Единственные древние наскальные изображения Российской Европейской Арктики (Чальмн-Варрэ, Канозеро, Пяйва, Майка) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

UFA ARCHAEOLOGICAL HERALD

Volume 24. no. 1. 2024

УДК 902/903.27 Дата поступления статьи: 25.12.2023

ББК 63.4стд1-7 Дата принятия статьи: 17.02.2024

ЕДИНСТВЕННЫЕ ДРЕВНИЕ НАСКАЛЬНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ

РОССИЙСКОЙ ЕВРОПЕЙСКОЙ АРКТИКИ

(ЧАЛЬМН-ВАРРЭ, КАНОЗЕРО, ПЯЙВА, МАЙКА)

Владимир Яковлевич Шумкин

Институт истории материальной культуры РАН,

Санкт-Петербург, Россия. E-mail: [email protected]

Аннотация. За последние 50 лет (1973–2023 гг.) в результате исследований Кольской археологиче-

ской экспедиции ЛОИА АН СССР/ИИМК РАН (с 1991 г.) ее сотрудниками были открыты в Мурманской

области и изучены петроглифы Чальмн-Варрэ, Канозеро и писаницы на полуострове Рыбачий (Пяйва

и Майка). Поскольку другие наскальные ансамбли Российского Европейского Севера (Карельские и на

реке Вишера) расположены южнее Полярного круга, то только эти Кольские объекты могут быть обо-

снованно признаны единственными сохранившимися до наших дней памятниками древнего монумен-

тального творчества Российской Европейской Арктики. Вполне вероятно, что если сотни небольших

петроглифических собраний и все писаницы Фенноскандии являлись «камерными» святилищами для

небольших групп древнего населения, то крупные галереи служили тем же целям для больших сооб-

ществ, включающих не одно, а может быть и десятки поселений, отстоящих от таких прославленных

культовых мест на значительные расстояния. А сами святилища были местом сбора в определённые

согласованные периоды для совершения совместных ритуальных действий: празднеств, инициаций и

т.д. Реликвии монументального творчества являются сложными и многогранными объектами исследо-

вания. Их использование в качестве источника в историко-культурных разработках, истории искусства,

эволюции интеллекта и когнитивной психологии, религии и мифологии предполагает тщательный ар-

хеологический анализ. Для успешной работы над этой темой необходимо в первую очередь тщательное,

точное документирование изображений, определение точного возраста, сравнительные характеристики

(стиль, техника выбивки/рисования, композиция, ландшафтная среда, микрорельеф) различных мест

древнего наскального творчества. В связи с развитием новых технических и естественных методов в

последнее время на этих направлениях достигнуты значительные успехи, которые наиболее очевидны

при совместной работе специалистов разных стран.

Ключевые слова: Фенноскандия, наскальное творчество, писаницы, петроглифы, геометрические

изображения

Цитирование. Шумкин В.Я. Единственные древние наскальные изображения Российской Европей-

ской Арктики (Чальмн-Варрэ, Канозеро, Пяйва, Майка) // Уфимский археологический вестник. 2024.

Т. 24. № 1. С. 68–81. DOI: https://doi.org/10.31833/uav/2024.24.2.004

Благодарности. Исследование проведено в рамках выполнения ФНИ ГАН «Древнейшие обитатели

Севера Евразии: расселение человека в каменном веке, технологии производства» (FMZF-2022-001)

UDC 902/903.27 Submitted: 25.12.2023

LBC 63.4стд1-7 Accepted: 17.02.2024

THE ONLY ANCIENT ROCK IMAGES OF THE RUSSIAN EUROPEAN ARCTIC

(CHALMN-VARRE, KANOZERO, PIYVA, MIKE)

Vladimir Ya. Shumkin

Institute of the History of Material Culture of the Russian Academy of Sciences, St. Petersburg, Russia

E-mail: [email protected]

Abstract. Over the past 50 years (1973–2023), as the result of the researches by the Kola archaeological

expedition of the Leningrad Institute of the Academy of Sciences of the USSR/IHMC RAS (since 1991), its

employees discovered and studied the petroglyphs of Chalmn-Varre, Kanozero and pisanitsy on the Rybachy

Peninsula (Pyaiva and Mayka) in the Murmansk region. Since other rock ensembles of the Russian European

North (Karelian and Vishera) are located south of the Arctic Circle, only these Kola objects can reasonably be

recognized as the only sites of ancient monumental creativity of the Russian European Arctic that have so far

survived. It is likely that if hundreds of small petroglyphic collections and all the writings of Fennoscandia were

“chamber” sanctuaries for small groups of the ancient population, then large galleries served the same purposes

for large communities, including not one, but perhaps dozens of settlements, distant from such famous places of

worship over considerable distances. The sanctuaries themselves were a gathering place during certain agreed

periods and served for joint ritualistic actions: celebrations, initiations, etc. Relics of monumental art are fasci-

nating, complex and multifaceted objects of study. Their use as a source in historical and cultural developments,

art history, the evolution of intelligence and cognitive psychology, religion and mythology requires careful

archaeological analysis. To successfully work through this subject, in the first place it is necessary to carefully

and accurately document images, determine the exact age, and give comparative characteristics (style, carving/

68

V.Ya. Shumkin

drawing technique, composition, landscape environment, microrelief) of various places of ancient rock art.

In connection with the development of new technical and natural methods, significant progress has recently

been achieved in this “field”. This progress is the most obvious when specialists from different countries work

together.

Keywords: Fennoscandia, rock art, paintings, petroglyphs, geometric images

Citation. Shumkin, V.Ya. 2024, "The only ancient rock images of the Russian European Arctic (Chalmn-Varre, Kano-

zero, Piyva, Mike)", Ufimskij  arkheologicheskiy  vestnik, vol. 24, no. 1, pp. 68–81. (In Russ.). DOI: https://doi.

org/10.31833/uav/2024.24.1.004

Acknowledgements. The research is conducted as a part of the fundamental research of the state academy

of sciences Most Ancient Inhabitants of the Northern Eurasia: Human Settling in the Stone Age, Production

Technologies (FMZF-2022-001).

