CC BY
34
её «глупость», боязнь за «потерю крова» в параллель «потери человеческой жизни» - неоправданный эгоизм на фоне войны.
Композиция рассказа имеет кольцевую форму. Рассказ строится вокруг двух центров: образа старухи и образа цивилизации. Соответственно этим двум образам и их повторению в рассказе господствуют два главных значения - " старуха" и "цивилизация".
Автор на протяжении всего рассказа не меняет своей позиции на фокальный персонаж: повествование пронизано жа-
Библиографический список
лостью и состраданием к старухе, непрерывные реки слез во время раскалывания сосновых щепок, подавания самовара, отворения двери пришедшим гостям на фоне бесконечного притворства как максимы жизни показывают, что в этом водовороте лжи искренней остаётся только простая глупая уездная старуха, которая так и не научилась притворяться. Глупа оттого, что нефальшива. Глупа оттого, что не пытается притвориться и стать как «все».
1. Успенский Б.А. Семиотика искусства. Москва: Языки русской культуры, 1995: 108 - 110.
2. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности. Эстетика словесного творчества. Москва, 1979.
3. Шмид В. Нарратология. Москва, 2003.
4. Тамарченко Н.Д., Тюпа В.И., Бройтман С.Н. Теория литературы: в 2 т. Т. 1. - Москва, 2004. - 492 с.
5. Долгополов Л. На рубеже веков. Ленинград, 1977.
6. Бунин И.А. Старуха. Сочинения в 3-х томах. Москва: Художественная литература, 1982.
7. Мальцев Ю.В. Иван Бунин (1870 - 1953). Москва: Посев, 1994.
8. Витчен В. «К вопросу о форме выражения этического и эстетического на уровне текста (на материале рассказа И.А. Бунина («Старуха»). Семантика языковых единиц разных уровней: материалы межвузовской научной конференции, посвященной 65-летию Дагестанского государственного университета Москва: Издательско-полиграфический центр ДГУ, 1996: 70 - 74.
9. Крутикова Л.В. В мире художественных исканий Бунина (как создавались рассказы 1911 - 1916 гг.). Литературное наследство. Иван Бунин. Т. 84: в 2 ч. Москва, 1973. Ч. 2: 90 -120.
10. Писатели и критики: И.А. Бунин протестует против обвинения его в «барской» точке зрения на деревню. Московская газета. 1912; № 191; 21 мая.
References
1. Uspenskij B.A. Semiotika iskusstva. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1995: 108 - 110.
2. Bahtin M.M. Avtor i geroj v 'esteticheskoj deyatel'nosti. 'Estetika slovesnogo tvorchestva. Moskva, 1979.
3. Shmid V. Narratologiya. Moskva, 2003.
4. Tamarchenko N.D., Tyupa V.I., Brojtman S.N. Teoriya literatury: v 2 t. T. 1. - Moskva, 2004. - 492 s.
5. Dolgopolov L. Na rubezhe vekov. Leningrad, 1977.
6. Bunin I.A. Staruha. Sochineniya v3-h tomah. Moskva: Hudozhestvennaya literatura, 1982.
7. Mal'cev Yu.V. Ivan Bunin (1870 - 1953). Moskva: Posev, 1994.
8. Vitchen V. «K voprosu o forme vyrazheniya 'eticheskogo i 'esteticheskogo na urovne teksta (na materiale rasskaza I.A. Bunina («Staruha»). Semantika yazykovyh edinic raznyh urovnej: materialy mezhvuzovskoj nauchnoj konferencii, posvyaschennoj 65-letiyu Dagestanskogo gosudarstvennogo universiteta Moskva: Izdatel'sko-poligraficheskij centr DGU, 1996: 70 - 74.
9. Krutikova L.V. V mire hudozhestvennyh iskanij Bunina (kak sozdavalis' rasskazy 1911 - 1916 gg.). Literaturnoe nasledstvo. Ivan Bunin. T. 84: v 2 ch. Moskva, 1973. Ch. 2: 90 -120.
