CC BY
26УДК 316.752
Леонид Гершевич Фишман
доктор политических наук, ведущий научный сотрудник отдела философии Института философии и права УрО РАН, г. Екатеринбург. E-mail: [email protected]
ДВИЖЕМСЯ ЛИ МЫ К АНТИКОРРУПЦИОННОЙ СИСТЕМЕ ЦЕННОСТЕЙ?
В статье проблема борьбы с коррупцией рассмотрена как вопрос культивирования ценностей, согласно которым представление о коррупции как зле, непосредственно касающемся индивида, перевешивает соображения о пользе коррупционных отношений. Однако анализ имеющихся в массовом сознании оправданий коррупции позволяет сделать вывод, что многие из них легко могут быть поняты как забота об общем благе или общей пользе. Участие в коррупционных отношениях не воспринимается как пагубно влияющее на самооценку То, что считается коррупционными отношениями, воспринимается как неотъемлемая часть социального капитала любого члена общества. Большинство относит феномен собственно коррупции к более высоким социальным ступеням, нежели те, на которых они сами находятся. Сделан вывод, что современный российский политический режим последовательно бороться с коррупцией не может. Борьба с коррупцией означала бы разрушение слишком многих межличностных связей. Помимо этого, взятая на вооружение риторика национальной и культурной идентичности (с ее апелляциями к социальному капиталу в виде традиционных ценностей) вступает в противоречие с необходимостью создания антикоррупционной системы ценностей.
Ключевые слова: коррупция, ценности, социальный капитал, общее благо.
Борьба с коррупцией всегда подразумевает важность личной мотивации. Это проблема воспитания человека таким образом, чтобы он отчетливо понимал, что коррупция - зло, даже если конкретно сейчас она тебе приносит пользу. Представление о коррупции как зле, непосредственно касающемся тебя лично, должно перевешивать соображения о пользе коррупции. Идейное обоснование борьбы с коррупцией поэтому подразумевает культивирование определенных представлений об общем благе, о благе государства, благе души и т.д. Но они должны культивироваться таким образом, чтобы все эти представления приобретали сугубо личное звучание как неотъемлемая часть личной идентичности, повод для самоуважения или наоборот, самоуничижения в случае несоответствия этим представлениям. Не всякая аргументация по принципу «против всего плохого» подходит для воспитания чуждого коррупции (как и вообще нравственного) индивида. Антикоррупционная система ценностей, таким образом, должна строиться на таком основании, чтобы участие в общественном зле выглядело злом и личностной деградацией для собственно человека.
Но какие аргументы обычно приводятся в пользу того, что коррупция -зло? Касаются ли они того, что угрожает собственно человеку личностной деградацией? Существующие аргументы можно свести к следующим: коррупция угрожает государству, вредит экономике и разрушает само представление об общем благе.
Итак, понятие коррупции в первую очередь подразумевает вызов государству. Участники коррупционных отношений посягают на авторитет государственной власти, игнорируют государственные интересы, присваивают себе прерогативы государства, подрывают его легитимность. Поэтому государство с необходимостью вступает в борьбу с коррупцией, при этом избегая говорить о ней как о неотъемлемом аспекте своего (государства) функционирования. Однако - все это проблемы государства и власти, а не человека. «Коррупция, - замечает Д. Мирошниченко, - это проблема не взяточничества в целом, а проблема оправдания власти самой себя» [Мирошниченко].
Коррупцию также обычно рассматривают как феномен, отрицающий общее благо. Общее благо тут выступает результатом правового типа организации социально-политического сообщества людей как свободных и равноправных субъектов. Общее благо не отрицает различия интересов отдельных субъектов, но подразумевает наличие равного для всех права как общего условия их реализации. Поскольку коррупционные отношения строятся на отрицании именно равенства в правах, в «доступе к праву», постольку они подрывают общее благо. Считается, что коррупция разрушает общество как целое.
