CC BY
126
УДК 93.930.23
ДУХОВНО-НРАВСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ 1812 ГОДА ПО ВОСПОМИНАНИЯМ СОВРЕМЕННИКОВ
© М. Б. Ямалов
Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы
Россия, Республика Башкортостан, 450000 г. Уфа, ул. Октябрьской революции, 3а.
Тел.: +7 (347) 255 61 41.
Email: md_profi@mail.ru
В статье на основе преимущественно мемуарных источников осмысливаются духовно-нравственная атмосфера российского общества, персоналии и события Отечественной войны 1812 года, их историческое значение. Главное внимание обращается на консолидацию российского общества перед угрозой, созданной наполеоновским вторжением. Анализируя человеческий фактор Отечественной войны, автор останавливается на высокой роли императора Александра I, ряда других героев этих событий. Констатируется активное участие регионов и народов страны, выделены подвиги башкирских воинов. Сделаны выводы о глубоких идейных последствиях и духовно-нравственных уроках народного подвига в истории великой России.
Ключевые слова: Отечественная война 1812 года, консолидация, самоотверженность, героизм, ополчение, предводители, военно-патриотическая традиция, историческое влияние.
У всех исторических событий есть одна особенность - то, что они продолжают развиваться во времени. Меняется не только восприятие, связанное со сменой эпох и поколений. Многие нюансы прошлого могут заиграть совсем иначе в связи с новыми реалиями. Действительность не просто корректирует оценки - она что-то существенное добавляет к уже состоявшимся фактам, которые растворяются в современности. Прошлое не отбрасывается, но, откладываясь в виде пластов, фрагментов, становится частью несущих основ жизни.
Не случайно общество постоянно обращается к актуальным датам. Например, к таким, как 400-летие ополчения К. Минина и Д. Пожарского, 100-летие Отечественной войны 1812 г., 1150-летие российской государственности, 150-летие со дня рождения П. Столыпина, 100-летие I мировой, 75-летие Второй мировой войны и др. Наряду с публикацией научных и научно-популярных исследований осуществляется немало мероприятий в духе и формате времени. Не затихают споры о М. И. Кутузове, М. Б. Барклае де Толли, Александре I и других деятелях. Так, в Интернете обнаружились дебаты, имел ли право генерал Раевский вывести на бруствер своих сыновей, чтобы вдохновить солдат перед атакой, и, вообще, был ли такой эпизод?
Споры преимущественно идут не по фактологии, а по теоретическим обобщениям и оценкам. Известный ученый и политик Ю. Афанасьев в книге «Опасная Россия» утверждает, что Толстой в «Войне и мире» представил грандиозный миф о России 1812 г. Вся великая русская литература в этом смысле миф, как и вся история России, начиная с Карамзина, подчеркивает он. «Изобилие этих факторов порой подталкивает к заключению: русская история вообще не годится для позитивной работы над сегодняшними проблемами, не подходит для выработки конструктивной идеи объедине-
ния всех россиян», - пишет автор - Лучше уж продолжать жить не историей, а мифом о России» [1, с. 148, 151, 158.]. Вызывает удивление и его категоричный вывод, что Александр Невский стоит у истоков якобы главнейшей русской традиции: «Власть любой ценой!» [1, с. 79]. Относительно Отечественной войны примечается: «в которой население России издавна приучено не жалеть ни себя, ни противника» [1, с. 131].
При несомненных достижениях историографии по военной проблематике «момент истины» тех испытаний зачастую не доходит до нынешнего общественного сознания. Все реже вспоминают о национальном подъеме русского народа и всей России, о духовно-нравственной консолидации сопротивления. Трудно изживаются укоренившиеся одномерные классовые оценки. Недостаточно внимания идеологии победы, ее влиянию на духовную культуру. «Акцентируются» негативные мелочи, порой затемняющие суть. На наш взгляд, недостаточно еще в сопоставительном плане осмыслены схожие геополитические аспекты Отечественной войны 1812 г., конфигурации Первой и Второй мировой войн. Отношение к участию России в Первой мировой войне, непринятие ее как Отечественной, осталось прежним даже в историко-культурном стандарте [2, с. 3, 18, 24].
