CC BY
176
-о£>
<*о-
Ю.Н. Тихонов
ДЖЕМАЛЬ-ПАША В АФГАНИСТАНЕ И СОВЕТСКОЙ РОССИИ
В 1921-1922 ГГ.
Новые архивные документы
Тесное сотрудничество большевиков с антибританскими лидерами политических и религиозных организаций в Афганистане длительное время было «секретом» советской дипломатии в Центральной Азии. Но сведения о поддержке Советской Россией восточных националистов регулярно становились достоянием мирового сообщества и зарубежных исследователей, однако из-за различных запретов оставались тайной для отечественных востоковедов. Частичное открытие фондов архивов внешнеполитических ведомств и спецслужб, произошедшее в последние годы в нашей стране и за рубежом, позволило историкам осветить ранее «закрытые» проблемы новейшей истории стран Востока. В первую очередь это относится к изучению соперничества великих держав в Центральной Азии в ХХ в. Поэтому закономерен пристальный интерес востоковедов к личности одного из лидеров младотурок Ахмеда Джемаль-паши1, который сыграл значительную роль как в становлении советско-афганских отношений, так и в сплочении восточных националистов в борьбе против Британской империи.
Публикуемые ниже документы из фондов Центрального архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ) впервые вводятся в научный оборот. Они являются ценными источниками, раскрывающими непростые отношения, сложившиеся между Джемаль-пашой и советской стороной, которая вынуждена была считаться с его влиянием в странах Востока и Европе, несмотря на то, что планы этого турецкого лидера по созданию антибританского фронта в Азии являлись невыполнимыми по целому ряду объективных и субъективных причин. Донесения Я.З. Сурица2 и Д.Ю. Гопнера3 убедительно свидетельствуют о том, что с прошлого века в «Большой игре» активно и весомо участвовали не только ведущие мировые державы, но и так называемые «малые игроки» -Афганистан, Иран и Турция.
Текст документов публикуется по современным правилам орфографии с сохранением стилистики того времени.
1.
Докладная записка советского полпреда в Афганистане Я.З. Сурица в НКИД
Уважаемый товарищ,
Видное место в наших взаимоотношениях с Афганистаном занял Джемаль-паша. Общий язык, турецкое происхождение, ум и такт опытного политического игрока старой школы - все это с самого дня приезда обеспечило паше самый благоприятный прием в Кабуле. Эмир4, впервые на своем пути столкнувшийся с мусульманским деятелем подобного размаха, был подавлен широтой
его взглядов, а умелая лесть [паши] окончательно завоевала его симпатии, придала их отношениям характер личной дружбы и доверия. В сложном сплетении придворных честолюбий и интриг, в атмосфере самой отвратительной погони за милостью монарха появление нового фаворита было встречено с нескрываемой завистью и неудовольствием, в котором немалую роль сыграли англофильские симпатии сардаров, подогреваемые соответственными субсидиями и взятками [от англичан].
Достигнутые пашой в такой малоблагоприятной обстановке успехи в значительной мере объясняются его ловкостью, уме-
нием быстро приспособляться к условиям местной жизни, облечь его политику в краски и формы, вполне соответствующие уровню Кабула. Имея перед своими глазами не первый опыт насаждения при эмире благоприятного нам личного влияния через посредников вроде раджи Пратапа5 и Аб-дур Раба6, я должен откровенно признать, что успехи Джемаля являются исключительными.
В его политической платформе пестро смешиваются аргументы национального эгоизма с туманной романтикой панисламизма, сменяя одно другим в прямой зависимости от текущей обстановки и наличной аудитории.
Непрерывное подлаживание придает большинству политических выступлений Джемаля характер оппортунизма, чуждого принципиальной выдержанности и последовательности. В стремлении произвести впечатление, хотя бы минутное, чувствуется достаточная доля политического легкомыслия, а полная беззастенчивость в подборе средств заметно отдает старой практикой Абдул Гамида7. Из собственных заявлений Джемаля для меня выяснилось, что поставленные им цели не имеют прямого отношения к деятельности ангорского правительства. По его словам, постановлением Центрального комитета [партии] «Единения и прогресс»8 сфера Кемаля9 ограничивается Турцией, в то время как ведение широкой политики вверено Таалат-паше10, Энвер-па-ше11 и ему, причем он избрал своей специальной задачей борьбу с английским империализмом на всем протяжении Востока. Даже в случае расхождения между турецкими националистами и нами, которое одно время как будто намечалось по армянскому вопросу и соглашения между последними и Антантой, он не счел бы себя связанным этой новой линией и продолжал бы свою ан-тианглийскую работу. Своей независимостью от текущих задач Ангоры12 он неоднократно бравировал как передо мной, так и перед афганцами, подчеркивая свою решимость во что бы то ни стало довести начатое дело до конца.
Из сказанного для Вас в достаточной мере обрисован тип крупного дельца, вооруженного всем, что только может дать старая школа дипломатических интриг в соединении с недюжинным умом и политическим темпераментом, формально не связанного с одной из существующих группировок, и, наконец, человека способного на многое во имя своего задетого самолюбия.
