CC BY
318
В.В. Кондратьева
ДЫМОВ В РАССКАЗЕ А.П. ЧЕХОВА «ПОПРЫГУНЬЯ»: К ВОПРОСУ О ТИПОЛОГИИ ОБРАЗА ВРАЧА
Аннотация. В статье рассматривается один из аспектов вопроса типологии врача, который является знаковым в образной системе произведений А.П. Чехова. Одиночество Дымова, которое предписывается врачу историко-культурной традицией, в рассказе не является признаком избранности героя, а говорит о равнодушии его окружения. Чехов создаёт образ врача-идеалиста. Героя возвышают искренняя любовь, смирение, подвижничество и жертвенность. Драматичная история чеховского врача, финал его жизни позволяют обнаружить аналогию с культурологической ситуацией «Христос - жертвенность».
Ключевые слова: Чехов, врач, жертвенность, идеалист
V.V. Kondratyeva
DYMOV IN THE A.P. CHRKHOV'S STORY "THE GRASSHOPPER": THE QUESTION ABOUT TYPOLOGY OF A DOCTOR'S IMAGE
Annotation. One of aspects of the question about the typology of a doctor which is important in the figurative system of A.P Chekhov's works is considered in this article. Dymov's loneliness, which is offered to the doctor by historical and cultural tradition, isn't the sign that the hero which is the-chosen-one in the story, but it speaks about indifference of the society around him. Chekhov creates an image of the doctor idealist. The hero is ennobled by sincere love, humility and self-denying. Dramatic story of the Chekhov's doctor, the final of his life allow to find analogy to a culturological situation "Christ - self-denial".
Key words: Chekhov, a doctor, self-denying, an idealist
К настоящему времени чеховедение накопило большой опыт исследовательской, текстологической и комментаторской работы по вопросам поэтики произведений писателя [Полоцкая 1979, Сухих 1987, Чудаков 1986, Катаев 1989 и др.], их интертекстуальности [Чеховиана 1996], социально-психологической и культурологической направленности, взаимодействия с философской мыслью к. XIX - н. ХХ вв., рецепции его личности и творчества [Чеховиана 1993]. И все же проблема «вечных» тем и сквозных образов творчества А. П. Чехова остается на гребне современного литературоведения. Одним из таких знаковых в образной системе прозаика и драматурга персонажей является тип доктора.
В творчестве А. П. Чехова насчитывается 28 героев-врачей и 6 фельдшеров, а число эпизодических персонажей-медиков достигает 386 [3, 240]. Интерес к образу врача имеет, безусловно, биографический подтекст. Вместе с тем он позволяет обратиться к осмыслению важнейших бытийных проблем: смысла жизни и загадки смерти, человеческой природы и тайны гения, таланта, несовершенства и идеала.
Несмотря на реальную жизненную основу, сюжет чеховского рассказа «Попрыгунья» (1892) в социофилософском смысле оказался шире событийной канвы. По словам мемуаристов, прототипами главных героев произведения послужили С. П. Кувшинникова и ее близкий круг. В каждом человеке из окружения чеховской героини Ольги Ивановны угадывался конкретный оперный певец, артист, литератор или художник. В романе С. П. Кувшинниковой и И. И. Левитана можно было усмотреть взаимоотношения супруги Дымова и Рябовского.
«Жрица искусства», увлекавшаяся всеми видами творчества, экстравагантная, восторженная, экзальтированная, Ольга Ивановна стала центральным характером чеховского произведения. Однако ушедший в тень на фоне своей яркой супруги молодой врач предстал истинным героем этой житейской драмы. При этом ординарный полицейский врач Д. П. Кувшинников оказался далек от своего литературного образа. В Дымове, скорее, воплотились черты доктора и общественного деятеля И. И. Дуброво, погибшего в 1883 г. также при удалении дифтеритных пленок из гортани пациента. Более того, незадолго до смерти Дуброво защитил диссертацию и подавал надежды стать большим ученым.
Новаторская поэтика Чехова диктует отсутствие обширного вступления: рассказ открывается свадьбой героев (традиционные сюжеты ею завершались). И при всей яркости фигуры Ольги Ивановны (заглавие прямо адресует нас к ее характеру) читательский взгляд фокусируется на женихе. Первая же реплика невесты как будто должна оправдать ее выбор: «...не правда ли, в нем что-то есть?» [7, 7]. Окружение Ольги Ивановны и она сама, тем не менее, считают Дымова «простым, очень обыкновенным и ничем не замечательным человеком» [7, 7].