Известно, что летописцы сохранили знаковые слова князя Александра Невского, который перед Ледовым побоищем воскликнул: «Рассуди, Боже, спор мой с этим высокомерным народом!» [3, с. 81]. Поражает употребленный эпитет, в котором через века просчитываются характер и ум юноши! Здесь отражен пафос защиты своей земли от заведомо сильного, дерзкого неприятеля. Он пронизывает и другие события отечественной истории, включая войну против самоуверенного наполеоновского нашествия «двунадесяти языков». Ощу-
щая за собой передовую Европу, овеянные победами, они не сомневались в исходе агрессии. И то, что произошло потом, было вовсе не мифом, а внятным ответом России очередному наглому вызову. Не особенно вдаваясь в причины нападения, народ отстаивал свободу и независимость Отечества.
Конечно, поведение правящего класса дворянства иногда разочаровывало современников, а порыв крестьянства, напротив, восхищал. Эта констатация вошла в учебники. Но обстоятельства были не столь однозначны, просты, хотя социальные, сословные контрасты давали о себе знать. Да, немало дворян рвалось на войну, некоторые отдавали имения под госпитали, сами добровольно шли на фронт. Были случаи, когда помещики сжигали усадьбы. Многие гибли в боях. Однако уклончивость и двусмысленность их поведения вызывали критику соотечественников.
Европеизированная, франкоязычная дворянская знать нередко пробуждала в народе естественное чувство отторжения. Как вспоминал С. Н. Глинка, в Комитете пожертвований два чиновника «по неугомонной привычке разговаривали по-французски. Добрые граждане, поспешавшие возлагать на алтарь отечества и сотни, и тысячи, и десятки тысяч, слыша французское бормотание, с скорбным лицом удалялись и, с удивлением поглядывая друг на друга, восклицали»: «Господи, боже наш! И о русских-то пожертвованиях болтают и суесловят по-французски!» [4, с. 256]. Увы, зачастую на нем разговаривали и полководцы. При этом в народе не было ненависти к французам как к таковым. Случаи публичных неподсудных расправ, жестокости, допущенные военными или партизанами по отношению к врагу или коллаборационистам, реальным и мнимым, как правило, осуждались общественностью. Не случайно А. С. Норов за глумление над пленными, убийство безоружных называет известного предводителя партизан Фигнера «злодеем, заслуживающим омерзения» [4, с. 415].
С. Н. Глинка приводит и такой характерный штрих, как опасения власти вооруженной активности населения. Когда он представил своему непосредственному начальнику записку «О местном вооружении» с предложением формировать у помещиков дружины вооруженных людей для партизанских нападений на неприятеля, то получил характерный ответ: «Мое главное дело то, чтобы обеспечить и удалить дворян из уездов. Бог знает, какой возьмут оборот наши внутренние обстоятельства» [4, с. 457]. Они не могли забыть о крепостничестве, крестьянских волнениях и «пугачевщине».
Война принесла много лишений и жертв, калечила не только тела, но и души. Были факты деморализации, мародерства и коррупции. И все же при всей пестроте и противоречивости жизни тех лет, невозможно не видеть единения, порыва, самоотверженности россиян в борьбе против захватчи-
ков. Как стержневая линия, это проявилось в поведении многих представителей дворянства, чиновничества, купечества, казачества, простых горожан и крестьян.
С. Н. Глинка, отмечая общий подъем, писал: «Не только стародавние сыны России, но и народы, отличные языком, нравами, верою и образом жизни, народы кочующие - и те, наравне с природными россиянами, готовы были умереть за землю русскую... башкиры оренбургские сами собой вызывались и спрашивали у правительства: не нужны ли их полки» [5, с. 18]. Башкирский народ внес, как известно, весомый экономический и военный вклад в общую победу. Во всех действиях русской армии башкирские воины различимы.
В письме Оренбургскому военному губернатору Г. С. Волконскому М. И. Кутузов, который в юности имел опыт работы с башкирами в Уложенной комиссии, подчеркивал: «Вы не можете себе представить, ваше сиятельство, радости и удовольствия, с каким все и каждый из русских воинов стремится за бегущим неприятелем и с какою храбростью наши воины, в том числе и казаки и некоторые башкирские полки, поражают их» [6, с. 351]. После «Битвы народов» под Лейпцигом наполеоновский генерал де Марбо выделил башкирских воинов («северных амуров») за воодушевление и мужество: «. потери вместо того, чтобы охладить их наступление, только его подогрели. Они носились вокруг наших войск, точно рои ос, прокрадываясь всюду. Настигнуть их было очень трудно». Восемь из 28 полков башкир вошли в Париж. Их удостоили медалей, многие за Отечественную войну 1812 г. получили другие награды. Александр I по завершении боевых действий поручил объявить от лица России «благоволение» башкирам и мишарям за их «похвальное усердие Отечеству», за участие в войне и пожертвования [7, с. 131].