В отношении афганцев Джемаль, как я уже сообщал раньше, авансировался за счет России, выступая в качестве лица, пользующегося полным доверием Москвы. Помешать этому с самого начала у меня не было никаких средств. Не объяснимая ничем краткость полученных от Наркоминдела инструкций в связи с широтой и ответственностью возложенной на Джемаля задачи «способствования дружбе между Россией и Афганистаном» не давали мне возможности судить, насколько взятый им на себя почин действительно соответствовал видам Центра. Мне оставалось только ждать обещанных разъяснений Москвы. Наркоминдел в течение трех месяцев не счел нужным выступать с какими-либо указаниями. Тем временем частичное с Джемалем сотрудничество в глазах неосведомленных о наших взаимоотношениях афганцев, естественно приобрело характер единой и общей работы, явилось как бы молчаливым одобрением всего, что делалось пашой. Последняя и единственная со времени приезда Джемаль-паши депеша Наркоминдела от 12 февраля ограничивается констатацией факта, что Джемаль не имел «специальных оснований пойти так далеко», и, заявляя «о своем согласии с Вашими соображениями», инструкция успокаивает меня, что «мы не позволим кому-либо заслонить нашего представителя». Не говоря о том, что выражение огульной солидарности с «Вашими соображениями» нельзя назвать в данном случае надежным руководством, так как сделанные мною расчеты основывались на ряде условных посылок, свободно допускавших несколько вариантов нашего отношения с Джемалем. Инструкция обходит молчанием и принципиальную сущность моих запросов. Подоб-
ного заявления было бы более чем достаточно в первый день прибытия паши, [но] теперь оно меня не удовлетворяет. Положение за три истекших месяца успело во многом измениться. В лице Джемаля мы имеем теперь не неизвестного пришельца, чужака, сильного одной только связью с советским правительством, но человека, завоевавшего себе определенную позицию при дворе, нашедшего, кроме эмира, опору в передовых деятелях афганского национализма и великолепно умеющего использовать достигнутое им положение - самостоятельную силу, с которой приходится считаться и которую менее всего желательно обратить против себя. Поставить его «на место» элементарными средствами, какие, как я догадываюсь, имеет Москва, дело далеко непростое. Всякий грубый удар по его самолюбию неминуемо привел бы теперь к болезненным результатам.
Останавливаясь на деятельности Дже-маля, я должен прежде всего отметить крупное демонстративное значение его миссии. На фоне вечных сплетен английской печати, организованной клеветы о неминуемом и близком нашем разрыве с Ангорой, о якобы существующем принципиальном антагонизме между Советской Россией и революционными движениями Востока, появление в Кабуле одного из виднейших представителей молодой Турции, действующего в постоянном единении и согласии с Представительством РСФСР, явилось в глазах афганцев и Индии неопровержимым подтверждением нашего тесного союза. А обаяние имени Турции все еще сильно как здесь, так и среди индийских мусульман. В лице паши недоверчивые афганцы сами поспешили найти доказательства общности наших интересов на Востоке, реальное воплощение единого фронта против империализма. Возможно, что они попутно создали немало других уже чисто фантастических построений, но, во всяком случае, они прочнее, чем когда-либо, уверовали, что наш союз с Востоком нерасторжим, по крайней мере, на ближайшее время. И в этом, помимо ратифи-
кации договора, свою роль сыграл и Дже-маль.
Деятельность Джемаля имеет свои отрицательные стороны. На них я уже в декабре пространными депешами обращал внимание Центра и еще вернусь к ним на страницах этого доклада. Но сейчас для нас практически важно разобраться в следующих положениях: первое, своевременен ли сейчас разрыв с Джемалем; второе, не внесет ли затяжка этого решения новых осложнений; третье, если мы решим продолжить сотрудничество, то в каких формах.
Менее всего представляется желательным немедленный разрыв. Отношения наши с Афганистаном, несмотря на заметное улучшение последних месяцев, далеки еще от действительной дружбы на границах Индии. Буква договора мало нам поможет, поскольку прежний дух недоверия и подозрительности будет царить в Кабуле. В общем и целом, отбросив соображения «необходимости» нашего сближения с Афганистаном и перейдя к существующему в данный момент положению, надо откровенно признать, что база нашего влияния здесь до смешного мала. Если исключить общие тенденции нашей и афганской политики, широкий размах которых допускает значительные отклонения в ту или иную сторону, то наша связь с Афганистаном держится на тонкой нитке дипломатических представительств, не имея опорной точки ни в развитых торговых сношениях, ни в достаточно сильном культурном и техническом взаимодействии, путь, который лишь намечен договором. Трудность положения еще усиливается отсталостью Афганистана, где при абсолютной форме правления, да еще в ее местной разновидности, длительные классовые и национальные интересы получают самое отдаленное отражение во внешней политике страны, оставляя широкий простор личным, придворным и другим, не менее изменчивым, влияниям. Все это мы испытали на двухлетней истории наших отношений с их необъяснимыми скачками, беспрерывными метаниями афганцев из одной стороны в другую, из крайности в крайность. Напом-
ню, что не раз даже мне, до некоторой степени свыкшемуся с обстановкой, приходилось оставлять всякую надежду найти общий язык с Кабулом. При таких условиях разрыв с Джемалем грозит сейчас слишком многим.
Вопрос о возможности еще больше запутать положение, продолжая совместную работу с Джемаль-пашой, как мне кажется, может быть разрешен лишь на основе опыта наших пятимесячных взаимоотношений. Вначале паша стремился действовать в одиночку, ведя свой самостоятельный курс. В этот период он предпочитал апеллировать к Москве, минуя здешнее Представительство, обращаясь к нему лишь как передаточной инстанции. Естественно, что такая постановка [вопроса] возбудила мои основательные опасения, что пашу, поскольку он действовал вне единства и контакта с представительными органами РСФСР, чрезвычайно трудно будет удержать в желательных рамках. Однако с течением времени эти тенденции заметно ослабели. Войдя в гущу бесконечных интриг, почувствовав, насколько сильно при дворе английское влияние, паша понял необходимость сохранить единый фронт с советским представительством, пользуясь его поддержкой и советом. Наряду с этим более близкое ознакомление с Афганистаном значительно сократило его грандиозные проекты, привело к более трезвому отношению к действительности. Бесконечные трудности, встретившиеся на пути формирования ударных частей, послужили особенно полезным уроком. В результате разочарованный Джемаль, почувствовав шаткость своего положения, предпочитает действовать в контакте со мной, в каждом отдельном случае обсудив предварительную общую линию. Я должен признать, что со времени отъезда Бедри-бея13 он соблюдал в этом отношении щепетильную корректность, распространяющуюся даже на мелочи.
