CC BY-NC-ND
57
Н.С. Тимофеева
ЕГИПТОЛОГ В.И. АВДИЕВ: НЕИЗВЕСТНЫЕ ДОКУМЕНТЫ О ПУТИ В НАУКЕ
На основе материалов Архива Российской академии наук освещается творческий путь советского ученого В.И. Авдиева и его влияние на формирование московской школы египтологии в 1930-1970-е гг. Уникальное эпистолярное наследие В.И. Авдиева позволяет составить представление о повседневности ученого и взаимоотношениях внутри научного сообщества в контексте советской действительности.
Ключевые слова: В.И. Авдиев, Академия наук СССР, Музей-Институт Классического Востока, Институт востоковедения АН СССР, востоковедение, московская школа востоковедения, Архив Российской академии наук.
Использование архивных документов, сохранившихся в составе личных фондов ученых, дает возможность ликвидировать пробелы в истории науки, реконструировать научный путь и биографии многих ученых. Так, хранящийся в Архиве Российской академии наук личный фонд советского ученого-египтолога Всеволода Игоревича Авдиева (1898-1978) - фонд 1782 - достаточно полно раскрывает его научно-педагогическую деятельность. Документы поступили на хранение в Архив АН СССР тремя частями, в 1983 г., 1984 г. и 1985 г., от его вдовы З.С. Авдиевой. Опись фонда включает шесть разделов: «Научные, научно-популярные труды и материалы к ним», «Биографические документы», «Документы о научно-организационной педагогической и общественной деятельности», «Переписка и Дарственные надписи», «Изобразительные документы», «Труды и письма других лиц». Всего в фонде 426 дел, крайние даты документов: 1879-1983 гг.
Особую ценность представляют письма, на примере которых можно составить впечатление о методах его работы и способах решения поставленных задач. Переписка с В.М. Викентьевым,
© Тимофеева Н.С., 2014
В.В. Струве, М.Э. Матье, а также письма И.В. Сталину, Л.П. Берии, М.А. Суслову, С.П. Трапезникову характеризуют ученого определенным образом. Уникальное эпистолярное наследие имеет свою специфику, в данном случае это письма как личного, так и общественного содержания.
В автобиографии Авдиева, составленной в 1953 г., говорилось: «Родился в 1898 году, в Москве, в семье юриста (присяжного поверенного). В 1916 г. окончил в Москве классическую гимназию с серебряной медалью и поступил на Историческое отделение Московского Университета... Моя научная работа по истории Древнего Востока, в частности египтологии, началась в 1920 г. в Государственном Историческом Музее, где я работал над научным описанием древневосточных памятников. В 1924 г. приказом Главного Наркомпроса [так он назвал народного комиссара просвещения. -Н. Т.] я был переведен со всеми древневосточными собраниями в Государственный Музей Изобразительных искусств, где я последовательно занимал должности старшего научного сотрудника, научного хранителя, заведующего отделом Древнего Востока, консультанта и заместителя директора по научной части, проработав в этом музее до конца 1941 года»1.
В автобиографии не упоминается об огромном влиянии, которое оказал на формирование Авдиева российский ученый-египтолог В.М. Викентьев, эмигрировавший в 1922 г. в Каир. Очевидно, умалчивание этого факта было обусловлено политическими мотивами, так как любая ссылка на контакты с эмиграцией в те годы могла стать роковой точкой в карьере.
В 1920 г. Викентьев пригласил Авдиева на работу в Исторический музей и в Музей-институт классического Востока, задачей которого было коллекционирование, изучение и хранение археологических и художественных памятников Древнего Востока. Здесь Авдиев работал над научным описанием собрания памятников восточного искусства из частных коллекций, составлением специализированных каталогов. К 1924 г. коллекция Музея-института классического Востока насчитывала свыше 4000 предметов, однако в связи с трудным финансовым положением он был закрыт, а его коллекции пополнили фонды Музея изящных искусств, куда Авдиев перешел помощником хранителя Восточного отдела2.
