CC BY
53
А.Н. Моргунова
ТРАДИЦИЯ УПОТРЕБЛЕНИЯ И ИСТОРИЯ ...
4. Назаренко М.И. Мифопоэтика М.Е. Салтыкова-Щедрина («История одного города», «Господа Головлевы», «Сказки»): Дис. канд. филол. н. Киев, 2002. http://az.lib.ru/s/saltykow_m_e/text_0278.shtml. Дата обращения: 20.12.2014.
5. Павлова И.Б. Роль символа «оно» в «Истории одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина // Филологические науки. 1979. № 3. С. 85-86.
6. Макашин С.А. Салтыков-Щедрин. Середина пути. 1860-1870-е годы. Биография. [Т. 3.] М.: Художественная литература, 1984. 575 с.
7. Головина Т.Н. "История одного города" М.Е. Салтыкова-Щедрина: литературные параллели. -Иваново: Изд. ИвГУ, 1997. 76 с.
8. Николаев Д.П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск. - М.: Художественная литература, 1977. 358 с.
9. Паклина Л.Я. К расшифровке финала "Истории одного города" Салтыкова-Щедрина // Вопросы сюжета и композиции. Горький: ГГУ, 1978. С. 77-84.
10. Злочевская А.В. В. Набоков и М.Е. Салтыков-
Щедрин. // Филологические науки. 1999. № 5. С. 3-12.
11. Сеничкина Е.П. Семантика умолчания и средства её выражения в русском языке. М.: Флинта: Наука, 2002. 307 с.
12. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Издательство ЛКИ, 2010. 264 с.
13. Телегин С.М. Мифологические мотивы в творчестве русских писателей 60-80-х годов XIX века (Ф.М. Достоевский, М.Е. Салтыков-Щедрин, Н.С. Лесков) // Литературные отношения русских писателей XIX - начала XX в. - М: Изд. МПУ, 1995. - С. 148-162.
14. Иванов Г.В. Из наблюдений над "Историей одного города" М.Е. Салтыкова-Щедрина // Ученые записки ЛГУ. - 1957 - № 229. Сер. филологич. наук. Вы. 30. Русские революционные демократы. II. - С. 160-179.
15. Ерохин В.Н. Различные формы оценки слова в романе Салтыкова-Щедрина "История одного города" // Творчество М.Е. Салтыкова-Щедрина в историко-литературном контексте. - Калинин: Изд. КГУ, 1989. С. 107111.
TRADITION USE AND HISTORY OF THE INTERPRETATION OF POLYSEMANTIC IT IN RUSSIAN LITERATURE
© 2015
A.N.Morgunova, post-graduate student of Russian language, culture, language and teaching methods
Samara State Academy of Social Sciences and Humanities, Samara (Russia)
Abstract. The article summarizes the opposite tendencies that are actively show pronominal words in modern discourse: an increase of its lexical and grammatical class and out of their lexical and grammatical class. The study shows that the pronoun form it currently is in the process of lexicalization. Numerous examples demonstrate the formation of polysemantic it as one of the values of which - 'something terrible, mystical, than no control over the speaker. " Called value pronominal words it is presented in the novel dystopian-ME Saltykov-Shchedrin's "The Story of a city." The article characterized by new and original version of the puzzle solutions Shchedrin called lexical-semantic variants of polysemantic it in Russian literature and linguistics (the wrath of God, the Last Judgment, the revolution, the government's response, angry the natural forces of the Antichrist). It is shown that in the way it includes connotations of danger, threat. The article argues that in Russian literature there is a continuation of the tradition of polysemantic use it in the sense of 'something terrible, mystical, than no control over the speaker', launched in dystopian ME Saltykov-Shchedrin. Characterized by features of the functioning of the substantivata as zero image in the literature of postmodernism, analyzed creative interpretation of polysemantic prose writer Yu Buida. The article shows that the lexical-semantic variants of polysemantic it 'something terrible, mystical, than no control over the speaker' in modern literary texts can be interpreted as a precedent to which resumes repeated appeals to the reader as to the finished "unit." It is shown that the concept of zero, in particular, it is polysemantic, postmodernism can have infinitely many, often paradoxical, reading and interpretation, depending on the reader's perception of historical and cultural context.
Keywords: polysemantic; lexicalization pronouns; pronominal substantivat; lexical-semantic variants of pronominal words; precedent text; it Saltykov-Shchedrin.