10. Pisateli i kritiki: I.A. Bunin protestuet protiv obvineniya ego v «barskoj» tochke zreniya na derevnyu. Moskovskaya gazeta. 1912; № 191; 21 maya.
Статья поступила в редакцию 21.05.18
УДК 82.0
Mukhloyeva R.Ya., postgraduate (10.01.02 /45.06.01), Ingush State University (Nazran, Russia),
E-mail: istudent20182018@gmail.com
JEMALDIN YANDIYEV - THE THINKER, POET AND TRANSLATOR. The article attempts to study the achievements of Russian scientists who study a problem of translation activity of national poets and writers and, in particular, J. Yandiyev. The work analyzes the development and confirmation of the fundamental idea of the thematic and stylistic connection of the translated originals in the transposition of J. Yandiyev into the Ingush language. The periodicalization of the Yandiyev translation activity and the artistic specificity of Yandiyev's translations are subject to analysis, due to the peculiarities of aesthetics, poetics and style of Yandiyev, the poet. For research, the field of theory of literary translation is selected through the scientific works of poets and literary scholars of our country. The main part of the research is an analysis of J. Yandiyev's translations in comparison with the original.
Key words: J. Yandiyev, translations, Ingush language, Russian classics, poetic size, dialogue of cultures, M. Lermontov, T. Shevchenko, A. Pushkin, M. Jalil, Soviet national literature, poetry.
Р.Я. Мухлоева, аспирант по специальности 10.01.02 (45.06.01), Ингушский государственный университет, г. Назрань,
E-mail: istudent20182018@gmail.com
ДЖЕМАЛДИН ЯНДИЕВ - МЫСЛИТЕЛЬ, ПОЭТ И ПЕРЕВОДЧИК
В статье предпринимается попытка изучить достижения отечественных учёных, обратившихся к проблеме переводческой деятельности национальных поэтов и писателей и, в частности Дж. Яндиева. Проанализировать развитие и подтверждение принципиальной мысли о тематической и стилистической связи переводимых оригиналов в переложении Дж. Яндиевым на ингушский язык. Вместе с тем анализу подвергаются периодизация яндиевской переводческой деятельности и художественная специфика переводов Яндиева, обусловленная особенностями эстетики, поэтики и стиля Яндиева - поэта. Для исследования выбрана область теории художественного перевода через научные труды поэтов и литературоведов нашей страны. В центре данной статьи - анализ переводов Дж. Яндиева в сопоставлении с подлинниками.
Ключевые слова: Дж. Яндиев, переводы, ингушский язык, русская классика, стихотворный размер, диалог культур, М. Лермонтов, Т. Шевченко, А. Пушкин, М. Джалиль, советская национальная литература, поэзия.
Джемалдин Хамурзаевич Яндиев - первый народный ингушский поэт (1977 г.), член Союза писателей СССР с 1937 года. Кавалер Ордена «Знак Почета» (1966 г.), автор более 20-ти поэтических сборников на ингушском и русском языках. Джемалдин Яндиев - выдающийся ингушский лирик, о котором его первый переводчик Арсений Тарковский в 1939 году написал: «...боль-
шой лирический подъем, соловьиный голос», родился в селении Балта Пригородного района Терской области 5 мая 1916 года (фактическая дата). Официальной датой (с 1966 г.) является 16 октября 1916 года».
В начале 1930-х годов, будучи студентом, начал писать стихи и даже публиковать их. В 1934 году поступил на заочное отде-
ление Литературного института им. Горького, где проучился три года.
С 20 декабря 1936 года начинается профессиональная деятельность Дж. Яндиева как литератора: он работает корреспондентом республиканской газеты «Ленинский путь», а также переводчиком Чечингосиздата в г. Грозном (с марта 1937 г. по 5 февраля 1938 г.). Перевел на ингушский язык произведения Лермонтова, Пушкина, Маяковского, Горького, Шевченко, Хетагуро-ва, Маршака и др.