Прибытие ангорской миссии вряд ли внесет какие-либо значительные изменения. Сильная политическая личность Джемаля, партийная дисциплина и революционное
прошлое паши, несомненно, подавят среднего деятеля из младотурок, каким, по-видимому, является назначенный в Кабул Абдур-рахман-бей14. Вот почему я лично ожидаю, что Джемаль сумеет подчинить работу официальной турецкой миссии своим собственным целям. Выгодность подобного положения для нас самоочевидна.
При выработке хотя бы временного модус вивенди15 следует с особой ясностью и глубиной очертить цели, которые мы преследуем сотрудничеством. Всякая недомолвка, поверхностность или просто неточность быстро развивается на нездоровой кабульской почве в коренную ошибку, непримиримое противоречие. Наш первый опыт с Джемалем слишком свеж, чтобы рисковать повторением его промахов. Поэтому мне извинительна некоторая доля педантичности в подходе к вопросу.
Полезность Джемаля определяется его участием в работах, которые Представительство по своему советскому существу не в состоянии вообще выполнять, или которые оно в настоящее время, в силу отсутствия технического аппарата и политических трудностей, не могло нести.
В первом случае мы сталкиваемся с созданием как бы параллельного дипломатического органа, являющегося дополнением к нашим, независимого, поскольку доступные для нас отрасли его деятельности требуют специального подхода и тактики. Во втором сводится к временному передоверению представительских функций тому или иному лицу или организации с тем, что при подходящей обстановке они будут осуществляться в обычном порядке.
Глубоко принципиальное различие между внешней политикой РСФСР и политикой империалистических государств не могло не сказаться на характере наших заграничных представительств. По самому своему укладу, коммунистическому составу сотрудников, да и всему своему духу, они совершенно не приспособлены для борьбы с дипломатией империализма ее же оружием, как это неизбежно приходится делать в тех странах Востока, где мы, по
тем или иным соображениям, лишены возможности развернуть нашу социалистическую агитацию в полной мере и поневоле как бы становимся в одинаковые условия с противником. Таково наше положение в Афганистане. Свою деятельность здесь мы подчинили более широким задачам в Индии и не только терпим в качестве необходимости существующий порядок, но и поддерживаем в лице настоящего правительства, оказывая ему определенную помощь. Эти начала мы положили в основу нашей общей политики, но их применение на практике оказалось весьма затруднительно. Найти общий язык с национализмом, да еще с таким недоноском, как афганский, подстрекая его против третьей державы на почве территориальных приманок, проникнуть в тайны придворных течений и использовать их для своих собственных целей, раздавать где нужно взятки и подарки - для такой роли коммунистический представитель мало вооружен и, конечно, пять раз будет обойден такими опытными мошенниками, как англичане. Не надо забывать, что для придворной дипломатии, да еще вдобавок на Востоке, требуется специфическая и длительная подготовка, которой так богаты англичане с несколькими столетиями колониальной практики. Для успешной борьбы с подобным противником нужно ему противопоставить столь же опытного [дипломата] в игре личной интриги и обмана. Для такой цели я нахожу вполне пригодным турецких националистов. Их положение представителей «Священного Османского Халифата»16 само по себе доставит им в Кабуле значительные преимущества перед их британскими коллегами. Мусульманская внешность даст им также возможность более успешно приспособляться к условиям Афганистана. Наконец, эти люди, на горьком опыте познавшие сущность политики европейского империализма, знающие ему цену, да вообще наиболее сознательные националисты на всем Востоке. В виду отдаленности Афганистана у турок вряд ли имеются здесь важные интересы, находящиеся в прямом противоречии с
нашими, а тесная связанность Ангоры с нами обуславливает подчинение ее политики общим задачам союза с Россией. Конечно, этим не исключается возможность перехода турецких националистов в лагерь наших врагов, но борьба с этим уже дело общей советской политики.
Из предыдущего для Вас понятно, почему Джемаль-паша представляется мне наиболее соответствующим этой роли. Его задачи в немногих словах сводятся к посредничеству по наиболее щекотливым вопросам русско-афганских отношений, созданию и организации соответствующих течений внутри местного правительства, к борьбе с английским влиянием. На эту работу можно не пожалеть денежных средств, при условии расходования их под контролем Представительства. Передовере-ние интриганско-представительской части опытному специалисту, как Джемаль, несомненно, укрепит наши отношения с кабульским двором. В совершенно ином свете рисуется мне его участие в индийской работе (пограничную из нее следует исключить, учитывая, с одной стороны, ее узкотехнический характер, с другой - социальную и этнографическую однородность [пуштунских] племен и Афганистана).