Война заметно отразилась на развитии башкирского народа. Дело не только в том, как отважно сражались башкиры. Не вернулись домой почти половина башкирских воинов. Демографические последствия этих потерь были огромными [6, с. 352-353; 7, с. 132-133]. Но события тех лет способствовали росту самосознания, сотрудничества с народами России, укреплению воинских традиций, новым страницам духовной культуры. Эти тенденции раскрыты в исследованиях А. Н. Усманова, А. З. Асфандиярова, Р. Н. Рахимова, М. А. Бикмее-ва, С. Г. Асфатуллина и др. Вышло немало сборников, энциклопедических работ, произведений литературы и искусства [5; 8-9]. Почти каждый регион России имеет воспоминания о войне 1812 г., гордится участием в ней своих предков.
В записках очевидцев приводятся многочисленные факты поразительного мужества, стойкости и преданности долгу солдат, офицеров, в частности, генералов Кутайсова, Дохтурова, Багратиона, Ермолова, Кульнева, Раевского, Тучкова, Милора-
довича, Коновницына, а также Платова, Давыдова и других участников войны. Перечень огромен, о них сложились легенды. История сохранила массовые сведения о величии русских воинов. Все воспоминания пестрят эпизодами ранений, увечий, смертей, мужественного терпения, необыкновенной отваги и самоотверженности, взаимопонимания и взаимопомощи, боевого товарищества, какого-то особого озарения на грани бытия. Хотя на войне, конечно, случалось всякое. Но бессмысленно упрекать героев за якобы пренебрежительное отношение к смерти, за то, что не всегда успевали подобрать с поля боя раненых и убитых. У каждого времени свои мерки. В стихии жестокой непредсказуемой войны большинство из них оставались людьми чести, достоинства и совести. Их объединила судьба России.
Современники по горячим следам зачастую были несправедливы в своих суждениях о М. Б. Барклае де Толли. Были понятное недоверие, упреки, даже обструкция. А. Н. Муравьев пишет, что в населении о нем с насмешкой говорили «Болтай, да и только» [4, с. 301]. Н. И. Тургенев вспоминал, что Барклай едва не сделался жертвою народной ярости. Однако, по ходу событий, публика впоследствии отказалась от своего предубеждения, поскольку он проявил себя замечательным человеком и военачальником [4, с. 301-302]. Ф. Н. Глинка считал, что Барклай благоразумный вождь, придерживавшийся единственно возможной тогда тактики действий армии [4, с. 199]. Он четко провел линию на воссоединение первой и второй армий, был непоколебимо против неподготовленного наступления, поспешного развязывания генерального сражения, твердо придерживаясь уже утвержденной императором стратегии отступления. Но ему все труднее было тушить растущие опасные противоречия и разногласия между военными руководителями, сохранить взаимное доверие (с тем же пламенным Багратионом). А уход от Москвы, как измену, тем более бы никогда не простили! Он все это воспринимал с горечью, трагизмом. Кажется, в Бородинском сражении он даже искал смерти, чуть ли не с сожалением писал, что остался жив... Но боевые действия, вопреки всему, закончил блистательно, в Париже!
Разгоравшаяся народная война требовала, безусловно, признанного народом главнокомандующего. Таким стал М. И. Кутузов, блестящий ученик А. В. Суворова, известный богатой армейской биографией. Мудрый, опытный, хитрый полководец оказался способным преодолеть профессиональную ограниченность других блистательных военных. Он не допускал сведения народной войны к действиям армии, был способен на непопулярные меры, так как охватывал всю панораму кампании, не упуская из виду главное - будущее страны. В отличие от ряда других деятелей приветствовал и поддерживал народное ополчение, партизанские действия.
Ф. Н. Глинка пишет о всеобщем восторге по поводу назначения Кутузова, констатирует, что в единении главнокомандующего и армии восстал дух русской земли. «Трудно достигнуть человеку до степени славы, какою озарен князь Светлейший. Но еще труднее быть, как он, столько же славну, как и любиму», - в характерном для того времени экстазе восклицает он [4, с. 201, 203, 225].
