CC BY
35
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 10 (19), 2015 | КУЛЬТУРОЛОГИЯ
57
И. Жеребкиной. — Харьков: ХЦГИ; СПб: Алетейя,
2001. — 708 с.
4. Коннелл Р. Маскулинности и глобализация // Введение в гендерные исследования. Часть 2. Хрестоматия // Под ред. С. Жеребкина. — Харьков: ХЦГИ; СПб: Алетейя, 2001. — 991 с.
5. Мид М. Мужское и женское. Исследование полового вопроса в меняющемся мире. М.: РОССПЭН, 2004. - 416 с.
6. Овинова Ю.В. Социальное и культурное конструирование половых различий // Социокультурный анализ гендерных отношений : сб. науч. тр. / СГТУ -Саратов, 1998. - С. 122-125
7. Рябов О.В. «Матушка-Русь»: опыт гендерного анализа поисков национальной идентичности России в
отечественной и западной историософии. М.: Ладо-мир, 2001. - 202 с.
8. Синельников А. Паника, террор, кризис. Анатомия маскулинности // Гендерные исследования / ХЦГИ. - Харьков, 1998. - №1. - С. 211-227.
9. Шилина А.Г. От женственности - мужественности к «феминностям» - «маскулинностям»: формирование и особенности функционирования. URL: http://dspace. nbuv.gov.ua/bitstream/handle/123456789/74067/45-Shilina.pdf?sequence=1
10. Joan W. Scott. Gender: Useful Category of Historical
Analysis URL: http://www.westga.edu/~history/
FacultyUpdated/EMacKinnon/Spring%202011%20 Syllabi%20and%20Materials/Gender.pdf
ДУХОВНО-ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ВОСПРИЯТИЕ СВЕТА В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ: ВИЗАНТИЙСКОЕ ВЛИЯНИЕ
Солдатенкова Ольга Вячеславовна
к. культурологии, доцент кафедры истории и культуры «УГТУ», г. Ухта
АННОТАЦИЯ
Всегда актуальным является вопрос истоков формирования русского самосознания. Восприятие света как духовной категории, унаследованное от Византии и соотносимое с понятием божественного, стало одной из ключевых характеристик русской культуры и русской самосознания.
ABSTRACT
Always relevant is the question of the origins of Russian national consciousness. The perception of light as a spiritual category inherited from Byzantium and comparable to the notion of the divine, has become one of the key characteristics of Russian culture and Russian consciousness.
Ключевые слова: свет, самосознание, духовность, благо, православие
Keywords: light, consciousness, spirituality, kindness, Orthodoxy.
Определив в качестве актуальной цели нашей статьи необходимость выявить некоторые ключевые характеристики русского самосознания, прямым образом проявлявшиеся и проявляющиеся во все исторические моменты, включая современную ситуацию, а также для того, чтобы яснее и полнее обозначить первостепенные фундаментальные основы русского мировоззрения, мы приходим к выводу о неизбежности обращения к истокам формирования уникального русского национального характера, задавшим специфику его развития.
Не вызывает сомнения факт очевидного влияния блистательной Византийской цивилизации и ее культуры на молодую Русь, ставшую достойной восприемницей бесценного наследия. При этом нелишне будет заметить, что усвоение чего-либо нового возможно только при определенных воспринимающих способностях принимающей стороны, поскольку навязывание посредством силы или же простое количественное прибавление к уже имеющемуся культурному комплексу никоим образом не способно стать устойчивой идеологической основой, объединяющей всех причастников культуры в культурную уникальность.
Влияние Византийской цивилизации на русскую культуру рассматривалось разными исследователями с разных сторон, изучению взаимодействия двух культуры с точки зрения влияния Византии на духовное развитие русской культуры посвящены труды Г. В. Скотниковой [4]. Не претендуя в своей статье на исчерпывающее комплексное исследование специфических характеристик русской культуры, мы в своей статье ставим задачу отследить, что именно и каким образом поспособствовало тому, что Древняя Русь сумела стать наследницей Византии, сформировав, тем не менее, собственное уникальное самосознание.
Полностью соглашаясь со словам М. М. Бахтина, утверждавшего, что «самосознание культуры есть форма ее бытия на грани с другой культурой» [1, с. 85], мы в своем исследовании будем отталкиваться от утверждения, претендующего на статус максимы: «каждый человек всегда рассматривает что-либо сквозь призму своей культуры». И взяв в качестве примера культурных взаимоотношений диалог русской и византийской культур, мы обозначим некоторые аспекты, решающим образом повлиявшие, во-первых, на преемственность культур, во-вторых, на формирование и развитие нового - православного - русского самосознания.
58
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 10 (19), 2015 | КУЛЬТУРОЛОГИЯ
С нашей точки зрения, таким схожим понятием культуры как древнерусской, так и византийской, стало понятие и восприятие света.
Безусловно, нет культуры, в которой в той или иной мере не присутствовал бы культ огня, солнца и света. Солярные божества, отвечавшие за плодородие, продолжение жизни, соотносившиеся с благоденствием, справедливостью, истиной, присутствуют во всех мифологических циклах всех культур. Интересно, что в мифологиях индоевропейской традиции и верховные божества-правители (например, Зевс древнегреческой мифологии и древнерусский Сварог), и их сыновья (Аполлон, Даждьбог) являются солнечными богами, при этом бог-отец чаще имеет карательные функции, тогда как его сын становится милость дающим богом, посредником между миром небесным и земным миром людей. Вполне вероятно, предпочтение сыну бога в роли смотрителя «человеческой епархии» было отдано из-за его подчинённого положения по отношению к богу-отцу, что делало бога-сына ближе к людям в их же собственном восприятии и определяло его как некое связующее звено небесного и земного миров, явно указывая тем самым на устойчивую семантику огня и света именно в качестве посредника.