Индия не является для нас средством, а самоцелью. Раскрепощение ее трудящихся миллионов стало очередной задачей мирового революционного движения. Путь коммунизма в Азии лежит через индийскую революцию. Братская нам по духу и формам, она, несомненно, станет основным фактором борьбы за освобождение всего Востока. Ее успех - громаднейший шаг вперед и для внешней политики РСФСР. Падение британского империализма в Индии предрешает близкий конец и остальным твердыням европейского колонизаторства, крах мирового хозяйства капитализма. Во имя этих задач мы несем и будем нести большие жертвы, идем не на меньшие уступки в самом Афганистане. Но не для того, чтобы поставить во главе нашей революционной работы турецкого генерала с узконационалистическими замашками и изрядными за-
лежами крепостнического духа. Родственные ему классовые группы никогда не пойдут на открытую борьбу с английской властью, а руководить великим восстанием трудящихся дело не Джемаль-паши, а Коммунистического Интернационала. Там, где дело касается революции, Советская Россия никому своих обязанностей передоверять не может. Конечно, не исключаются возможности использования Джемаля для некоторых отраслей работы, но монопольное препоручение ему дела «освобождения Индии» было бы, по моему мнению, величайшей ошибкой и скомпрометировало бы РСФСР в глазах трудящихся масс страны. Тем более, что даже признание за настоящим движением национального характера далеко не исчерпывает всей сложной и запутанной проблемы Индии, в подходе к которой требуется не только величайшая революционная чуткость, но и выдержанная классовая точка зрения.
Перехожу ко второй отрасли деятельности Джемаль-паши - выполненным им работам, которые Представительство временно, в силу ряда технических и политических условий, не может нести.
Реорганизация афганской армии является важнейшей из них. Обладая в своем распоряжении штатом почти из 40 офицеров, всех в общей или меньшей степени знакомых с местными наречиями, Джемаль мог сразу же взять в обучение три батальона и один эскадрон, для чего нам, судя по присланным Центром трем безъязычным генштабистам, потребовалось бы, даже при согласии афганцев, длительная предварительная подготовка наших инструкторских кадров на месте. Создаваемые сейчас образцовые полки послужат мостом, который значительно облегчит наше проникновение и в остальные части афганской армии. В лице новых формирований, начатых пашой, мы имеем удачную промежуточную ступень, где, правда, пока еще в недостаточной степени, но все же чувствуется наше влияние, которое будет расти и крепнуть по мере растворения первоначального турецкого штата в многочисленных инструкторских кадрах, посылаемых из России. Пер-
воначально придется ограничиться посылкой товарищей из туркмен, татар и т. д., великолепно сходящих за чистокровных оттоманов; в технических войсках - воздушный флот, инженерные части - сразу можно будет ввести и русских инструкторов.
Не меньшую для нас важность составляет уже совершившееся привлечение паши к пограничной работе. Сами по себе его совет и руководство, поскольку они будут приводиться в жизнь, способны сделать многое. Такой великолепный военспец, как Дже-маль-паша, несомненно, внесет в дело начало европейской организации, постарается придать известную планомерность разведке, упорядочит связь с племенами, расширит уже существующие сношения с Индией -одним словом, заставит более деятельно заработать весь боевой афганский аппарат на северо-западной границе [Британской Индии]. Одновременно к нему будут стекаться сведения о дислокации английских войск, настроении и составе племен, их социальном и правовом укладе. Рано или поздно нам самим пришлось бы проделать ту же самую работу, и все, что сейчас делается в этом направлении турками, значительно облегчит и ускорит ее.
Но для того, чтобы обеспечить будущий переход всех отраслей этой работы в наше непосредственное ведение, уже сейчас необходимо принять ряд мер. Надо приложить все усилия к введению в состав инструкторского кадра возможно большего числа людей из наших восточных товарищей.
Все турки из военнопленных, направленные в Кабул, должны подбираться самым тщательным образом. К Представительству необходимо прикомандировать несколько человек - дельных и надежных офицеров Генерального штаба со знанием восточных языков, что дало бы мне возможность, хотя бы приблизительно, судить о ходе работы, и более тесный контроль Представительства над отпускаемыми Джемалем [средствами] на месте, ибо по условиям нашей связи обращение в каждом отдельном случае в Москву неминуемо приведет к бесконечным затяжкам и осложнениям.
Теперь для Вас выясняется и мое отношение к проектам Джемаль-паши. Прежде всего, безусловному из них исключению подлежит все, что касается Индии и Памира, где частичное участие Джемаля возможно лишь на условиях, которые я более подробно изложу в разделе об «индийской работе». Придворную часть возможно ему предоставить на основании достаточной независимости, но при нашем контроле над производимыми ходами. Размеры ассигнуемых сумм обуславливаются большей или меньшей интенсивностью работы, что, конечно, зависит от общих наших задач в Афганистане. Временное руководство паши в реорганизации армии представляет для нас известную выгоду, поскольку мы сумеем воспользоваться этим временным местом для прочного проникновения вглубь армии. Техническим материалом для образцовых формирований пока послужит доставляемая нами по договору военная помощь. К ней в интересах создания здесь ударных частей из всех родов оружия я считал бы необходимым добавить две-три батареи скорострельных орудий и несколько десятков пулеметов для образования нескольких команд. Вопрос о распространении нашего участия в реорганизации на всю армию я считал бы преждевременным до выяснения результатов нашего первого опыта. Пограничной работе, поскольку вся тяжесть расходов по ней ложится на советское правительство, я рекомендовал бы первоначально придать опытный характер, воздерживаясь от чрезмерных трат технических и денежных средств. Насколько я осведомлен, паша, более близко ознакомившись с условиями афганской действительности, вряд ли будет настаивать на своих прежних грандиозных проектах. Если нам не удастся сговориться на указанных основах, наше дальнейшее сотрудничество с Джемаль-па-шой принесет нам лишь вред, и приходится подумать о наиболее безболезненных формах разрыва.
Вступая на путь общей работы с турецкими националистами, всегда следует помнить, что она носит лишь временный харак-
тер, и они рано или поздно станут регрессивным элементом наших отношений с Афганистаном; к этому надо готовиться, чтобы в назревший момент без затруднения изжить их удаление.
Чрезвычайный и Полномочный
Представитель Суриц
Кабул, 6 марта 1921 г.