УДК 81'23
ЕДИНИЦЫ ПОВТОРЯЕМОСТИ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
© 2015
З. А. Пахолок, кандидат филологических наук, доцент кафедры «Филология и методика начального образования»
Восточноевропейский национальный университет имени Леси Украинки, Луцк (Украина)
Аннотация: В статье анализируются единицы разных уровней языка, имеющие повторение, в зависимости от структуры, способа, места образования, частеречной принадлежности, семантики, правописания. Определяются функции единиц повторяемости в речи.
Ключевые слова: русский язык, единицы повторяемости, контактный и дистантный повтор, полный и вариативный повтор, функции единиц повторяемости.
Постановка проблемы в общем виде и ее связь с важными научными и практическими задачами. Высокая степень насыщенности единицами категории повторяемости, которые принадлежат к разным языковым уровням, отражает особенности, присущие индивидуальным нарративным системам: лиризм, поэтичность. Единицы категории повторяемости выполняют композиционную функцию, связывая дистантно расположенные фрагменты текста, акцентируя определенные семантические, лексические, звуковые ряды или выделяя ключевые в смысловом отношении текстовые фрагменты. Необходимость качественно новых подходов к решению вопросов, связанных с разработкой материала раз-носистемных языков, дает возможность предположить
универсальность повтора как принципа текстообразова-ния и способа грамматико-стилистической организации текста. Этими причинами объясняется внимание к единицам категории повторяемости.
Анализ последних исследований и публикаций, в которых рассматриваются аспекты этой проблемы и на которых обосновывается автор, выделение неразрешенных раньше частей общей проблемы. Феноменом повторяемости в языке и речи интересовались не только филологи, но и психологи, философы, культурологи. Традиция изучения повторов в русском языке берет свое начало в исследованиях М. Ломоносова, Ф. Буслаева, А. Потебни, А. Шахматова, О. Брика, М. Немировского, Ф. Фортунатова, В. Троицкого, В. Борковского,
З. А. Пахолок филологические
ЕДИНИЦЫ ПОВТОРЯЕМОСТИ В РУССКОМ ... науки
Р. Якобсона. Современный этап представляют работы И. Амроян, С. Балашовой, Ю. Васильевой, С. Глазыриной, О. Грековой, Н. Гучинской, Н. Данилевской, Н. Добронравовой, А. Зариповой, Е. Иванчиковой, Т. Кандауровой, О. Лихачевой, Т. Матвеевой, Г. Москальчук, Г. Пановой, Е. Титаренко, Ю. Трубниковой, Н. Цветковой, Е. Шириной [1, с. 254262].
Формирование целей статьи. Несмотря на значительное количество работ в русистике проблема повторяемости продолжает оставаться объектом исследовательского интереса, поскольку повторы - многоаспектное явление, а каждый исследователь по-своему понимает и определяет их соответственно к цели и задачам работы.
Отсутствие классификации повторов, концептуальных позиций большого массива языковых фактов разных языковых уровней обусловило наше обращение к единицам повторяемости. Они находятся в отношениях и связях друг с другом, существуют не изолированно, а лишь в противопоставлении с другими единицами языковой системы.
Целью данной статьи является рассмотрение понятия составных элементов системы - единиц, уровней и функций как наиболее значимых для явления повторяемости.
Изложение основного материала исследования с полным обоснованием полученных научных результатов. Наименьшей единицей повторяемости в языке является фонема, а в речи - звук. Междометия русского языка, употребляемые для выражения реакции на события реальной действительности, фиксируют явление звуковой повторяемости: «А-а, - сёмги переглянулись, - она, верно, из того рода, что каждое лето уходит в верховье Юлы» [2, с. 290].
В художественной речи писатели используют повторы как средство выразительности, при этом роль звуков возрастает, обнаруживается их связь со значением слов. Звучание таких слов напоминает изображенное явление, например, пушкинские звукоподражания: «Шипенье пенистых бокалов...» [3, с. 256], «Тяжело-звонкое скаканье / По потрясенной мостовой» [3, с. 267].
Необходимо отметить, что «информация заключенная в специально организованной системе звуковых повторов, может не дойти до тех, кто не обладает навыками эстетического восприятия формы поэтического произведения» [4, с. 47], поэтому перед лингводидактикой стоит проблема научить распознавать звуковые повторы в художественном тексте.