В своей статье «А.С. Пушкин и ингушская литература» Абу Мальсагов отмечает, что через знакомство с художественными произведениями А. С. Пушкина и других русских писателей, в том числе на основе национального фольклора происходит становление и развитие писательского мастерства С. Озиева, Х. Муталиева, А. Озиева, Х. Осмиева и других. [1; 94]. Русская классическая поэзия послужила благодатным источником и для Джемалдина Яндиева, из которого он черпал основы поэтического искусства. Об этом он выразился в своем стихотворении «Хьаст» («Родник»):
Лоамий хьасташкара денна Из горных родников каждый
день
Шийла шовдаш ма мийннад аз. Я напивался холодной
водой.
Пушкина хье1ача хьастара санна, Но слаще воды я
не пробовал,
Мерза шовда ма меннадац аз. Той, что из чистого родника
Пушкина.
(Подстрочный перевод Р.М.)
Известный ингушский ученый XX века Д.Д. Мальсагов также отмечал неоценимое влияние поэзии А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.А. Некрасова, В.В. Маяковского на творчество молодых поэтов Х. Муталиева, Дж. Яндиева, С. Озиева, Х. Осмиева и др. [2; 4].
Обращение Яндиева к переводу этих видных поэтов непосредственно связано с влиянием и глубоким восприятием молодым ингушским поэтом их творчества, поэтому переводческая деятельность приходится на определенный этап его становления и развития, как поэта и как переводчика (1937 - 1938 гг.). В этот период выбор текстов для перевода обусловлен потребностями поэта-переводчика и предназначен для овладения приемами художественного опыта перевода, весьма нелегкого вида искусства. Таким образом, в начале второго десятилетия зарождения ингушской литературы Яндиев выступает в роли посредника между культурами, хотя к переводам русских и советских классиков до него обращались и другие национальные поэты А. Озиев, С. Озиев, Х. Муталиев и др.
«Первые переводы произведений русских классиков на ингушский язык были осуществлены просветителем, лингвистом, создателем ингушского алфавита, первым редактором газеты «Сердало» З. К. Мальсаговым... Он сделал очень удачные переводы стихотворений М. Ю. Лермонтова «Тучи», «Горные вершины», «Три пальмы», «Утес». [3, с. 22].
Б. С. Виноградов, отмечая огромную «роль взаимных переводов в сближении советских национальных литератур», пишет: «С середины 30-х годов появились переводы русских классиков и русских советских писателей на чеченский и ингушский языки. Не остались забытыми и произведения других братских народов. Картина переводческого дела весьма впечатлительна. Нельзя не согласиться с Вл. Огневым: «По-моему, пора сказать во всеуслышание, что советская переводческая школа совершила величайший исторического значения подвиг, ведь, по сути дела, это они, переводчики, осуществили самую трудную и самую благородную задачу слияния национальных поэтических потоков в единую общесоюзную поэзию Советского Союза.» [4, 69 - 70].
Усиление связей с русской культурой и языком в значительной мере позволило ингушскому поэту Дж. Яндиеву осознать особенности жизни национальной литературы и обогатить ее новыми художественными формами, стихотворными размерами, литературными приемами.
Изучая творчество русских и советских классиков, можно утверждать, что Дж. Яндиевым переводились те произведения, в которых центральное место отводится образу воина, патриота, человека и его субъективному миру. Как мыслителю, именно данные образы и представления оказались наиболее близки ему и созвучны его собственному мировосприятию и мироощущению. Также внимание поэта приковывают и лирические произведения русских и советских поэтов. Так, на ингушском языке зазвучали творения М. Лермонтова, Т. Шевченко, М. Джалиль, Р. Гамзатова,
К. Хетагурова и др. Но значительное место среди его переводов занимают поэтические произведения М. Лермонтова. «При художественном переводе самым трудным и важным является не лингвистический, а художественно - образный момент, то есть способность переводчика воссоздать образный мир произведения» [5, с. 176].