Из краткой предыстории мы узнаем, что Осип Степанович был врачом и имел чин титулярного советника. Его фантастическая работоспособность была продиктована увлечением профессией и семейной необходимостью. Он служил в двух больницах: в одной сверхштатным ординатором (лечащим врачом в больнице или клинике, работающим под руководством заведующего отделением), в другой - прозектором (специалистом-патологоанатомом, производящим вскрытие трупов с целью установления посмертного диагноза). Писатель детально воспроизводит график его напряженной врачебной деятельности: «Ежедневно от 9 часов утра до полудня он принимал больных и занимался у себя в палате, а после полудня ехал на конке в другую больницу, где вскрывал умерших больных. Частная практика его была ничтожна, рублей на пятьсот в год» [7, 7].
«Знаменитости», входившие в круг супруги доктора и составлявшие ему антитезу, были отмечены талантами, и она сама занималась музыкой, рисованием, актерским мастерством. В этой компании «необыкновенных» людей личность врача, человека иной среды и профессии, изначально терялась: «имя Дымов звучало так же безразлично, как Сидоров или Тарасов, - среди этой компании Дымов казался чужим, лишним и маленьким, хотя был высок ростом и широк в плечах» [7, 8].
Между тем Ольга Ивановна пытается сделать «репутацию» своему мужу и рассказывает на свадьбе во всеуслышание об истории их знакомства у постели ее отца, старого врача: «Столько самопожертвования!» Супруга Дымова не перестает повторять фразу, адресуемую многим знакомым как извинение их ординарности: «Не правда ли, в нем есть что-то сильное, могучее, медвежье?» [7, 8]. Такое театральное, неискреннее обращение с мужем подчеркивается и «мнимым» восхвалением его достоинств: «честная рука», «простота, здравый смысл и добродушие», которые приводят в восторг; кротость, великодушие. Похвалы жены как будто умаляют цену этим, безусловно, положительным качествам.
Повествователь подчеркивает, что жили Дымовы «превосходно» и были счастливы. Однако весь ход событий говорит об ином: семейная жизнь сосредоточилась вокруг увлечений Ольги Ивановны, на ее интересах и потребностях. Молодому доктору была уготована только одна роль -метрдотеля, самая неуважаемая в актерской среде: «Кушать подано». Постоянные поиски знаменитых людей, составлявших «свиту» супруги Дымова, заботы о нарядах и интерьерных тонкостях, занятия музыкой, лепкой, любительским театром затмевали скромный труд врача.
В их маленькой семье признавались лишь творческие личности. Затеянный как-то Ольгой Ивановной спор об искусстве, казалось бы, должен был объяснить многое и сблизить супругов, но позиция доктора была изначально проигрышной:
«- Ты, Дымов, умный, благородный человек, - говорила она, - но у тебя есть один очень важный недостаток. Ты совсем не интересуешься искусством. Ты отрицаешь и музыку, и живопись.
- Я не понимаю их, - говорил он кротко. - Я всю жизнь занимался естественными науками и медициной, и мне некогда было интересоваться искусствами.
- Но ведь это ужасно, Дымов!
- Почему же? Твои знакомые не знают естественных наук и медицины, однако же ты не ставишь им этого в упрек. У каждого свое. Я не понимаю пейзажей и опер, но думаю так: если одни умные люди посвящают им свою жизнь, а другие умные люди платят за них громадные деньги, то, значит, они нужны. Я не понимаю, но не понимать не значит отрицать.
- Дай, я пожму твою честную руку!» [7, 10].
«Попрыгунья», легкомысленная и эгоистичная, готовая театрально ухаживать за больным, даже выздоровление Дымова после рожи превращает в шутку. Все будто предсказывает несчастье: и неожиданная болезнь, и то, что врач порезал два пальца при вскрытии (проекция на судьбу другого лекаря - тургеневского Базарова). Сам Дымов, улыбаясь, оправдывает случившееся: «Я увлекаюсь, мама, и становлюсь рассеянным» [7, 10].
Дальнейшие события опровергают кажущееся безоблачным счастье Дымовых. Вместо «слуги» Осипа, чье имя составляет ассоциативный фон с гоголевским персонажем, слугой Хлестакова, появляется талантливый художник Рябовский, красивый молодой мужчина. Примечательно, что его последняя картина ушла за пятьсот рублей и частная практика Дымова приносила в год такой же доход. Он должен «сделать» из «попрыгуньи» настоящую художницу, но степень живописного таланта Ольги Ивановны становится понятна сразу: «Это облако кричит: оно освещено не по-вечернему. Передний план как-то сжеван, и что-то, понимаете ли, не то... А избушка у вас подавилась чем-то и жалобно пищит... надо бы угол этот потемнее взять. А в общем недурственно» [7, 12]. Напомним, что слово «недурственно» любил произносить герой рассказа «Ионыч», очень «талантливый» человек Иван Петрович Туркин. Такова «пошлость пошлого человека».