При этом очевидно, что понимаемая в широком смысле коррупция как повсеместная практика «благодарности», «услуг», «помощи», «дарения» и т.д., невозможна без того, что называется социальным капиталом [Федотов: 2012, с. 138-145]. Доверие, основанное на личных связях, способствует коррупционным трансфертам, если же его нет, то это может привести к отказу сторон участвовать в незаконных операциях [Федотов: 2012, с. 144].
Используя межличностный социальный капитал для решения своих проблем, мы действуем себе во благо. Однако, как резонно замечает Е. Фидря, «в условиях, когда люди могут решить свои проблемы только через межличностные неформальные сети, построить гражданское общество, работающее на общее благо и следующее принципам взаимовыручки и взаимной ответственности, невозможно» [Фидря].
Таким образом, исключается приверженность общему благу со стороны участников коррупционных отношений. Может быть, сознание того, что ты действуешь против общественного блага, отвращает человека от коррупции и вызывает у него муки совести? Далеко не всегда и даже обычно нет. В связи с этим возникает другая проблема - проблема оправдания коррупции. Неоднократно отмечалось, что оправдания эти многообразны и совсем не сводятся к одному: «все так поступают».
В пользу коррупции говорится, например, что она стабилизирует общество, помогая ему сгладить переход от одних социальных практик, уже не отраженных в законах, но существующих в обычаях, к другим, более прогрессивным, но пока существующим только на бумаге. Она есть механизм снятия напряжения между нарождающимися и устаревшими нормами. Коррупция служит противоядием от обилия плохих и неработающих законов, позволяя людям решать свои проблемы. Она опосредует диалог живых людей и безликого государства, придавая ему форму персонифицированных отношений, ускоряет работу административной машины.
В период накопления капитала она необходима для развития капитализма. Коррупция стимулирует предпринимательство за счет снятия ряда бюрократических запретов; снижает неопределенность цены ресурсов, рас-
пределяемых государством, ввиду предсказуемости взятки; способствует выявлению реального соотношения спроса и предложения на государственные товары и услуги для последующей корректировки цен.
Наконец, коррупция нередко осмысливается и как препятствие тоталитаризму.
Многие из перечисленных оправданий коррупции легко могут быть поняты как забота если не об общем благе, то об общей пользе. Общее благо интерпретируется как общая польза, получаемая от действительного равенства перед законом. Общая польза с точки зрения участника коррупционных отношений отличается от общего блага тем, что равенства перед законом она не подразумевает. Коррупция - это общее благо минус равенство перед законом. Но этот минус не смущает искупаемой в представлении многих людей общей пользой от коррупции. Зло - не такое уж и зло, особенно если выясняется, что оно тебя лично не касается и ты в нем не участвуешь.
Речь в данном случае идет о выявленном в результате социологических исследований феномене, согласно которому большинство опрошенных не воспринимает ту социальную ступень, на которой находятся, ступенью, где есть коррупция. Они не считают себя участниками собственно коррупционных отношений, даже если в своей повседневной жизни пользуются блатом, помогают «своим», «входят в положение» и «благодарят» тех, кто «вошел» в их положение. Как отмечает в связи этим О.Э. Леонтьева, «коррупция всегда начинается хотя бы на ступеньку социальной лестницы выше, чем та, на которой находится респондент» [Леонтьева: 2010, с. 47].
Это означает, что там, где находится большинство из нас, нет абстрактной сферы общего блага, которую разрушает коррупция. Там же нет и соответствующего этой сфере государства, которому мы, будучи коррупционерами, бросали бы вызов, ставили бы под сомнение его легитимность. Наши действия в свою пользу не воспринимаются как отрицающие общую пользу и даже общее благо. Мы также не можем бросить вызов и государству, ибо оно, посредством системы государственного патернализма пытается удовлетворить наши же интересы, служит, по выражению С. Кордонского, нашей «питательной средой». Следует вспомнить, что большинство нашего народа в той или иной степени кормится из рук государства. «Обмен части ренты на легитимность населения, - замечает В.С. Мартьянов, - превращает последнее в заложника статус-кво, который невольно начинает разделять общую с властью идентичность...» [Мартьянов: 2014, с. 96]. Члены нашего гражданского общества всего лишь «методом проб и ошибок формируют стратегии поведения, позволяющие перенаправить компоненты государственного патернализма (полученные ими как гражданами государства) на приобретение того, что они считают действительно нужным» [Кордонский: 2007, с. 63].