М. Лермонтов Волны и люди Волны катятся одна за другою С плеском и шумом глухим, Люди проходят ничтожной толпою Также один за другим.
Волнам их неволя и холод дороже Знойных полудня лучей; Люди хотят иметь души, и что же? -Души в них волн холодней!
Талг1еши нахи Перевод Дж. Яндиева
Талг1еш шоайла т1аьха яьле Сийрда ювлаш г1арца йолх. Иштта, миска ординг хиле Адамаш шоайла т1ехьа долх.
Талг1ешта из шоай мукъал, шелал Д1айхача цу денал езаг1а я; Нах дегаш хилийта г1ерт... Т1аккха? Цар дегаш цу талг1ел шийлаг1а-м да.
В стихотворении-оригинале, написанном дактилем и силлабо-тоническим способом сравниваются люди и волны, где волны посредством олицетворения выступают символом свободы. Второе четверостишие начинается противопоставлением: люди, в отличие от волн, которые дорожат своим «холодом и неволей», хотят быть вольными, пылкими, теплыми - такова мысль Лермонтова. Переводчику удалось отразить пессимистическую настроенность, характерную для его ранней философской лирики. Основной мотив стихотворения - сопоставление мира природы и человеческого общества; его бездушие и ничтожество тревожит автора. В стихотворении использован прием неполного параллелизма, в форме антитезы борьбы и покоя в 7-8-й строках. Человек уподобляется волне, но одновременно он и отличен от нее.
В процессе перевода Яндиевым руководит стремление передать произведение в его адекватности подлиннику при сохранении содержания текста. Ему удалось передать драматизм восприятия действительности в сочетании с неиссякаемой любовью к окружающей природе, воссоздать образный мир произведения. Размер стиха в переводе на ингушский слегка нарушен: первое четверостишие написано хореем и силлабо-тоническим способом, а второе - хореем, но тоническим стихосложением. Несмотря на разницу в ритмике, интонация стиха соответствует оригиналу. Однако, Н.С. Гумилев считает, «что переводчику следует обязательно соблюдать число строк, метр и размер, чередование рифм, характер enjambement, характер рифм, характер словаря, тип сравнений, особые примеры, переходы тона». («Переводы стихотворные») [6, с. 176].
Поэт умело использовал трансформацию слова «души» с лексической заменой на «сердца». В данном случае эти два слова одинаковы с точки зрения их смыслового содержания, например, «бессердечный» или «бездушный». Об этом прекрасно сказано в «Юнкерах» Куприна: «.для перевода с иностранного языка мало знать, хотя бы и отлично, этот язык, а надо еще проникать в глубокое, живое, разнообразное значение каждого слова и в таинственную власть соединения тех или иных слов» [7; 6].
Итак, мы наблюдаем, Яндиев придерживается основных принципов перевода: избегания перевода слово в слово во избежание извращения содержания оригинала и художественных форм; достижения идейно-художественного звучания, подобного оригиналу.
Выражение индивидуально-авторского, личностного в переводе стихотворения «В альбом» («Альбома т1а») М.Ю. Лермонтова достаточно открыто звучит, через восприятие Яндиевым творчества русского классика. Однако, он существенно изменил форму стихотворения «В альбом», приблизив его к читателю родной культуры и языка. Лирическое произведение в оригинале написано восьмистопным и шестистопным ямбом в двух строфах из восьмистиший. В переводе стих сократился вдвое, ритм и размер хаотичны, стих написан в форме верлибра. Начало вырезано, из первой строфы переводчик взял лишь 6-ю строку, следу-
ющую за 5-ой («Пишу, пишу.»): «Чтоб здесь чрез много скучных лет» («Нагахь санна, дукха зама яьлча»), а перевод второй строфы начат с конца, что присуще лексике ингушской грамматики при переводе текста с русского языка.