Введение

В последние годы значительно возрос интерес

к прошлому, как к местной истории, так и к эволю-

ции человечества в целом, что свидетельствует о

зрелости цивилизации. В этом контексте важным

является исследование генезиса духовной культу-

ры. В конечном счете, не царство материальных

объектов, окружающих человека, как бы важно

это ни было, формирует личность, а сознание, его

мировоззрение, способность интерпретировать

мир в пределах своего видения и понимания. Мно-

гие люди осведомлены о великолепных пещерных

фресках охотников на мамонтов ледникового пе-

риода. Однако, только на первый взгляд любое

из этих панно легко поддается интерпретации: ее

богатство красок «маскирует» от современного

человека концептуальную схему, для которой она

была создана, и которая до сих пор остается в зна-

чительной степени неразгаданной. Это первобыт-

ное творчество не было ни натуралистическим, ни

реалистическим. Оно «не отражало жизнь в том

виде, как это представлялось необходимым нашим

искусствоведам лет 50–70 тому назад. Это искус-

ство создавало иной мир – мир художественных

образов» [Григорьев, 2016. С. 299].

Знаменитый французский философ Л. Леви-

Брюль считал первобытное мышление пралогиче-

ским, т.е. предлогическим, или неразвитым логи-

ческим, но не алогичным [Леви-Брюль, 1964. С. 8].

Хотя такое разделение мышления и подверглось

критике [Badin, 1927. Р. 387] и даже сам автор от-

казывался от него, всё же считаю, что эта идея кон-

структивна, ее можно принять в качестве исходной

для выявления сущности и специфики мифологии

при сравнении с другими типами мышления. В ка-

кой-то мере можно считать его и мифологическим,

однако, не ограничивая всю творческую деятель-

ность людей первобытных обществ одним лишь

мистицизмом. Если изображения фигуративного

пласта, оставленные нашими предками, еще как-

то находят отклик у специалистов, издателей, чи-

тателей, то отношение к знакам, геометрическим

фигурам более прохладно, а они в жизни древних

людей, несомненно, значили не менее, чем другие,

и были частью их символических представлений.

Современные исследователи первобытного

искусства уже не сомневаются, что простые зна-

ковые формы изображений появлялись практи-

чески одновременно с фигуративными образами.

Это хорошо сочетается с утверждением выдающе-

гося американского культуролога и антрополога

Л. Уайта (1900–1975): «все цивилизации и воз-

никали, и сохранялись только благодаря исполь-

зованию символов. Именно символ преобразует

младенца Homo sapiens в человеческое существо»

[Уайт, 2004. С. 34]. То есть, по Уайту, истинное

человеческое поведение и его осознанная деятель-

Рис. 1. Схема инициального заселения Арктического побе-

режья Фенноскандии с территории Западной Европы (13000–

7000 л.н.). Короткий пунктир со  стрелкой – движение аренг-

сбургского населения из северо-германской низменности;

средний – вдоль западного побережья Швеции и Норвегии в

конце плейстоцена – начале голоцена; длинные тонкие стрел-

ки – о своение Кольского полуострова в раннем голоцене (по:

[Шумкин, 1986])

Fig. 1. Layout of the initial settlement of the Arctic coast of Fen-

noscandia from the territory of Western Europe (13,000–7,000

years ago). The  short  dotted  line  with  an  arrow shows the move-

ment of the Arengsburg population from the North German low-

land; the  middle line along the west coast Sweden and Norway at

the end of the Pleistocene – beginning of the Holocene; long thin

arrows – development of the Kola Peninsula in the early Holocene

(acc. to [Shumkin, 1986])

69

УФИМСКИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК

То м 24. № 1. 2024

ность в целом начинается именно с использования

символов, благодаря которым и произошло окон-

чательное выделение человека из животной среды.

Надо признать, что продолжение этого вида

творчества – наскальное искусства послеледнико-

вого времени, особенно в арктических регионах

планеты, значительно менее известно не только

общественности, но и в научном мире. Среди мно-

гих причин, объясняющих эту ситуацию – огра-

ничения, присущие этому типу археологических

памятников, и трудности его восприятия и пони-

мания. Сказались и старые традиционные пред-

ставления о ранних этапах древней истории край-

него севера Европы, согласно которым культуры

этого региона считались скорее неполноценной,

пассивной и периферийной репликой (или сла-

бым продолжением) более «продвинутых» южных

(ближневосточных, балканских, центрально-евро-

пейских) сообществ, у которых были, и то, со зна-

чительным запозданием, скопированы некоторые

«прогрессивные» черты, включая производящую

экономику. Более того, на фоне разрекламирован-

ных, и по достоинству почитаемых достижений

древних цивилизаций, творческие поиски населе-

ния «периферийных» регионов могут показаться

бледными и недостойными внимания. Но следует

признать, что наука и мир искусства еще не оце-

нили по достоинству значение древнего мону-

ментального творчества Севера, относящегося к

длительному периоду исторического развития и

отражающего духовные искания сотен поколений

наших предков. Невнимание к изучению наскаль-

ных изображений Севера оставляет пробел, раз-

рыв, препятствующий пониманию последующего

развития творческих сил человечества.

Описание материалов и дискуссия

Датирование наскальных изображений всегда

является наиболее сложным вопросом в изучении

этого типа археологических памятников. Поэтому

считаю необходимым дать самое краткое описа-

ние периодов и исторических условий, в которых

появляются эти образцы монументального творче-

ства именно на рассматриваемой территории.

Кольский полуостров (Русская Лапландия) яв-

ляется составной частью северной Фенноскандии

(заполярные районы Норвегии, Швеции, Финлян-

дии, Мурманская область России). Этот обширный

регион с момента появления (рис. 1) здесь первых

людей в раннем мезолите (10 тыс. лет до н.э.) и до

недавнего времени демонстрировал несомненное

культурно-историческое единство [Шумкин, 1986.

С. 15–33; 1993. С. 34–59].

Первоначальное появление древнего насе-

ления в Фенноскандии традиционно связывают

с проникновением сюда вдоль только что осво-

бодившегося от ледника (благодаря Гольфстри-

му) норвежского побережья (в том числе и кабо-

тажным путём по фьордам) небольших бродячих

коллективов потомков западноевропейских носи-

телей аренсбургской позднепалеолитической ар-

хеологической культуры, занимавшихся охотой и

сбором «даров моря» на приморских литоралях

[Шумкин, 1993. С. 34–59]. Данный путь и образ

жизни хорошо документируется археологически-

ми находками этого времени вдоль маршрута дви-

жения коллективов из мест своего первоначально-

го обитания, постепенно продвинувшихся до по-

бережья Баренцева моря и получивших уже здесь

наименование мезолитической культуры комса

[Шумкин, 1993. С. 34–59].

