CC BY
28
А.Ф. ЛОСЕВ И КУЛЬТУРА СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА
УДК 130.2(47) ББК 87.3(2)63-8
«ДЫМ, ТУМАН, СТРУНА ЗВЕНИТ В ТУМАНЕ...» ФИЛОСОФСКИЙ ДЕБЮТ А.Ф. ЛОСЕВА КАК ФАКТ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
Э.И. ДИМИТРОВ
Институт литературы Болгарской Академии наук Шипченски проход, 52, бл. 17, г. София, 1113, Болгария E-mail: edimitrov@gbg.bg
Дан анализ авторского дебюта А. Лосева. Три его статьи, опубликованные в 1916 году, рассматриваются как единый творческий акт и оригинальный тройственный дебют. Философский дебют Лосева сопоставляется с дебютом Достоевского, реализованным под знаком двойничества. На этой основе сделан методологический вывод о том, что исследователям следует четко отличать время протекания творческого процесса от времени протекания работы автора «на бумаге», а также от времени социальной реализации творческого процесса. Выявлены многочисленные межтекстовые связи трех дебютных статей А.Ф. Лосева с разнообразными произведениями русской литературы и философии, которые позволяют молодому философу как бы «вплавить» свою мысль одновременно в три разные традиции - универсальную традицию платонизма, традицию русской литературы и философской мысли и традицию европейской и русской музыки и исполнительского искусства. Тройственный дебют А.Ф. Лосева органично связан с разнородными фактами и процессами в русской культуре XIX и начала ХХ столетия, являясь, таким образом, фактом и явлением этой культуры.
Ключевые слова: социальная реализация творческого процесса, поэтика самовыражения, соотношение музыки и текста, эмблема русской мысли, социальные механизмы реализации и функционирования творческой деятельности.
«THERE IS A MISTINESSAND A CHORD VIBRATING IN THE MIST...» PHILOSOPHICAL DEBUTE OF ALEXEJ LOSEV AS A FACT OF THE RUSSIAN CULTURE
E.I. DIMITROV
Institute of Literature at the Bulgarian Academy of Sciences 52, Shipchenski prohod, bl. 17, Sofia 1113, Bulgaria E-mail: edimitrov@gbg.bg
The article aims to analyze the appeamnce of Losev as an author in 1916. Three of his publications from the same year are considered together as a unique and united act of creation and as аn original triple debut. The Losev's philosophical debut is referred to the debut of F.M.Dostoevsky, which was conducted under the sign of doublehood. As a result methodological conclusion was drawn that the
researchers have to discriminate the time of creative process from time of writing the particular oeuvre as well as from the time of social embodiment of creative process. Many inter-textual links among the three first Losev's articles and various oeuvre of the Russian literature and philosophy are revealed. Through the first publications A.F. Losev inscribes his reflexions in three different traditions simultaneously. These traditions are the universal Plato tradition, the Russian literature and philosophical tradition and the European and Russian music tradition. It was pointed out that this triple debut is intimately connected with different facts and cultural of the 19th and the beginning of the 20th centuries being fact and phenomenon of the same Russian culture.
Key words: jubilee-memory, flashness, debut of Dostoevsky under the sigh of double, social realization of the creative process, triple debut of A.Losev, poetics of self-expressing, life sense, congruence of music and text, emblem of Russian thought, thinking-through, social mechanism of functioning of the creative activity.
Мы отмечаем столетие авторского дебюта А.Ф. Лосева, и это является частным случаем «юбилейной памяти» и социального механизма персонального юбилея1. Этот факт может быть интерпретирован двумя способами: с одной стороны, возможно поддаться искушению гиперинтерпретации и из первых публикаций философа попытаться дедуктивно вывести все богатство идей «позднего» Лосева; с другой стороны, своим внимательным и любовным воспоминанием как бы указать на то, что в этом дебюте есть нечто особое, неординарное, т. е. сделать символический творческий жест. Для того, чтобы анализировать дебют как дебют, т.е. видеть его в соответствии с его собственной мерой и не привносить в него постороннее содержание, нам придется как бы «отмыслить» все последующее творческое развитие мыслителя, т.е. отказаться от принципа телеологизма, согласно которому все богатство творчества содержится в скрытом виде в первых работах автора. Вот почему, с нашей точки зрения, логичнее и продуктивнее было бы увидеть философский дебют А.Ф. Лосева на фоне других авторских дебютов в контексте русской культуры: «подобное познается через подобное», как утверждали древние философы.