Несмотря на всеобщее нетерпение, Кутузов продолжил прежнюю «барклаевскую» линию, а Бородинскую битву организовал так, чтобы не ставить на кон сохранение боеспособности своих войск. Есть основания полагать, что уже после боев под Смоленском он понимал, что Москву удержать не удастся, и использовал Бородино, прежде всего, как часть общей стратегии. Не исключая возможности продолжения сражения и на следующий день, он хладнокровно продумывал последующие шаги. И поступил парадоксально: не просто оставил Москву неприятелю, но и вывел свои войска из соприкосновения с врагом именно через город! Это было неимоверно тяжелым решением. Там начались акции вандализма оккупантов, грабежей, разрушения архитектурных памятников, уничтожения духовно-культурных ценностей России. В пламени пожаров и взрывов погибли тысячи зданий. Наполеон удовлетворенно докладывал в Европу, что Москвы больше нет.
А. Б. Голицын вспоминал: Кутузов на Совете в Филях, возражая Толю, который советовал избежать отступления через город, сказал: «Вы боитесь отступления через Москву, а я смотрю на это как на провидение, ибо оно спасает армию. Наполеон подобен быстрому потоку, который мы сейчас не можем остановить. Москва - это губка, которая всосет его в себя» (Другие переводили концовку фразы с французского как «которую трудно будет выжать») [4, с. 168-169]. А. И. Михайловский-Данилевский отмечал: «Многие потеряли из виду армию. Михаил Илларионович не давал известия о себе в сие время. Дело идет не о том, чтобы успокоить Отечество, - говорил он, - а о том, чтобы его спасти». Отступление сразу на Калужскую дорогу привело бы к тому, что Наполеон занял бы Москву малыми силами, а основными преследовал бы русскую армию. Кутузов объяснял в 1813 г.: «Если бы неприятели, не останавливаясь в Москве, пошли за мною, то я повел бы их за собою в самые удаленные губернии, не вступая с ними в дело до приближения зимы». Важно было выиграть необходимое время. «Когда мы вступили в Тарутино, Михаил Ларионо-вич, ходя по крутому берегу Нары и рассматривая долгое время местоположение, сказал: «Теперь ни шагу назад!» [4, с. 499-501, 503].
Как известно, «тарутинский» маневр полководца запутал Наполеона, позволив усилить армию, в то же время ежедневно ослабляя интервентов. Участник тех событий А. С. Норов позже писал: «Гениальный Пушкин прекрасно сказал, что один
только Кутузов (при том доверии, которое имела к нему Россия) мог отдать Москву неприятелю и стать в бездействии на равнинах Тарутинских, усыпляя Наполеона на пожарище Москвы и выжидая роковой минуты» [4, с. 372].
Современник П. Х. Граббе оценивал решения М. И. Кутузова как подвиг великой решимости. Да, конечно, легче было, уступая общему порыву, дать под Москвой сражение и погибнуть с ней вместе. И тут была бы слава! Но он предпочел претерпеть осуждение несогласных, пойти на крайне непопулярные меры ради спасения страны! «Не завидна в подобные дни судьба главнокомандующего, к тому же обязанного скрывать под личиной бесстрастия все, в душе его происходящее! Кутузов между Бородиным и Москвой должен был выстрадать века целые»,- замечает он [4, с. 412-414].
А С. Н. Глинка приводит в своих воспоминаниях слова Кутузова, сказанные тогда с твердой убежденностью и горечью: «Слава богу, это последнее их торжество!» [4, с. 262].
Ф. Н. Глинка считал, что полководец не столь искусный, вероятно, устремился бы защищать дорогу Петербургскую. Но потеря Москвы еще не есть потеря Отечества. «Так скажет история, и так говорит главнокомандующий; таков есть голос всего войска, готового сражаться до последней капли крови... Войско наше кипит мужеством; но любовь к Отечеству овладела сердцами всего народа; но бог и Кутузов с нами - будем надеяться! Вера, верность и любовь к родине составили многочисленные ополчения и вооружили их непреодолимой твердостью. Нет ничего полезнее для государства и ничего ужаснее для врагов его, как восстание целого народа», - убеждает он [4, с. 209-210, 233, 238].
