CC BY
43
А. Д. Даугавет
ДВА ТИПА ТОНАЛЬНЫХ ОППОЗИЦИЙ В ЦИРКУМБАЛТИЙСКИХ ЯЗЫКАХ
0. Языки коренного населения Прибалтики, а именно литовский, латышский, лив-ский и эстонский обладают рядом общих черт, которые, тем не менее, не являются для них специфическими и объединяют их с другими языками и диалектами, распространенными вокруг Балтийского моря — скандинавскими языками, финским, немецким, польским и русским. Это объединение в настоящее время известно как «циркумбалтийские языки» (Circum-Baltic languages)1. Значительная часть перечисленных языков обладает противопоставлениями, которые обычно называют тональными. Исходя из этого признака, Р. Якобсон постулировал в данном регионе языковой союз, включающий в себя, помимо языков Прибалтики, шведский, норвежский, датский, некоторые немецкие диалекты, а также кашубский2. Впоследствии этот список уточнялся И. Лехисте3.
Однако тональные системы циркумбалтийских языков довольно неоднородны. Р. Якобсон выделял, с одной стороны, корреляцию движения тона (Tonverlaufkorrelation), а с другой стороны, корреляцию преломления тона (Tonbruchkorrelation), т. е. толчок типа датского. М. Копчевская-Тамм и Б. Велхли подчеркивают разное происхождение тональных систем в циркумбалтийских языках, выделяя при этом три типа. К первому относятся супрасегментные различия на долгих слогах в балтийских языках, так или иначе унаследованные из индоевропейского. Второй тип включает сверхдолготу в эстонском и ливском языках, а также ряде латышских говоров, которая нередко рассматривается как компенсаторное явление, вызванное апокопой и синкопой. Наконец, третий тип объединяет шведско-норвежские акценты вместе с датским толчком, происхождение которых авторы связывают с фонологизацией второстепенного ударения4.
В настоящей работе предпринимается попытка классифицировать тональные оппозиции в циркумбалтийских языках, причем основное внимание уделяется специфике языков, распространенных на территории Прибалтики (литовскому, латышскому, ливскому и эстонскому).
Следует заметить, что, в отличие от «классических» тональных языков Юго-Восточной Азии5, в циркумбалтийских языках тон не является обязательной характеристикой каждого слога. Как правило, тональные противопоставления здесь ограничены позицией под основным или второстепенным ударением, хотя возможны и исключения. Кроме того, существуют ограничения другого плана, а именно, характер сегментной базы, необходимой для реализации тональных противопоставлений, который мы рассмотрим далее.
1. Набор тонов или, согласно балтийской традиции, слоговых интонаций в литовском и латышском языках не совпадает: в литовском принято говорить о т. н. акутовой и циркумфлексной интонациях, например, kose ‘(он) цедил’ — kose ‘каша’, а в латышском — о длительной, нисходящей и прерывистой (толчка), например, mit ‘мять’ — m't ‘обитает’ — mft ‘менять’. Более традиционные названия литовских интонаций — нисходящая и восходящая, однако фонетическая природа акутовой и циркумфлексной интонаций
© А. Д. Даугавет, 2008
по-прежнему вызывает споры. В последнее время циркумфлексную интонацию описывают как плавную, а акутовую — как более резкую6. Примечательно, что в жемайском диалекте резкая акутовая интонация может реализоваться как толчок, ср. лит. литер. vyras ‘мужчина, муж’ и жем. vi-rs1. В латышских диалектах число интонаций, а также их реализация значительно варьирует8. Типичными являются двучленные системы, где прерывистая интонация противостоит ровной (длительной или нисходящей), например, нижн.-лтш. griest ‘резать’ — griёst ‘поворачивать’, верх.-лтш. grfst — grist. (Практически такую оппозицию можно описать как противопоставление толчка его отсутствию.)