В заглавии статьи читатель, разумеется, сразу узнал цитату из «Преступления и наказания» (1866 г.) Ф. Достоевского, со своей стороны являющуюся неточной цитатой из «Записок сумасшедшего» Н. Юголя («сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане...»). Вспомним слова Порфирия Петровича, обращенные к Раскольникову, по поводу его газетной статьи: «Мне все эти ощущения знакомы и статейку вашу я прочел как знакомую. В бессонные ночи и в исступлении она замышлялась, с подыманием и стуканьем сердца, с энтузиазмом подавленным. А опасен этот подавленный, гордый энтузиазм в молодежи! Я тогда поглумился, а теперь вам скажу, что ужасно люблю вообще, то есть как любитель, эту первую, юную, горячую пробу пера. Дым, туман, струна звенит в тумане.» [3, с. 345].
Однако речь будет идти не о некоем уподоблении «первой, горячей пробы пера» будущего великого философа публицистическому дебюту популярней-
1 См. о социальных механизмах юбилея: Димитров Э. Заметки о юбилее (генезис и смысл) // Три века русской литературы: Актуальные аспекты изучения: межвуз. сб. науч. тр. Вып. 19. М.; Иркутск: Изд-во ГОУВПО ИГПУ2008. С. 3-8 [1]; Димитров Е. Памет, юбилей, канон. Увод в социологията на българската литература. София: Изток-Запад, 2012. С. 82-136 [2].
шего литературного героя, а о структурном, типологическом сходстве литературных дебютов Лосева и Достоевского. Что мы имеем в виду?
Всем хорошо известно, что молодой Достоевский вошел стремительно в историю русской литературы своим первым романом «Бедные люди», опубликованным в вышедшем в самом начале 1846 г. под редакцией Н. Некрасова «Петербургском сборнике». То, что вторым литературным произведением писателя, весьма отличным от первого по своей тематике, да и по стилистике, является повесть «Двойник», тоже хорошо известно.
Обратим внимание, однако, на тот факт, что повесть закончена 28 января того же 1846 г., т.е. буквально через несколько дней после выхода из печати «Петербургского сборника», и опубликована во втором номере «Отечественных записок» за тот же год. Говоря иначе, «Бедные люди» и «Двойник», опубликованные почти одновременно, с незначительным разрывом во времени (всего в две недели!), в действительности знаменуют особый, двойной литературный дебют Достоевского, оригинальнейший дебют под знаком двойничества.
Есть все основания сделать именно такой вывод. Ему не противоречат известные нам факты о первых творческих шагах Достоевского, как раз наоборот. Молодой писатель пишет своему брату М.М. Достоевскому 1 февраля 1846 г. (именно в день, в который вышел № 2 «Отечественных записок» с публикацией «Двойника»): «... я до самого последнего времени, то есть до 28-го числа, кончал моего подлеца Голядкина. Ужас! Вот каковы человеческие расчеты: хотел было кончить до августа и протянул до февраля! Теперь посылаю тебе альманах. „Бедные люди" вышли еще 15-го» [4, с. 117]. Иначе говоря, хотя Достоевский и начал работу над «Двойником» после завершения «Бедных людей», но выход в свет замышлялся им, скорее, одновременно с романом, т.е. дебют действительно мыслился в парадигме двойничества2.
Разумеется, любой творческий процесс реализуется во времени, т.е. всегда существует некоторая хронологическая последовательность между отдельными произведениями, их рукописями и т.д., но это само по себе мало что значит: ведь хронологическая последовательность имеет место даже при рождении близнецов. Здесь важно нечто совсем другое.
Молодой Достоевский берется за новую, совершенно отличную от первой работу, не дожидаясь публикации «Бедных людей», откликов критики и т.д. (как
2 Роман «Бедные люди» задуман еще зимой 1844 г., в 1844 г. (первая редакция) и 1845 г. Достоевский активно работал над ним; в мае 1845 г. писатель заканчивает переписку романа набело. Замысел «Двойника» следует отнести, по всей вероятности, к весне 1845 г., а активная работа над повестью велась летом и осенью этого же года. Если бы он успел закончить «Двойника» раньше, то повесть, несомненно, была бы напечатана в № 1 «Отечественных записок», т.е. вышла бы 1 января 1846 г. (см. об этом: Летопись жизни и творчества Ф.М. Достоевского. 1821-1881. Т. 1. СПб., 1983. С. 87-98 [5]). Интересно отметить, что именно так это запомнилось писателю: в «Дневнике писателя» за ноябрь 1877 г. он писал по поводу появления глагола «стушеваться» следующее: «Появилось это слово в печати, в первый раз, 1-го января 1846 года, в «Отечественных записках», в повести моей «Двойник, приключения господина Голядкина» [6, с. 65]. Любопытно отметить, что первоначальное название альманаха «Петербургский сборник» - «Первое января».