Заслуживают особого внимания и действия императора Александра I. Нельзя судить об этой личности в духе уничижительных строк А. С. Пушкина: «Властитель слабый и лукавый, Плешивый щеголь, враг труда, Нечаянно пригретый славой, Над нами царствовал тогда». И тем более кажутся несостоятельными всякие экзотические истории в стиле авантюрных романов. Например, версии о многолетнем придворном заговоре и подмене скончавшегося в молодости Александра Павловича внебрачным сыном Павла Петровича Симеоном Афанасьевичем, который затем, якобы, в угоду заговорщикам много лет исправно служил им на троне. Позже как раз и отмаливал грехи в сибирском монашестве [10, с. 24-27].
Заметим, Александр I, прозванный «Благословенным», остается в истории фигурой хотя и несколько загадочной, но известной, признанной и самодостаточной. Да, у монарха было немало минусов, он не стал крупным реформатором, колебался между либеральными, умеренно прогрессивными шагами и реакционными мерами. При своей доброте, образованности, имел и простительные человеческие слабости. Иногда его за глаза называ-
ли «Царствующим Гамлетом», «Двуликим Янусом», «Загадочным Сфинксом». Но в роковые минуты он нашел нужные слова, твердость и необходимые решения, которых от него ждало общество... Вообще, абсурдно представить, что в такой опаснейшей войне можно было бы победить «нечаянно» при слабом руководстве, недостойных предводителях!
Адмирал, статс-секретарь Александра I, А. С. Шишков вспоминал, как в июне 1812 г. был внезапно вызван к императору. «Удивясь сему необычайному зову, вскочил я с торопливостью, оделся и побежал к нему. Он был уже одет и сидел за письменным столом в своем кабинете. При входе моем сказал Он мне: "Надобно теперь же написать приказ нашим войскам, и в Петербурге Фельдмаршалу Графу Салтыкову, о вступлении неприятеля в наши пределы и, между прочим, сказать, что я не примирюсь, покуда хоть один неприятельский воин будет оставаться на нашей земле". Я в ту же минуту бросился домой, и, как ни встревожен был полученным известием, однако ж сел и написал вышеупомянутые бумаги, принес к Государю, прочитал Ему, и он тут же подписал их» [4, а 124].
В приказе по армиям говорилось: «Не нужно Мне напоминать вождям, полководцам и воинам Нашим об их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь Славян. Воины! Вы защищаете Веру, Отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог. Александр». В письме фельдмаршалу графу Н. И. Салтыкову в Петербург, рассчитанному также на общественное мнение, подчеркивались существенные тезисы: «Французские войска вошли в пределы Нашей Империи. Самое вероломное нападение было возмездием за строгое соблюдение союза. Для сохранения мира Я истощил все средства, совместные с достоинством престола и пользою Моего народа. Все старания Мои были безуспешны. Император Наполеон в уме своем положил твердо разорить Россию. Предложения самые умеренные остались без ответа. Внезапное нападение открыло явным образом лживость подтверждаемых в недавнем еще времени миролюбивых обещаний. И потому не остается Мне иного, как поднять оружие и употребить все врученные Мне Провидением способы к отражению силы силою. Я надеюсь на усердие Моего народа и храбрость войск Моих. Будучи в недрах домов своих угрожаемы, они защитят их со свойственной им твердостью и мужеством. Провидение благословит праведное Наше дело. Оборона отечества, сохранение независимости и чести народной принудило Нас препоясаться на брань. Я не положу оружия доколе ни единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем. Пребываю к вам благосклонный. Александр». В главном Манифесте было четко сказано: «Наш меч не войдет в ножны, доколе хотя один неприятельский солдат будет оставаться на почве русской» [11].
И хотя у него была обоснованная личная неприязнь к Наполеону, это не имело решающего значения на фоне геополитики, интересов страны. Продолжалась многовековая военно-патриотическая традиция - Святослава, Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Петра I и других российских лидеров. Он своевременно назначил М. И. Кутузова главнокомандующим Русской армии и, несмотря на придворные интриги, не отстранил его после потери Москвы.
Манифест Александра I о создании народного ополчения и его воззвание к жителям «Первопри-стольной столицы нашей Москвы» с призывом выступить зачинателями этого «народного вооружения» были встречены с воодушевлением. Манифест содержал эмоциональный призыв к активности: «Народ русский! Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушал зубы, устремлявшихся на тебя львов и тигров, соединитесь все: с крестом в сердце и с оружием в руках, никакие силы человеческие вас не одолеют». По образованным трем округам в Европейской части были сформированы полки ополчения, которые, несмотря на нехватку оружия и поставок, сыграли свою роль в сражениях войны [12].