Так, в последних строках русского классика мотив памяти о человеке граничит с мотивом смерти («Быть может, долго стих унылый / Тот взгляд удержит над собой, / Как близ дороги столбовой / Пришельца - памятник могилы», то в стихотворении на ингушском языке центральной становится предпоследняя строка стиха «знай, что он умер», проникнутая грустью лирического героя из-за предчувствия своей гибели, хотя в оригинале эта строка отсутствует и мы видим лишь намек на обреченность, выраженный в прообразе «памятник могилы». («Къаьста, юста-ра даг1ача кашо / Наькъахо т1авоалош санна, / Иштта укх бос бахача каьхато / Хьа безамера б1арг шийна хьожийталба».) Отход в языке перевода от определенной грамматической и лексической форм компенсируется введением лексической единицы, передающей значение этой формы. Яндиев использует вольный (художественно полноценный перевод, но далекий от оригинала) чем перевод буквальный (дословно точный, но художественно неполноценный).
Основная идея стиха Лермонтова заключается в строфе «Быть может, долго стих унылый / Тот взгляд удержит над собой, / Как близ дороги столбовой / Пришельца - памятник могилы», именно взгляд возлюбленной на свой стих и памятник могилы выступают параллелями, символизирующими безнадежность на взаимное чувство. Авторская мысль заключается лишь в желании открыться любимой. Поэтому лишена трагического пафоса. Здесь в образе лирического героя выступает сам автор. («Графине Ростопчиной» - стихотворение, которое Лермонтов вписал в альбом, подаренный им поэтессе Е.П. Ростопчиной перед отъездом на Кавказ в середине апреля 1841, предчувствуя скорую гибель («вечную разлуку»). //Лермонтовская энциклопедия).
По мнению чеченского поэта М.А. Сулаева, «советское переводческое искусство основывалось на принципах, выраженных в свое время А.С. Пушкиным, считавшим, что переводы художественных произведений должны быть верными и равными оригиналу по своей выразительности и красоте. Надо переводить не только мысли, но и чувства, и степень их накала: то есть текст должен в переводе волновать читателя так же, как и в оригинале. При этом А.С. Пушкин творчески понимал верность перевода, утверждая, что «точный перевод не может быть верным» [8, с. 76].
Исходя из точки зрения теоретических положений теории художественного перевода, М.А. Сулаев подвергает критике некоторые слабые места в ранних переводах чеченских и ингушских переводчиков, в том числе и Яндиева, который допускает «буквальности», искажающие смысл оригинала. Так, например, «У Лермонтова есть строки «Из Шиллера»:
Счастлив ребёнок и в люльке просторно ему! Но дай время сделаться мужем И тесен покажется мир.
Критик объясняет, что употребление слова «мужем» в тексте надо понимать «не в семейном смысле, а в общественном: дай ребенку вырасти, встать взрослым человеком, деятелем в общественной жизни, и в царской России ему тесен покажется мир. Такова горькая идея этих строчек.
«Но Дж. Яндиев переводит (М. Лермонтов. Стихи. - Грозны, 1963, с. 4) слово «мужем» в смысле «супругом», т. е. буквально точно, и от такой точности, как предрекал А. Пушкин, перевод получился неверным.» [8, с. 83].
Произведения М.Ю. Лермонтова - ярчайший образец классики русской поэзии, и перед переводчиком также встает вопрос о том, как быть с рифмой, принимая во внимание тот известный факт, что длина среднего русского слова не всегда совпадает с количеством слогов в ингушском слове в среднем, что, как правило, обозначает то, что перевод на ингушский язык просто не заполнит строку текста оригинала и тогда переводчик прибегает к добавлению деталей, вписывающихся в концепцию не только самого стихотворения, но и подходящего по размеру в строку.