Вторая единица повторяемости - слог находит проявление в трех типах слов. Во-первых, в звукоподражаниях. Они воспроизводят рефлективные восклицания людей, звуков и криков, издаваемых животными, птицами, звуков явлений природы: «Вся столица / Содрогнулась, а девица - / Хи-хи-хи! да ха-ха-ха! / Не боится, знать, греха» [3, с. 330]. Кроме того, слог выступает единицей повторяемости в производных от звукоподражаний словах: «Если же год урожайный и на гумнах возвышается целый золотой город, а на реке звонко и резко гогочут по утрам гуси, так в деревне и совсем не плохо» [5, с. 161].
Во-вторых, в междометиях: «Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!» [6, с. 101].
В-третьих, в так называемых «детских словах», созданных родителями для ребенка и состоящих из подражания детскому лепету. Они называют людей и предметы, которые окружают малыша: «Петеньку только что выкупали - он спал; няня в чепчике и великолепном белом переднике сидела на сундуке и вязала» [7, с. 423]. Одна часть таких слов утратила свою мотивацию и употребляется в литературном языке без соотнесения с детским словарем, чаще всего это наименования родственников: «- Перестаньте, дядя, - засмеялась Виктория, высвобождая руки» [8, с. 517]. Другая часть сохранила за собой статус детских слов: биби - «машина»; бу-бу 66
- «семечки», ди-ди - «медведь», коко - «яйцо», лили
- «смотри», ням-ням - «кушать», шаша - «шарик» [9, с. 203, 204, 205, 205, 205, 207]. Эти и подобные детские слова возникли из звукоподражаний детскому лепету, подверглись полной лексикализации, их следует рассматривать как слоговое повторение
К третьей единице повторяемости причисляем морфему, которая может повторяться, будучи корневой или аффиксальной. Повторение корневой морфемы приводит к усилению значения слова. Среди таких повторов выделяются народно-поэтические образования: «Ах, зимушка-зима,/ Студена больно была» [10, с. 267-269]. Удваиваясь, корневая морфема может образовать фразеологизм: «Бывало, к нам в праздник в большую деревню выберутся - орда ордой» [2, с. 12].
Аффиксальные морфемы делятся на приставки, интерфиксы, суффиксы, постфиксы и флексии. Все они, кроме интерфиксов, могут повторяться. Например, префиксальная морфема: «Прапрадед нашего Рахметова был приятелем Ивана Ивановича Шувалова, который и восстановил его из опалы, постигнувшей было его за дружбу с Минихом» [11, с. 267].
Суффиксальная, постфиксальная и флексийная морфемы используются в тексте для передачи действий, которые совершаются индивидом в одно время, и тем-поритма повествования: «Он бежал к окраине, там, на высоте - хорошо помнил, стояла единственная неразбитая пушкам его батареи, а солдат в живых уже не было никого» [8, с. 5]; «Кружится солома, мочало, катаются колесики стружек, и в кругу хлама, как бы играя с ним, грузно прыгал, шлепая галошами по мелкому булыжнику, толстый, странный человек...»[12. с. 7]; «Идешь вдоль опушки, глядишь за собакой, а между тем любимые образы, любимые лица, мертвые и живые, приходят на память, давным-давно заснувшие впечатления неожиданно просыпаются; воображенье реет и носится, как птица, и все так ясно движется и стоит перед глазами» [13, с. 358].
Четвертая единица повторяемости - слово - образует лексический повтор, наиболее употребительный по сравнению с другими видами повторов. Он состоит из полного удвоения исходного слова: «Много, много нынче машин, - соглашалась старуха, - да люди нынче другие.» [2, с. 273], «- Жаль. Очень жаль, - сказал Уваров задумчиво» [8, с. 203], реже наблюдается утроение: «А за теми за церквями и за теми деревнями леса, леса, и леса» [14, с. 234].
Лексический повтор по месту образования может быть контактным, если между повторенными словами нет никаких языковых единиц: «Пошли, пошли! Ровней, товарищи, ровней!» [8, с. 383]. Дистантный повтор обязательно опосредован фрагментом текста в рамках одного предложения: «Любят посмеяться-то, любят» [2, с. 124] или нескольких: «Но пошла не на деревню. Пошла под гору - материной тропой» [2, с. 124].
Между повторяющимися словами пишется дефис, если образуется сложное слово с одним основным и одним побочным ударением: «Сергея удивило и то, что сейчас он был спокоен, он даже усмехнулся чуть-чуть, разобрав этот сухой голос» [8, с. 218].
