CC BY
71
Литература и примечания
1. Баранов В.М. Действие права и развитие демократии / Демократия и законность: проблемы развития и соотношения. — Самара, 1991; Бергер А.К. Политическая мысль древнегреческой демократии. — М.: Наука, 1966; Борисов В.Н. Демократизация общества и преодоление бюрократизма (социально-политический аспект). — М.: МГУ, 1990; Галкин А.А., Красин Ю.А. Россия на перепутье. Авторитаризм или демократия: варианты развития. — М.: Весь мир, 1998; Даль Р. О демократии. — М.: Аспект Пресс, 2000; Ковлер А.И. Кризис демократии? Демократия на рубеже XXI века. — М.: ИГП РАН, 1997; Мигранян А. Демократия и нравственность. Индивид — общество-государство. — М., 1989; Салмин А.М. Современная демократия: очерки становления. — М.: Изд-во «Аё Ма^пет», 1997; Токвиль А. Демократия в Америке. — М.: Прогресс, 1992; Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. — М., 1992; Четвернин В.А. Демократическое конституционное государство: введение в теорию. — М., 1993; Красин Ю.А. Долгий путь к демократии и гражданскому обществу // Политические исследования. — М., 1992.
2. Салмин А.М. Указ. соч. - М.: Изд-во «Аё Мащтет», 1997. С. 12.
3. Там же. С. 17.
4. Пастухов В. Политический режим и конституционный кризис в России // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1998. № 2. С. 56.
5. Хабибулин А.Г., Михайлов М.В. Российское общество и государство: теоретико-методологические аспекты взаимодействия: монография. - Уфа: ОН и РИО УЮИ МВД РФ, 2003. С. 8-13.
6. Там же. С. 28-34.
7. Оффе К. Культурные аспекты консолидации: заметки об особенностях посткоммунистической трансформации // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 1998. № 1. С. 11.
8. Ковлер А.И. Кризис демократии? Демократия на рубеже XXI века. — М.: ИГП РАН, 1997. С.75.
9. Драма российского закона / отв. ред. В.П. Казимирчук — М.: «Юридическая книга», 1996. С. 37.
Эффективность правоприменения:
формирование понятия
Пономарев К.Н.
The article builds up the categorical conception of the following definitions like "efficiency" and "law enforcement" on the base of the distinguish features of definitions like "efficiency" and "law enforcement".
В современной науке широко используется понятие «эффективность». Его употребляют в речи, говоря о науке в целом, ее самостоятельных направлениях, а также отдельных категориях, включая правовые. Все это позволяет отнести «эффективность» к общенаучным дефинициям. К сожалению, на сегодняшний день не выработано единого, приемлемого для всех областей знаний определения термина «эффективность». Данный факт вызывает дополнительные сложности при изучении эффективности юридической наукой, что делает необходимым уточнение рассматриваемой категории. Признавая малую степень изученности эффективности, можно отметить общую тенденцию в обосновании понятия «эффективность». Она проявляется в использовании для осмысления сути данной категории таких понятий, как «цель», «результат», «действенность». Согласно смысловому содержанию Словаря синонимов русского языка, слово «эффективность» означает действенный, дающий необходимый, обычно положительный результат1. Боль-
шая Советская энциклопедия определяет эффективность как результат, следствие каких-либо причин, а прилагательное эффективный - как дающий эффект, но не любой, а заранее намеченный, приводящий к нужным результатам, что позволяет мыслить эффективность только в рамках результативности целенаправленного действия и признать разработанность понятия эффективности почти исключительно с количественной стороны. Данный подход к понимаю эффективности отразил основной путь осмысления и изучения рассматриваемого явления, как в общенаучных, так и частных научных теориях2.
В целях изучения эффективности как общенаучной категории предлагаю обратиться к ряду положений, разработанных философией. Публикации в философской литературе по проблеме эффективности появились в середине 1980-х гг. и касались в основном эффективности научных исследований3. Понятие эффективности в последнее время признается рядом философов одним из важнейших,
Соискатель Казанского государственного университета им. Ульянова-Ленина.