В 1922 г. Викентьев уехал в Египет, в Каир, но это не помешало общению между учеными3. Сохранившаяся переписка отчетливо показывает желание Авдиева привлечь авторитет эмигрировавшего ученого для решения служебных вопросов. Так, в письме от 1 ноября 1926 г. Викентьеву в Каир он написал (здесь и далее при-
водятся документы с сохранением пунктуации и орфографии автора): «Теперь представилась для меня некоторая возможность [поступить] в Научно-Исследовательский Институт Востоковедения. Попасть туда для меня чрезвычайно важно, ибо это сильно укрепит мое научное и материальное положение и откроет для меня одну из дверей, ведущих в страну пламенного Ра. Покамест мне необходимо заручиться несколькими научными рекомендациями, и, конечно, в первую очередь, я подумал о Вас. Поэтому я прошу Вас прислать мне на отдельном листе рекомендации, указав в ней на мою научную квалификацию и мою научную работу, которая протекала на Ваших глазах в МИКВ, которая Вам известна по моей книге "Древнеегипетская реформация" и по моим письмам»4.
При изучении фонда Авдиева удалось найти отзыв Викентье-ва о его научной деятельности, весьма положительный, присланный из Каира в ноябре 1926 г. В нем Викентьев писал: «О научной деятельности Всеволода Игоревича Авдиева могу сообщить нижеследующее: в течение нескольких лет, в годы войны и революции, он состоял научным сотрудником Отдела Иноземных Памятников и Музея-Института Классического Востока, введенных моему управлению. На этой должности он всегда проявлял любовь к делу и строгую ответственность, качества, столь ценные, при научной издательской деятельности, составляющей основу музейного дела. Занимаясь приведением в порядок выставочных коллекций, он в то же время каталогизировал специальную выставочную библиотеку и прилагал усилия к ее пополнению зарубежными изданиями. После моего отъезда для научной работы в Египет в конце 1922 года я не переставал поддерживать с ним переписку и смог неизменно констатировать, что ни плохое здоровье, ни трудные материальные условия не смогли сломить его интересы к востоковедению»5.
Также из писем можно узнать о просьбах Авдиева Викентьеву командировать его в Египет для научно-исследовательской работы. Поддержки эти просьбы не получили, а содержание и формулировки характеризуют ученого весьма двусмысленно. Вот одно из них: «Моей постоянной мечтой все еще остается мечта попасть в Египет и отдать себя ЦЕЛИКОМ египтологической работе под Вашим руководством. Вы не можете себе представить, как меня мучает мысль о том, что я теряю свои лучшие годы в Москве, да и не могу приобщиться к той великой и грандиозной работе, которая делается там, у подножья сфинкса и пирамид. Мыслями и мечтой я там. Я верю, что буду там. Это единственная цель моей жизни»6.
В 1920-е гг. Авдиев наладил сотрудничество с коллегами из
Ленинграда, в частности с В.В. Струве. это очень важный момент для характеристики востоковедческих школ Москвы и Ленинграда, так как Авдиев и Струве оказали большое влияние на формирование египтологии в двух столицах. Московская школа, представленная учеными-марксистами, была крайне заинтересована в привлечении ученых ленинградской школы, продолжателей традиций петербургского академического востоковедения.