Повторение слова может быть не только полным, но и вариативным, отдельную группу в русском языке образуют слова с фонетическим варьированием - «слова-эхо». В современном языкознании название подобных образований не получило адекватного определения: их называют «повторы-отзвучия» [15, с. 470], «двойные контактные повторы с асемантизированными сегментами» [16], «дивергентное удвоение» [17, с. 36]. Такие повторы используют для передачи необычных, неожиданных действий: «Мало ли каких фокус-покусов может выделывать желающий выделывать фокус-покусы?» [18, с. 440] или любовных похождений: «Э, сказала она [Алька - З. П.] себе, да уж не думает ли он, старый дурак, шуры-муры со мной завести?» [2, с. 107]._
З. А. Пахолок
ЕДИНИЦЫ ПОВТОРЯЕМОСТИ В РУССКОМ ...
Повторение связано с идеей меры и количества. Семантика таких образований модифицируется для предметных значений - как множественность: «Деньги, деньги: вот главное, пришли мне денег» [19, с. 12]; для процессов - длительность: «А корабль все идет и идет.» [20, с. 223]. многократность: «Проходит день, проходит другой» [20, с. 223].
Повторяться могут не только слова самостоятельных частей речи, но и служебных. Семантическая роль повторения предлога - выделительно-усилительная. Например: «На тую на глину на ручьёвую / И на тую на серу на сосновую, / На сосновую на серу на капучую...» [21, с. 377].
При намеренном использовании союзов для логического и интонационного подчеркивания соединяемых предложений и членов предложения, для усиления выразительности речи используется полисиндетон: «Разумеется, все оттого, что было много досуга, а перед глазами ходил океан, и колыхался, и гремел, и сверкал, и угасал, и светился, и уходил куда-то в бесконечность.» [20, с. 225].
Частица повторяется для усиления согласия: «И голос невидимого Колицына набрал в трубке полную сочность красок, обрадованный этому вопросу: "Да, да, да! Синьор Рамзин"» [8, с. 527] или несогласия: «Нет, нет, постой запрягать в свои сани!» [2, с. 106].
В разговорной речи встречается повторение слов, связанное с недостаточно высокой речевой культурой говорящего, который затрудняется в выборе необходимого слова и не решается вполне определенно высказать мысль, а смысловые паузы заполняет единицами «вот», «да», «значит», «ну», ничего не прибавляющими к сказанному. Такие повторы лишние, они засоряют речь, мешают воспринять высказанную мысль, поэтому их принято называть «слова-паразиты». В художественной речи они употребляются как средство реалистического воссоздания особенностей речи персонажей. Н. В. Гоголь использовал этот прием в «Мертвых душах» для передачи речевой манеры малокультурного почтмейстера, рассказывающего «Повесть о капитане Копейкине», в которой изобилуют слова-паразиты: «Ну, можете представить себе: эдакой какой-нибудь, то есть, капитан Копейкин и очутился вдруг в столице, которой подобной, так сказать, нет в мире! Вдруг перед ним свет, относительно сказать, некоторое поле жизни, сказочная Шехерезада, понимаете, эдакая. Вдруг какой-нибудь эдакой, можете представить себе, Невский прешпект, или там, знаете, какая-нибудь Гороховая, черт возьми, или там эдакая какая-нибудь Литейная; там шпиц эдакой какой-нибудь в воздухе; мосты там висят эдаким чертом, можете представить себе, без всякого, то есть, прикосновения, - словом, Семирамида, судырь, да и полно!» [22, с. 250-251].
Пятая единица повторяемости - словосочетание тесно связана со словом, поскольку представляет собой сложное наименование предметов и явлений действительности: «Ее поддержала баба Мара. Баба Мара, здоровущая, краснолицая старуха с серыми нахальными глазами.» [2, с. 25].
Словосочетания могут образовываться повторением имен собственных. Например, у Н. В. Гоголя в комедии «Ревизор» городские помещики имеют одинаковые имена и отчества, а фамилии отличаются лишь одним звуком: Петр Иванович Добчинский и Петр Иванович Бобчинский. Подобные тавтонимы (гр. тогото - «тоже», 6voдa - «имя») литературных героев - следствие продуктивности данной модели в быту. Вспомним имена и отчества известных русских писателей и ученых: Александр Александрович Блок и Александр Александрович Реформатский; Алексей Алексеевич Леонтьев; Владимир Владимирович Маяковский и Владимир Владимирович Набоков; Михаил Михайлович Пришвин.