Рис. 2. Образец древнейших изображений (белый медведь) на скалах северной Норвегии (около 10000 л.н.).

Рядом стоит норвежский археолог профессор Я.М. Гьерде (для масштаба). Фото Б. Ольсен, 1999 г.

Fig. 2. Sample of the oldest images (polar bear) on the rocks in northern Norway (about 10,000 years ago).

Norwegian archaeologist, professor Ya.M. Gjerde stands for scale. Photo by B. Olsen 1999

70

В.Я. Шумкин

Попав в совершенно новое, более суровое

природное окружение, очутившись в определён-

ной изоляции, при изменении привычной сырье-

вой базы для изготовления каменных артефактов

(переход от использования почти отсутствующих

здесь кремнёвых пород к кварцам, доломитам,

песчаникам, разному окремнённому сырью) пио-

неры освоения этих северных широт испытывали

определённые трудности. Однако, при явной дег-

радации материальной культуры они сохранили

отголоски древних мировоззренческих палеоли-

тических представлений, оставив очень круп-

ные контурные линейные изображения медведей

(рис. 2), семейства оленьих, китообразных на ска-

лах Норвежской Лапландии, датируемых ранним

периодом освоения этой территории (около 10–11

тысяч лет тому назад) [Gjerde, 2010].

Каботажный способ продвижения ранее под-

тверждался наличием ранних стоянок на отдален-

ных от берега островах в незамерзающих водах

Северного и Баренцева морей, что невозможно

объяснить без признания существования уже у

них водных транспортных средств. А недавно на

скалах Норвегии нашли изображение (рис. 3), вы-

полненной в том же стиле и в подобной технике,

крупной лодки, датированной опять же в около

10–11 тыс. л. назад [Gjerde, 2021. Р. 136–152].

Однако, в последнее время стали появляться

(главным образом в финской археологической ли-

тературе) предположения о второй волне проник-

новения в мезолите в Арктическую Фенноскан-

дию уже сухопутным путём (через Карелию и/или

Финляндию) коллективов охотников на северного

оленя из Восточной Европы [Manninen at al., 2021.

Р. 310–328]. Гипотеза основывается на наличии

на некоторых мезолитических стоянках артефак-

тов, полученных в результате пластинчатой ин-

дустрии обработки сырья. Факт интересный, но

на это обстоятельство уже ранее указывал П. Вуд-

ман [Woodman, 1993 P. 57–76], отмечая в культуре

комса сочетание применения разных технологий

обработки камня, правда, не делая таких далеко

идущих выводов. В любом случае получается, что

арктическое побережье Фенноскандии и, соответ-

ственно, Кольский полуостров первоначально за-

селило европейское по происхождению население.

К началу 70-х годов ХХ века кольская археоло-

гия за 45-летие своего научного развития (начало

отечественного профессионального изучения дан-

ного региона мы отсчитываем с 1928 года, когда

А.В. Шмидтом производились раскопки могильни-

ка на Большом Оленьем острове в Кольском зали-

ве Баренцева моря [Шмидт, 1930], который до сих

пор остаётся уникальным, единственным репре-

зентативным по сохранности антропологических

останков и археологического материала некропо-

лем середины II тыс. до н.э. во всей Евразийской

Арктике). Позднее, благодаря усилиями советских

специалистов были открыты десятки разных ар-

хеологических памятников. По сравнению с ко-

личеством изученных объектов подобного типа в

остальной части Фенноскандии, эти достижения

достойные, но не настолько значительные, однако

и срок их изучения несравним. Удивляло другое

– при сходстве природно-климатических условий

территории, близости хозяйственно-культурного

типа проживавшего здесь населения и его уровня

развития в каменном веке, в соседствующих Нор-

Рис. 3. Изображение крупной лодки на скалах северной Норвегии, 10000 л.н. (по: [Gjerde, 2010])

Fig. 3. Image of a large boat on the rocks in northern Norway, dated 10,000 years ago (acc. to [Gjerde, 2010])

71

UFA ARCHAEOLOGICAL HERALD

Volume 24. no. 1. 2024

вегии, Швеции, Карелии, Финляндии уже были

открыты сотни местонахождений наскальных изо-

бражений, а на Кольском полуострове подобных

памятников нет.

Только в 1973 году в центральной части реги-

она в результате археологического обследования

территории отрядом Кольской археологической

экспедиции ЛОИА АН СССР (рук. В.Я. Шумкин),

в связи с проектированием гидроэлектростанции

на р. Поной в районе бывшей д. Ивановка были

обнаружены первые в этом регионе петроглифы,

названные нами Чальмн-Варрэ [Шумкин, 1973.

С. 1–17; 1986. С. 15–33; 1990. С. 34–43; Shumkin,

1990. P. 53–67]. Открытие этого археологическо-

го памятника (рис. 4), датированного в пределах

IV–II тыс. до н.э. имело не только историческое и

экологическое значение для края,1 но и включило

Мурманскую область России в зону монументаль-

ного искусства охотников северной Фенноскан-

дии. Однако обеспечение охраны памятника не

было организовано на достаточном уровне – спу-

стя несколько лет один из камней был самовольно

изъят из природно-археологического ландшафта

и варварски вывезен в с. Ловозеро, где и поныне

находится в экспозиции «Музея быта саамской

культуры» (рис. 5). После этого на территории рас-

положения петроглифов Чальмн-Варрэ охраной

памятников Мурманской области был установлен

камень с надписью «Охраняется государством»,

что отнюдь не оберегает данный петроглифиче-

ский ансамбль от каких-либо эксцессов.

В дальнейшем мы стали более внимательно

относиться к осмотру скальных поверхностей и в

1985 году на одной из каменных гряд-куэст (рис. 6)

в северо-западной части полуострова Рыбачий на

правом берегу р. Майка, в 1,5 км от места впаде-

ния её в Зубовский залив Баренцева моря были

обнаружены уже рисованные наскальные изобра-

жения (писаницы), названные нами Пяйва-гале-

рея. Рисунки располагаются на 27 вертикальных

панелях, прикрыты сверху природным каменным

карнизом (рис. 7, нижний), состоят из 22 геоме-

трических символов и двух изображений оленей

(рис. 7, верхний) исполненных, вероятно, просто

пальцами двух рук, окунутых в специальный ох-

ристый состав. Наблюдение и такое предположе-

ние было сделано дважды побывавшим здесь по-

чётным профессором СПбГУ А.Д. Столяром, свя-

завшим воедино ширину линий фигур (около 1 см)

и оставленные древним художниками после окон-

чания творческой работы в двух местах немного

выше данных символов следы вытирания пальцев,

в каждом случае по 6 мазков, т.е. от трёх пальцев

без большого и указательного правой и левой руки

[Шумкин, 1990. C. 39–44].