это обычно бывает), и заканчивает «Двойника» буквально в дни выхода в свет «первого романа» (само по себе это совпадение - весьма необычно). Представим следующую вполне реальную, хотя и гипотетическую ситуацию: по каким-то причинам - финансовым, организационным, цензурным и т.д. - Некрасов опаздывает с выпуском в свет «Петербургского сборника» и он выходит из типографии в свет не в самом начале 1846 г., как это должно было произойти, а позднее - в середине или в конце года (все мы знаем, что такое происходит весьма часто). В этом случае какая из двух работ - «Бедные люди» или «Двойник» -считалась бы «писательским дебютом»? И как критика объясняла бы первые шаги Достоевского? Какие концепции исследователи бы строили? В этом случае как были бы расставлены акценты, что считалось бы «взлетом» и что -«падением»? Эти и подобные им риторические вопросы подводят нас к мысли, что нам следует четко отличать: 1) время протекания творческого процесса (здесь вполне возможно сосуществование двух и более разных романов, повестей и др., точнее - их замыслов, планов); 2) время протекания работы автора «на бумаге» (понятно, что в этом процессе Х всегда предшествует во времени У, т.е. когда автор пишет одно, он не может писать еще что-то другое по чисто техническим причинам), на основе которой исследователи обычно и делают свои выводы; 3) время протекания социальной реализации творческого процесса - порядок публикаций, последовательность и модус выхода в свет отдельных произведений, роль критики, книжного рынка и т.д. Можно заметить, что историки литературы (да и любой другой дисциплины исторического характера) бессознательно смешивают порядок изложения истории «жизни и творчества» писателя (да и целой литературы) с порядком зарождения и появления соответствующих произведений и по привычке не берут в расчет социальные механизмы реализации и функционирования любой творческой деятельности.
Необычность и яркость творческого дебюта Ф.М. Достоевского в контексте истории русской литературы (возможно, и в контексте европейской литературы вообще) отмечена еще В.Г. Белинским: «Нельзя не согласиться, что для первого дебюта „Бедные люди" и непосредственно за ними, „Двойник" - произведения необыкновенного размера и что так еще никто не начинал из русских писателей. <...> Подобный дебют ясно указывает на место, которое со временем займет г. Достоевский в русской литературе» [7, с. 130].
Несомненно, писатель держал в уме и «продвигал» одновременно оба произведения, и это не осталось прецедентом в его творчестве: так, например, в 1866 г., когда по договору с печально известным Стелловским писатель экстренным образом закончил «Игрока», в «Русском вестнике» печатался его роман «Преступление и наказание».
Рассматривая дебют молодого философа как бы в свете дебюта писателя3, можно утверждать, что точно так же, как Достоевский еще первым своим авторским жестом манифестировал один из основных принципов своего творче-
3 См.: Димитров Э. Достоевский и Лосев: к вопросу об общении в «большом времени» // Ф.М. Достоевский. Материалы и исследования. Вып. 19. СПб.: Наука, 2010. С. 58-75 [8].
ства - принцип двойничества, Лосев своими тремя статьями 1916 г. как бы сразу, вдруг, в одно мгновение, (пере)утвердил важнейший для любого диалектика принцип триадичности.
Даже если бы была установлена точная хронологическая последовательность написания и появления в свет этих трех работ4, мы бы и в этом случае могли констатировать некую как бы органическую невозможность и немысли-мость для Лосева «точечного», линейного публичного выражения себя как автора (особенно ярко это проявляется при написании и издании «восьмикнижия» 1920-х годов).
Итак, оба автора - и Достоевский и Лосев - с самого начала идут одновременно по нескольким путям; и в обоих случаях можно говорить об «объемном», стереометрическом, так сказать, литературном дебюте. Кстати, на это обратил внимание еще 20 лет назад Михаил Г&маюнов в своей статье «Союз музыки, философии, любви и монастыря»: «Эти три работы [«Эрос у Платона», «Два мироощущения» и «О музыкальном ощущении любви и природы». - Э.Д.] следует рассматривать как единый триптих, свидетельствующий о единой теургической направленности автора» [11, с. 911].
Авторский дебют (лат. exordium) есть не только начало, но еще и некий исход (exodus), исход из «египетского плена» анонимности к свободе самовыражения. Это самовыражение осуществляется по специфическим законам, которые творческие натуры определяют сами для себя, т.е. у каждого автора своя «поэтика самовыражения». Дебют - не творческий (как обычно считается), а социальный акт: акт свободной воли, посредством которого личное творчество находит свою общественную реализацию и манифестацию благодаря соответствующим социально канонизированным механизмам.