если не основным для деятельностного подхода. Эта сфера знаний о мире и происходящих в нем явлений склонна использовать понятие «эффективность» в значении меры возможности, выражающей цель человека, реализующей его идею, т. е. как «целевую возможность». Положительным моментом является стремление философов уделить внимание лингвистическому анализу слова «эффективность», которое позволило им отнести термин «эффективность» к «целевым модальностям». Однако более детальное исследование эффективности позволяет говорить об оспоримости занимаемых философами позиций. При самостоятельном анализе слова «эффективность» как части речи удалось установить, что оно относится к отглагольному имени существительному, образованному от модального глагола «эффективно». Существительное «эффективность» не обозначает самостоятельного обособленного предмета материального мира, отражает признак действия (состояния) и является оценочной категорией. Данные факты объясняют возможность осмысления эффективности только через отношение субъекта к содержанию определяемого категорией «эффективность понятия». При этом в роли определяемого может выступать не любое понятие, а только то, которое обозначает явление, способное в заданном контексте проявить свои свойства, качества в действии, т. к. когда предполагается наличие возможного процесса реализации этих свойств. Как уже говорилось, процесс реализации невозможно оценить и рассмотреть в отрыве от самого реализуемого явления и результата данного процесса. Это определяет связь категории эффективность не только с качеством свойств определяемого данным понятием явления, но и с характеристикой свойств воздействующей и воспринимающей среды. Изложенные факты свидетельствуют о том, что категория «эффективность» есть не только определяющая, но и определяемая дефиниция. Факторы, задающие параметры эффективности, не относятся к величинам постоянным, следовательно, и само явление эффективности не может быть неизменным и должно мыслиться как относительная величина. Каждая величина не только имеет свою единицу измерения, но и сама может выступать в качестве единицы измерения. Следовательно, эффективность есть мера «вещей», и она дает представление не
только о характере способа, каким нечто происходит или мыслится.
На наш взгляд, смысловое содержание словосочетаний «мера вещей» и «мера целевых модальностей» не тождественно, а первая категория поглощает вторую, что позволяет лишь отчасти согласиться с пониманием М.Н. Андрющенко эффективности как «меры целевых модальностей». В Большой Советской энциклопедии модальность определена как категория, выражающая отношение говорящего к содержанию высказывания, отношение последнего к действительности. Модальными являются понятия «необходимо», «возможно», «невозможно», «действительно». В логике такие слова называют модальными операторами, с их помощью понимается способ суждения, высказывания.
В подтверждение своей точки зрения М.Н. Андрющенко выделяет в разряде модальностей группу целевых модальностей, в которой значатся, например, такие как «возможно», «необходимо». Он отмечает в своей работе, что «необходимо» — это не «неизбежно», а нужно для достижения какой-либо цели, «возможно» означает «достижимо». И если вероятность выражает степень обоснованности возможности, то эффективность есть мера возможности с точки зрения ее близости к наиболее целесообразному, необходимому (нужному) человеку результату.
Руководствуясь вышеназванными признаками модальности, на наш взгляд, и само понятие «эффективно» можно отнести к модальностям, наряду с такими как «возможно», «вероятно», «достижимо» и др. Исходя из этого, думается, не следует толковать эффективность как меру целевых модальностей. Иначе возможно прийти к выводу о том, что эффективность есть мера самой эффективности. Другой недостаток подхода М.Н. Андрю-щенко к пониманию эффективности заключается в недопустимости определения одной самостоятельной категории через определение иной самостоятельной категории. В нарушение данного правила М.Н. Андрющенко выводит понятия «вероятно», «эффективно» через равновеликую категорию «возможно». Возникает также вопрос и о привязке эффективности лишь к степени достижения цели. Полагаю, рассматриваемая нами дефиниция, обладает более богатым содержанием.