Обращение к письмам, которыми обменивались эти два исследователя, позволяет установить научное содержание отношений между ними: обмен фотографиями папирусов, нужных для научной работы. В письме от 15 октября 1926 г. Авдиев писал:
Милый Василий Васильевич! Спешу Вас уведомить о том, что по моему ходатайству Ученый Совет постановил в последнем своем заседании выслать Вам полный комплект фотографий с математического папируса Голенищевского собрания и одновременно попросить через Вас Государственный Эрмитаж о высылке Музею Изящных искусств полного комплекта фотографий с Эрмитажного папируса Несмина, содержащего текст Книги Мертвых. Я твердо уверен в том, что Вы сделаете все возможное для того, чтобы получить для меня эти фотографии, которые столь нужны мне для моих работ. Я со своей стороны рад тому, что мне удалось, наконец, не смотря на некоторые трудности получить для Вас разрешение на высылку нужных вам фотографий. Теперь я буду всячески торопить нашего фотографа для того, чтобы он скорее выполнил для Вас эту работу.7
С 1931 г. началась преподавательская деятельность Авдиева в высших учебных заведениях, главным образом в Московском институте истории, философии и литературы (МИФЛИ) после его слияния с МГУ. Позже, с 1939 г., - в Высшей партийной школе ЦК КПСС, а с 1941 г. - также и в Московском университете.
Письмо, отправленное Авдиевым 12 октября 1941 г. И.В. Сталину с предложением использовать свои знания в области идеологической борьбы с фашизмом, содержало завуалированное желание скорейшей эвакуации в Ташкент.
Дорогой Иосиф Виссарионович!
В грозный для нашей дорогой советской родины час я от своего лица и от лица многих своих товарищей по научной работе в области истории хочу заверить Вас, что мы все как один человек встаем на защиту своего дорогого отечества от диких орд, ворвавшихся в нашу советскую страну.
Но в то же время, вспоминая историческое обращение Максима Горького к Ленину в 1919 г. о необходимости улучшения положения научных работников, я беру на себя смелость сказать Вам, что в Москве много старых, больных и немолодых ученых, которых сейчас надо во что бы то ни стало сохранить для будущего, для того расцвета нашей великой, советской родины, который, конечно, наступит после разгрома доблестной Красной Армии диких фашистских банд.
Я уверен в том, что Вы сделаете все возможное для спасения жизни преданных коммунизму советских ученых, которые готовы все свои последние силы отдать своей родине.
Я думаю, что во исполнение последнего постановления ЦК ВКП (б) об усилении агитационно-массовой работы Центральный Комитет мог бы с успехом использовать работу этих ученых на самых разнообразных участках и в самых различных частях нашей великой страны. Я сам, перед самой войной, вступил в коммунистическую партию, работая в качестве агитатора Киевского райкома от Института истории Академии Наук, мог бы в этом деле сделать многое, так как я владею тремя иностранными языками и за последнее время основательно ознакомился с фашистской и антифашистской иностранной литературой.
Сейчас нам нужна широкая агитационная работа и серьезная борьба с фашизмом на идеологическом фронте. Я думаю, что мой небольшой вклад в это дело, выразившийся в тех антифашистских статьях, которые мною написаны для Исторического Журнала и для Института истории Академии наук, окажутся полезными в деле идеологической борьбы с фашизмом8.
В конце 1941 г. Авдиев вернулся в Москву, где продолжает работать над своей докторской диссертацией на тему «Предпосылки завоевательной политики Египта в Передней Азии в период Нового Царства». После ее защиты в 1944 г. ему были присвоены ученая степень доктора исторических наук и звание профессора9.
Большое влияние Авдиев оказал на реформирование советского востоковедения во второй половине 1940-х гг. 16 июня 1946 г. он направил письмо в Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), где поставил вопрос о необходимости реорганизации московской группы востоковедения, образованной в 1943 г. из числа эвакуировавшихся из Ленинграда ученых под руководством И.Ю. Крач-ковского, «что даст возможность шире и глубже поставить научную работу, усилить штаты, организовать библиотеку, развернуть экспедиционную работу, - одним словом, превратить Московскую группу в полнокровный научный организм»10. Он подчеркнул, что
более ранние обращения «о мерах по укреплению и развитию научного востоковедения», где ставился вопрос об издании научных трудов и организации специального журнала, практических результатов не принесли. В итоге Авдиев пришел к выводу «просить о разрешении журнала "Восток" размером 15-20 печатных листов, выходящего 4 раза в год; принять все меры к скорейшему изданию ученых трудов советских востоковедов; поставить перед Президиумом Академии Наук СССР вопрос о необходимости реорганизации Московской группы в Отделение Института востоковедения Академии Наук СССР с целью дальнейшего развития и укрепления советского востоковедения»11.