Помимо этого, были задокументированы

[Колпаков и др., 2022. С. 18–65] еле заметные 7

геометрических фигур, выполненных прошлифо-

ванными линиями шириной около 1 мм (вероятно

– округлой галькой) и 2 чёткие тоже геометриче-

ские гравировки острым тонким лезвием (менее

0,1 мм) инструмента (скорее всего – металличе-

ского). Последние, вероятно, более позднего про-

исхождения и очень похожи на находящиеся тут

же, но, к счастью, не затрагивающие древние изо-

бражения, следы вандализма в виде надписи, про-

царапанной, скорее всего, кем-то из солдат мест-

ного гарнизона.

Рис. 4. Камень № 1 с петроглифами ансамбля Чальмн-Варрэ в естественном природном ландшафте.

Фото Е.М. Колпакова, 2014 г.

Fig. 4. Stone No. 1 with petroglyphs of the Chalmn-Varre ensemble in a natural landscape. Photo by E. Kolpakov 2014

1 Планы по реализации этого амбициозного, затратного и губительного проекта, способного затопить огромные пространст-

ва Понойской депрессии и уничтожить знаменитое на всём Русском Севере местное сёмужное стадо, остались не выполненны-

ми, в том числе и в результате находки здесь петроглифов.

72

V.Ya. Shumkin

Рис. 5. Камень № 5. Увезён из ансамбля петроглифов Чальмн-Варрэ в «Музей быта кольских саамов»,

с. Ловозеро, Мурманская обл. (по: [Колпаков, Шумкин, Мурашкин, 2018])

Fig. 5. Stone No. 5. Taken from the ensemble of petroglyphs of Chalmn-Varre to the Museum of Life of the Kola Sami,

Lovozero village, Murmansk region (acc. to [Kolpakov, Shumkin, Murashkin, 2018])

Рис. 6. Общий вид на каменные гряды на полуострове Рыбачий (Мурманская обл.) в месте слияния рек Майка и Пяйва перед

впадением их в Баренцево море. Стрелками показано местонахождение писаниц Майка-пещера (верхняя стрелка) и Пяйва-га-

лерея (нижняя). Фото Е.М. Колпакова, 2015 г.

Fig. 6. General view of the stone ridges on the Rybachy Peninsula (Murmansk region) at the confluence of Mayka and Pyaiva riv-

ers before they flow into the Barents Sea. The arrows show the location of the Mike Cave inscriptions (top arrow) and Pyaiva gallery

(lower). Photo by E. Kolpakov 2015

73

УФИМСКИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК

То м 24. № 1. 2024

Рис. 7. Рисованные (красная охра) и гравированные изображения Пяйва-галереи. Верх: прорисовка изображений Е.М. Кол-

пакова (по: [Колпаков и др., 2022]). Низ: геометрические изображения и фигурка оленя на писаницах Пяйва-галлерея.

Фото И. Георгиевского, 2011 г.

Fig. 7. Drawn (red ocher) and engraved images of the Päiva gallery. Top: rendering of images by E. Kolpakov (acc. to [Kolpakov et

al., 2022]). Bottom: Geometric images and a figurine of a deer on the inscriptions of the Pyaiva Gallery. Photo by I. Georgievsky 2011

74

В.Я. Шумкин

Рисованные геометрические фигуры находят

отдельные аналогии среди писаниц Финляндии и

Швеции, которые датируются поздним мезолитом

– ранним неолитом [Lahelma, 2008]. Похожие гео-

метрические формы встречаются и в таких круп-

ных петроглифических ансамблях неолита – брон-

зового века как Альта [Helskog, 2014], Канозеро

[Колпаков, Шумкин, 2012]. Но ближайшей терри-

ториально, ландшафтно, стилистически и типоло-

гически Пяйвинским писаницам всё же являются

нарисованные сходным составом геометрические

изображения Руксесбактн (рис. 8), которые нор-

вежские исследователи относят к эпохе бронзы –

раннему железному веку [Schanche, 2004]. Прини-

мая близость этих двух писаниц территориально,

высотно и стилистически, не могу согласиться с

такой поздней их датировкой и на это есть серьез-

ные основания.

1. Практически напротив писаниц Пяйва-гале-

рея, на левом противоположном берегу р. Майка

обнаружено несколько стоянок явно мезолитиче-

ского возраста. Высота расположения [Колпаков

и др., 2022. С. 18–65] стоянок (25 мБС) и писаниц

(24 мБС) так же не противоречат такому возрасту

обоих объектов.

2. На одной из этих стоянок (Пяйва 2) обна-

ружена небольшая сланцевая плитка с остатками

на ней красочного охристого материала, явно при-

несённая с каменной гряды с писаницами. Причем

этот предмет единственный из такого минерала

среди множества артефактов из кварца и доломи-

та, что позволяет предполагать, что несмотря на

полезные свойства и наличие поблизости подоб-

ного сырья, его не использовали в хозяйственных

целях (например, для производства орудий), воз-

можно, из-за какого-то табуирования.

3. Стоянки расположены недалеко от писаниц,

но на достаточном, а главное, охранительном (на

другом берегу реки) удалении (что обычно практи-

ковалось в древних сообществах) для ритуального

посещения святилища, которое им, по моему мне-

нию, и принадлежало.

4. В ближайшем окружении на несколько де-

сятков километров вокруг мы не нашли каких-ли-

бо стоянок не только этого времени (кроме уже

упомянутых), но и других эпох.

Всё перечисленное даёт основание датировать

писаницы Пяйва-галереи и прошлифованные гео-

метрические фигуры (техника известна по ранне-

мезолитическим изображениям северной Норве-

гии) временем не моложе VII тыс. до н.э., а также

пересмотреть в эту сторону и возраст рисунков

Руксесбактн, которые не имеют подобного набора

доказательств. Уточнение датировки может быть

скорректировано, когда мы сумеем получить ме-

тодику и возможность определить возраст приме-

нявшегося здесь красящего состава.