Было бы, наверное, непозволительным преувеличением утверждать, что своими первыми тремя публикациями Алексей Лосев, подобно Афине Паладе, явился сразу во «всеоружии», в полном расцвете своих творческих сил и возможностей; кстати сказать, мыслитель является не во всеоружии, а скорее во всеведении. Бросается в глаза то, что своим дебютным триптихом молодой философ очертил некую свою собственную духовную территорию, пространство смысла, которое со временем постоянно будет усложняться: здесь мы встречаемся с Платоном и с платонизмом как стихией мысли, с символизмом и с философией музыки, с проблемой личности и с философией религии. И тем не менее
4 Согласно комментариям, из трех интересующих нас работ точной датировке поддается только «Эрос у Платона»: работа завершена в ноябре 1915 г. (в сохранившемся черновом варианте финала статьи дата - 19 ноября 1915 г.). Судя по всему, работа «Два мироощущения» написана примерно в то же время или немного позднее - в самом конце 1915 г. или в первые дни 1916 г. (она была послана А.В. Неждановой с сопроводительным письмом от 15 января 1916 г. (См.: Лосев А.Ф. «Я сослан в ХХ век.». Т. 2. М., 2002. С. 470 [9])). По всей вероятности, работа «О музыкальном ощущении любви и природы» написана уже в 1916 г., когда исполнилось 35 лет «Снегурочке» Римского-Корсакова (см.: Комментарии // Лосев А.Ф. На рубеже эпох. Работы 1910-1920-х гг./ общ. ред. и коммент. А.А. Тахо-Годи, Е.А. Тахо-Годи, В.П. Троицкий. М.: Прогресс-Традиция, 2015. С. 1028-1029, 1051-1054 [10]).
из трех первых статей А.Ф. Лосева нельзя вывести все богатство проблематики и идей мыслителя за следующие 70 лет его творчества, но можно с большой степенью вероятности вывести все богатство его интеллектуальных жестов, которые являются выражением все той же устремленности к «высшему синтезу», о котором думал и писал еще 18-летний Лосев5.
Поражает язык, стиль и тон дебютного триптиха. Это, по словам Достоевского, язык поэта-философа, «художника в науке». Стиль - лосевский, уже сформировавшийся «мировоззренческий стиль» философа, как определил его Сергей Аверинцев6. Тон автора, у которого есть право говорить именно так, а не иначе, - это тон человека, пребывающего в истине и уверенного в своем пути, тон человека, который готов и постоять, и пострадать за свои жизне-мысли. По опыту нам известно, что слово осуществляет свою власть не только своим содержанием, но и своей интонацией. Разумеется, мы не можем не учитывать и то немаловажное обстоятельство, что язык эпохи сказывается в ритме, «дыхании» дебютной научной прозы философа; это «язык символов, язык насквозь романтизированный и эстетизированный, полный пафоса и риторики, некоторой даже вычурности, претенциозности, обдуманности, рассчитанной изначально на тот или иной эффект.» [14, с. 286].
Всмотримся попристальнее в эти три статьи и, не входя в обсуждение частных вопросов, попытаемся соотнести их с русской культурой в целом.
Нельзя не отметить нечто очевидное: еще на первой странице «Эроса у Платона» Алексей Лосев стремительно вторгся в важнейшую проблематику русской мысли - о жизни и ее смысле. Сознательно или нет - это и не так уж важно, но здесь молодой мыслитель как бы отвечает на бунт Ивана Карамазова своим категорически-утвердительным суждением - «Жизнь имеет смысл»7. И если отсылка к знаменитому диалогу из «Братьев Карамазовых» находится на подспудном, более глубинном уровне, то в контексте времени очевидна другая межтекстовая связь: всего год до написания «Эроса у Платона» был опубликован основной труд Е. Трубецкого «Смысл жизни»8, название которого можно считать эмблемой отчетливо очерченной линии русской мысли, в которой, конечно, лежит и знаменитое заявление О. Мандельштама «Мы - смысловики».
Своим энергичным заявлением, которое поражает, потому что было сформулировано на фоне бушующей мировой войны, в предреволюционном 1916 году, молодой философ сразу позиционирует себя внутри «смысловой линии» русской литературы и философии. Заметим попутно, что любая фраза, любой жест, входя в мир культуры, отражается, рефлектирует в другой фразе и жесте, как бы просвечивается ими.
5 См.: Лосев А.Ф. Высший синтез как счастье и ведение // Лосев А.Ф. «Мне было 19 лет.» Дневники. Письма. Проза. М.: Русские словари, 1997. С. 17-28 [12].
6 См.: Аверинцев С.С. «Мировоззренческий стиль»: подступы к явлению Лосева // Вопросы философии. 1993. № 9. С. 16-22 [13].
7 См.: Лосев А.Ф. Эрос у Платона // Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М.: Мысль, 1993. С. 33 [15].
8 См.: Трубецкой Е. Смысл жизни. М.: Товарищество им. Мамонтова, 1914. 282 с. [16].