В критические минуты, особенно после взятия врагом Москвы, многие опасались, что император не выдержит давления неприятеля и пойдет на заключение унизительного мира. Госслужащий А. Я. Булгаков вспоминал о том, как в имении градоначальника Москвы графа Ф. В. Растопчина гости обсуждали сложившуюся ситуацию. Граф с досадою сказал Н. М. Карамзину о Наполеоне: «Вы увидите, что он. вывернется!». «Карамзин. с каким-то твердым убеждением возразил: нет, граф! Тучи, накопляющиеся над главой его, вряд ли разойдутся... Нет, не может долго продолжиться положение, соделавшееся для всех нестерпимым...» Карамзин был в большом волнении, он остановился, задумался и прибавил: «Одного можно бояться». Все молчали и искали угадать смысл сих последних таинственных слов, как Растопчин вдруг воскликнул: «Вы боитесь, чтобы государь не заключил мира?». «Вот одно, чего бояться можно, -отвечал Карамзин. - Но этот страх не имеет основания: все политические уважения, все посторонние происки уступят прозорливости государя нашего» [4, с. 426].
Александр I развеял подобные сомнения. Участник войны Ф. Н. Глинка в «Письмах русского офицера» вспоминал, как из уст в уста передавались слова императора: «Я прежде соглашусь перенести столицу мою на берега Иртыша и ходить в смуром кафтане, чем заключу теперь мир с разорителем Отечества!» [4, с. 223]. Это ответ, достойный предводителя страны в тех условиях.
Стоит привести и чисто человеческие детали, характеризующие его. П. Х. Граббе, адъютант Барклая де Толли, вспоминал, что при докладе им-
ператору о сложившейся обстановке в армиях, допустил вольность: «.Указав пальцем на карту Борисова, дерзнул я прибавить, что если бы возможность была отправить туда летучий отряд в некоторой силе, то неприятель по важности этой точки на главном пути к сердцу России почел бы его гораздо сильнее и действовал бы с осторожной медлительностью, могущей принести пользу для наших действий». Государь с выражением нетерпения возразил одним словом: «Не перелететь же» - и отпустил меня» [4, с. 984]. В эпизоде отражены реалистичность, компетентность, неприятие пустых рассуждений и «прожектов». Звездным в его судьбе, как и для всей российской армии, стал завершающий период войны.
Можно напомнить о других, более поздних моментах. Зная о тайных организациях будущих декабристов, со многими из которых был в длительных деловых и дружеских отношениях, он не обрушил на них репрессий, проявил понимание и терпимость, а в чем-то и солидарность. Возможно, эти колебания впоследствии дорого обошлись им всем.
Александр I неоднократно интересовался развитием Уфы, в 1803 г. утвердил проект планировки города (губернский архитектор Д. М. Дельменко), вошедший в первое «Полное Собрание Законов Российской империи». Новый, воплощенный в жизнь проект был подготовлен петербургским архитектором В. Гесте в 1819 г. Именно так «московский» тип застройки сменился «питерским», способствовав евроазиатскому своеобразию города. В сентябре 1824 г. император ходе поездки по Южному Уралу посетил и Уфу. В рамках насыщенной программы пребывания он заложил первый камень церкви в честь святого Александра Невского. Наряду с храмом, в городе появились Александровская улица (ныне К. Маркса) и Александровская площадь (улица Кирова) [13, с. 34-35, 84]. В 1931 г. Александровская церковь была снесена. Имя Александра I оказалось незаслуженно вычеркнутым из топографии и официальной истории городов края [14, с. 23-24]. Но Александровские места должны бы, конечно, оставаться данью благодарной ему памяти и украшением современной Уфы!
С духовно-нравственными гранями тех событий неразрывно связан тот факт, что именно из среды офицерства, участников войны 1812 г., вышли декабристы. Они стремились преобразовать Россию, вывести ее в число свободных, передовых держав. Хотя народный героизм нанес удар по крепостничеству, требовались еще сильные политические, социальные и экономические факторы, чтобы упразднить эту систему. Выступление декабристов вышло неподготовленным, оторванным от действительности, братоубийственным. Мужества и знаний, проявленных в боях, оказалось недостаточно для проведения крупных преобразований в мирное время.