Реорганизация, о которой идет речь, стала первым этапом на пути существенных изменений в истории советского востоковедения. В 1950 г. Институт востоковедения АН СССР был переведен в Москву, приоритетным направлением его работы стало изучение современности, а цикл классической ориенталистики остался за ленинградскими учеными. Тем не менее научной школы в Москве не сложилось. «Ограничен был книжный обмен с заграничными научными центрами. Не практиковались научные командировки в страны исследования. К созданию капитальных коллективных, новаторских по содержанию исследований современных процессов конца 1940-х - начала 1950-х гг. Институт востоковедения еще не был готов»12.
В 1948-1949 гг. был подготовлен проект организации Московского института современного Востока. Струве выступил с инициативой изменить структуру ленинградского филиала, однако бюрократические процедуры сильно затягивали принятие решения, и судьба Института оставалась в подвешенном состоянии. Письмо с политическими обвинениями, направленное Авдиевым 30 мая 1950 г. Л.П. Берии, о неблагополучии в советском востоковедении13 встревожило партийное руководство и подтолкнуло к принятию решительных мер. «На дискуссии по вопросу о космополитизме, которая состоялась зимой 1949 г., были в значительной мере вскрыты аполитичность, безыдейность и полный отрыв от современной политической жизни и актуальных научных проблем, характерных для Института востоковедения Академии наук СССР, основная часть которого до сих пор находится в Ленинграде»14.
На заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) был обсужден и одобрен проект постановления ЦК ВКП(б) «Об Институте востоковедения Академии наук СССР»:
«1. Перевести Институт востоковедения АН СССР из Ленинграда в Москву.
2. Ликвидировать Тихоокеанский институт Академии наук и передать кадры этого института Институту востоковедения АН СССР.
3. Освободить т. Струве В.В. от должности директора Института востоковедения АН СССР.
4. Утвердить директора Института востоковедения АН СССР т. Толстова С.П.
5. Утвердить заместителя директора Института востоковедения АН СССР т. Авдиева В.И.»15.
Став в 1951 г. заведующим кафедрой истории Древнего мира Исторического факультета МГУ, Авдиев вел курсы истории Древнего Египта, Индии и Ирана, источниковедения, историографии, спецсеминары по истории древневосточной культуры и древнеегипетскому языку. Уже в 1953 г., после перевода Института востоковедения в Москву и освобождения от должности его директора В.В. Струве, Авдиев возглавил Институт, в котором создал Отдел Древнего Востока, что благотворно повлияло на развитие московской школы египтологии. Целая плеяда ученых, среди которых были Т.Н. Савельева, И.А. Стучевский, Т.В. Степугина, трудилась здесь, став первоклассными специалистами в области изучения истории и культуры Древнего Востока.
«История Древнего Востока», важнейший труд В.И. Авдиева, был издан трижды: в 1948 г., 1953 г. и 1970 г. В его основе лежали лекции по истории Древнего Востока, читавшиеся им в разных вузах, однако он квалифицировался как самостоятельный научный труд и в этом качестве был удостоен Сталинской премии 1-й степени за 1951 г.16 Несмотря на это, учебник вызвал критические замечания со стороны ученого сообщества.
Личный фонд Авдиева содержит отзывы на рукопись учебника «История Древнего Востока», на все три издания (Ф. 1782. Оп. 1. Д. 254, 255, 261). Рецензентами, в составе которых были К.К. Зе-льин, Р.И. Рубинштейн, И.А. Стучевский, П.Г. Акритас, С.С. Соловьева, был дан подробный критический разбор текста. Все авторы приходили к выводу о желательности публикации книги, признавали ценность и актуальность материала в первую очередь для учебных задач, тем не менее рекомендовали внесение огромного количества правок методического характера. Предъявлялись претензии и к фактическому материалу, предлагалось изменение и исправление неточностей, некорректных формулировок. Исходя из пожеланий рецензентов, можно сделать вывод, что ряд рекомендаций был принят Авдиевым лишь частично, несмотря на то, что все критические замечания носили конструктивный характер.