Общим для латышского и литовского является то, что оппозиции, показанные выше на примере слогов с долгими гласными, возможны также в слогах, содержащих дифтонг или дифтонгическое сочетание краткого гласного с сонантом, например, лит. austa ‘остывает’ — austa ‘рассветает’, kaltas ‘стамеска’ — kaltas ‘виноватый’, лтш. auksts ‘холодный’ — atiksts (в орфографии augsts) ‘высокий’, rauks ‘будет морщить’ — rauks (в орфографии raugs) ‘дрожжи’, valgs ‘привязь’ — valgs ‘влажный’, kuls ‘будет молотить’ — kuls ‘гумно’. Слоги, образованные долгим гласным, дифтонгом и дифтонгическим сочетанием, считаются долгими, а все остальные слоги — краткими. В кратких слогах противопоставление слоговых интонаций отсутствует, причем произношение краткого слога обычно не отождествляется ни с одной из представленных в системе слоговых интонаций: ср. лит. riikti (в орфографии rugti) ‘прокисать’ — riikti ‘дымиться’ и rukti ‘затягиваться; морщиться’, лтш. seja ‘сев’ — seja ‘(он) связывал’ и seja ‘лицо’. (Гравис над гласным в литовской транскрипции обозначает ударение на кратком слоге.)
Эстонский язык получил широкую известность благодаря традиционным описаниям, постулирующим оппозицию кратких, долгих и сверхдолгих фонем как гласных, так и согласных: vina ‘дымка’ — viina [vlna] ‘водка (GSg)’ — viina [vina] ‘водка (PrtSg)’, lina ‘лен’ — linna [linna] ‘город (GSg)’ — linna [lmna] ‘город (PrtSg)’, taba ‘навесной замок’ — tapa [tappa] ‘резня (GSg)’ — tappa [tappa] ‘резня (PrtSg)’. (В эстонской орфографии краткие шумные обозначаются при помощи букв b, d, g, долгие шумные — при помощи букв p, t, k, а сверхдолгие — при помощи удвоения соответствующих букв, т. е. pp, tt, kk.) Как видно из примеров, долгота и сверхдолгота регулярно используются для различения грамматических форм.
В настоящее время противопоставление долготы и сверхдолготы относят к уровню слога, поскольку оно характерно также для дифтонгов и сочетаний с согласным, например, laulu [laulu] ‘песня (GSg)’ — laulu [la^u] ‘песня (PrtSg)’, musta [musta] ‘черный (GSg)’ — musta [musta] ‘черный (PrtSg)’. Нередко его описывают как противопоставление двух акцентов: легкого (соответствующего традиционной II долготе) и тяжелого (соответствующего III долготе, т. е. сверхдолготе), — ср. формы генитива и партитива от слов ‘водка’, ‘город’, ‘резня’, ‘песня’, ‘черный’: 'viina — 'viina,'linna — 'linna,'tapa — 'tappa, 'laulu — 'laulu, 'musta — 'musta9. В этом смысле эстонский не имеет принципиальных отличий от балтийских языков: как в латышском и литовском, здесь имеется супрасег-ментная оппозиция в слогах определенной структуры, которая помимо долгих гласных, дифтонгов и сочетаний кратких гласных с сонантами включает в себя сочетания кратких гласных с шумными. Оппозиция невозможна на открытых слогах с кратким гласным, ср. 'viina — 'viina и 'vina, 'linna — 'linna и 'lina, 'tapa — 'tappa и 'taba. (Произношение кратких слогов отождествляется с легким акцентом.)