Однако, «как поэт, как творческая личность, Дж. Яндиев переводил то, что перекликалось с его внутренним миром, с запросами собственного творчества. Как яркая поэтическая индивидуальность, он умел переложить на родной язык душу стиха.» [3, с. 23 - 24].
Есть у Яндиева и переводы, где он больше стремится передать дословный смысл, стремясь максимально избежать обилия
переводческих трансформаций, вместе с тем сохраняя рифму и слог. К таким относятся стихотворения Т.Г. Шевченко «Завещание», «Почему мне тяжко?»; М. Джалиль «Мои песни» и др.
Ярким свидетельством этому служит лирическое стихотворение Т. Шевченко в переводе Яндиева:
Почему мне тяжко
Почему мне тяжко, почему мне трудно, Почему рыдает сердце и кричит, Как дитя голодное? Сердце моё скудно, Что же ты волнуешься, что в тебе болит? Может пить и есть ты, может спать ты хочешь? Усни моё сердце, навеки усни, Ты совсем разбито людом ненавистным, Пусть своим злорадством тешатся они.
Перевод Александры Чернышевой.
Дегага Перевод Дж. Яндиева
Х1анад хьо сел сахьувзащ ч1оаг1а, Х1анад хьо меца бер мо саготдеш, Х1ана ю 1а сел дукха г1айг1а Хьона 1еткъар фу дола-теш?
Малар, даар, тхьовсар - фуд 1а дехар? Тхьовса, са дог, даиман набаре! Дохадаьд хьо наха. Воча наха. Нах лелийта. Са дог, б1аргаш дувшаде.
Ведущим мотивом стихотворения Шевченко «Завещание» служит самоотверженная любовь к Украине и неразрывно связанная с ней ненависть ко всем ее угнетателям. Его революционный призыв «... вставайте, кандалы порвите и вражьей злой кровью волю окропите» («...г1овтта, аьшка г1абаш в1ашаг1доа-хаш, моастаг1ий 1аьржа ц1ий х1алакдий 1одохийташ») пронизан самоотверженной любовью к Родине.
На протяжении всего своего творческого пути Дж. Яндиев не раз обращался к переводческой деятельности. «В течение 1941 года Дж. Яндиевым были переведены стихотворения Лермонтова «Нищий», «Листок», «Я жить хочу.», «Чаша жизни» и другие [3, с. 24].
В переводе стихотворения «Мои песни» («Са иллеш») М. Джалиля написаного в период, когда поэт был в плену, в котором известный татарский поэт обращается к своим песням: «Песни, в душе я взрастил ваши всходы, /Ныне в отчизне цветите в тепле. / Сколько дано вам огня и свободы, / Столько дано вам прожить на земле!» Яндиев-переводчик постарался соблюсти и размер, и интонацию, и художественно-образный строй: «Аз сай дег чу кхедаьд шун овлаш, / Зиза техе шо са мехка де-калаш. / Парг1ато, дега й1овхал мел я, / Лаьтта шун даха, дела йиш я».
Основная мысль данного лирического текста заключается в убеждении, что и Жизнь, и Творчество и Смерть, все в жизни человека должно быть во имя своей Отчизны: «Даже ныне, расставаясь с жизнью, / Клятв священных я не предаю: / Как я песни посвящал Отчизне, / Так и жизнь народу отдаю» - говорится в пятой строфе. Перевод Дж. Яндиева достоверно передает, как форму и идейное содержание стиха, так и его эмоциональный пафос: «Са дог т1еххьара детталуча хана, / Цо ший ц1ена дув кхоачаш бергба. /Иллешца аз массаза Даьхе хестаяьй, / Тахан а цунна вахар д1адала аз ч1оаг1о яьй».