Машинописная рецензия К.К. Зельина на первое издание книги в 1948 г. представляла подробный критический разбор текста. Рецензент писал: «Автор следует в каждой главе совершенно одному и тому же порядку изложения: после краткой характеристики природных условий и источников он переходит к вопросам экономической социальной культуры, государственного строя и затем уже переходит к изложению политической истории данного народа; в конце главы обычно дается очерк культуры. Благодаря этому плану, выдержанному совершенно одинаковым образом на протяжении всей книги, создается впечатление чрезвычайного однообразия хода исторического процесса, вносится определенный и сильно выраженный момент в ущерб полноте и яркости представления об историческом процессе. Читателю, особенно студенту первокурснику, для которого предназначается книга, будет затруднительно выделить именно то, что отличало развитие одной страны от дру-гой»17.
Часть замечаний касалась историографических проблем: «Общий историографический очерк имеет пробелы: автор от Гегеля переходит к Масперо и Тураеву (стр. 5). Автор дает скорее характеристику не направлений в разработке науки, не течений исторической мысли, а отдельных авторов (стр. 170 след). желательно было бы, отнюдь не увеличивая размеров книги, ввести хотя бы некоторые элементы историографического обзора»18.
К учебной литературе, как известно, предъявляются особые требования в отношении точности и фактической стороны. Рецензент обратил внимание на то, что «в отношении хронологии следовало сообщить некоторые сведения о положении вопроса в научной литературе». Зельин указывал на необходимость приложения к учебнику синхронистической таблицы, а также отмечал часто встречающуюся «неопределенность датировок. Автор употребляет общие "выражения: в это время, в эту эпоху" не определяя точно, какой он именно период имеет в виду (стр. 415, 61, 430, 382 и др.). Необходимо устранить эту неопределенность, точно фиксировав время»19.
В ходе подготовки второго издания труд Авдиева вновь был подвергнут детальному рассмотрению рецензентами.
Р.И. Рубинштейн дала отзыв на главы, посвященные истории Древнего Египта, где более подробно останавливается на XVII главе «Поздний Египет». Она отмечала, что «целый ряд замечаний рецензентов принят автором, им исправлены указанные неточности. Вместе с тем в некоторых случаях автор, очевидно не согласившийся с рецензентами, оставил текст без изменений». «Полнее исполь-
зован такой документ, как "Поучение Гераклеопольского царя", свидетельствующий о социальном расслоении в эпоху Среднего царства, "жалобы крестьянина" для характеристики начавшейся развиваться в этот период внутренней торговли. Однако этому тексту не повезло в учебнике. Автор и во втором издании продолжает называть рабом Тхутинахта, правителя дома придворного Ренси (стр. 224), хотя на это нет никаких указаний в тексте; а один осел, которого хозяин гонит в город на базар, назван "маленьким караваном" (стр. 214)»20.
И.А. Стучевский в отзыве на рукопись третьего издания учебника также отметил: «Вряд ли можно утверждать, что в "Повести о красноречивом крестьянине" "крестьянин встретил на своем пути рабов знатного аристократа" (стр. 204). В данном случае речь идет о некоем Тхутинахте, который назван "джет" номарха. Однако этот "джет" был богат, имел дом, поле, слуг, различное имущество. Он был зависимым от номарха человеком, но не рабом»21.
Личный фонд Авдиева содержит два письма секретарю ЦК КПСС М.А. Суслову, датированные декабрем 1961 г., и обращения в Отдел науки ЦК КПСС на имя С.П. Трапезникова, два недатированных письма, но очевидно, что речь идет о 1966 и 1971 гг., так как идет ссылка на XXIII и XXIV съезды КПСС22.
