заключения такого союза требовали сами бояре, призывая 1 марта 1634 г. Михаила Романова отречься от престола в пользу Владислава IV (Nowiny z Moskwy albo wota traktatow i konsulty panow radnych zieini moskiewskiej, ktore carowi swemu podali die 1 martii 1634. B. m„ 1634. S. 2-8, 26-27).

Целью пропагандистских произведений и информаций, которые провозглашали представители королевского окружения, являлось убеждение шляхты в возможности очередных успехов в войне с Москвой. Поверили этому даже некоторые сенаторы, считая, что король имеет открытый путь в глубину московского государства (писали, что после быстрого успеха появится возможность направиться по суше на Швецию) (например, епископ М. Фирлей: Godziszewski W. Polska a Moskwa za Wladyslawa IV S. 11; Moskorzewski J. Diariusz wojny moskiewskiej roku 1634. S. 122). Однако большинство шляхты волновалось из-за турецкой угрозы и истекающего срока мирного договора со Швецией. Шляхта требовала как можно более быстрого окончания войны с Москвой и сохранения завоеванных земель с периода Смутных времен. Очень выразительно высказал это епископ Станислав Лубенский, который требовал, не зная еще, что король направился на Белую, «чтобы не хотеть ничего, кроме того, что уже имеем в своих руках» (Библиотека Чарториских в Кракове. Рукопись 129. S. 62; Библиотека Оссолинских во Вроцлаве. Рукопись 157. К. 373v-374v:

Письма С. Лубенского с 11 III 1634 г. многочисленным сенаторам). Даже из королевского лагеря слышались голоса, призывающие к заключению мира, тем более что солдаты Шейна не перешли на сторону Владислава, московские города не открывали перед ним свои ворота, а крепость Белая остановила королевскую армию на несколько недель (Moskorzewski J. Diariusz wojny moskiewskiej roku 1634. S. 131; Relacje nuncjuszow... S. 186).

Король должен был понимать, что овладение царской столицей дело довольно непростое. Не удалось ему это как в 1612 г., так и в 1618 г., в то время, когда московское государство было истощено многолетним кризисом. Он фактически победил Шейна, но и польско-литовская армия была истощена войной, не хватало денег, а гетман Конецпольский предупреждал, что турецкая армия концентрируется под Константинополем (Kupisz D. Smolensk 1632-1634. S. 217). По моему мнению, Владислав IV отправился на Москву не столько с целью взятия этого города, сколько с целью принуждения царя к быстрым переговорам.

30 апреля 1634 г. обе стороны начали переговоры над рекой Полановка. Здесь нет места для более широкого исследования этих переговоров, достаточно упомянуть, что они происходили в атмосфере взвимных претензий со времен «большой смуты». Вопрос, касающийся прав короля на московский престол, являлся элементом негоциаций. Польские комми-сары понимали важность этого вопроса для московской стороны и уже в начале предложили боярам свергнуть Михаила Романова с престола и передать трон одному из королевских братьев. Потом Владислав IV, вместо отказа от царских званий, потребовал некоторые московские замки, но окончательно согласился на компенсацию в размере 20 ООО рублей (WisnerH. Wladyslaw IV Waza. Wroclaw; Warszawa, 1995. S. 74-75; Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 9. М., 1961. С. 174-177).

По желанию короля, 23 мая польские комиссары представили боярам предложение заключить польско-московский союз, совпадающий с планами, предлагаемыми в 1600 г. во время миссии канцлера Льва Сапеги в Москву, и еще потом несколько раз во время «большой смуты». При этом вспоминались общие христианские и славянские корни, с ожиданиями военного союза, строительства общего флота на Балтийском море, свободной деятельности купечества, службы подданых на дворе, заключения браков, свободы образования молодежи, строительства церквей и костелов. Наиболее сложной проблемой являлся вопрос занятия трона. Было принято решение, что в данный момент каждая страна сохранит отдельного правителя, ограничиваясь подобной церемонией коронации. После

смерти короля на польский и литовский престол мог быть избран царь, а король примет кремлевский престол лишь в случае отсутствия царского наследника и после смерти царя. Окончательно бояре не согласились на союз, и учитывая проигранную войну, это не казалось неожиданностью. Несмотря на это, Владислав IV не терял надежды, что в будущем сможет переубедить Москву как союзника против Швеции, соглашаясь отказаться даже в поляновском договоре от некоторых территорий (Серпейск) (Godziszewski W. Polska a Moskwa za Wladyslawa IV S. 13-17; Darowski A. Misja dyplomatyczna w XVII wieku // Szkice historyczne. Т. I. Petersburg, 1894. S. 248-248; Wisner H. Krol i car. Rzeczpospolita i Moskwa w XVI i XVII wieku. Warszaw, 1995. S. 91-94).

В 1632-1634 гг. Речь Посполитая в последний раз вернулась в своей политике к многочисленным вопросам и проблемам со времен Смутного времени. Шляхта вспоминала давние военные успехи в войнах с Россией, но была вполне довольна сохранением установленной тогда границы и не поддавалась пропаганде экспансии. Зато король в последний раз представил свои претензии на московский престол. По моему мнению, он относился к ним все-таки как к инструменту политической игры. Он полностью не отвергал возможности захватить Москву при благоприятных условиях, но очень быстро признал свои планы нереальными, а свои претензии считал элементом, который поможет ему приобрести сторонников в усилиях вернуть шведское наследство.

Ключевые слова: Смоленская война, польско-московский союз Information about the article:

Author: Kupisz Dariusz, Doctor of History, Institute of History, Lublin, Poland.

Title: Echo of the Time of Troubles in policy of Rzeczpospolita against Moscow during the Smolensk War, 1632-1634.

Summary: The report is devoted to the different aspects of the history of so called Smolensk War, 1632-1634.

Key words: Smolensk War, alliance between Poland and Moscow