Сфера государства, общего блага и неотделимой от них коррупции, то есть область обитания зла, для нас начинается тогда, когда нашего социального капитала недостаточно для решения наших проблем. На фоне имеющихся у нас разнообразных обязательств помощи взятка выступает лишь крайним средством. К ней прибегают, когда ощущается дефицит социального капитала. Эта сфера взяток и «настоящей» коррупции находится где-то высоко, на макроэкономическом и макрополитическом уровне с его проблемами функционирования государственно-корпоративного рынка, где недосягаемые олимпийцы решают свои далекие от большинства из нас задачи [Барсукова].
Насколько бы далеким от действительного соотношения коррупции, интересов государства и общего блага не казалось это реконструированное нами массовое восприятие коррупции, ясно одно: ключевую роль в нем играет оперирование социальным капиталом.
Но что такое социальный капитал при ближайшем рассмотрении? Это система межличностных связей, которые уж точно имеют огромное значение для нашей самооценки, для наших представлений о добре и зле, должном и недолжном. Эти связи часто ассоциируются с традиционными ценностями. Тем не менее, являя собой совокупность межличностных связей, социальный капитал не сводится ни к традиционным, ни к каким-либо иным ценностям. К тому же наше общество совсем не традиционно, а социальный капитал, доминирующий в нем, с точки зрения традиционного социального капитала выглядит явно «деформированным». Не безосновательной представляется точка зрения, согласно которой общество наше - «готическое». К нему абсолютно неприменимо понятие традиции, поскольку все его практики индивидуализированы, не имеют общих черт и социальных функций. Общество распалось на ряд закрытых сообществ, существующих по своим собственным правилам, в которых доминирующий способ выдвижения -«близость к телу», отсутствие обязательных компетенций для занятия лидирующей позиции, случайность обстоятельств, ведущих «наверх» [Хапаева]. Понятно, что такого рода практики - питательная среда для коррупции на всех уровнях социальной лестницы.
Однако социальный капитал, пронизанный традиционными ценностями, приверженность которым декларируется сейчас с самых высоких трибун, по отношению к коррупции вовсе не выступает как положительная альтернатива «готическому» социальному капиталу. Так, семейные ценности, типичный и самый распространенный пример традиционных ценностей, это просто классическое основание многих коррупционных практик. Готические и традиционные ценности успешно дополняют друг друга. «Нашей российской, как и другим культурам, - пишут А.Л. Журавлев и А.В. Юре-вич, - не изжившим элементы патриархальности, свойственны клановость, семейственность, кумовщина, телефонное право, «теневые» способы решения проблем, в том числе и властными структурами, всевозможные «серые кардиналы», «банановый» механизм приближения к власти. Они создают психологическую среду, в которую коррупция вписывается очень органично» [Журавлев, Юревич: 2013].
Иными словами, область межличностных связей, составляющая наш и традиционный, и «готический», и социальный капитал, не воспринимается, да и не может восприниматься нами как сфера обитания зла, угрожающего нашему самоуважению, душе, личной идентичности. Действительно, можно ли, оставаясь в здравом уме и твердой памяти, всерьез полагать, что помощь другу, благодарность за услугу, забота о родственниках и хороших знакомых, верность имеющимся у тебя обязательствам перед массой людей, на доверие которых ты также можешь рассчитывать и т.д., однозначно плохо и вредит твоей душе, разъедает ее? Скорее наоборот - без всего этого наше существование мыслится с трудом.