Несомненно, что раскол среди участников войны, насильственное изъятие из общественного процесса такого количества фронтовиков, лучших представителей своего поколения, стало ударом для государства. Это было трудно поправимое ослабление человеческого потенциала власти и народа, понижение гражданской, нравственной планки общества. Такая плеяда «прозревших» блистательных, талантливых деятелей могла бы значительно изменить общественное сознание, дальнейшее развитие страны. Но, увы, прошел худший вариант. Следствие по делу декабристов, их лояльные, многословные показания, суровые приговоры повлияли на деморализацию дворянской интеллигенции. Ее только несколько ослабил удивительный подвиг декабристок, добровольно поехавших вслед за осужденными мужьями и тем самым спасших их. Несомненно, что многие герои 1812 г. заслужили высокое уважение и за свое поведение в годы лишений и испытаний. Крах декабризма заставил неравнодушных граждан задуматься.
Понимание ушедшего поколения декабристов показательно связано с судьбой другого героя войны 1812 г., непосредственно не участвовавшего в декабристском восстании и формально не состоявшего в их обществах. Но он вышел из той же когорты - замечательный мыслитель П. Я. Чаадаев. Его глубокие идеи, горькие, пророческие афоризмы о России стали известны общественности, на долгие годы определили немало дискуссий, явлений русской художественной культуры, ее центральных образов. «Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать», - писал он. «Исходные точки у западного мира и у нас слишком различны, чтобы мы когда-либо могли пойти к одинаковым результатам» - таков решающий постулат его размышлений о России [15; 16, с. 199]. Подхвативший революционно-демократическую традицию А. И. Герцен назвал «Философические письма» выстрелом в ночи, набатным ударом, живым звуком.
В 1836 г., сожалея о некоторых издержках первой статьи, Чаадаев писал: «Без сомнения, была нетерпеливость в ее выражениях, резкость в мыслях. было преувеличение в этом своеобразном обвинительном акте, предъявленном великому народу., преувеличением было опечалиться хотя бы на минуту за судьбу народа, из недр которого вышли могучая натура Петра Великого, всеобъем-
лющий ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина». К сожалению, такое его признание вышло в печати только в 1913 г., оно не всем известно и понятно даже сегодня. «След, оставленный Чаадаевым в сознании русского общества, такой глубокий и неизгладимый, что невольно возникает вопрос: уж не алмазом ли он проведен по стеклу?», - писал Осип Мандельштам о роли этого мыслителя в истории России [17. с. 340-364].
Приведенные примеры показывают, насколько целостны, неразделимы исторический процесс и духовно-нравственное развитие общества! Чем дальше от нас поколение 1812 г., тем оно ближе, роднее и понятнее россиянам, тем сильнее понимание их подвига, наследия, значимости для настоящего и будущего. Все послевоенные разногласия перекрываются осознанием огромного прорыва и победы, торжества русского духа, единения подымающейся нации. Этот взлет оказался не на десятилетия, а на всю последующую историю России. Думается, такой духовно-нравственный уровень, такую энергетику памяти никогда и никому не дано перечеркнуть!
ЛИТЕРАТУРА
1. Афанасьев Ю. Опасная Россия. История и память. М., 2001. 431 с.
2. Историко-культурный стандарт. 2013. С. 3-24.
3. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М.: ЭКСМО, 2004. 1024 с.
4. России двинулись сыны: Записки об Отечественной войне 1812 года ее участников и очевидцев / Сост. С. С. Волк, С. Б. Михайлова. М., 1988. 638 с.
5. Воинская слава башкирского народа. Уфа, 2007. 129 с.
6. История Башкортостана с древнейших времен до наших дней. Уфа, 2004. 488 с.
7. Асфатуллин С. Имя русского было тогда лестнее самого громкого титла (1814 год: взятие Парижа) // ГАЛЕРЕЯ. Альманах. 2014. №9. 136 с.
8. Башкирская энциклопедия. Уфа, 2008. Т. 4. 608 с.
9. Вклад Башкирии в победу России в Отечественной войне 1812 года: сборник документов и материалов. Уфа: Китап, 2012.
10. Шахмагонов Н. 1812: новые факты наполеоновских войн и разгром Наполеона в России. М., 2012. 352 с.
11. Военная энциклопедия. В 8 т. М., 2004.
12. Карпач О. Н.. Народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. // ИА РЕГНУМ. 30.11.2012.
13. Нигматуллина И. В. Старая Уфа. Уфа, 2007. 224 с.