На основании изложенного можно сделать вывод, что попытка философов обобщить смысл понятия эффективность
сч
О!
О) О О
сч
о о о о.
со
I-О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
СЧ
Ol
Z
0) о о сч
о о о
Q. С[ CQ
s
I-
о
0
1
о я с о т ф VO >s о
о ф
у
S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
S I
н
о ф
со
и учесть специфику интересующего нас понятия неудачна. Им лишь удалось учесть количественную характеристику категории эффективность через отношения цели и теоретической возможности, цели и материализации ее конструктив -ного решения, что приблизило общенаучное понимание эффективности к пониманию эффективности в экономике.
Именно в экономической литературе первоначально был употреблен термин «эффективность». Этот термин встречался уже в работах Вильяма Петти, одного из основателей классической политэкономии, и главы школы физиократов Франсуа Кенэ. Они употребляли этот термин в значении результативности и использовали его для оценки тех или иных правительственных или частных мер в зависимости от того, способствовали те или нет оживлению экономической жизни, т. е. термин «эффективность» служил для измерения результата деятельности по отношению к определенной цели. Этот термин после своего появления не вошел в практику употребления даже среди экономистов. Так, другой классик политэкономии Адам Смит уже не употребляет в своих трудах интересующего нас понятия. Однако необходимость в его существовании проявилась и в дальнейшем. Другой классик политэкономии Давид Рикардо вновь обращается к понятию «эффективность». Им были предприняты попытки оценки эффективности капитала. В частности, он показал, что чем менее долговечен капитал, тем более требуется постоянно затрачиваемого труда для сохранения его первоначальной эффективности4. УД. Рикардо термин «эффективность» используется уже не в значении результативности, а как отношение результата к определенному виду затрат. С этого времени понятие «эффективность» приобретает статус экономической категории. Экономическое понятие «эффективность» обосновывается главным образом соотнесением результата с затратами, выраженными как в однородных единицах измерения, так и в разнородных. Экономисты используют понятие «эффективность» главным образом в производственной сфере, применительно к отношениям производства, распределения, обмена и потребления. Работа с точными величинами и абстрагирование от субъективных факторов воздействия на производственный процесс позволили упростить процедуру определения эффективности до «ме-
ханического» вычисления по стандартной математической формуле. Как справедливо отмечает В.В. Головянко, стремясь показать зависимость эффективности явления от степени целедостижения, «экономическое понятие эффективности, как одно из частнонаучных, в значительной степени абстрагируется от идеологических и иных целей, а также от того факта, что результат (эффект) является следствием целедостижения»5.
Полагаю, что экономическому подходу к осмыслению категории «эффективность» свойственна узость и однобокость. В его рамках понятие эффективности в значительной степени совпадает с понятием экономичности, и признаки, присущие интересующему нас понятию остаются невыясненными. Данный факт лишает исследователей возможности отграничить рассматриваемую дефиницию от категории «экономичность». Это, во-первых, говорит о непозволительности использования чисто экономического значения термина «эффективность» для оценки разнообразных действий и, во-вторых, делает не допустимым неадаптированный, прямой перенос экономического понимания эффективности в иные сферы, включая сферу юриспруденции.
Таким образом, каждая наука пытается приспособить ту или иную общенаучную категорию к специфике своего предмета и метода. Поэтому понятие «эффективность» в правовой науке должно быть наделено не только общенаучными чертами, но и отражать специфику правовой сферы, а также заимствовать некоторые положения об эффективности из иных частнонаучных теорий настолько, насколько социология, экономика и ряд других сфер научных знаний глубоко взаимосвязаны и взаимообусловлены с правовой сферой приложения научных знаний.