В ливском языке исследователи, знакомые с балтийской традицией, выделяют длительную и прерывистую интонации, которые наличествуют и в латышском: лив. piliz ‘(я,
он) уронил’ — pi’liz ‘(я, он) стоял’, aigo ‘время (PrtSg)’ — a’igo ‘край (PrtSg)’,pallo ‘просить’ —pa’llo ‘гореть’10. Другие исследователи говорят о легком и прерывистом акцентах, а также об отсутствии и наличии толчка11. Толчок возможен в слогах с долгими гласными, дифтонгами, дифтонгическими сочетаниями краткого гласного с сонантом, а также в слогах, содержащих сочетание краткого гласного со звонким шумным. Однако оппозиция толчка и его отсутствия реализуется лишь в первых трех случаях, поскольку сочетание краткого гласного с последующим звонким согласным всегда сопровождается толчком. В последовательности краткого гласного и глухого согласного толчок, напротив, никогда не появляется.
Если супрасегментные оппозиции балтийских языков так или иначе восходят к индоевропейской древности, тяжелый акцент эстонского и ливский толчок развились сравнительно недавно. Отчасти они представляют собой компенсаторное изменение, сопровождающее синкопу и апокопу (например, эст. *laulu > 'laul [laul] ‘песня’, лив. *nimi > ni’m), хотя и не сводится к последним. Аналогичным образом возникли новые супрасегментные оппозиции в одном из латышских диалектов. Хотя этот диалект испытал сильное влияние ливского языка и потому, в частности, называется ливонским, при более пристальном рассмотрении оказывается, что апокопа и синкопа здесь привели к эффекту, ничем не отличающемуся от эстонской сверхдолготы (т. е. тяжелого акцента). При этом сверхдолгота накладывается на уже существующую оппозицию прерывистой и длительной интонации, давая то, что латышские диалектологи называют прерывистонисходящей и длительно-нисходящей интонациями, например, sniegu > snie: g ‘снег (ASg)’, balus > ba:ls ‘бледные (APl)’. Ср. минимальные пары snie: g ‘снег (ASg)’ — snieg ‘идет снег’, ba:ls ‘бледные (APl)’ — bals ‘бледный’12. Длительно-нисходящая интонация встречается в говорах гораздо реже, и это не удивительно, учитывая, что фонетические средства, используемые длительной интонацией и сверхдолготой, во многом совпадают. Сегментная база вторичных интонаций не отличается от привычной сегментной базы слоговых интонаций в балтийских языках.
2. Обратимся к супрасегментным противопоставлениям по другую сторону Балтийского моря. Наиболее известны системы, характерные для скандинавских литературных языков, и из них максимальным сходством с прибалтийскими явлениями обладает датский толчок. Оппозиция толчка и его отсутствия существует на долгом гласном, дифтонге и дифтонгическом сочетании, под которыми, в отличие от балтийских языков, понимаются не только сочетания кратких гласных с сонантами, но и сочетания со звонкими согласными (спирантами), т. е. не только taget [ta:’ys6] ‘крыша (опр.)’ — taget [ta:ys6] ‘взятый’, maj [mAj’] ‘май’ — mig [mAj] ‘меня’, hund [hun’] ‘собака’ — hun [hun] ‘она’, но и ved [ve6’] ‘знает’ — ved [ve6] ‘у, при, возле’. Во всех остальных случаях возможно лишь отсутствие толчка: ср. минимальную пару be’net ‘кость’ — benet ‘костистый’ и омонимы flasket ‘сало’ =flasket ‘сальный, жирный’13.
Существенное отличие шведского и норвежского литературных языков заключается в устройстве сегментной базы. Вместо долгого слога определенной структуры оппозиция акцентов I и II требует наличия двусложной последовательности, например, шв. 'anden ‘утка (опр.)’ — 'anden дух’, норв. 'bonder /bon-er/ ‘крестьяне’ — 'b0nner ‘бобы; молитвы’. Противопоставление акцентов реализуется, в том числе, за счет разного движения тона во втором (безударном) слоге, а произношение односложных слов традиционно отождествляется с акцентом I.