И если связь с Е. Трубецким скорее контекстуальна, то в тексте «Эроса у Платона» молодой автор сам четко и ясно декларирует свою ориентацию, указывает образец, к которому будет стремиться: «Только Владимир Соловьев (и, как русские, мы можем гордиться им, нашим единственным, но гениальным истолкователем Платона), кажется, первый из тысячи авторов, писавших о Платоне, сумел найти в своей душе настоящий контакт с философией Платона и первый выявил чисто интуитивный и непосредственно-живой подход к философу» [15, с. 37]. Речь здесь, конечно, идет не только о знаменитой статье «Жизненная драма Платона» (1898 г.), влияние которой на молодого автора очевидно и на которую он ссылается, но и о более широком ценностно-мировоззренческом выборе: еще с момента своих первых шагов мыслителя А. Лосев связывает себя с традицией русского платонизма и платоноведения9 и лишь через эту связь приходит к «платонизму вообще». С этого момента имя Владимира Соловьева станет для него как бы метонимией платонизма, а занятия платонизмом будут вести его к более глубокому пониманию творчества кумира своей молодости: недаром именно книга о Вл. Соловьеве стала как бы «завещанием» Лосева (открытое для публики лишь посмертно10). Свидетельство этому -тот факт, что в предпоследнем предложении «Эроса у Платона» мы встречаем скрытую, но легко узнаваемую цитату из Вл. Соловьева; предсмертной фразой философа - «трудна работа Господня» - А.Ф. Лосев как бы ставит эпиграф ко всему своему будущему творчеству.
Ту же глубинную связь с «вехами» русской культуры мы легко можем обнаружить и в статье «Два мироощущения». Здесь сразу бросается в глаза нечто необычное: импульсом для философского дебюта может стать сильное впечатление, потрясение от исполнительского искусства: как известно, вторая работа дебютного триптиха А.Ф. Лосева посвящена знаменитой певице Большого театра Антонине Неждановой (1873-1950): «.чаровнице и вдохновительнице, артистке А.В. Неждановой посвящает автор свой скромный лавр в венок славы»11. Имя Неждановой встречается дважды в статье - оно открывает и как бы закрывает этот текст: «.и мы только временно отдыхаем, слушая теперь одну из самых гениальных Виолетт - Нежданову»12. Кажется, именно А.Ф. Лосеву принадлежит заслуга впервые поставить музыкальное исполнение как философскую и культурную проблему; отсюда нити тянутся к проблематике романа «Женщина-мыслитель» (1933 г.) и к сложным и неоднозначным творческим отноше-
9 О более чем естественной связи А.Ф. Лосева с историей русского платоноведения говорит и тот факт, что в «Эросе у Платона» мы встречаем имя философа и переводчика Платона на русский язык В.Н. Карпова (1798-1867), а также ссылки на книгу Е. Трубецкого «Социальная утопия Платона» (1908 г.). Единственно связь с традицией выявляет оригинальный голос автора - вот так мы можем прочитать послание молодого философа.
10 См.: Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. М.: Прогресс, 1990. 719 с. [17].
11 См.: Лосев А.Ф. Два мироощущения. Из впечатлений после «Травиаты» // Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 624 [18].
12 Там же. С. 636.
ниям с пианисткой М.В. Юдиной (1899-1970), традиционно считающейся прототипом главной героини романа Марии Валентиновны Радиной13.