ЦА ФСБ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 377. Л. 365369 об. Машинописная копия.
2.
Докладная записка
Д.Ю. Гопнера заместителю наркома иностранных дел Л.М. Карахану17
Согласно Вашему желанию фиксирую на бумаге сделанное мною Вам устно сообщение о беседе с Джемаль-пашой 24 мая сего года. Свидание происходило в квартире Джемаля по 1-й Мещанской № 24 и длилось от 5до 8 часов вечера.
В беседе с Вами накануне этого свидания я уже сказал Вам, что приглашение исходило от Джемаль-паши, а предлогом к тому послужило наше знакомство с ним в Ташкенте и политическая переписка между мной и им во время пребывания его в Кабуле, а моего - в Ташкенте на посту уполнар-коминдел в Средней Азии.
Первоначально в нашей беседе принимали участие только Джемаль-паша и доктор 18
Назим . Впоследствии, после завтрака, к беседе присоединился еще адъютант Джемаля - Исмет-бей. Со мной же явилась на это свидание тов. Виноградова19.
Следует отметить пониженное настроение Джемаля в сравнении с тем, каким оно было заметно в Ташкенте при возвращении его из Афганистана. Джемаль-паша владел собою и не обнаруживал никакой перемены в отношении нас, чего нельзя сказать о его чопорном адъютанте Исмет-бее, который своей мрачностью и несловоохотливостью несколько выдавал истинные чувства Дже-маль-паши. Разговорчивый, но не всегда обдумывающий свои выражения доктор Назим
неоднократно ронял слова из пантюркист-ского20 лексикона. Ему как бы требовалось некоторое усилие, чтобы поддержать лояльный в отношении нас тон речей Джемаля. Этот последний с горькой усмешкой упрекал меня и всех вообще «русских друзей» в том, что с этим его приездом в Москву он нашел «все двери запертыми».
Самыми существенными моментами моей беседы с Джемалем я считаю следующее: а) переговоры Джемаля с французами, б) отношение младотурок к Германии и в) взаимоотношения Джемаля и Ангоры. Что же касается авантюры Энвер-паши, то этому вопросу было также уделено много времени, но я не считаю этот момент нашей беседы интересным для Вас в виду того, что официальное отношение к выступлению Энвера со стороны Джемаль-паши Вам уже в достаточной степени известно, к тому же в нашей беседе он ничего нового по этому вопросу не прибавил. У меня сложилось определенное впечатление, что отрицательное отношение к предприятию Энвер-паши не лежит ни в какой мере в плоскости принципиальной.
А. Переговоры с французами (со слов Джемаля).
Незадолго до падения кабинета Бриана21
22
приехал в Берлин сенатор Тиссве , который пригласил к себе Джемаль-пашу для конфиденциального разговора по поручению премьера. Джемалю было дано знать, что предстоящее свидание будет иметь для него большой интерес и что, если он не воспользуется приглашением до следующего дня, это будет принято за отказ, и сенатор уедет в Париж.
Посоветовавшись со своими единомышленниками, Джемаль посетил сенатора и имел с ним продолжительную беседу. Посланец Бриана просил Джемаля ответить на некоторые вопросы, как, например, о его деятельности в Афганистане, о взаимоотношениях его, Джемаля, и афганского правительства к России и т.д. Удовлетворившись ответами, сенатор передал Джемалю от имени Бриана приглашение приехать в Париж для свидания с премьером, на что Джемаль выразил условное согласие, отложив окон-
чательное решение вопроса до совещания со своими друзьями. Но накануне самого отъезда из Берлина пало Министерство Бриана и путешествие было отложено.
Спустя некоторое время через посредство каких-то «друзей» Джемаль-паша был приглашен в французское посольство. Посол оказался знакомым Джемаля по Константинополю. (Вообще Джемаль часто подчеркивает свои широкие связи во французских военных и дипломатических кругах и связывает эти знакомства со своей принадлежностью к бывшему в среде младотурок франкофильскому крылу). Французский посол предложил Джемалю уже от имени Пу-анкарэ23 отправиться для свидания с ним в Париж. Предложение это было принято при условии гарантии личной неприкосновенности. Джемаль выехал первоначально в Швейцарию, а затем проследовал в Париж.
На вопросы Пуанкарэ Джемаль давал ответы в духе англофобствующего франкофила. Турция, как и Афганистан, как весь вообще мусульманский Восток, враждебны Англии. Последствиями войны Турция принуждена была вступить на путь тесной кооперации с Россией, со стороны которой получает помощь и не видит никакой опасности. Что касается Афганистана, то это молодое государство находится в периоде своего строительства и в процессе укрепления своей независимости. Афганистан озабочен тем, чтобы обезопасить себя как с восточной, так и северной границ, но со своей стороны также не намерен эти границы переходить и отказывается вести агрессивную политику как в отношении Англии, так и в отношении России. На вопрос Пуанкарэ, чем бы могла быть полезна Франция Афганистану, Джемаль ответил, что лучше всего французы могли бы узнать об этом от своих представителей, посылка которых в Афганистан весьма желательна. Он добавил, что считал бы полезной для Афганистана техническую и инструкторскую помощь Франции.
Пуанкарэ заверил Джемаль-пашу, что Франция нисколько не относится враждебно к русско-турецкому сближению, считая та-
ковое вполне естественным явлением. Заключив договор с Ангорой, Франция отнюдь не намерена употребить своего влияния для расторжения русско-турецкой дружбы. На примерах французской политики в североафриканских колониях Пуанкарэ заверял Джемаля в сердечных отношениях Франции к мусульманскому миру. Затем Пуанкарэ интересовался происхождением антифранцузских беспорядков в Сирии. Разъяснения Джемаля сводились к следующему. Арабам была в тягость турецкая власть, и они избрали для себя путь, лежащий в стороне от всего турецкого. Они достаточно уже наказаны за свой откол от Турции. Турки предоставляют арабов их собственным силам и более не интересуются их судьбой. Если на событиях в Сирии обнаруживаются признаки внешнего влияния, то таковое, во всяком случае, не исходит от Турции.