Шестая единица повторяемости - предложение - са-
мая крупная, обладающая смысловой и интонационной завершенностью. Истоки такого повтора - в фольклоре: «Скоморох ходит по улице, / Скоморох ходит по широкой» [10, с. 265-266]. Однако в силу своей структуры данная единица является наименее употребительной по сравнению с другими повторами, хотя и представлена в русской классической литературе. Так, стихотворение в прозе И. С. Тургенева «Как хороши, как свежи были розы.», названное первой строкой стихотворения И. Метляева «Розы», содержит в тексте полный троекратный повтор этой фразы, которая выполняет роль рефрена [23, с. 107-108].
Пример повторения предложения в разговорной речи во время телефонного разговора - оклик «Алло!» (англ. hallo - «слушаю», «слушайте»), который первоначально использовался на море для связи одного судна с другим.
Таким образом, единицы повторяемости образуют уровни языка. Фонема и слог - фонемно-фонологичее-ский, морфема - морфемный, слово - лексический, фразеологизм, словосочетание и предложение - синтаксический. Уровнеобразующими свойствами обладают все перечисленные единицы, т.к. они могут вступать в парадигматические и синтагматические отношения с единицами того же уровня языка: фонемы могут сочетаться только с фонемами, слоги - со слогами, морфемы - только с фонемами, слова - со словами. С единицами других уровней единицы повторяемости связаны иерархическими отношениями: фонемы входят в слоги, слоги - в морфемы, морфемы - в слова, слова - в предложения, и, кроме того, предложения состоят из слов, слова - из морфем, морфемы - из слогов, слоги - из фонем.
Разноуровневые единицы повторяемости представлены в тексте. Например: «И, подталкиваемый неодолимой тревогой, Васильев вновь рванулся к телефону, принялся узнавать в справочной междугородных переговоров, кто сейчас звонил ему, из какого города (здесь не исключался и розыгрыш), но телефонистки не сумели выяснить и ответить толком, кто и откуда звонил, - и тогда, сидя один в шуршащей темноте мастерской, почти не напрягая память, он вспомнил, чей это голос» [8, с. 644]. Синтаксический вариативный повтор словосочетания "кто сейчас звонил" является ключевым для раскрытия смысла происходящего. Лексический повтор союза «и» придает тексту связность, плавность, будучи межфразовым и внутрифразовым средством связи. Повторяются аффиксальные морфемы, указывая на время и характер действия.
Единицы повторяемости выполняют различные функции, поскольку общие законы организации языка порождают повторы его дискретных компонентов. Не существует языка, в котором не повторялись бы буквы, морфемы, слова, словосочетания, предложения, etc. Такие повторы соотносятся с понятием встречаемости, частотности того или иного элемента в определенном сегменте текста. Количественная параметризация элементов языка и подсчет встречаемости в текстах отдельных элементов не всегда связывается с качественными свойствами этих единиц, хотя представляется очевидным, что частотность использования их в языке производна от тех или иных особенностей содержания и относится к мотивированному виду языковой формы. Своеобразие мотивированности заключается в том, что с помощью квантитативных характеристик фиксируется не признак обозначаемой реалии, а степень активности внутренних качеств данной реалии, их важность и роль в жизни носителей языка. Ярким примером повторения являются гласные и согласные буквы, которые образуют слово. В одном и том же слове могут повторяться одни и те же гласные - явление сингармонизма (русским языком освоены тюркизмы: барабан, капкан, мечеть, сургуч и др.), а при повторении одних и тех же согласных наблюдается геминация (в русский язык пришла большая группа заимствованных слов терминологического характера: аффект, аппарат, баррикада, дискуссия, корре-
З. А. Пахолок филологические
ЕДИНИЦЫ ПОВТОРЯЕМОСТИ В РУССКОМ ... науки
спондент, массаж, оппонент и т.д., среди них немало собственных имен и географических наименований: Анна, Белла, Инна, Жанна, Нонна, Римма, Стелла, Элла и др.; Таллинн, Одесса, Бессарабия и др.). Следовательно, повторение языковой единицы мотивировано силой ее семантического потенциала, который проявляется в зависимости от типа текста. Данную функцию повторов назовем структурной.
В русском языке наблюдается повторение префикса, корня, основы или целого слова, которое приводит к образованию новых слов, описательных форм, фразеологизмов. Повторы выполняют словообразовательную функцию.