В 1960-е гг. в Египте сооружалась Асуанская плотина. К югу от нее образовалось озеро Насер протяженностью несколько сотен километров. Его воды создавали сильную угрозу сохранности египетских памятников. В разгар строительства ЮНЕСКО объявила кампанию по сохранению памятников Нубии. В ней приняли участие и археологи из СССР.
В письмах к М.А. Суслову ученый просил разрешения организовать археологическую экспедицию в Египет, которая приобретала особое значение в связи со строительством Асуанской плотины. «В настоящее время этот вопрос осложнился тем, что конгресс США уже вотировал расход в шесть миллионов долларов на раскопки в Нубийской Долине и на перенос древнеегипетских памятников с целью оказания помощи ОАР. Вместе с тем можно предполагать, что в капиталистических странах будет развернута пропаганда против Советского Союза, обвиняющая нас в том, что мы почти не участвуем в международной кампании спасения единственных по своей исторической и художественной ценности древнеегипетских памятников Нубийской Долины, которым грозит затопление. Поэтому необходимо принять какие-то меры, чтобы эту пропагандистскую кампанию предотвратить»23.
Археологическая экспедиция АН СССР, возглавляемая Б.Б. Пиотровским, вела раскопки на юге Египта в декабре 1961 - марте 1962 г. В ее состав входили О.Г. Большаков, А.В. Виноградов, Н.Я. Мерперт. Для раскопок были выбраны участок долины Нила длиной 30 км, а также район Вади Аллаки, по которому в древности шел путь к каменоломням и золотым рудникам. Это была первая за всю историю отечественной науки экспедиция в Нубию. Ее итогом были многочисленные находки24. Экспедицией было обнаружено 200 древнеегипетских надписей времени XVIII, XIX и XX династий египетских фараонов, но особый интерес представила находка двух надписей VI династии с именами египетских сановников Хенуса и Уни.
В обращениях к заведующему Отделом науки ЦК КПСС С.П. Трапезникову Авдиев акцентировал внимание на «недостатках» в изучении основных проблем исторической науки и ее преподавания. Авдиев писал о забвении основных принципов марксистско-ленинского учения о прогрессивной смене социально-экономических формаций, а азиатский способ производства, проблемы изучения которого остро обсуждались в 1960-е гг.25, интерпретировал как неустойчивую и крайне противоречивую теорию. Он писал: «Для того чтобы дать достойный отпор всякого рода реакционным теориям, следует реорганизовать существующий при Институте истории АН СССР сектор методологии истории, введя в него крупных, широко образованных и теоретически сильных специалистов в области исторической науки. Этот сектор должен систематически публиковать большие и фундаментальные исторические труды, основанные на большом фактическом материале, а также научные и научно-популярные статьи, посвященные углубленной критике реакционных буржуазных теорий»26. Для более углубленной критики «реакционных» концепций Авдиев предлагал организовать на базе Института истории АН СССР особый сектор источниковедения и историографии всеобщей истории с привлечением крупных специалистов в области древней истории, а также сектор истории культуры Древнего мира. Кроме того, «на Историческом факультете Московского университета также следовало бы организовать кафедру для преподавания на более высоком уровне истории культуры в мировом масштабе»27.
Более позднее обращение к С.П. Трапезникову сводилось к просьбе в организационной поддержке издания своих рукописей.