Пользуясь своим положением гостя и своим качеством англофоба, Джемаль-паша вел в Париже усиленную агитацию против Великобритании и в среде своих французских друзей ратовал за континентальный союз Франции, Германии, России и Турции. Какая-то графиня, имя которой я не запомнил, была подослана к Джемалю с предупреждением его о том, что его поведение в Париже расценивается в высших сферах как большевистская пропаганда.
Я уже сказал выше, что после завтрака к нашей беседе присоединился Исмет-бей, манеры и язык которого делают его очень похожим на великосветского парижского альфонса. Когда тов. Виноградова заметила ему при его появлении: «Я слыхала, что Вы уже успели побывать в Париже», Исмет-бей, не посвященный в детали импровизированного рассказа Джемаля, не преминул выболтать на первый взгляд незначительную деталь, которая может бросить совершенно иной свет на все повествование Джемаля о его переговорах с французами. Оказывается, что Исмет-бей попал в Париж ранее чем за месяц до приезда туда Джемаля. Так как никто не может предположить, что самым срочным делом для Бриана и сменившего его
Пуанкарэ было установление связи с Дже-малем, то с большим вероятием следует предположить, что через Исмет-бея в Париже и через французских агентов в Берлине Джемаль сам добивался свидания сначала с Брианом, а после его падения - с Пуанкарэ. Приходится сомневаться в том, что Дже-маль действительно распространялся в Париже о своих симпатиях к России. Еще в меньшей степени он мог решиться на проповедь французам союза с Германией как вследствие шовинистической атмосферы, царящей во Франции (о чем в особенности много рассказывает доктор Назим), так и вследствие тех отрицательных впечатлений, которые Джемаль и его друзья вынесли о Германии во время своего пребывания в Берлине. Разочарование в Германии наложило, несомненно, отпечаток на поведение Джемаля в Париже и является главной причиной кризиса в ориентации некоторых младотурок. Впрочем, об этом ниже.
Б. Отношение младотурок к Германии.
Под предлогом неосведомленности моей в положении дел в Германии я поставил Джемалю и доктору Назиму целый ряд вопросов для выяснения отношения берлинских младотурок к происходящему сейчас в Германии и чтобы определить, насколько прочна их ориентация на нее. Оба мои собеседника очень оживленно отвечали на эти вопросы, и мне показалось, что только на эту тему они говорили с полной искренностью. Видно было, что немецкий вопрос для них самый больной.
Германия повержена в прах и долго еще будет пресмыкаться перед версальцами. Рабочий класс исключительно непатриотичен. «Долой войну во что бы то ни стало» - вот самый популярный лозунг в рабочей и бывшей солдатской массе. Стоит только германскому правительству, каким-нибудь организациям и частным лицам подготовить отправку оружия или снаряжения, предназначенного для Турции, как германские рабочие немедленно доносят об этом агентам Антанты и во всех отношениях соперничают с антантовской контрразведкой. <...> Никакой реальной помощи Востоку вообще
и Турции в частности Германия оказать не может.
Французы всемогущи. 800 тыс. штыков и блестящая кавалерия готовы в любой момент раздавить как германскую армию, если б таковую удалось наспех мобилизовать, так и германскую революцию, если б таковая возникла. Боеспособность французских частей идеальна. Грандиозные склады военных припасов наготове. В Германии же о боевых припасах не может быть никакой речи. Крупповские заводы заняты изготовлением предметов мирного обихода: вагонов, паровозов, сельскохозяйственных орудий и прочее. Надежды немцев на использование военной промышленности России утопичны. Немецкая буржуазия занята исключительно спекуляцией и является ревнивой сторонницей выполнения версальских обязательств. Вообще Германия похоронена на много лет.
Германские представители в Париже до последних дней продолжают занимать униженное положение перед лицом французских бюрократов. В германском посольстве в Париже Джемалю сказали, что до последнего времени никто из немцев, не только дипчиновники, но и сам посол, все еще не рискуют протянуть руку кому-либо из французов в Министерстве [иностранных дел]; немцев продолжают встречать с нескрываемым отвращением, а на приветствия не отвечают. Уже несколько раз германская рука повисала в воздухе.
Так как наша непринужденная беседа о Германии носила как бы совершенно изолированный характер, как бы не связанная с другими темами, Джемаль и доктор (особенно последний) излили всю свою душу, полную горечи и разочарования. Мне кажется, что я не ошибусь, если скажу, что реплики моих собеседников относительно всемогущества Франции не дышали сожалением и произносились даже с некоторым подъемом.
Младотурок раздражают в Германии также некоторые обстоятельства, не имеющие серьезного политического значения, но влияющие на психологию людей, не привыкших к лишениям и ставящих не на последнее место интересы персонального благопо-
гополучия. В какой мере были щедры по отношению к ним германские туркофилы -неизвестно, но германская полиция никак не может справиться с террором дашнаков, действующих несомненно под покровительством, а может быть, и при содействии антантовской контрразведки - в этом никто из турок не сомневается. Младотурки потеряли уже четверых видных своих единомышленников. Это обстоятельство особенно скверно влияет на них, ибо по существу они лишены всякой защиты, имея против себя и антантистов, и правительство Кемаля, и бессилие германских властей.
В. Взаимоотношения Джемаля и Ангоры.