Во время работы по документированию изо-

бражений Пяйва-галереи при осуществлении

разведок в 1986 году на правом берегу р. Майка,

соединяющейся в приустьевой части с р. Пяйва, в

1 км от галереи (рис. 6) на высоте 38 мБС обнару-

жен грот в скальном останце шириной 15, глуби-

ной 6 и высотой около 2 м. При обследовании его,

в самой дальней темной части (рис. 9) на плоской

вертикальной стене выше лежащей горизонтально

плоской каменной плиты обнаружен «триптих»

(рис. 10), состоящий из двух человеческих фи-

гур анфас, между которыми расположено вытя-

нутой формы фантастический персонаж (водный

хищник?) с раскрытой пастью [Шумкин, 1987б.

С. 292–293]. Данное местонахождение получило

Рис. 8. Писаницы Руксесбатн в северной Норвегии (по: [Schanke, 2004])

Fig. 8. Ruxesbatn inscriptions in northern Norway (acc. to [Schanke, 2004])

75

UFA ARCHAEOLOGICAL HERALD

Volume 24. no. 1. 2024

наименование Майка-пещера. Изображения вы-

полнены составом на основе красной охры, но

способом иным, чем на Пяйве, и не линейно, а с

заполнением краской тел фигур. Пол антропо-

морфных изображений не обозначен, но по неко-

торым очертаниям фигуры, к которой обращена

раскрытая пасть хищника, можно предположить,

что она женская. Кроме того, при проведении ру-

кой по верхней части тела этого персонажа ощу-

щаются едва заметные два природных бугорка,

расположенных на одном уровне и именно там,

где и должны быть женские груди. Возможно, глаз

древнего художника заметил такое природное об-

разование и именно там изобразил эту фигуру.

Датирование триптиха ещё более проблема-

тично, чем с писаницами Пяйва-галереи, но одно

соображение по этому вопросу всё же можно

высказать. Изображения хищников с раскрытой

пастью не характерны для древнего наскального

творчества населения Фенноскандии, но обычны

у обитателей зауральских (сибирских) террито-

рий. Поскольку, по данным Кольского Оленео-

Рис. 9. Свечами отмечено место расположения майкинского «триптиха» в самом дальнем и тёмном участке

пещерного углубления. Фото В.Я. Шумкина, 1986 г.

Fig. 9. Candles mark the location of the Mayka “triptych” in the farthest and darkest part of the cave recess.

Photo by V. Shumkin 1986

Рис. 10. Триптих в Майка-пещере. Фото И. Георгиевского, 2011 г.

Fig. 10. Triptych in Mayka Cave. Photo by I. Georgievsky 2011

76

V.Ya. Shumkin

Рис. 11. Общий вид на остров Каменный петроглифического ансамбля Канозеро на озере Канозеро

с указанием расположения на нем (жёлтые круги) 7 групп петроглифов. Фото Е.М. Колпакова, 2015 г.

Fig. 11. General view of Kamenny Island of the Kanozero petroglyphic ensemble on Lake Kanozero, indicating the location

(yellow circles) of 7 groups of petroglyphs in the ensemble. Photo by E. Kolpakov 2015

Рис. 12. Прорисовка изображений на группе Каменный 7 Канозера (по: [Колпаков, Шумкин, 2012])

Fig. 12. Rendered images on the group Kamenny 7 of Kanozero (acc. to [Kolpakov, Shumkin, 2012])

77

УФИМСКИЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ВЕСТНИК

То м 24. № 1. 2024

Рис. 13. Места расположения наскальных изображений

на Кольском полуострове

Fig. 13. Locations of rock images on the Kola Peninsula

стровского могильника [Колпаков и др., 2019], по

крайней мере, в восточную часть Арктической

Фенноскандии не позднее середины II тыс. до н.э.

зафиксирован приход из Зауралья нового населе-

ния, то предварительно можно определить время

создания триптиха – не ранее эпохи бронзы – ран-

него железного века. И, в данном случае, прихо-

дится пока уповать на скорое внедрение новых ме-

тодик датирования красящего материала на скаль-

ных поверхностях.

В 1997 г. в южной части Кольского полуостро-

ва, на оз. Канозеро (озёрное расширение р. Умба)

был найден еще один очень крупный петрогли-

фический ансамбль, содержащий около 1500

изображений. Расположен он на трех островах

– Каменном (рис. 11), Горелом, Еловом и одной

прибрежной скале, названной нами Скала Одино-

кая, и включает 18 групп петроглифов [Колпаков,

Шумкин, 2012]. Фигуры представлены в первую

очередь морскими млекопитающими, семейст-

вом оленьих, другими животными, есть птицы,

рыбы, антропоморфы. Композиции представляют

в основном охоту на морского зверя, реже показа-

на сухопутная зимняя добыча зверя (рис. 12). Уни-

кальной по проработанности деталей, искусному

использованию микроландшафта скалы, мастер-

скому применения разных техник исполнения вы-

глядит сцена зимней охота на медведя (белого?).

Заключение

К настоящему времени на Кольском полу-

острове за последние 50 лет сотрудниками Коль-

ской археологической экспедиции ЛОИА АН

СССР / ИИМК РАН открыты и исследованы два

местонахождения писаниц и два местонахождения

петроглифов (рис. 13). Причем Канозеро, наряду с

карельскими Залавругой и Онежскими петрогли-

фами, норвежской Альтой, шведскими Вингеном и

Немфоршеном, входит в шестёрку самых предста-

вительных по количеству, разнообразию изобра-

жений и композиций наскальных собраний всей

Фенноскандии. Следует отметить, что в Карелии

пока представлены только петроглифы, а одиноч-

ное рисованное изображение (лодка?) на западном

берегу Онежского озера (Талгуба) [Жульников,

2022. С. 8–13] ещё нуждается в подтверждении его

рукотворного происхождения.2 А в Финляндии,

где уже 125 местонахождений, пока представлены

только писаницы. Очень странно, что разделение

этих двух типов наскальных изображений про-

ходит точно по государственной границе стран.