Размышления над «Травиатой» у Лосева незримо связаны с традицией рецепции «Травиаты» в России. Знаменитая опера Верди была впервые поставлена в России всего через несколько лет после премьеры в венецианском театре «Ла Фениче» (6 марта 1853 г.) - в 1856 г. в Санкт-Петербурге (в роли Виолетты -А. Бозио) и в 1858 г. в Большом театре (в главной роли - Э. Бушек). В нашем случае намного более существенно то, что скоро после этого «Травиата» становится и фактом русской литературы: все помнят, что в романе «Накануне» (написанном в 1859 г. и вышедшем в 1860 г.) И.С. Тургенев рассказывает о том, как больной уже болгарин Инсаров14 вместе с Еленой слушают «Травиату» в Венеции: «В театре давали оперу Верди, довольно пошлую, сказать по совести, но уже успевшую облететь все европейские сцены, оперу, хорошо известную вам, русским, - "Травиату"» [21, с. 287]. Лосев, кстати, тоже пишет о «пошлости Тра-виаты»15, но, правда, по сравнению со Скрябиным и Вагнером, он считает это «наивысшим развитием современной музыки»16. Для молодого философа на примере «Травиаты» намного более важно сформулировать некоторые принципиальные положения философского характера, например: о «.слышании как особого узрения наряду с видением»17 или о том, что «в музыке дана сущность предмета, смысл его, а не явление»18, но также о соотношении музыки и литературы. Напомним, что Верди написал музыку «Травиаты» на сюжет романа Ал. Дюма «Дама с камелиями» (либретто Франческо Мария Пьяве); точно таким же образом в любимой Лосеву «Снегурочке» встретились музыка Римского-Корса-кова и пьеса А.Н. Островского (1873 г.)19. Несомненно, к «Травиате» молодого автора притягивает то, что в ней «дано настоящее структурное соединение текста и музыки»; здесь «нельзя не отметить внутреннего тождества мелоса и его текста»20. Зоркость и чувствительность молодого автора к этой проблематике более чем естественны для мыслителя, который уверенно вступает на ниве ли-
13 Для А.Ф. Лосева не существует принципиальной границы не только между философией и музыкой, но и между философией и гениальным исполнительством, т.е. философ не сомневается в том, что «перевод» между ними возможен «без остатка», о чем он писал знаменитой пианистке в письме от 16 февраля 1934 г.: «В Вашей игре я ощутил свою родную стихию мысли, скрытые - может быть, даже неясные Вам самой - философские постижения, завораживающую глубину и размах прозрения, которые я находил только у крупнейших философов. Я знал всех пианистов: только Вы и Рахманинов остаетесь несравненными светилами на моем философском небе» [19, с. 146].
14 См.: Димитров Э. Инсаров: болгарин ли он? // Вопросы литературы. 2016. № 5. С. 243-277 [20].
15 См.: Лосев А.Ф. Два мироощущения. Из впечатлений после «Травиаты». С. 636.
16 Там же.
17 Там же. С. 626.
18 Там же. С. 630.
19 См.: Лосев А.Ф. О музыкальном ощущении любви и природы. К тридцатипятилетию «Снегурочки» Римского-Корсакова // Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 603-621 [22].
20 См.: Лосев А.Ф. Два мироощущения. Из впечатлений после «Травиаты». С. 627.
тературоцентричной русской культуры. В «Двух мироощущениях» есть еще много достойного быть отмеченным, укажем лишь на блестящий афоризм, как бы в трех словах синтезирующий дух традиции Достоевского и всей русской мысли: «Любовь - поединок роковой» [18, с. 632]21. Дебют Лосева ставит еще и проблему афористики Лосева.
В третьей статье из дебютного триптиха молодой философ отдает должное уже сформировавшемуся юбилейному механизму культуры (ведь статья «О музыкальном ощущении любви и природы» написана по поводу 35-летия «Снегурочки») и принципу «народности», национальной культуры. В этой же статье есть и первые ростки будущей проблематики мифа - пока, правда, в совершенно начальном, неразвернутом виде.
Дебют А.Ф. Лосева - частный случай той же «всеотзывчивости», о которой страстно говорил и писал Достоевский в своей «Пушкинской речи»: в трех частях дебютного триптиха мы встречаем имена Сократа и Платона, Гомера и 1ёси-ода, Диогена Лаэртского и Олимпиодора, Вл. Соловьева и Е. Трубецкого, Бетховена и Вагнера, Рахманинова и Скрябина, Чайковского и Римского-Корсако-ва - «кормчие звезды» (Вяч. Иванов) Алексея Лосева, мерцающие в атмосфере поэзии Тютчева.
Своим дебютным триптихом Алексей Лосев «вплавляет» свою мысль одновременно в три разные традиции - универсальную традицию платонизма, традицию русской литературы и философской мысли и традицию европейской и русской музыки и исполнительского искусства.
Итак, оригинальный тройственный дебют А.Ф. Лосева органично связан с разнородными фактами и процессами в русской культуре XIX и начала ХХ столетия и сам стал фактом и явлением этой культуры.
Список литературы
1. Димитров Э. Заметки о юбилее (генезис и смысл) // Три века русской литературы: Актуальные аспекты изучения: межвуз сб. науч. тр. Вып. 19. М.; Иркутск: Изд-во ГОУВПО ИГПУ 2008. С. 3-8.
2. Димитров Е. Памет, юбилей, канон. Увод в социологията на българската литература. София: Изток-Запад, 2012. С. 82-136.
3. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 6. Л.: Наука, 1973. 422 с.
4. Достоевский Ф.М. Письма. 1832-1859 // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 28. Ч. 1. Л.: Наука, 1985. 551 с.
5. Летопись жизни и творчества Ф.М. Достоевского. 1821-1881. Т. 1. СПб., 1983. 530 с.
6. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1877. Сентябрь-декабрь // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 26. Л.: Наука, 1984. С. 5-128.