14. Дорога к храму. Уфа, 1993. 100 с.
15. Чаадаев П. Я. Статьи и письма. М., 1989.
16. Новый иллюстрированный энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 1999. С. 799.
17. Кожинов В. Судьба России. М., 1997. С. 340-364.
Поступила в редакцию 01.12.2014 г.
THE MENTAL AND MORAL FEATURES OF THE PATRIOTIC WAR OF 1812 ACCORDING TO THE MEMOIRS OF CONTEMPORARIES
© M. B. Yamalov
Bashkir State Pedagogical University 3a Oktyabrskoi Revolutsii St., 450000 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.
Phone: +7 (347) 255 61 41.
Email: md_profi@mail.ru
The article is based on memoirs of contemporaries, analyses of mental and moral atmosphere of Russian society, personalities and events of the Patriotic war of 1812, their historic significance. The main attention is drawn to the consolidation of Russian society before the threat created by Napoleon's invasion. The article shows the attitude of society to the nobility, to the speech of citizens on French language, as well as humane treatment of prisoners of war. The story of the restoration and strengthening the old Russian tradition of the people's irregular troops is revealed. Analyzing the human factor of the Patriotic war, the author dwells especially on high role of Emperor Alexander I and several other heroes of these events. It is proposed to perpetuate the memory of Alexander I in Ufa, which he visited in 1824. Active participation of the regions and nations of the country is stated, brave deeds of Bashkir warriors who fought in all the main battles and the capture of Paris are pointed out. The author notes the admiration characteristic of Bashkir soldiers by the words of their contemporaries. The conclusions about deep ideological consequences and moral lessons of national heroic feat in the history of great Russia were made.
Keywords: the Patriotic war of 1812, consolidation, selflessness, heroism, irregulars, leaders, military-patriotic tradition, historical influence.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.
REFERENCES
1. Afanas'ev Yu. Opasnaya Rossiya. Istoriya i pamyat' [Dangerous Russia. History and Memory]. M., 2001.
2. Istoriko-kul'turnyi standart [Historical and Cultural Standard]. 2013. Pp. 3-24.
3. Kostomarov N. I. Russkaya istoriya v zhizneopisaniyakh ee glavneishikh deyatelei [Russian History in Biographies of Its Most Important Figures]. Moscow: EKSMO, 2004.
4. Rossii dvinulis' syny: Zapiski ob Otechestvennoi voine 1812 goda ee uchastnikov i ochevidtsev. Comp. S. S. Volk, S. B. Mikhailova. M., 1988.
5. Voinskaya slava bashkirskogo naroda [Military Glory of the Bashkir People]. Ufa, 2007.
6. Istoriya Bashkortostana s drevneishikh vremen do nashikh dnei [History of Bashkortostan from Ancient Times to the Present Day]. Ufa, 2004.
7. Asfatullin S. GALEREYa. Al'manakh. 2014. No. 9.
8. Bashkirskaya entsiklopediya [Bashkir Encyclopedia]. Ufa, 2008. Vol. 4.
9. Vklad Bashkirii v pobedu Rossii v Otechestvennoi voine 1812 goda: sbornik dokumentov i materialov [The Contribution of Bashkortostan in Victory of Russia in the Patriotic War of 1812: Collection of Documents and Materials]. Ufa: Kitap, 2012.
10. Shakhmagonov N. 1812: novye fakty napoleonovskikh voin i razgrom Napoleona v Rossii [1812: New Facts of Napoleonic Wars and of Napoleon's Defeat in Russia]. M., 2012.
11. Voennaya entsiklopediya [Military Encyclopedia]. V 8 t. M., 2004.
12. Karpach O. N. Narodnoe opolchenie v Otechestvennoi voine 1812 goda. IA REGNUM. 30.11.2012.
13. Nigmatullina I. V. Staraya Ufa [Old Ufa]. Ufa, 2007.
14. Doroga k khramu [Way to the Temple]. Ufa, 1993.
15. Chaadaev P. Ya. Stat'i i pis'ma [Articles and Letters]. M., 1989.
16. Novyi illyustrirovannyi entsiklopedicheskii slovar' [New Illustrated Encyclopedic Dictionary]. Moscow: Bol'shaya Rossiiskaya entsiklopediya, 1999. Pp. 799.
17. Kozhinov V. Sud'ba Rossii [Fate of Russia]. M., 1997. Pp. 340-364.
Received 01.12.2014.