Эта ситуация вызывает обоснованные сомнения в

том, что так было и в древности и, следовательно,

можно ожидать новых открытий по обеим сторо-

нам границы. На Кольском полуострове, как и в

Норвегии и в Швеции, уже известны и те, и дру-

гие типы наскальных изображений. Учитывая, что

все другие, не менее важные наскальные ансамбли

российского Европейского Севера (Карельские пе-

троглифы и писаницы на р. Вишера) расположены

южнее Полярного круга, то только Кольские на-

скальные изображения могут быть обоснованно

признаны единственными сохранившимися до на-

ших дней памятниками древнего монументально-

го творчества Российской Европейской Арктики.

А мезолитические писаницы полуострова Рыба-

чий (Пяйва), к тому же, вообще являются уникаль-

ными и единственными столь ранними археоло-

гическими объектами такого типа даже для более

обширного северного региона.

Вполне вероятно, что если сотни небольших

петроглифических собраний и все писаницы Фен-

носкандии являлись «камерными» святилищами

для небольших групп древнего населения, то круп-

ные ансамбли служили тем же целям для больших

сообществ, включавших не одно, а может быть и

десятки поселений, отстоящих от таких прослав-

ленных культовых мест на значительные расстоя-

ния. А сами святилища были местом сбора в опре-

делённые согласованные периоды для совершения

совместных ритуальных действий – празднеств,

инициаций и т.д. [Столяр, 1985].

2 Настороженное отношение к данной находке, опубликованной совсем недавно в коротком сообщении с чёрно-белыми

иллюстрациями [Жульников, 2022. Рис. 5] основывается на том, что 10 лет назад уже прозвучало в научной литературе и

на конференции известие о сенсационной находке очень похожего «выполненного» красной охрой изображения лодки и за-

явлено об открытии первой в Карелии писаницы на берегу оз. Пизанец [Шахнович, 2014. С. 64–68]. На деле оказалось, что

это обычный естественный железистый натёк, что сразу же и определил бывший там, вместе с автором данной «находки»

член Эстонско-финского «Общества изучения наскального искусства» художник Лойт Йокалда, а потом усомнился и археолог

А.М. Жульников. Конечно, это вовсе не означает, что поиски писаниц в Карелии – дело не перспективное, но такие находки

требуют тщательного изучения и доказательства их отнесения к древнему наскальному искусству.

78

В.Я. Шумкин

Реликвии монументального творчества – ув-

лекательные, сложные и многогранные объекты

исследования. Их использование в качестве источ-

ника в историко-культурных разработках, истории

искусства, эволюции интеллекта и когнитивной

психологии, религии и мифологии предполагает

тщательный археологический анализ. Для успеш-

ной работы над этой темой необходимо, в первую

очередь, точное документирование изображений,

определение точного возраста, сравнительные ха-

рактеристики (стиль, техника выбивки/рисования,

композиция, ландшафтная среда, микрорельеф)

различных мест древнего наскального творчества.

В связи с развитием новых технических и естест-

венных методов в последнее время на этом поле

достигнуты значительные успехи, которые наибо-

лее очевидны при совместной работе специали-

стов разных стран.

И последний сюжет, на который крайне необ-

ходимо обратить внимание – сбережение наскаль-

ных полотен. Если вдуматься, то ведь от много-

образного монументального наскального творче-

ства прошлых поколений дошли до нас единичные

экземпляры. Опустошительные войны, смены

населения, природные катаклизмы, нетерпимость

и невежество людей сыграли губительную роль.

В прошлом наскальные изображения страдали

больше от природы и времени. Можно считать

чудом, что они уцелели. Особенно подвержены

разрушению писаницы. Сохранились они лишь в

«благополучных» местах. И вот эти, пощаженные

губительным Хроносом осколки творчества на-

ших предков нередко уничтожаются современным

человеком. Страдают они от строительных работ,

искусственного поднятия уровня воды, на рисун-

ках разводят костры, выбивают свои инициалы и

т.д. Можно привести многие десятки примеров ак-

тов вандализма. Не приносят должного результата

ни усиление наказания, ни принятие постанов-

лений. Думаю, что эти меры не решат проблему.

Путь здесь один – повышение культурного уровня

населения через популяризацию, объяснение зна-

чения памятников, их художественно-культурной

ценности, проведение регулярных экскурсий, со-

здание музеев. Дело, конечно, трудное, но впол-

не осуществимое. Примеры такого подхода уже

имеются в Скандинавии, Италии и Карелии. Ор-

ганизация центров с музеями, туристическими

комплексами – Альта (памятник под эгидой ЮНЕ-

СКО) и Немфоршен в Норвегии, Винген в Швеции

– пользуется огромным интересом и популярно-

стью, снимает многие проблемы, приносит ощу-

тимый доход, позволяющий вкладывать средства в

изучение, популяризацию и защиту объектов исто-

рико-культурного наследия. Отрадным фактом

стало известие о включении в список ЮНЕСКО

сразу всех петроглифов Карелии. Казалось бы, что

следующими в таком статусе должны стать петро-

глифы Канозера, тем более, что они уже внесены в

предварительный список Министерства культуры

России, но пока всё происходит только на стадии

согласований и решений. Помощь специалистов,

любителей, общественности, администрации в та-

ком деле крайне необходима. Это нужно делать как

можно скорее. Важнейшей и актуальной задачей

цивилизованного общества является сохранение

древних наскальных ансамблей для будущих по-

колений и пропаганда их сохранности, ценности и

значимости для истории становления, развития и

достойного существования такого вида, как Homo

sapiens  sapiens. Будущие поколения не простят

нам, если мы не сможем сберечь бесценные творе-

ния предков, волею судеб пока еще сохранившие-

ся на просторах наших стран.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Григорьев Г.П. Палеолит: начало искусства //

Верхний палеолит: образы, символы, знаки. Ката-

лог предметов искусства малых форм и уникаль-

ных находок верхнего палеолита из археологиче-

ского собрания МАЭ РАН / Отв. ред. Г.А. Хлопа-

чев. СПб.: Экстрапринт, 2016. С. 206–309.

Жульников А.М. Писаница Тулгуба // Ученые

записки Петрозаводского государственного уни-

верситета. 2022. Т. 44. № 2. С. 8–13. DOI: https://doi.

org/10.15393/uchz.art.2022.726

Колпаков Е.М.,  Шумкин В.Я. Петроглифы Ка-

нозера. СПб.: Искусство России, 2012. 424 с.

Колпаков Е.М.,  Шумкин В.Я.,  Мурашкин А.И.

Петроглифы Чальмн-Варрэ. СПб.: ЛЕМА, 2018.