В стилистике и лингвистической поэтике речевая повторяемость выступает основной категорией образного мироощущения говорящего, его индивидуальной языковой картины мира. Для подчеркивания каких-либо деталей в описании, создания экспрессивной окраски используется стилистический прием повторения, а повторы осуществляют стилистическую функцию.
В прозаическом и поэтическом тексте повторы обеспечивают контактную связь по горизонтали и дистантную - по вертикали, выполняя при этом рекуррентную функцию: «Паладьина межа... Межа родной матери... Не часто, ох, не часто бывает такое, когда дочь шагает тропой, которая называется по имени ее матери.» [2, с. 124].
Появление и широкое распространение повторов в художественной речи объясняется общими законами организации эстетического целого, которые их порождают в структуре художественного текста, «будь-то прозаическое, драматическое или лирическое произведение. Повторы генетически свойственны прозе, выросшей из древней эпической поэзии, в которой они не только помогали пониманию и замоминанию текста, не только несли определенную сакральную функцию, но и играли немалую роль в самом построении произведения, в упорядочивании речевой стихии, в движении мысли, т.е. были художественно важны» [24, с. 34].
В живой разговорной речи можно наблюдать автоматическое повторение слогов и чужих слов детьми как один из ранних этапов становления их речи. Ребенок повторяет «ради удовольствия, говорит, не думая ни о том, чтобы обратиться к кому-нибудь, ни даже о том, чтобы произносить осмысленные слова. Это один из последних остатков младенческого лепета» [25, с. 19]. Повторение чужой речи взрослыми может быть связано с подражанием, копированием, языковой игрой: «- Дама! - сказал парень.- Червонная. Ваша невеста. - Дама-то дама. Да не моя невеста. Давай следующий фокус» [8, с. 21]. В основе таких повторений находится явление эхолалии, основанное на отражении явлений действительности.
Выводы исследования и перспективы дальнейших изысканий данного направления. В русском языке на материале фольклора, художественной и разговорной речи выявлены такие единицы повторяемости: фонема, звук, слог, морфема, слово, фразеологизм, словосочетание, предложение, за которыми закреплен широкий спектр функций: структурная, словообразовательная, стилистическая, рекуррентная и прагматическая. В дальнейшем необходимо сопоставить единицы повторяемости русского языка с такими же единицами в близкородственных языках с целью выявления общих и отличительных признаков.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Пахолок З. О. Гносеолопчний i онтолопчний статус категорп повторюваносп: мовний та мовленневий вимiри [Текст]: монографiя / Зша!да Пахолок. - Луцьк: Вежа-Друк, 2013. - 684 с.
2. Абрамов Ф. А. Повести / Федор Абрамов. - М. : Сов. Россия, 1983. - 304 с. - (Земля родная).
3. Пушкин А. С. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 3. Поэмы; Сказки / А. С. Пушкин. - М.: Худож. лит., 1975. 68
- 488 с.
4. Гальперин И. Р. Информативность единиц языка: пособие по курсу общ. языкознания : учеб. пособие для студентов филол. специальностей ун-тов и пед. ин-тов / И. Р. Гальперин. - М.: Высш. шк., 1974. - 176 с.
5. Бунин И. А. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 2. Произведения, 1887-1909 / И. А. Бунин; редкол.: Ю. В. Бондарев [и др. ст.-послесл. О. Н. Михайлова; коммент. В. Г. Титовой]. - М.: Худож. лит., 1987. - 511 с.
6. Крылов И. А. Полное собрание сочинений. В 3 т. Т. 3. Басни; Стихотворения; Письма / И. А. Крылов; ред. Д. Д. Благого. - М.: ОГИЗ, 1946. - 619 с.
7. Каверин В. А. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 3. Два капитана: роман / В. Каверин. - М.: Худож. лит., 1981.
- 638 с.
8. Бондарев Ю. В. Тишина; Выбор: романы / Юрий Бондарев. - М.: Известия, 1983. - 734 с. - (Библиотека «Дружбы народов»).
9. Харченко В. К. Словарь-тезаурус детской речи / В. К. Харченко. - Белгород: Изд-во Белгород. гос. ун-та, 2001. - 216 с.
10. Русские народные песни: сборник / [вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. А. Н. Розова]. - Л.: Сов. писатель, 1988. - 488 с. - (Библиотека поэта. Малая серия; изд. 4-е).
11. Чернышевский Н. Г. Собрание сочинений. В 5 т. Т. 1. Что делать? / Н. Г. Чернышевский ; сост. и общ. ред. Ю. С. Мелентьева. - М.: Правда, 1974. - 464 с. -(Библиотека отечественной классики).