В заключение следует отметить, что весь комплекс документов личного фонда В.И. Авдиева представляет интерес в контексте изучения организации исторической науки. Письма являются ко-пийными, вследствие чего нет резолюций адресата, регистрационных
отметок, что не дает возможности проследить решения руководства, за исключением тех фактов, которые нашли свое отражение в ходе исторического развития. Советская действительность имела специфику, заключавшуюся в том, что организация управления наукой шла сверху вниз, что тем не менее не мешало выступать с инициативой, исходящей от ученого сообщества. Направляемые предложения выступали в качестве катализатора, зачастую к исполнению принимались лишь те проекты, которые были нужны, в первую очередь, государству. Так было в случае с реорганизацией Московской группы Института востоковедения, ставшей первым этапом на пути переноса центра востоковедения из Ленинграда в Москву, что имело под собой глубинный смысл, заключавшийся в желании поставить под свой контроль деятельность целой школы, традиционные взгляды которой отличались от практического характера востоковедной науки Москвы.
Письмо Л.П. Берии, повлекшее освобождение от должности В.В. Струве, вызвало недоброжелательное отношение к Авдиеву и, по сути, повлияло на его «авторитет» в кругах московской профессуры.
Весь комплекс писем представляет собой уникальный материал, дающий сведения, позволяющие реконструировать деятельность Авдиева, а также является отличным показателем истории советского периода. Эпистолярное наследие Авдиева можно разделить на две категории: это письма, касающиеся научной работы непосредственно (с В.М. Викентьевым, В.В. Струве, Т.Н. Савельевой, М.Э. Матье), и обращения к партийному руководству (И.В. Сталину, М.А. Суслову, С.П. Трапезникову). Так, на основании писем можно проследить научную биографию, выявить установки и позиции по тем или иным вопросам, но неизменно можно констатировать приверженность к марксистско-ленинской методологии, карьерную амбициозность, квинтэссенцией которой стали и пост директора Института востоковедения АН СССР, заведование Кафедрой истории Древнего мира Исторического факультета МГУ, ученое звание профессора и степень кандидата и доктора исторических наук.
Примечания
1 Архив Российской академии наук (АРАН). Ф. 1782. Оп. 1. Д. 223. Л. 25-26.
2 См.: Авдиев В.И. Музей-Институт Классического Востока // Жизнь национальностей. 1923. Кн. 5. С. 151-153; Он же. Музей-Институт Классического Востока // Среди коллекционеров. 1923. № 6. С. 58.
3 АРАН. Ф. 1782. Оп. 1. Д. 266.
4 Там же. Л. 8-9.
5 Там же. Д. 246. Л. 1-2.
6 Там же. Д. 266. Л. 7.
7 Там же. Д. 331. Л. 3.
8 Там же. Д. 284. Л. 1-2.
9 Там же. Д. 223. Л. 25-26.
10 Там же. Д. 220. Л. 2.
11 Там же. Л. 3.
12 Шаститко П.М., Скворцова Н.И. Отечественное востоковедение после Второй мировой войны // Восток. 2000. № 5. С. 106.
13 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 341. Л. 22.
14 Шаститко П.М. Век ушел: сцены из истории отечественного востоковедения. М., 2009. С. 38.
15 Там же. С. 43.
16 АРАН. Ф. 1782. Оп. 1. Д. 230.
17 Там же. Д. 254. Л. 5.
18 Там же.
19 Там же.
20 Там же. Д. 255. Л. 23.
21 Там же. Д. 261. Л. 22.
22 Там же. Д. 317. Л. 1-4; Д. 321. Л. 1-6, 12-12 об.
23 Там же. Д. 317. Л. 2.
24 Пиотровский Б.Б. Вади Аллаки - путь к золотым рудникам Нубии. М., 1983.
25 См.: Качановский Ю.В. Рабовладение, феодализм или азиатский способ производства. М., 1971; Никифоров В.Н. Восток и Всемирная история. М., 1977; Неронова В.Д. Формы эксплуатации в древнем мире в зеркале советской историографии. Пермь, 1992; Постовская Н.М. Изучение древней истории Ближнего Востока в Советском Союзе (1917-1959 гг.). М., 1961. С. 79-108.
26 АРАН. Ф. 1782. Оп. 1. Д. 321. Л. 4.
27 Там же. Л. 5.