160 с. DOI: https://doi.org/10.31600/978-5-00105-

367-5

Колпаков Е.М.,  Мурашкин А.И.,  Хартано-

вич В.И,  Шумкин В.Я. Кольский Оленеостровский

могильник: 1925–2013. СПб.; Вологда: Древности

Севера, 2019. 480 с.

Колпаков Е.М., Киселёва А.М., Мурашкин А.И.,

Рябцева Е.Н.  Наскальные изображения полуо-

строва Рыбачий // Кольский сборник. К 75-летию

Владимира Яковлевича Шумкина. Т. 3 / Отв. ред.

Е.М. Колпаков. СПб.: ЛЕМА, 2022. С. 18–65. DOI:

https://doi.org/10.31600/978-5-00105-761-1

Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в перво-

бытном мышлении. М.: Педагогика-Пресс, 1994.

608 с. (Психология: классические труды)

Столяр А.Д. Происхождение изобразительно-

го искусства. М.: Искусство, 1985. 300 с.

Уайт Л. Избранное: Наука о культуре. М.:

РОССПЭН, 2004. 960 с. (Культурология. XX век)

Шахнович М.М. Опыт поиска писаниц в Запад-

ной Карелии // От Балтики до Урала: изыскания по

археологии каменного века / Отв. ред. В.Н. Карма-

нов. Сыктывкар: ИЯЛИ Коми НЦ УрО РАН, 2014.

С. 64–68.

Шмидт А.В. Древний могильник на Кольском

заливе // Кольский сборник. Труды антрополого-

79

UFA ARCHAEOLOGICAL HERALD

Volume 24. no. 1. 2024

этнографического отряда Кольской экспедиции.

Вып. 23 / Ред. Д.А. Золотарёв. Л.: АН СССР, 1930.

С. 119–169. (Материалы комиссии экспедицион-

ных исследований. Северная серия)

Шумкин В.Я. Отчёт о работе Понойской груп-

пы КАЭ ЛОИА АН СССР в 1973 г. // Архив ИИМК

РАН. Ф. 35. Оп. 1. Д. 40.

Шумкин В.Я. Мезолит Кольского полуострова

// Советская археология. 1986. № 2. С. 15–33.

Шумкин В.Я. Исследование Кольского полу-

острова // Археологические открытия 1985 года /

Отв. ред. В.П. Шилов. М.: Наука, 1987а. С. 44–45.

Шумкин В.Я. Новые наскальные изображения

Северной Европы // Задачи советской археологии

в свете решений XXVII съезда КПСС. Тезисы до-

кладов Всесоюзной конференции (Суздаль, 1987).

М.: Наука, 1987б. С. 292–293.

Шумкин В.Я. Петроглифы и писаницы Коль-

ского полуострова // Проблемы изучения наскаль-

ных изображений в СССР / Отв. ред. М.А. Дэвлет.

М.: ИА АН СССР, 1990. С. 34–43.

Шумкин В.Я. Ранний каменный век западной

части Европейской Арктики: (мезолит Северной

Скандинавии) // Древности Северо-Запада России

(Славяно-финно-угорское взаимодействие, рус-

ские города Балтики) / Ред. В.М. Масон, Е.Н. Но-

сов, Е.А. Рябинин. СПб.: Петербургское востоко-

ведение, 1993. С. 34–59.

Badin P. Primitive Man as Philosopher. New

York: Dover publications, 1927. 387 p.

Gjerde J.M. Rock art and Landscapes: studies

of Stone Age rock art from northern Fennoscandia.

Universitetet i Tromsø, 2010. 100 p.

Gjerde J.M. The earliest boat depiction in

Northern Europe newly discovered early Mesolithic

rock art at Valle Northern Norway // Oxford Journal

of Archaeology. 2021. № 40 (2). P. 136–152.

Helskog K. Communicating with the World of

Beings. The World Heritage rock art sites in Alta,

Arctic Norway. Oxford & Philadelphia: Oxbow

Books, 2014. 240 p.

Lahelma А. A touch of red: archeological ant

ethnographic approaches to interpreting Finnish rock

paintings // Iskos. 2008. № 15. 279 p.

Manninen M.A.,  Damlien H.,  Kleppe J.I.,

Knutsson K.,  Murashkin A.,  Niemi A.R.,

Rosenvinge C.S.,  Persson P. First encounters in the

north: cultural diversity and gene flow in Early

Mesolithic Scandinavia //  Antiquity. 2021. Vol. 95.

Iss. 380. P. 310–328.

Schanhe K. Kan bergmalerier være samiske?

// Samisk forhistorie. Varanger Samiske Museums

Scrifter, 2004. P. 102–112.

Shumkin V.Ya. The rock art of Russian Lappland //

Fennoscandia Archaeologica. 1990. № VII. Р. 53–67.

Woodman P.C. The Komsa culture, a re-

examination of its position in the Stone Age of

Finnmark // Acta Archaeologica. 1993. Vol. 63. P. 57–

76.

REFERENCES

Grigoriev, G.P. 2016, “Paleolithic: the beginning

of art”, Verhnij  paleolit:  obrazy,  simvoly,  znaki.  Kat-

alog  predmetov  iskusstva  malyh  form  i  unikal'nyh

nahodok  verhnego  paleolita  iz  arheologicheskogo

sobraniya  MAE  RAN (“Upper Paleolithic: images,

symbols, signs. Upper Paleolithic: images, symbols,

signs: catalog of portable art objects and unique finds

of Upper Paleolithic from archaeological collection of

MAE RAN”), Extra Print, Saint Petersburg, pp. 206–

309. (In Russ.)

Zhulnikov, A.M. 2022, “Tulguba rock paint-

ing”, Proceedings  of  Petrozavodsk  State  University,

vol. 44, no. 2, pp. 8–13. (In Russ.) DOI: https://doi.

org/10.15393/uchz.art.2022.726

Kolpakov, E.M., Shumkin, V.Ya. 2012, Rock

Carvings of Kanozero. Iskusstvo Rossii, Saint Peters-

burg, 422 p. (In Russ.)

Kolpakov, E.M., Shumkin, V.Ya., Murashkin,A.I.

2018, Čalmn-Varrė  petroglyphs. LEMA, 160 p. (In

Russ.)

Kolpakov, E.M., Murashkin, A.I., Xartano-

vich, V.I., Shumkin, V.Ya. 2019, Kola Oleneostrovsky

cemetery: 1925–2013. Drevnosti Severa, Saint Peters-

burg; Vologda, 480 p. (In Russ.)