Деятельность Яндиева-переводчика представляет собой особое явление в истории художественного перевода края и России. Анализ переводческой практики Яндиева позволяет говорить не только о культурном вкладе в дело сближения разных народов, взаимному обогащению их культур, но и об актуальности его установок для современной теории и практики художественного перевода.
Джамалдин Яндиев, пришедший в ингушскую литературу в самом разгаре второго литературного этапа, который в истории ингушской литературы исчисляется с 1928 г. по 1956 г., внес неоценимый вклад в развитие национальной литературы, сыграл ведущую роль в поэтическом наследии ингушской литературы.
Яндиев пишет только о том, что только что наболело или радует. Он, связанный неразрывно со своей страной, печалится и радуется в унисон с ней.
В правдивости и искренности поэта заключается вечная прелесть и очарование его лирической поэзии.
Библиографический список
1. Мальсагов А.У. Пушкин и ингушская литература. Литературная Ингушетия. 1998; 4: 94.
2. Мальсагов Д.Д. Янданаькъан Джамалда говзаме йоазош (Талантливые переводы Джемалдина Яндиева): Предисловие. Дж. Яндиев. Наьна лоамаш (Родные горы): Сборник стихов на инг. яз. «Чеч.-Инг. кн. издат.», 1959.
3. Бекова М.Р., Илиева З.Б. Дж. Яндиев - поэт, переводчик. Яндиев: классик и современник. Назрань, ООО «КЕП», 2016: 22 - 27.
4. Виноградов Б.С. В авангарде художественных литератур. Писатель и правда жизни: сборник литературно-критических статей. Грозный, 1974: 56 - 72.
5. Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. Москва, 1996.
6. Гумилев Н.С. Переводы стихотворные. Available at: https: // gumilev.ru / clauses5/
7. Любимов Н. Перевод - искусство. Москва: «Сов. Россия», 1977.
8. Сулаев М.А. Соперник, а не раб! О переводческом искусстве. Писатель и правда жизни: сборник литературно-критических статей. Грозный, 1974: 75 - 84.
References
1. Mal'sagov A.U. Pushkin i ingushskaya literatura. Literaturnaya Ingushetiya. 1998; 4: 94.
2. Mal'sagov D.D. Yandana'k'an Dzhamalda govzame joazosh (Talantlivye perevody Dzhemaldina Yandieva): Predislovie. Dzh. Yandiev. Na'na loamash (Rodnye gory): Sbornik stihov na ing. yaz. «Chech.-Ing. kn. izdat.», 1959.
3. Bekova M.R., Ilieva Z.B. Dzh. Yandiev - po'et, perevodchik. Yandiev: klassik isovremennik. Nazran', OOO «KEP», 2016: 22 - 27.
4. Vinogradov B.S. V avangarde hudozhestvennyh literatur. Pisatel' i pravda zhizni: sbornik literaturno-kriticheskih statej. Groznyj, 1974: 56 - 72.
5. Beloruchev R.K. Teoriya imetody perevoda. Moskva, 1996.
6. Gumilev N.S. Perevody stihotvornye. Available at: https: // gumilev.ru / clauses5/
7. Lyubimov N. Perevod - iskusstvo. Moskva: «Sov. Rossiya», 1977.
8. Sulaev M.A. Sopernik, a ne rab! O perevodcheskom iskusstve. Pisatel' ipravda zhizni: sbornik literaturno-kriticheskih statej. Groznyj, 1974: 75 - 84.