21 Следует заметить, что на самом деле афоризм Лосева является аллюзией, а точнее -скрытой цитатой из стихотворения Тютчева «Предопределение» (1851-1852 гг.): «Любовь, любовь - гласит преданье - / Союз души с душой родной - / Их съединение, сочетанье, / И роковое их слиянье, / И ... поединок роковой.» На самом деле философ «выжал» строфу и из нее получил мысль, емкий афоризм. Очередной пример того, как литература «тихо и незаметно» переходит в философию; глубинная связь мысли Лосева с русской литературой вне всякого сомнения.
7. Белинский В.Г Петербургский сборник // Белинский В.Г Собрание сочинений: в 9 т. Т. 8. М.: Худож. лит., 1982. С. 121-156.
8. Димитров Э. Достоевский и Лосев: к вопросу об общении в «большом времени» // Достоевский. Материалы и исследования. Вып. 19. СПб.: Наука, 2010. С. 58-75.
9. Лосев А.Ф. Письмо А.В. Неждановой 1916 // Лосев А.Ф. «Я сослан в ХХ век.». Т. 2. М.: Время, 2002. С. 470.
10. Лосев А.Ф. На рубеже эпох. Работы 1910-1920-х гг. / общ. ред. и коммент. А.А. Тахо-Годи, Е.А. Тахо-Годи, В.П. Троицкий. М.: Прогресс-Традиция, 2015. 1088 с.
11. Гамаюнов М. «Союз музыки, философии, любви и монастыря» // Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 907-925.
12. Лосев А.Ф. Высший синтез как счастье и ведение // Лосев А.Ф. «Мне было 19 лет.» Дневники. Письма. Проза. М.: Русские словари, 1997. С. 17-28.
13. Аверинцев С.С. «Мировоззренческий стиль»: подступы к явлению Лосева // Вопросы философии. 1993. № 9. С. 16-22.
14. Тахо-Годи Е.А. «... Я остаюсь поэтом и художником» // Лосев А.Ф. «Мне было 19 лет» Дневники. Письма. Проза. М.: Русские словари, 1997. С. 283-299.
15. Лосев А.Ф. Эрос у Платона // Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М.: Мысль, 1993. С. 31-60.
16. Трубецкой Е. Смысл жизни. М.: Товарищество им. Мамонтова, 1914. 282 с.
17. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. М.: Прогресс, 1990. 719 с.
18. Лосев А.Ф. Два мироощущения. Из впечатлений после «Травиаты» // Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 623-636.
19. Лосев А.Ф. Женщина-мыслитель. Приложения // Лосев А.Ф. «Я сослан в ХХ век.». Т. 2. М.: Время, 2002. С. 7-160.
20. Димитров Э. Инсаров: болгарин ли он? // Вопросы литературы. 2016. № 5. С. 243-277
21. Тургенев И.С. Накануне // Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в 30 т. Т. 6. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Наука, 1981. С. 159-300.
22. Лосев А.Ф. О музыкальном ощущении любви и природы. К тридцатипятилетию «Снегурочки» Римского-Корсакова // Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. С. 603-621.
References
1. Dimitrov, E. Zametki o yubilee (genezis i smysl) [Notes on jubilee (genesis and sense)], in Mezhvuzovskiy sbornik nauchnykh trudov «Tri veka russkoy literatury: Aktual'nye aspekty izucheniya» [Interacademic collection of scientific research «Three centuries of Russian literature: Actual aspects of study»]. Мoscow; Irkutsk: Izdatel'stvo GOUVPO IGPU, 2008, issue 19, pp. 3-8.
2. Dimitrov, Е. Pamet, yubiley, kanon. Uvod v sotsiologiyata na b»lgarskata literatura [Memory, jubilee, canon. An introduction to the sociology of the Bulgarian literature]. Sofiya: Izto^Zapad, 2012, pp. 82-136.
3. Dostoevskiy, FM. Prestuplenie i nakazanie [Crime and Punishment], in Dostoevskiy, FM. Polnoe sobranie sochineniy v301., t. 6 [Collected works in 30 vol., vol. 6]. Leningrad: Nauka, 1973. 422 p.
4. Dostoevskiy, FM. Pis'ma. 1832-1859 [Letters. 1832-1859], in Dostoevskiy, FM. Polnoe sobranie sochineniy v301., t. 28., ch. 1 [Collected works in 30 vol., vol. 28, part 1]. Leningrad: Nauka, 1985. 551 p.
5. Letopis' zhizni i tvorchestva F.M. Dostoevskogo. 1821-1881 [Cronicle of the life and the oeuvre of FM. Dostoevsky. 1821-1881]. Saint-Petersburg, 1983, vol. 1. 530 p.