По этому поводу я узнал очень немногое в течение нашей беседы, а именно, что Дже-маль отправляет в Ангору Исмет-бея. И если послушать Джемаля, то чуть ли не главной целью поездки Исмет-бея является нажим на Мустафу Кемаль-пашу в направлении дезавуирования в глазах мусульманского мира выступления Энвер-паши. Разрешите мне в связи с этим предприятием Дже-маль-паши отвлечься от излагаемого мною здесь содержания аудиенции и заглянуть немного в прошлое, чтобы Вам легко было связать теперешнюю поездку Исмет-бея в Ангору с тем, что было ранее, и, таким образом, расшифровать по возможности точно истинные намерения Джемаля.
Целый ряд обстоятельств форсируют давнишние желания Джемаля связать себя с Мустафой Кемаль-пашой. Еще в Ташкенте проездом из Афганистана в Москву, а именно 6-го октября 1921 г., Джемаль посвятил меня в некоторые свои планы. Между прочим, он считал момент благоприятным для переговоров с Мустафой Кемалем, с одной, и Энвер-пашой, с другой стороны, с целью их примирения. Тогда Джемаль находился под впечатлением некоторого разочарования в Афганистане как факторе крупных мероприятий на антибританском фронте.
Уже тогда было ясно, что (не говоря о более худшем) Афганистан не может, не в состоянии, да и не хочет продолжать активно враждебной политики в отношении Англии. С другой стороны, Джемалю уже было
известно наше отрицательное отношение к прожектам Халил-паши в отношении Кашгара. Затем ни в нас, ни в афганцах, ни в самих индусах Джемаль не нашел поддержки в попытке сыграть доминирующую роль в создании индусского революционного центра. И, наконец, его переписка с ферганца-ми выяснила непримиримость курбашей24 в отношении нас и химеричность идеи Дже-маля бросить храбрых ферганцев25 на Индию. Кроме всего этого, Джемаль уяснил себе, что, несмотря на свой авторитет в Афганистане, эта страна все же не сможет служить орудием всевозможных рискованных замыслов, которые в изобилии роились в его голове.
Видно было, что ему становится в тягость двусмысленное положение странствующего паши и что долго это продолжаться не может. Совсем другое дело, если бы его работа в Средней Азии опиралась бы на Великое Национальное Собрание в Ангоре, было бы последним санкционировано, а не протекало бы под «капризным» покровительством России, правительство и представители которой вовсе не склонны были давать Джемалю карт-бланш26, а предпочитали приспособлять его к нуждам нашей собственной политики и не давали [ему] себя увлекать в русло химерических и опасных проектов.
Авантюра Энвера подбавила масла в огонь. Положение Джемаля и других младотурок в отношении нас стало совсем щекотливым. Принципиальноотрицательного отношения к выступлению Энвера у них, конечно, нет. И если бы в настоящий момент они бы выступили даже активно против него, то руководствовались они исключительно тактическими соображениями.
Поражение Энвера, если бы таковое могло произойти в ближайшее время, должно было бы в интересах турок совершиться при их собственном участии, чтобы таким образом приобрести доверие и устранить на будущее время наши подозрения относительно активности турок в пантура-нистских27 интригах. С другой стороны, если Энверу удалось бы поднять успешное восстание в Кашгаре, Туркестане, Бухаре и
Закаспии, а впоследствии и в Азербайджане, то, с точки зрения турецких интересов, очень важно, чтоб новое государственное образование, как бы эфемерно оно ни было и как бы кратковременно ни было его существование, служило бы орудием в руках Турции в ее английской и русской политике, не говоря уже о том, что оно открыло бы новое поприще для приложения военных и административных сил многочисленных турецких генералов и чиновников. Это вовсе не значит, что Ангора, тайно благословив деятельность Энвера, пошла бы открыто на разрыв с нами. Но это, во всяком случае, значит, что события в Средней Азии могли бы еще в большей степени заинтересовать нас в турецкой лояльности и вынудить у нас новые жертвы.
Связи Джемаля среди французов, осведомленность его в германских делах, близость его к нам и его деятельность и карьера в Афганистане - все это будет предложено сейчас через Исмет-бея ангорскому правительству, и Джемаль может сделаться для него нужным человеком, если на первое время и не в самой Турции, то по ее мандатам во внешнем мире.
Если соединить все поведанное мне Дже-малем и доктором Назимом о Германии с тем, что он рассказал о своих переговорах с французами, то не своевременно ли констатировать если не окончательно еще совершившуюся перемену ориентации, то, безусловно, начавшийся кризис в настроении берлинских младотурок, поскольку Дже-маль правильно отражает настроение большинства?
Джемаль на перепутье. Если только Мустафа Кемаль-паша каким-нибудь грубым толчком не отбросит его вновь в чужие объятия, мы увидим, быть может, в ближайшее время в лице Джемаля исполнителя предначертаний ангорского правительства.
От того характера, какой примет процесс сближения (уже начавшийся) между Кема-лем и французами, зависит отчасти и та позиция, какую ангорское правительство примет в отношении авантюры Энвер-паши. Среднеазиатский пантюркизм весьма опасен
не только для нас, но и для англичан, но совершенно не беспокоит французов, а наоборот, может сослужить им большую службу как в их борьбе с нами, так и в их соперничестве с Англией.
Д. Г опнер
Москва, 28 мая 1922 г.
ЦА ФСБ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 433. Л. 432-440. Машинописная копия.
Примечания:
1 Ахмед Джемаль-паша (1871/1872-1922) - один из лидеров младотурок. В годы Первой мировой войны военно-морской министр и командующий 4-й турецкой армией в Сирии. Руководитель подавления арабского освободительного движения в Палестине, Ливане, Сирии. В 1918 г. бежал в Германию. В 1919 г. командованием английских оккупационных войск в Турции заочно приговорен к смертной казни. В 19201922 гг. тесно сотрудничал с Советской Россией в Афганистане, будучи главным инспектором вооруженных сил этой страны и доверенным лицом эмира Аманулла-хана. В 1922 г. убит дашнаками в Тифлисе.