История дачного адюльтера, казалось бы, должна была окончательно «развести» супругов. Однако все понимающий и со всем примиряющийся Дымов безропотно сносит одну обиду за другой. Вырвавшись, наконец, к жене на выходные с аппетитными свертками, испытывающий голод
и утомление, вместо отдыха он отправляется за нарядом для Ольги Ивановны. Пустое светское обещание и желание супруги выглядеть меценаткой перед бедным телеграфистом оказывается важнее семейного благополучия.
Умаление личностных достоинств Дымова ведет к драматическому финалу. Он готов простить жене все, но душевный надлом героя усиливается. Его опасные эксперименты граничат с обреченностью Базарова.
Дымов, как будто у него совесть нечиста, «не мог смотреть жене в глаза, не улыбался радостно при встрече с ней»; чтобы не оставаться наедине, часто приводил вечно смущающегося товарища, Коростелёва, «маленького стриженого человечка с помятым лицом».
Казалось, ничто не изменилось: по-прежнему Дымов предлагал угощение «необыкновенным людям», по-прежнему Ольга Ивановна поздно возвращалась домой, демонстрируя всем отношения любви-ненависти с Рябовским. Повествователь же замечает о докторе: ложился спать в три часа ночи, вставал в восемь утра.
«Родной» Дымов и раньше чувствовал себя «чужим» на территории своего дома и дачи. Он жил «с краю» мира Ольги Ивановны и не ощущал себя настоящим мужем, которого любят и о котором заботятся. Вспомним, что историко-культурная традиция предписывает врачу быть одиноким.
Появление в квартире Дымовых нового доктора - Коростылева - свидетельствует о том, что герой пытался привести в дом «свой» мир. Важное достижение - защита диссертации - как свидетельство профессиональной состоятельности и будущей успешной карьеры проходит незамеченным для спешившей в театр Ольги Ивановны. В этот момент становится понятным, что приближается развязка семейной и жизненной драмы.
Наступает «беспокойнейший день», когда разрыв «попрыгуньи» с Рябовским совпадает с болезнью и скорой кончиной Дымова. Героиня едет продемонстрировать своему любовнику очередной натюрморт и понимает, что у нее появилась соперница. В повествовании формируется страшный каламбур: natur morte - мертвая природа - символизирует уход из жизни настоящего человека.
На зов мужа из спальни героиня отвечает холодно-равнодушным вогласом: «Что тебе?», не зная, что случилась беда: он уже три дня болен дифтеритом. Только теперь, ощутив страх и ужас, глядя на себя в зеркало, она «показалась страшной и гадкой». «Ей вдруг стало до боли жаль Дымова, его безграничной любви к ней, его молодой жизни... вспомнилась обычная, кроткая, покорная улыбка» [7, 27]. И даже не смертном одре Дымов проявляет присущую ему деликатность, боясь обеспокоить жену и создать угрозу ее здоровью.
Мы видим, как к герою возвращается его имя Осип, ранее не любимое женой из-за каламбура «Осип охрип, а Архип осип», а, значит, восстанавливается его личностная значимость. Приглашение докторов для консультации (господина с черной бородою, «маленького, рыженького, с длинным носом и с еврейским акцентом», «сутулого, лохматого, похожего на протодьякона», «молодого, очень полного, с красным лицом и в очках», а потом знаменитого Шрека) лишь говорит о бессилии медицины. А. П. Чехов, насыщает эпитетами описание обессиленного от болезни Дымова, подчеркивая в герое высокую степень смирения: «Молчаливое, безропотное, непонятное существо, обезличенное своей кротостью, бесхарактерное, слабое от излишней доброты, глухо страдало где-то там у себя на диване и не жаловалось» [7, 28].
По замечанию А.А. Аникина причина смерти Дымова вызвана «возвышенной причиной, когда он словно жертвует собой, вылечивает ребенка» [1]. По мнению исследователя, здесь можно усмотреть аналогию «Христос и жертвенность», но аналогия снимается снижением образа Дымова. На наш взгляд, указанная аналогия не просто намечается - она реализуется. Эффект снижения обусловлен не характером героя, а ракурсом восприятия. Последнее же задаётся точкой зрения Ольги Ивановны и её окружения. Кротость, любовь героя принимаются за мягкотелость. Однако обратим внимание на то, что простоватость, безропотность и иногда нелепость Дымова являются характерными чертами идеального героя в русской литературе, вспомним князя Мышкина, героя романа «Идиот» Ф.М. Достоевского.
В болезни мужа Ольга Ивановна видела свой грех («.. .это бог ее наказывает за то, что она обманывала мужа»), а Коростылев прямо винит героиню в случившемся: «Умирает, потому что пожертвовал собой... Какая потеря для науки! .Это, если всех нас сравнить с ним, был великий, необыкновенный человек! Какие дарования! Какие надежды он подавал нам всем! .это был такой ученый, какого теперь с огнем не найдешь» [7, 30]. «А какая нравственная сила! ...Добрая, чистая, любящая душа - не человек, а стекло! Служил науке и умер от науки. А работал, как вол, день и ночь, никто его не щадил, и молодой ученый, будущий профессор, должен был искать себе практику и по ночам заниматься переводами, чтобы платить вот за эти. подлые тряпки!» [7, 30].