12. Горький М. А. Собрание сочинений. В 30 т. Т. 14. Повесть, рассказы, очерки, воспоминания, сказки, стихотворения, 1912-1923 / М. Горький. - М.: Худож. лит., 1951. - 335 с.
13. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем. В 30 т. Т. 3. Записки охотника: 1847-1874 / И. С. Тургенев; [редкол.: М. П. Алексеев (гл. ред.) и др.; вступ. ст.: М. П. Алексеева и др.; примеч.:
A. Л. Гришунина и др.]. - М.: Наука, 1979. - 358 с.
14. Мельников-Печерский П. И. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 5 / П. И. Мельников (Андрей Печерский).
- М.: Правда, 1976. - 479 с. - (Библиотека «Огонек») (Библиотека отечественной классики).
15. Янко-Триницкая Н. А. Словообразование в современном русском языке / Н. А. Янко-Триницкая. - М.: Индрик, 2001. - 504 с.
16. Николаев С. Г. Двойные контактные повторы с асемантизированными сегментами (на материале современного русского языка): автореф. дис. канд. филол. наук: спец. 10.02.01 «Русский язык» / Николаев Сергей Георгиевич; Ростов. ордена Трудового Крас. Знамени гос. ун-т им. М. А. Суслова. - Ростов н/Дону, 1986. -26 с.
17. Крючкова О. Ю. Редупликация как явление русского словообразования: историческое развитие и типологическая специфика): автореф. дис. д-ра филол. наук: 10.02.01 «Русский язык» / Крючкова Ольга Юрьевна. -Саратов, 2000. - 44 с.
18. Чернышевский Н. Г. Сочинения. В 2 т. Т. 2 / Николай Гаврилович Чернышевский; Акад. наук СССР, Ин-т философии; [редкол.: М. Б. Митин (пред.); ред. изд. И. К. Пантин; сост. и авт. примеч. Л. В. Поляков]. - М.: Мысль, 1987. - 687 с. : 1 л. портр. - (Философское наследие).
19. Пушкин А. С. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 10. Письма, 1831-1837 / А. С. Пушкин ; [примеч:. Л. Б. Модзалевского, И. М. Семенко]. - М.: Худож. лит., 1978. - 471 с.
20. Короленко В. Г. Собрание сочинений. В 5 т. Т. 2. Рассказы, 1889-1903 / В. Г. Короленко; редкол.: Г. Бялый, Г. Иванов, В. Туниманов; сост., подгот. текста, примеч.: Б. Аверина и Н. Дождиковой. - Л.: Худож. лит., 1989. - 632 с.: ил.
21. Былины / [сост., авт. предисл. и ввод. текст.
B. И. Калугин]. - М.: Современник, 1986. - 559 с. -
З. А. Пахолок
ЕДИНИЦЫ ПОВТОРЯЕМОСТИ В РУССКОМ ...
(Классическая библиотека «Современника»).
22. Гоголь Н. В. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 5 / Н. В. Гоголь; [под общ. ред. В. Р. Щербины]. - М.: Правда, 1984. - 319 с. - (Библиотека «Огонек». Отечественная классика).
23. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем. В 30 т. Т. 10. Повести и рассказы, 1881-1883; Стихотворения в прозе, 1878-1883; Произведения разных годов / И. С. Тургенев; [редкол.: М. П. Алексеев (гл. ред.) и др.; примеч.: М. П. Алексеева и др.]. - М.: Наука,
1982. - 608 с.
24. Красиков М. М. Искусство повторяться. (Из опыта прочтения «Войны и мира» Л. Н. Толстого) / М. М. Красиков // Русская филология. Украинский вестник / Акад. наук Украины [и др.; редкол.: Степаненко И. И. (гл. ред.) и др.]. - Х., 1994. - № 2. - С. 31-35.
25. Пиаже Ж. Речь и мышление ребенка / Жан Пиаже; [сост., новая ред. пер. с фр. В. А. Лукова]. -М.: Педагогика-Пресс, 1994. - 528 с. - (Психология: Классические труды).
© 2015
THE UNITS OF REPETITION IN RUSSIAN
Z.A. Pakholok, candidate of philological sciences, associate professor of the department "Philology and Methodology of Primary Education"
Lesya Ukrainka East European National University, Lutsk (Ukraine)
Abstract. The article deals with the units of different language levels that are produced as a result of repetition, depending on their structure, way, place of formation, belonging to part of speech, semantics, spelling. The functions of repetition units are determined.