Как ни странно, эта особенность шведского и норвежского обнаруживает сходство с эстонским языком. Хотя тональные оппозиции в эстонском существуют в слогах
определенной структуры, в нем действует дополнительное ограничение, а именно, оппозиция легкого и тяжелого акцента проявляется лишь при наличии второго слога, следующего за ударным, причем его произношение участвует в реализации акцентов, главным образом, за счет длительности гласного, ср. 'laulu [laulu] ‘песня (GSg)’ и 'laulu [laulu] ‘песня (PrtSg)’ с более кратким безударным гласным. При этом односложным словам приписывается тяжелый акцент.
Невозможно не упомянуть, что в ливском языке также имеется два типа двусложных структур, которые напоминают эстонские легкий и тяжелый акценты соотношением длительности слогов, однако не имеют прямого отношения к собственно ливской оппозиции длительной и прерывистой интонаций. Здесь действует правило, по которому за ударным долгим слогом может следовать только краткий слог (точнее, слог с кратким гласным), тогда как за ударным долгим слогом обязательно следует слог с долгим гласным. В частности, такие примеры, какpiliz ‘(я, он) уронил’ иpi’liz ‘(я, он) стоял’, aigo ‘время (PrtSg)’ и a’igo ‘край (PrtSg)’,pallo ‘просить’ иpa’llo ‘гореть’ все представляют собой структуру первого типа. Структуру второго типа можно проиллюстрировать формами типа kala ‘рыба’, kalad ‘рыбы’. (Ср. с фонетической полудолготой гласного второго слога в эст. 'kala [kala], 'kalad [kalad] с тем же значением.) Последовательности из двух кратких или двух долгих слогов в ливском языке исключены.
В меньшей степени внимание исследователей привлекают супрасегментные явления, распространенные в скандинавских диалектах, равно как и в диалектах немецкого и нидерландского языков. В скандинавских диалектах новые односложные формы, возникшие в результате апокопы, как правило, отличаются от старых односложных за счет т. н. циркумфлекса14. Последний имеет довольно много разновидностей, но в любом случае представляет собой двухвершинный акцент, словно разделяющий слог на две части, например, норв. диал. stor ‘большой’ и определенная форма того же слова sto’r (литер. stor — store). (Для обозначения циркумфлекса некоторые исследователи используют апостроф, как и для датского толчка.) Циркумфлекс иногда трактуется как вставка в середину слога гласного того же качества, так что образуется дифтонг с одинаковыми компонентами. «Сверхдол-гий гласный, полученный из долготы под воздействием экстенсионного циркумфлекса, приблизительно равен обычной долготе + краткий гласный»15.
Это поразительным образом напоминает описание вторичных интонаций в ливонском диалекте латышского. Гласный под вторичной восходяще-нисходящей интонацией состоит словно бы из двух частей: «первого громко произносимого краткого гласного и его повтора, произносимого шепотом и с более низким тоном»16. В случае прерывисто-нисходящей интонации на монофтонге его первая часть представляет собой обычный долгий гласный с прерывистой интонацией, а вторая — более тихий краткий гласный того же качества. Еще одно обстоятельство, ассоциирующееся в равной степени с ливонским диалектом латышского и эстонской сверхдолготой, — это сохранение в формах с апокопой более низкого тонального контура утраченного слога, наблюдаемое в некоторых датских говорах, см., например, формы глагола ‘приходить’ kom (литер. komm) — rkom (литер. komme, kommet).
В диалектах немецкого и нидерландского языков в словах с апокопой возможен как аналог сверхдолготы (называемый экстенсией или тональным акцентом II), так и аналог прерывистой интонации (называемый коррепцией или тональным акцентом I). В одних говорах в словах с апокопой выступает экстенсия, в других — коррепция, т. е. в одном случае литературным формам der Haus ‘дом’ — dem Hause ‘дому’ соответствует пара /haus/ — /haus/ или /hu, s/ — /hu: s/, а в другом, напротив, /haus/ — /haus/. Интересно, что
акцентные различия в нижненемецких диалектах, как и в эстонском языке, традиционно описываются на фонемном уровне. В случаях типа /vit/ ‘знает’ (weifi), /vrt/ ‘далекий’ (weit) — /vi: t/ ‘пастбище’ (Weide) усматривается оппозиция кратких, долгих и сверхдолгих гласных, а в случаях типа /kan/ ‘может’ (kann) — /kan:/ ‘кувшин’ (Kanne) — оппозиция кратких и долгих согласных11.