Kolpakov, E.M., Kiseleva, A.M., Murashkin,A.I.,

Ryabtseva, E.N. 2022, “Rock paintings of the Rybachy

Peninsula”, Kol'skij  sbornik.  K  75-letiyu  Vladimira

Yakovlevicha  Shumkina.  T. 3. (“Kola Collection. To

the 75th anniversary of Vladimir Yakovlevich Shum-

kin. Vol. 3”), LEMA, Saint Petersburg, pp. 18–65. (In

Russ.) DOI: https://doi.org/10.31600/978-5-00105-

761-1

Levi-Bruhl, L. 1994, The supernatural in  primi-

tive thinking. Pedagogy-Press, Moscow, 608 p. (Psy-

chology: classical works). (In Russ.)

Stolyar, A.D. 1985, The origin of fine art. Iskusst-

vo, Moscow, 300 p. (In Russ.)

Uajt, L. 2004, Favorites:  The  Science  of Culture.

ROSSPEN, Moscow, 960 p. (Kulturologiya. XX vek).

(In Russ.)

Shakhnovich, M.M. 2014, “Searching for rock

painting in Western Karelia”, Ot  Baltiki  do  Urala:

izyskaniya po arheologii kamennogo veka (“From the

Baltic to Urals: Essays on the Stone Age archaeolo-

gy”), IYaLI Komi NC UrO RAN, Syktyvkar, pp. 64–

68. (In Russ.)

Schmidt, A.V. 1930, “The ancient burial ground

on the Kola Bay”, Kol'skij  sbornik.  Trudy  antropolo-

go-etnograficheskogo  otryada  Kol'skoj  ekspedicii.

Vyp. 23 (“Kola collection. The works of the anthro-

pological and ethnographic detachment of the Kola

expedition. Iss. 23”), AN USSR, Leningrad, pp. 119–

169. (Materials of the Commission of expeditionary

research. The Northern Series). (In Russ.)

Shumkin, V.Ya. Report  on the work of the Ponoy

group of the KAE LOIA AN SSSR in 1973. Archive of

the IIMK RAN, F. 35, Op. 1, D. 40. (In Russ.)

80

V.Ya. Shumkin

Shumkin, V.Ya. 1986, “Mesolithic of the Kola

Peninsula”, Soviet archaeology, no. 2, pp. 15–33. (In

Russ.)

Shumkin, V.Ya. 1987a, “The study of the Kola

Peninsula”, Arheologicheskie  otkrytiya  1985  goda

(“Archaeological Discoveries of 1985”), Nauka, Mos-

cow, pp. 44–45. (In Russ.)

Shumkin, V.Ya. 1987b, “New rock carvings of

Northern Europe”, Zadachi  sovetskoj  arheologii  v

svete  reshenij  XXVII  s”ezda  KPSS.  Tezisy  dokladov

Vsesoyuznoj  konferencii  (Suzdal',  1987) (“Tasks of

Soviet archaeology in the light of the decisions of

the XXVII Congress of the CPSU. Abstracts of the

All-Union Conference (Suzdal, 1987)”), Nauka, Mos-

cow, pp. 292–293. (In Russ.)

Shumkin, V.Ya. 1990, “Petroglyphs and writ-

ings of the Kola Peninsula”, Problemy  izucheniya

naskal'nyh izobrazhenij v  SSSR (“Problems of study-

ing rock carvings in the USSR”), IA AN USSR, Mos-

cow, pp. 34–43. (In Russ.)

Shumkin, V.Ya. 1993, “The Early Stone Age of

the western part of the European Arctic: (Mesolithic

of Northern Scandinavia)”, Drevnosti  Severo-Zapa-

da  Rossii  (Slavyano-finno-ugorskoe  vzaimodejstvie,

russkie  goroda  Baltiki) (“Antiquities of the North-

West of Russia (Slavic-Finno-Ugric interaction, Rus-

sian cities of the Baltic)”), St. Petersburg Oriental

Studies, Saint Petersburg, pp. 34–59. (In Russ.)

Badin, P. 1927, Primitive  Man  as  Philosopher.

Dover publications, New York, 387 p.

Gjerde, J.M. 2010, Rock  art  and  Landscapes:

studies  of Stone Age  rock  art from northern  Fennos-

candia. Universitetet i Tromsø, 100 p.

Gjerde, J.M. 2021, “The earliest boat depiction in

Northern Europe newly discovered early Mesolithic

rock art at Valle Northern Norway”, Oxford  Journal

of Archaeology, no 40 (2), p. 136–152.

Helskog, K. 2014, Communicating with the World

of  Beings.  The World Heritage rock  art sites in Alta,

Arctic  Norway. Oxbow Books, Oxford & Philadel-

phia, 240 p.

Lahelma, А. 2008, “A touch of red: archeological

ant ethnographic approaches to interpreting Finnish

rock paintings”, Iskos, no. 15, 279 p.

Manninen, M.A., Damlien, H., Kleppe, J.I.,

Knutsson, K., Murashkin,A., Niemi, A.R., Rosen-

vinge, C.S., Persson, P. 2021, “First encounters in

the north: cultural diversity and gene flow in Early

Mesolithic Scandinavia”, Antiquity, vol. 95, iss. 380,

p. 310–328.

Schanhe, K. 2004, ”Kan bergmalerier være sam-

iske?”, Samisk  forhistorie  (”Sami prehistory”),  Va-

ranger Samiske Museums Scrifter, p. 102–112. (in

Finnish)

Shumkin, V.Ya. 1990, ”The rock art of Russian

Lappland”, Fennoscandia  Archaeologica, no VII,

p. 53–67.

Woodman, P.C. 1993, “The Komsa culture, a

re-examination of its position in the Stone Age of Fin-

nmark”, Acta Archaeologica, vol. 63, p. 57–76.

Сведения об авторе

Владимир Яковлевич Шумкин, кандидат исторических наук, Институт истории материальной

культуры РАН. Российская Федерация, г. Санкт-Петербург. E-mail: [email protected], ORCID: 0000-

0002-3141-7218

Information About the Author

Vladimir Ya. Shumkin, Ph.D., Institute of the History of Material Culture RAS. Russian Federation, St.

Peterburg. E-mail: [email protected], ORCID: 0000-0002-3141-7218

81