Keywords: Russian, repetition units, contact and distant repetition, full and variable repetition, functions of repetition units.
УДК 81'23:39
ПРАВОВАЯ НОРМА В ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ РУССКИХ ЗАКОНОДАТЕЛЕЙ XVII ВЕКА
© 2015
Л.В. Попова, кандидат филологических наук, доцент кафедры филологии
Челябинский государственный университет, Миасс (Россия)
Аннотация. Актуальность представленной работы связана с необходимостью научной интерпретации правовых терминов как репрезентантов русской правовой картины мира, что позволит восполнить недостаток информации о взаимосвязи языка и мышления в сфере профессиональной юридической коммуникации. Научная новизна исследования выражается в обращении к национальному языку права для определения роли этнокультурных представлений в процессе формирования и развития юридической языковой личности и юридического языкового сознания в целом. Источником лингвистического материала в данной работе послужил текст «Уложения» 1649 года, который рассмотрен как продукт профессиональной речевой деятельности и отражение языкового сознания русских законодателей. Выявлена языковая доминанта в концептуализации правовой нормы - юридический термин «указъ», который выступает как однокомпонентная номинативная единица с низкой частотностью и как часть более частотных многокомпонентных номинативных единиц. Определена общая для них ядерная атрибутивная модель и дифференцированы два структурных варианта. С помощью контекстуального анализа и интент-анализа выявлены коммуникативно-номинативные тактики. На основе историко-лингвистических словарей подтверждена тесная связь лексемы «указъ», с одной стороны, и лексем «государь», «царь», «государев», «государский», «царев», с другой стороны. Выделены семантические признаки лексемы «указъ»: волеизъявление субъекта власти, официальность, письменная форма. Установлено отличие комплекса данных признаков от современной трактовки термина «нормативный акт» - отсутствие в языковом сознании русских законодателей эксплицитной связи термина «указъ» с правовой нормой. Констатированы особенности концептуализации правовой нормы в русском юридическом языковом сознании XVII века: 1) облигаторная взаимосвязь понятий «правовой акт» и «субъект правотворчества»; 2) доминирование образа субъекта правотворчества в юридическом языковом сознании, важность правовой нормы не как объективного факта, а как результата волеизъявления субъекта власти. Сделан вывод об этнокультурной маркированности концепта «правовая норма» и прагматическом потенциале термина «указ» в национальной юридической коммуникации.
Ключевые слова: концепт «правовая норма»; прагматический потенциал термина; юридическая коммуникация; юридический термин «указ»; языковое сознание русских законодателей.
В правоведении и философии все возрастающее внимание уделяется истории русского правосознания. В лингвистике историческое направление связано прежде всего с изучением терминологии права. Зачастую предметом анализа выступают терминологические единицы и их группы, главной целью считается фиксация языковых изменений, приводящих к появлению точных, однозначных, нейтральных наименований профессиональных понятий. Научная интерпретация правовых терминов как репрезентантов правовой картины мира необходима в целях углубления знаний о взаимосвязи языка и мышления в сфере профессиональной юридической коммуникации. Исследование национального языка права перспективно в плане определения роли этнокультурных представлений в процессе формирования и развития юридической языковой личности и юридического языкового сознания в целом. В русской этнокуль-туре формирование универсальных правовых категорий обусловлено спецификой этнической ментальности, поскольку русский юридический язык, отражающий правовое мышление, входит в систему национального
языка, воплощающего характерные черты национального мировоззрения.
Ценным источником для изучения истории русского юридического языкового сознания как совокупности категорий и образов юридического сознания, обеспечивающего механизмы профессиональной речевой деятельности, считаем памятники русского права. Следует отметить, что правоведы осознают необходимость лингвистического изучения истории языка отечественного права, и это, по нашему мнению, целесообразно не только для «адекватного проникновения в культуру и правовое мышление средневековья» [1, с. 16-17], но и для исследования дальнейшего развития русского правосознания. XVII век знаменателен подготовкой и официальной публикацией (2400 экземпляров) крупного свода правовых норм - «Уложения» («Соборного Уложения») 1649 года, ставшего первым печатным памятником русского права, а позже вошедшего в «Полное собрание законов Российской империи» [2].
«Уложение» представляет собой продукт профессиональной речевой деятельности коллективного субъ-