Понимание эффективности вообще и эффективности механизма правового регулирования, в частности, нередко отождествляется с термином «эффект». Для придания большей ясности содержанию категории «эффективность» необходимо провести дифференциацию терминов «эффективность» и «эффект». На первый взгляд не совсем ясно, разные это понятия или разные обозначения одной сущности. Стремление наделить данные термины близким смысловым содержанием вызвано тем, что слова «эффективность» и «эффект» являются однокоренными. Однако в подтверждение того, что вывод
о тождественности рассматриваемых понятий не является безусловным, можно привести следующий пример: слово «действие» и слово «действительность» имеют общий корень действ-, однако эти понятия имеют совершенно различное значение и их связь более, чем условна.
Различая понятия «эффект» и «эффективность», в литературе верно отмечается, что эффективность обозначает качественно позитивное свойство всей системы действий, эффект характеризует преимущественно следствие каких-либо конкретных действий. Эффект есть результат любого действия и не является самостоятельным показателем реализации, явлением своего функционального назначения, а категория эффективность обозначает признак действия, показатель функционально самостоятельного явления. Так, эффективность, согласно словарю С.И. Ожегова, — понятие, характеризующие свойство, способность этого явления или предмета приносить (вызывать) какой-то эффект6. Эффект же — это действие (явление), производимое чем-нибудь, следствие чего-нибудь.
В юридической литературе отмечается также следующее основание для дифференциации категорий «эффект» и «эффективность»: если эффективность является результатом длительного и многократного действия, то эффект может наступить и после однократного мероприятия. Считаем, что данное основание разграничения не имеет смысла, так как оно строго не обязательно и не системное единичное действие может быть оценено с точки зрения его эффективности. Необходимо также отметить, что эффект не привязан к цели и не является обязательно следствием функции явления, т. е. эффект возникает и при простых, обычных, а не только основных направлениях деятельности какого-либо явления. Каждое из этих понятий имеет свои критерии оценки, показатели. Однако если для измерения эффективности важны заданные условия проявления свойств предмета, то для описания эффекта нет. При этом эффект не есть величина, что не позволяет его признать мерой, в отличие от эффективности. В.В. Головянко настаивает на том, что «в отличие от эффективности эффект может быть как положительным (полезным), так и отрицательным (вредным)»7. Нами такая позиция автора разделяется. Однако необходимо учитывать, что не все ученые с ней солидарны. Так, некоторые
теоретики выделяют «отрицательную эффективность», которая отдаляет от намеченной цели. Известно, что любое действие может быть полезным, нейтральным, вредным. Оно может быть экономичным, неэкономичным и убыточным. Представляется, что и такое свойство действия, как эффективность, может получить соответствующие значения, которые будут характеризовать соотношение между результатом действия и его целью. Против конструкции «отрицательной эффективности» справедливо выступает Ф.Н. Фат-куллин, В.В. Перфильев. По их мнению, некоторые свойства действия правовых норм, которые фиксируются при отрицательной эффективности, относятся к числу побочных, не связанных с целью результатов8. Тем самым сохраняется прямая зависимость характеристики эффективности норм лишь в отношении к оценке основного результата действия. Соотношение же реальных последствий действия правовой нормы, имеющих различное (позитивное и негативное) социальное значение, составляет проблему полезности, а не эффективности действия. Авторы, занимающие оппозицию, приводят аргумент в пользу высказываемой ими точки зрения, что, квалифицируя действие той или иной нормы как антиэффективное, мы учитываем лишь те конкретные последствия, которые непосредственно отдаляют нас от достижения намеченной цели (таким образом, соотношение между результатом и целью сохраняется). Все иные, как предвиденные, так и непредвиденные, последствия мы в расчет не берем. Полагаю, верно, считать, что большинство явлений может иметь положительное, нейтральное и отрицательное значение. Однако данное правило тоже имеет исключения. Так, понятие «динамично» не имеет нейтрального значения. А его отрицательное значение выходит за рамки смыслового содержания самого понятия «динамично» и имеет иное самостоятельное понятие для обозначения «нединамично». Тоже применительно и к категории «эффективно», когда смысл «неэффективно» уже не охватывается содержанием интересующей нас категории. Таким образом, категория «отрицательная эффективность» означает отсутствие какой-либо эффективности вообще.