2 Суриц Яков Захарович (1882-1952) - советский дипломат. В 1919-1921 гг. - полпред РСФСР в Афганистане; до 1922 гг. - уполномоченный НКИД по Туркестану и Средней Азии, а также член коллегии ТуркЧК.
3 Гопнер Давид Юльевич (1884-1925) - в 19201921 гг. уполномоченный НКИД в Туркестане. Вел оживленную служебную переписку с Джемалем во время его пребывания в Афганистане.
4 Аманулла-хан (1892-1960) - эмир (с 1926 г. король) Афганистана в 1919-1929 гг. Провозгласил независимость своей страны от Англии. В 1921 г. заключил с Советской Россией договор о дружбе. Провел ряд прогрессивных реформ, которые вызвали сопротивление как реакционных сил, так и простого населения, страдавшего от увеличения налогового гнета. В 1929 г. вынужден был отречься от престола из-за мощного восстания в стране. Эмигрировал в Италию.
5 Пратап Махендра (1886-1976) - деятель индийского национально-освободительного движения. Сын раджи. В 1914 г. уехал из Индии. В 1914 г. встречался с кайзером Вильгельмом II, а в следующем году с турецким султаном Мехмедом V. В 1915 г. стал президентом «Временного правительства Индии». В 1918-1919 гг. был в Советской России. Встречался с Лениным. Прибыл в Кабул вместе с советским посольством. После Второй мировой войны вернулся в Индию.
6 Абдур Раб Барг (Абдур Рауф) - индийский националист. Член германской миссии Нидермайера -
Хентига в Афганистан в 1915 г. В 1919 г. прибыл в Кабул с Я.З. Сурицем. При советской помощи создал Индийскую революционную ассоциацию в Кабуле. Вскоре был выслан Амануллой в Советский Туркестан.
7 Абдул Хамид - турецкий султан, правивший в 1876-1909 гг.; отличался крайней подозрительностью и жестокостью.
8 «Единение и прогресс» (Иттихад ве тараки) - турецкая националистическая партия, возникшая в 1899 г. Ее членов называли младотурками, так как они выступали за установление в Османской империи конституционного режима и проведение ряда буржуазных реформ. В 1908-1909 гг. младотурки осуществили буржуазную революцию, в результате которой пришли к власти. В 1913 г. руководство партии «Единение и прогресс» установило в Турции свою диктатуру. В Первой мировой войне младотурки пошли на союз с Германией, куда и бежали в 1918 г. после победы стран Антанты.
9 Мустафа Кемаль-паша Ататюрк (1881-1938) -видный турецкий государственный и военный деятель. Активно участвовал в деятельности партии «Единение и прогресс». В 1919-1922 гг. возглавил национально-освободительное движение в Турции. В 1923-1938 гг. был первым президентом Турецкой Республики.
10 Таалат-паша (1874-1921) - председатель ЦК партии «Единение и прогресс». Министр внутренних дел Турции в годы Первой мировой войны.
11 Энвер-паша (1881-1922) - видный турецкий политический и военный деятель. Один из руководителей партии «Единение и прогресс». В годы Первой мировой войны военный министр Османской империи. В 1918 г. бежал в Германию. В 1920 г. прибыл в Советскую Россию. Большевистское руководство хотело использовать Энвера для «антиимпериалистической» пропаганды среди народов Востока. В 1921 г. возглавил басмаческое движение в Восточной Бухаре. Убит в бою с частями Красной Армии.
12 Ангора - столица кемалистской Турции, современная Анкара.
13 Бедри-бей (?-?) - бывший начальник полиции г. Стамбула, доверенное лицо Джемаля, при котором он был начальником штаба и личным представителем в Москве и Ташкенте.
14 Личность не установлена.
15 Модус вивенди (лат. modus vivendi) - краткосрочное соглашение.
16 Турецкий султан был халифом (главой) всех му-сульман-суннитов в мире. В 1924 г. халифат был упразднен кемалистами.
17 Карахан Лев Михайлович (настоящая фамилия Караханян) (1889-1937) - видный советский дипломат. В 1918-1921, 1922-1923, 1925-1934 гг. являлся заместителем наркома иностранных дел РСФСР -СССР. В 20-30-х годах курировал «восточное направление» в работе НКИД.
18 Личность не установлена.
19 Виноградова А.З. (1891-?) - жена Д.Ю. Гопнера. В 1920-1921 гг. - заведующая Информационной частью Отдела внешних сношений НКИД в Ташкенте.
20 Пантюркизм - доктрина, провозглашающая объединение всех народов тюркской языковой группы в государство «Великий Туран» во главе с Турцией. Османская империя использовала пропаганду пантюркизма для ослабления Российской империи.
21 Бриан Аристид (1862-1932) - французский государственный и политический деятель, дипломат. В
1921-1922 гг. - министр иностранных дел Франции.
22 Личность не установлена.
23 Пуанкаре Раймон (1860-1934) - французский государственный и политический деятель, дипломат. В
1922-1924 гг. был одновременно премьер-министром и министром иностранных дел Франции.
24 Курбаши (по-узбекски «начальник военного лагеря») - командир отдельного отряда басмачей.
25 Имеются в виду отряды ферганских басмачей, с которыми Джемаль вел переговоры о походе на Индию.
26 Карт-бланш (фр. carte blanche) - полная свобода действий.
27 То же, что и пантюркистские.
"H<£§g°>s"