Сегментная база циркумфлекса, а также экстенсии и коррепции обычно соответствуют сегментной базе балтийских слоговых интонаций, т. е. включает в себя долгий гласный, дифтонг и сочетание краткого гласного с сонантом. Слоги других типов остаются за пределами оппозиции, ср. примеры из немецких диалектов, где все перечисленные типы слогов допускают двоякое произношение (с экстенсией или с коррепцией, например, /sda^t/ ‘стоит’- /sa^t/ ‘ущерб’, /zein/ ‘свой’- /sein/ ‘свои’, /saM/ ‘звук’ — /sal/ ‘покров’), тогда как слог, где за кратким гласным следует шумный согласный (/zat/ ‘сытый’), можно произнести лишь одним способом18.
Правда, в части диалектов как немецкого, так и скандинавских языков в качестве сегментной базы описанных супрасегментных противопоставлений могут выступать и слоги, содержащие сочетание краткого гласного с шумным, в частности, наряду с [~rei-s] ‘поднимать’, [~teg-k] ‘доить’, [~s0g--] ‘петь’, в норвежском говоре о. Йимсей циркумфлекс несут [~stab--] ‘обрубок’ и [~drep--] ‘убитое’19. Данные примеры сопоставимы с эстонскими 'laulu ‘песня’, 'venda ‘брат’, 'linna ‘город’ и 'katku ‘чума’, 'kokka [ko ka] ‘повар’ с тяжелым акцентом (все слова даны в форме партитива), вершина которого, так же как и в норвежских примерах, приходится на следующий за кратким гласным звук, независимо от его сонорности. (А. С. Либерман характеризует циркумфлекс в говоре о. Йимсей как «кратковокалический перед долгим глухим согласным»20. К сожалению, нам недоступна работа Х. Кристиансен, на которую ссылается как С. Д. Кацнельсон, так и А. С. Либерман.
3. Исходя из характера сегментного базиса можно сделать более точные выводы о сходстве и различиях тональных оппозиций в циркумбалтийских языках. Последние разбиваются на две группы. В литовском, латышском, ливском, датском языках, а также в ряде скандинавских и немецких диалектов тональные противопоставления реализуются на слогах определенной структуры, обычно называемых долгими, и не встречаются на слогах, которые этой структуре не соответствуют. Более дробное членение первой группы зависит от того, какие типы слогов считаются долгими: в балтийских языках они могут иметь в качестве ядра только долгие гласные, дифтонги и дифтонгические сочетания с сонантом, в датском к этому списку добавляются сочетания кратких гласных со звонкими шумными, а эстонском долгим будет считаться любой закрытый слог.
Вторую группу составляют шведский и норвежский языки, в которых тональная оппозиция требует наличия заударного слога и невозможна в односложных формах. Промежуточное положение занимает эстонский язык, в котором тональная оппозиция также реализуется на двусложной последовательности, однако ударный слог при этом также должен быть долгим. Аналогичная ситуация зафиксирована в тех шведских и норвежских говорах, в которых сохранились краткие гласные в открытых слогах, и, стало быть, ударные корневые слоги могут быть не только долгими, но и краткими. В итоге оппозиция акцентов I и II здесь также ограничена двусложными словами с долгими ударными слогами21. Интересно, что в литературных шведском и норвежском, где для реализации тональной оппозиции необходима многосложная последовательность, ударный слог, стоящий в начале такой последовательности, фактически всегда будет долгим (т. н. слоговое равновесие). Таким образом, оппозиция акцентов не требует для своей реализации слога с особым
фонемным составом не потому, что безразлична к нему, а потому что «отбор» производится на более низком уровне, и ударность слога уже предполагает его долготу.