Горькое чувство обиды и сознание собственной слепоты ощутила «попрыгунья» в момент кончины мужа: «Прозевала! Прозевала!..» «Она хотела объяснить ему, что то была ошибка, что не
все еще потеряно, что жизнь еще может быть прекрасной и счастливой, что он редкий, необыкновенный, великий человек и что она будет всю жизнь благоговеть перед ним, молиться и испытывать священный страх...» [7, 31]. Это значит, что происшедшее не стало для нее уроком, а скорее ознаменовало лишь досадную ошибку. Безропотное существо в глазах медицинского сообщества было «редким человеком», и для ветреной жены оно стало мучеником и божеством. «Красивая теснота из китайских зонтов, мольбертов, бюстиков, фотографий» [7, 9] превратилась в вещный мир, отгородивший героиню от настоящей жизни. Ослепленная вихрем светских удовольствий, Ольга Ивановна просмотрела истинный масштаб личности своего супруга и опомнилась слишком поздно.
С. Воложин, полемизируя с точкой зрения одного известного профессора, высказывает, на первый взгляд, парадоксальное суждение: Чехов «с хорошо скрытой ненавистью отнёсся и к недотягивающим до сверхчеловеков людям художественной богемы, и к потенциальному великому учёному-медику Дымову, специально сделанному совершенно чуждым искусству». О герое критик пишет: «.он втягивается в дурную бесконечность, не оценивая её дурной. Каждый же труп -это другой организм, при всей похожести его на другого. Дымову интересно микроотличие одного от другого. И автор его за "зацикленность" губит. За то, что он врачебный робот» [2].
Нам же представляется, что в рассказе создается по-чеховски сокровенно и безупречно образ идеального, полного смысла врача. Причина смерти, спасение больного мальчика ценою своей жизни, возвышает героя. «Медицина для Чехова, - отмечает А.А. Аникин, - это средоточие истины, причем истины о самом сущностном, о жизни и смерти, и способность творить жизнь в самом буквальном и, скажем, чудесном смысле» [1]. Именно в этом контексте Чехов раскрывает образ Дымова и его историю.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аникин, А.А. Образ врача в русской классике. - URL: http://www.portal-slovo.ru/philology/37293.php?PRINT=Y (дата обращения: 07.06.2015)
2. Воложин, С. Чехов. Попрыгунья. Художественный смысл. - URL: art-otkrytie.narod.ru>chehov12.htm] (дата обращения: 20.06.2015).
3. Громов, М. П. Книга о Чехове. - М.: Современник, 1989. - 394 с.
4. Катаев, В. Б. Старцев и Ионыч // Русская словесность. - 1998. - №1. - С. 11 - 15.
5. Полоцкая, Э. А. А. П. Чехов: движение художественной мысли. - М.: Советский писатель, 1979. - 340 с.
6. Сухих, И. Н. Проблемы поэтики А. П. Чехова. - Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1987. - 180 с.
7. Чехов, А. П. Попрыгунья // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. /АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. - М.: Наука, 1974-1982. Т. 8. - 1977. - С. 7-31.
8. Чудаков, А. П. Мир Чехова: Возникновение и утверждение. - М.: Советский писатель, 1986. - 354 с.
Т.А. Крепких
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ДИАЛЕКТНЫХ РАЗЛИЧИЙ В СКЛОНЕНИИ ИМЕН СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ (ФОРМЫ ИМЕНИТЕЛЬНОГО ПАДЕЖА МНОЖЕСТВЕННОГО ЧИСЛА)
Аннотация. В статье рассматривается формирование диалектных различий в именительном падеже множественного числа имен существительных.
Ключевые слова: лингвогеография, говор, флексия, тенденция к унификации.
Т.А. Krepkikh
AN ORIGIN OF DIALECTAL DISTINCTIONS IS IN DECLENSION NOUNS (FORMS OF NOMINATIVE OF PLURAL)
Abstract. In the article forming of dialectal distinctions is examined int he nominative of plural of
nouns.
Key words: linguistic geography, manner of speaking, fleksia, tendency to the unification.
Изучение языка с учетом его временных и пространственных характеристик - одна из основных задач современной исторической русистики. Большие возможности для осуществления этой задачи открывает новый источник исторической диалектологии - лингвистическая география. Соединение лингвогеографических данных с фактами древних письменных текстов создает базу для более надежных выводов о путях исторического развития языка, в частности такого звена его системы, как имя существительное.