Таким образом, бесполезно искать противоядие от коррупции в данной области. Решение проблемы коррупции на уровне личностной мотивации заключается в том, чтобы «далекое» стало «близким», чтобы забота об общем
благе, благе государства, благе чего-то превосходящего заботы повседневного существования, стала личной заботой. Но это достижимо только после того, как будет сформулирована концепция общего блага, настолько привлекательного для большинства граждан, что они предпочтут ради нее игнорировать хотя бы часть личных обязательств, имеющихся у них как членов социальных сетей. Нужно мировоззрение, которое будет вырывать своих приверженцев из болота личных связей с котирующимися там разновидностями социального капитала. На этом фоне последним средством нередко представляется крепкая, не формальная религиозная вера, ведущая к нравственному перерождению человека. Ее воздействие заключается в том, что она вырывает индивида из сферы потенциально коррупциогенных социальных связей, побуждая заботиться скорее не о благе своих ближних, а о спасении своей души. Поэтому не удивительны упования некоторых высших чиновников российского государства на православие как лекарство от коррупции. Однако не следует возлагать на православие слишком больших надежд. Сведение проблемы коррупции к наследию атеистического воспитания как минимум не учитывает опыта дореволюционной России, где религиозное воспитание коррупции не препятствовало.
Парадокс ситуации, на наш взгляд, заключается в том, что антикоррупционные ценности, как и коррупционное поведение на уровне социальных сетей, основаны на чувстве ответственности. Но это - ответственность не перед благом ближних в настоящем, а перед их же благом в будущем. Осознание того, что коррупционное поведение в перспективе ведет к краху социальных институтов, должно породить понимание, что действуя себе и ближним во благо сейчас, ты сокращаешь свои и их возможности в будущем. Думать об общем благе сегодня невозможно без апелляции к страху перед неизбежной катастрофой, к которой ведет нас коррупция, и в этом отношении противодействие ей на индивидуальном уровне является аналогом заботы верующего о спасении своей души. Но одного страха недостаточно. Только мышление в универсальных категориях роста или сокращения возможностей для тебя, твоих близких и друзей в будущем способно хотя бы отчасти заставить человека пренебречь соображениями сиюминутной пользы.
В итоге мы можем сделать вывод, что современный российский политический режим последовательно, на всех уровнях бороться с коррупцией не способен, не только потому, что борьба с коррупцией на уровне гражданского общества означала бы целенаправленное разрушение слишком многих межличностных связей. Российский политический режим не идет по пути формулирования такого достаточно жесткого мировоззрения, антикоррупционной системы ценностей, которые бы вырывали граждан из этих связей просто потому, что в действительности он не ориентирован на будущее. Нельзя сказать, что вопросы ценностного, идеологического и воспитательного характера российская власть игнорирует совершенно. Однако они освещаются таким образом, что область проблематики общего блага в аспекте личной заинтересованности в нем остается незаполненной. Мы имеем дело, с одной стороны, с рассуждениями о возвращении России к исполнению некоей глобальной миссии по изменению мирового порядка, о культивировании национально-культурной идентичности вплоть до «Россия - не Европа». А с другой стороны, эта миссия объективно выступает как возвращение к более справедливому балансу великих держав, имевшей уже место в прошлом
(«многополярность»), в то время как идентичность представляется как защита также унаследованных от прошлого «традиционных ценностей». Но глобальная миссия, хотя и способна вызвать чувство национальной гордости и кратковременный патриотический порыв, никак не влияет на уровень коррупции. Апелляции же к традиционным ценностям, особенно ценностям семейным, - это всего лишь завуалированная клятва верности той самой совокупности личных связей с их социальным капиталом, который коррупцию подпитывает. Похоже, что взятая на вооружение риторика национальной и культурной идентичности реально вступила в противоречие с необходимостью создания подлинной антикоррупционной системы ценностей и пока не выходит победительницей из существующей ситуации.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Барсукова С.Ю. Коррупция: научные дебаты и российская реальность [Электронный ресурс]. URL: http://www.pandia.ru/text/77/153/17239.php (дата обращения: 01.06.2014).
2. Журавлев А.Л., Юревич А.В. Психологические факторы коррупции // Психологическая газета: Мы и Мир. 2013. № 2(197).
3. Кордонский С. Ресурсное государство. М. : REGNUM, 2007. 108 с.
4. Леонтьева Э.О. Восприятие коррупции в стереотипах массового сознания россиян // Полития. 2010. № 1. С. 45-51.