Статья поступила в редакцию 05.05.18
УДК 811
Pavlova E.B., Cand. of Sciences (Philology), teaching assistant, Volgograd State University (Volgograd, Russia),
E-mail: e.b.pavlova@volsu.ru
GENRE ORGANIZATION OF THE RESTAURANT ONLINE DISCOURSE (ON THE MATERIAL OF ENGLISH LANGUAGE RESTAURANT WEBSITES). Having regard to such discursive parameters as the purpose of communication, content, addresser and addressee factors, communicative strategies, and linguistic features the article considers genre organization of restaurant online discourse on the material of English-language websites of British restaurants. The author identifies the hyper-genre and sub-genre levels. It is shown that the genres of the restaurant's website, the culinary blog of the chef, the site of the affiliated hotel are combined into the hyper-genre level. The following genres are distinguished on the sub-genre level: review of a restaurant critic, guest's e-mail, visitors and restaurant team tweet, chef's and culinary blog author's post, comment, feedback, tweet of chef's culinary blog subscribers. The article concludes the hyper-genre of the restaurant's website is the basic discourse-forming genre. Within its framework other hyper- and sub-genres function ensuring the implementation of communicative strategies and tactics. As peripheral the hyper-genres of the culinary blog and affiliated hotel website are distinguished which are institutionally linked to virtual culinary and tourist discourses, but at the same time meeting the communicative purpose of the restaurant online discourse.
Key words: institutional communication, restaurant online discourse, English language, basic and peripheral hyper-genres, sub-genres, communicative strategies, tactics.
Е.Б. Павлова, канд. филол. наук, ассистент, Волгоградский государственный университет, г. Волгоград,
E-mail: e.b.pavlova@volsu.ru
ЖАНРОВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ РЕСТОРАННОГО ИНТЕРНЕТ-ДИСКУРСА (НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛОЯЗЫЧНЫХ САЙТОВ РЕСТОРАНОВ)
В статье на материале англоязычных сайтов британских ресторанов с учетом таких дискурсивных параметров, как цель коммуникации, содержание, факторы адресата и адресанта, коммуникативные стратегии, лингвостилистические особенности рассматривается жанровая организация ресторанного интернет-дискурса. Автором выделяются гипержанровый и субжанровый уровни. Показано, что гипержанровый уровень образуют жанры сайта ресторана, кулинарного блога шеф-повара, сайта аффилированного отеля. На субжанровом уровне выделяются жанры рецензии ресторанного критика, отзыва, электронного письма гостя ресторана, твита посетителей и команды ресторана; поста шеф-повара, автора кулинарного блога; комментария, отзыва, твита подписчиков кулинарного блога от шеф-повара. В работе делается вывод о том, что в англоязычном ресторанном интернет-дискурсе сайт ресторана является базовым дискурсообразующим гипержанром, в рамках которого функционируют другие гипер- и субжанры, обеспечивающие реализацию коммуникативных стратегий и тактик. В качестве периферийных выделяются гипержанры кулинарного блога и сайта аффилированного отеля, институционально связанные с виртуальными кулинарным и туристическим дискурсами, но при этом отвечающие коммуникативной цели ресторанного интернет-дискурса.
Ключевые слова и фразы: институциональная коммуникация, ресторанный интернет-дискурс, английский язык, базовые и периферийные гипержанры, субжанры, коммуникативные стратегии, тактики.
Понятие речевого жанра, объединяющего социальную и языковую реальность, обосновал, как известно, в своих работах М.М. Бахтин [1]. Данная интерпретация согласуется с мнением ученых о том, что речевой жанр является базовой единицей дискурса [2; 3; 4; 5]. В речевом жанре, созданном по определенной модели, находят отражение такие параметры, как коммуникативная цель, единство событийного содержания, смысловая завершенность, а также институциональная детерминированность коммуникации [6]. В связи с этим возрастает актуальность изуче-
ния жанровой организации различных типов институциональных дискурсов: политического [7], юридического [8], туристического [9], гастрономического [10], ресторанного [11; 12]. Однако некоторые виды институциональных дискурсивных практик еще не получили достаточного освещения с позиций генристики. Так, почти не описана жанровая стратификация ресторанного дискурса, практически отсутствуют работы, в которых охарактеризованы его жанровые особенности [10]. Не изученной областью остается также жанровая организация ресторанной виртуальной коммуни-