Юристы по-разному решают для себя вопрос о принципиальной возможности вынесения незаконных, но справедливых и целесообразных правоприменительных
сч
О!
О) О О СЧ
О
о о о.
со
I-О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
СЧ
Ol
Z
0) о о сч
о о о
Q.
ce
CQ s
I-
o
0
1
o ra с o m <u vo >s
o *
o <u
У
s
2
0
1
o *
o
2
<u
ra *
<
ü s i I-
o
Ш CQ
решений. Представители нормативного (легистского, позитивистского) типа пра-вопонимания считают такое правоприменение недопустимым, а представители естественно-правового (философского, аксиологического), социологического типов правопонимания допускают возможность такого правоприменения с теми или иными оговорками. Практике известны случаи правоприменения contra legem, и хотя это случаи редкие, исключительные, они были, есть и будут в правовой системе. Для устранения этих противоречий законодательным путем требуется значительное количество времени, поэтому наука и законодатель должны выработать к ним свое отношение. Мы придерживаемся точки зрения о необходимости проведения комплексного ис-
следования и разработки и ряда моделей правоприменения «contra legem», у которых положительные качества будут существенно перевешивать отрицательные.
Рассмотренные нами принципы правоприменительной деятельности взаимосвязаны между собой, и при нарушении одного из них, уменьшается результативность, или становится невозможным действие других.
Таким образом, по нашему мнению, под эффективностью правоприменительной деятельности понимается достижение целей конкретной правовой нормой, института права, отрасли права, посредством вынесения правоприменительных актов на основе соблюдения принципов правоприменения и обеспечения их реального исполнения.
Литература и примечания
1. Словарь синонимов русского языка. — Л.: Русский язык, 1975. С. 625.
2. Большая Советская энциклопедия. 3-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1978. Т. 30. С. 322.
3. Проблема эффективности в современной науке / под ред. А.Д. Урсула. — Кишинев, 1985; Проблемы эффективности научных исследований: Реферат, сб. — М.: Юрист, 1991.
4. Рикардо Д. Сочинения: пер. с англ. / под ред. М.Н. Смит. — М.: Госполиздат, 1965. Т 1.
5. Головянко В.В. Эффективность правового воспитания: понятие, критерии, методика измерения. — Киев, 1985. С. 12.
6. Ожегов С.И. Словарь русского языка. — М.: Русский язык, 1987. С. 745.
7. Головянко В.В. Эффективность правового воспитания: понятие, критерии, методика измерения. — Киев: Вища школа, 1985. С. 18.
8. Фаткуллин Ф.Н. Актуальные вопросы советского уголовного процесса // Вопросы эффективности советского уголовного процесса. — Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1976. С. 10.
«Свобода» и «ответственность» как правовые категории: проблема диалектики
Разгильдиева М.Б. *
The article passes in review dialectical problems of legal categories like "freedom" and "responsibility ".
Необходимость определения понятия юридической ответственности рано или поздно выводит исследователя к вопросу о содержании и соотношении таких категорий как «свобода» и «ответственность» в философии. Философская проблема диалектики свободы и ответственности, свободы и необходимости, безусловно, является важной методологической основой для понимания феномена ответственности вообще и правовой ответственности в частности. Но нередко исследователи-юристы, базируя свое представление о юридической ответственности на данных философии, ограничиваются ими. При этом не учиты-
вается, что далеко не все философские категории могут быть внедрены в правовую теорию в неизменном виде. Лаконично эту мысль обосновал Р. Лукич, указав, что в отношении права могут быть поставлены те же вопросы о мире или о сущем, что и в философии. Но право — лишь часть окружающего мира и ответ на философские вопросы о мире не является одновременно и ответом на подобные же вопросы о праве, поскольку оно может отличаться от окружающего мира, взятого в целом, и соответственно от прочих его частей1.
Отмеченное не означает отрицания философского метода познания правовых
Доцент кафедры финансового, банковского и таможенного права ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», кандидат юридических наук, доцент.