5. Мартьянов В.С. Глобальный Модерн, постматериальные ценности и периферийный капитализм в России // ПОЛИС : полит. исслед. 2014. № 1. С. 84-97.
6. Мирошниченко Д. Коррупция в контексте идеологии [Электронный ресурс]. URL: http://www.crimpravo.ru/blog/404.html (дата обращения: 01.06.2014).
7. Федотов Л.Н. Деформация социального капитала как фактор возникновения коррупции // Знание. Понимание. Умение. 2012. № 3. С. 138-145.
8. Фидря Е. Коррупция, блат и кумовство, или оборотная сторона социального капитала. [Электронный ресурс]. URL: http://www.intellika.info/publications/korruptsiya_ blat_i_kumovstvo_ili_oborotnaya_storona_sotsialnogo_kapitala/ (дата обращения: 01.06.2014).
9. Хапаева Д. Готический эксперимент [Электронный ресурс]. URL: http://www. russ.ru/Mirovaya-povestka/Goticheskij-eksperiment (дата обращения: 01.06.2014).
REFERENCES
Barsukova S.Yu. Korruptsiya: nauchnye debaty i rossiyskaya real'nost', available at: http://www.pandia.ru/text/77/153/17239.php (accessed 01 June 2014). (in Russ.).
Fedotov L.N. Deformatsiya sotsial'nogo kapitala kak faktor vozniknoveniya korruptsii, Znanie. Ponimanie. Umenie, 2012, no. 3, pp. 138-145. (in Russ.).
Fidrya E. Korruptsiya, blat i kumovstvo, ili oborotnaya storona sotsial'nogo kapitala, available at: http://www.intellika.info/publications/korruptsiya_blat_i_kumovstvo_ili_ oborotnaya_storona_sotsialnogo_kapitala/ (accessed 01 June 2014). (in Russ.).
Khapaeva D. Goticheskiy eksperiment, available at: http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Goticheskij-eksperiment (accessed 01 June 2014). (in Russ.).
Kordonskiy S. Resursnoe gosudarstvo, Moscow, REGNUM, 2007, 108 p. (in Russ.).
Leontieva E.O. Vospriyatie korruptsii v stereotipakh massovogo soznaniya rossiyan, Politiya, 2010, no. 1, pp. 45-51. (in Russ.).
Martianov V. S. Global'nyy Modern, postmaterial'nye tsennosti i periferiynyy kapitalizm v Rossii, POLIS : polit. issled., 2014, no. 1, pp. 84-97. (in Russ.).
Miroshnichenko D. Korruptsiya v kontekste ideologii, available at: http://www. crimpravo.ru/blog/404.html (accessed 01 June 2014). (in Russ.).
ZhuravlevA.L.,YurevichA.V. Psikhologicheskie faktory korruptsii, Psikhologicheskaya gazeta: My i Mir, 2013, no. 2(197). (in Russ.).
Leonid G. Fishman, Doctor of Political Science, leading researcher, Institute of Philosophy and Law, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences, Ekaterinburg. E-mail: [email protected]
DO WE MOVE TOWARDS ANTI-CORRUPTION SYSTEM
OF VALUES?
Abstract: In the article, the problem of combating corruption is seen as a matter of culture values, according to which the idea of corruption as evil directly relates to the individual outweigh concerns about the use of corrupt relations. However, analysis of the excuses of corruption in the mass consciousness leads to the conclusion that many of them could be easily understood as a care for common good or general benefit. Participation in corrupt relationship is not perceived as detrimental to self-esteem. What is considered the corrupt relationship is perceived as an integral part of the social capital of all members of the society. In most people's view, corruption phenomenon refers to a social level higher than the one of theirs. The conclusion is made that current Russian political regime is not able to fight consistently against corruption. The fight against corruption means the destruction of too many interpersonal relationships. In addition, the rhetoric of national and cultural identity (which appeals to social capital in the form of traditional values) is in conflict with the need to create anti-corruption values.
Keywords: corruption, values, social capital, common good.