6. Dostoevskiy, FM. Dnevnik pisatelya. 1877. Sentyabr'-dekabr' [Diary of a Writer. 1877. September-December], in Dostoevskiy, FM. Polnoe sobranie sochineniy v301., t. 26 [Collected works in 30 vol., vol. 26]. Leningrad: Nauka, 1984, pp. 5-128.
7 Belinskiy, VG. Peterburgskiy sbornik [Peterburg's miscellany], in Belinskiy, VG. Sobranie sochineniy v 91., t. 8 [Collected works in 9 vol., vol. 8]. Мoscow: Khudozhestvennaya literatura, 1982, pp. 121-156.
126
CoAoebeecKue uccnedoeaHun. BbmycK 1(53) 2017
8. Dimitrov, E. Dostoevskiy i Losev: k voprosu ob obshchenii v «bol'shom vremeni» [Dostoevsky and Losev. To the topic for the communication at the «grand time»], in Dostoevskiy. Materialy i issledovaniya [Dostoevsky. Materials and studies]. Saint-Petersburg: Nauka, 2010, issue 19, pp. 58-75.
9. Losev, A.F Pis'mo A.V Nezhdanovoy 1916 [Letter to A.V Nezhdanova 1916], in Losev, A.F «Ya soslan vXX vek...» [«I am in exile at XX century»]. Moscow: Vremya, 2002, vol. 2. 470 p.
10. Losev, A.F Na rubezhe epokh. Raboty 1910-1920-kh godov [At the boundary of the epochs. Works from 1910-1920-th]. Moscow: Progress- Traditsiya, 2015. 1088 p.
11. Gamayunov, M. «Soyuz muzyki, filosofii, lyubvi i monastyrya» [The union between the music, philosophy, love and monastry], in Losev, A.FForma. Stil'. Vyrazhenie [Form. Style. Expression]. Moscow: Mysl', 1995, pp. 907-925.
12. Losev, A.F. Vysshiy sintez kak schast'e i vedenie [Upper synthesis as happiness and knowledge], in Losev, A.F. «Mne bylo 19 let.». Dnevniki. Pis'ma. Proza [«I was 19 years old.». Diaries. Letters. Prose]. Moscow: Russkie slovari, 1997, pp. 17-28.
13. Averintsev, S.S. « Mirovozzrencheskiy stil'»: podstupy k yavleniyu Loseva [«Weltanschauung's style»: approaches to the Losev's appearance ], in Voprosy filosofii, 1993, no. 9, pp. 16-22.
14. Takho-Godi, E.A. «... Ya ostayus' poetom i khudozhnikom » [«I remain a poet and an artist»], in Losev, A.F. «Mne bylo 19 let.». Dnevniki. Pis'ma. Proza [«I was 19 years old.». Diaries. Letters. Prose]. Moscow: Russkie slovari, 1997, pp. 283-299.
15. Losev, A.F. Eros u Platona [Eros in Plato], in Losev, A.F. Bytie. Imya. Kosmos [Being. Name. Coismos]. Moscow: Mysl', 1993, pp. 31-60.
16. Trubetskoy, E. Smysl zhizni [The sense of the life].Moscow: Tovarishchestvo im. Mamontova, 1914. 282 p.
17. Losev, A.F. Vladimir Solov'ev i ego vremya [Vladimir Solovyov and his time]. Moscow: Progress, 1990. 719 p.
18. Losev, A.F. Dva mirooshchushcheniya. Iz vpechatleniy posle «Traviaty» [Two conceptions of the world. Some impressions after «La traviata»], in Losev, A.F. Forma. Stil'. Vyrazhenie [Form. Style. Expression]. Moscow: Mysl', 1995, pp. 623-636.
19. Losev, A.F. Zhenshchina-myslitel'. Prilozheniya [Woman-thinker. Appendix], in Losev, A.F. <Ya soslan vXX vek...» [«I am in exile at XX century»]. Moscow: Vremya, 2002, vol. 2, pp. 7-160.
20. Dimitrov, E. Insarov: bolgarin li on? [Insarov: is he Bulgarian?], in Voprosy literatury, 2016, no. 5, pp. 243-277.
21. Turgenev, I.S. Nakanune [On the Eve], in Turgenev, I.S. Polnoe sobranie sochineniy ipisem v 301., t. 6 [Collected works and letters in 30 vol., vol. 6]. Moscow: Nauka, 1981, pp. 159-300.
22. Losev, A.F O muzykal'nom oshchushchenii lyubvi i prirody. K tridtsatipyatiletiyu «Snegurochki» Rimskogo-Korsakova [About music feeling of the love and the nature. To 35 anniversary of «The Snow Maiden» of Rimsky-Korsakov], in Losev, A.F. Forma. Stil'. Vyrazhenie [Form. Style. Expression]. Moscow: Mysl, 1995, pp. 603-621.