Особое положение занимает ливский язык. С одной стороны, тональная оппозиция здесь возможна лишь на долгих слогах с долгими гласными, дифтонгами и дифтонгическими сочетаниями с сонантом. При этом нельзя сказать, что слоги, образуемые сочетанием краткого гласного с шумным, находятся вне сферы действия тонов, т. к. выбор между толчком и его отсутствием здесь обусловлен качеством согласного: сочетание краткого гласного со тавтосиллабическим звонким шумным обязательно реализуется с толчком, а сочетание с глухим — без толчка. С другой стороны, в ливском существует два типа двусложных структур, реализация которых, как и в эстонском, напоминает скандинавские акценты. Тем не менее, в отличие от эстонского, выбор той или иной структуры не зависит от типа слоговой интонации в ударном слоге.
1 См.: The Circum-Baltic Languages: Typology and Contact. Studies in Language Companion Series / Ed. O. Dahl, M. Koptjevskaja-Tamm. Amsterdam; Philadelphia, 2001.
2 Jakobson R. Uber die phonologischen Sprachbunde. Цит. по: Jakobson R. Selected writings I: Phonological Studies. The Haage, 1911. P. 131-143; Якобсон Р. К характеристике евразийского языкового союза. Цит. по Jakobson R. Selected writings... P. 144-201.
3 Lehiste I. Politonicity in the area surrounding the Baltic Sea // Nordic Prosody: Paper from a Symposium / Ed. E. Garding, G. Bruce, R. Bannert. Lund, 1918. P. 239.
4 Koptjevskaja-Tamm M., Walchli B. The Circum-Baltic languages // The Circum-Baltic languages... P. 640-646.
5 См.: Касевич В. Б., Шабельникова Е. М., Рыбин В. В. Ударение и тон в языке и речевой деятельности. Л., 1990. С. 84-85.
6 Girdenis A. Teoriniai lietuvi^. fonologijos pagrindai. Vilnius, 2003. P. 213.
I Zinkevicius Z. Lietuvi^. dialektologija. Vilnius, 1966. P. 34.
8 См.: Андронов А. В. Некоторые замечания о просодических явлениях в диалектах латышского языка и их представлении на карте // Baltistica. 1996. Т. XXXI (2). С. 201-212.
9 См.: Viitso T.-R. Structure of the Estonian language: phonology, morphology and word formation // Estonian Language / Ed. M. Erelt. Tallinn, 2003. P. 11-16.
10 Kettunen L. Livisches Worterbuch mit grammatischer Einleitung. Helsinki, 1938. P. XX-XXI.
II Viitso T.-R. Laanemeresoome fonoloogia kusimusi. Tallinn, 1981. P. 4; Вийтсо Т.-Р. Основные проблемы фонологической структуры прибалтийско-финских языков и ее истории: Автореф. докт. дис. Тарту, 1982. С. 6.
12 Dravins K., Ruke V. Laute un Nominalformen der Mundart von Stenden: Einleitung, Akzent und Intonation, Lautlehre. Lund, 1955. P. 46-41
13 Кацнельсон С. Д. Сравнительная акцентология германских языков. М.; Л., 1966. С. 119.
14 См.: LibermanA. The Skandinavian Languages. Minneapolis, 1982. P. 140-181.
15 Кацнельсон С. Д. Указ. соч. С. 59.
16 Adamovics Fr. Dundagas izloksne // Filologu biedrlbas raksti. 1923. III. P. 96.
11 См.: Кузьменко Ю. К. Фонологическая эволюция германских языков. Л., 1991. С. 128-135.
18 Там же. С. 133.
19 Кацнельсон С. Д. Указ. соч. С. 59-60.
20 Liberman A. Op. cit. P. 151.
21 Ibid. P. 184.