В древнерусской традиции, помимо вышеупомянутого символико-семиотического поля значений, свет соотносился с такими понятиями как счастье, любовь, блаженство, радость, то есть, воплощал собою наивысшую степень переживания состояний духовно-эстетической сферы. Но исключительно важным для раскрытия нашей темы является то, что свет, имея свойство доставлять чувственно воспринимаемое эстетическое наслаждение, понимался древнерусскими людьми как субстанция, наделенная способностью защищать от злых сил, совершенствовать и облагораживать. Свет, полагали русские люди, обладает божественной -«святой» - витальной силой, проистекающей вовне от своей преизбыточности и дающей жизнь всякому растению, животному, человеку, о чём подробно изложено в двухтомном труде В.Н. Топорова «Святость и святые в русской духовной культуре» [5] и исследовании С. М. Климовой «Феноменология святости и страстности в русской философии»
[3]. И эта одна из основополагающих характеристик света - способность влиять на объекты вовне, - в дальнейшем будет понята византийским православием как свойство света духовно облагораживать, преображать, менять природу, изначально данную, в сторону совершенствования, то есть, демонстрировать качество, присущее второй ипостаси триединого Бога - Добру (Благу).
Древнерусские люди, считавшие себя потомками солнечного бога («Даждьбожьими внуками», судя по «Слову о полку Игореве») и стараясь оградиться от негативного влияния злобной нечисти, изображали на бытовых предметах и одежде всеми узнаваемый солярный символ - круг с крестом внутри. Стоит отметить, что символике креста и круга посвящено значительное количество исследований, перечислять которые не позволяет заданный объем статьи, но нельзя не упомянуть труд Б. Успенского «Круг и крест»
[7], который напрямую касается символики креста и круга именно в русской культуре.
Возможно, крест сыграл одну из решающих ролей в принятии древнерусскими людьми христианства и приятии самого Иисуса Христа, крестчатый нимб которого показался давно знакомым символом и убеждал новообращенных в непременной божественной защите Сына Божьего. Доста-
точно долгое время крест в русской культуре не имел традиционной для христианства, особенно раннего, трактовки как символа страстей Господних, Распятия, смерти, напоминания об искупления первородного греха.
Некоторое время после Крещения Руси крест воспринимался как знак, указывающий на свершение чего-то благого, что, впрочем, полностью соответствовало пониманию Христа как Спасителя. Кроме этого, статус воплотившегося Христа в триипостасной Троице как Сына Божьего также был понят и принят древнерусскими людьми, для которых именно бог-сын являлся тем божеством-посредником, к которому можно было обратиться с просьбой. Уверенность в правильности воззрений вселяли знаменитые слова Христа: «Аз есмь свет миру», и что, как не действие света, могло воплощать заповедь Христа «возлюби ближнего своего».
Постепенно, утвердившись в новой вере, воспринятой от Византии, полностью согласившись с пониманием Фаворского света как модуса явленности Бога в мире и символа синергии Божества и человека - теории, изложенной в XIV веке святителем Григорием Паламой, русские люди, совершенно в духе восточнохристианского византийского богословия, стали воспринимать свет как свидетельство страстного желания Божества того, что может свершиться при обоюдном стремлении божественного и человеческого
- духовного совершенствования. Синергия божественного и человеческого происходит в свете и светом же свидетельствуется, обожение как уже свершившееся духовное совершенство в православии понимается как святость.
Здесь необходимо отвлечься для обязательных пояснений: во-первых, духовное наследование различных культур
- а именно о нем мы говорим, - обязательно предполагает взаимное притяжение и приспособление, то есть, духовная общность - это непременное условие преемственности, в нашем случае Византии и Руси. Известное из истории появившееся обоюдное желание - или же вынужденная потребность - двух государств к дружеским отношениям привели к совершенно уникальному примеру межгосударственного союза: в качестве обязательного условия и гаранта дружественных взаимоотношений Руси и Византии было объявлено единоверие, то есть, необходимость принятия Русью христианства в православном изложении.
Интересно вспомнить, как именно проходил «выбор веры», которая, впрочем, уже была выбрана, но, как это часто бывает в народном мифотворчестве, необходимость «узаконить» исторический факт предполагала обязательное наличие легенды с вымышленными подробностями, отражавшими отношение народа к событию, что, несомненно, не менее важно, чем сам факт. Владимир, не довольствуясь рассказами представителей разных религий, посылает доверенных лиц именно «посмотреть на веры», полагая, что такое чувственное восприятие и будет наиболее достоверным, возможно, из-за того, что древнерусский народ предрасположен к убедительности образного восприятия более чем к логической аргументации, а феномены духовно-эстетической сферы и не могли иметь никакого иного доказательства истинности своего бытия - и бытия вообще, - кроме чувственного наслаждения той или иной степени интенсивности. Такому своеобразному, свойственному именно восточному христианству, восприятию феноменов духовно-эстетической сферы как наиболее достоверных способов познания посвящены многие произведения Василия Бычкова [2].
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 10 (19), 2015 | КУЛЬТУРОЛОГИЯ
59
Как известно, оправданием выбора именно православной веры послужила невероятная красота, «неземная красота», которую увидели послы в Константинополе, а наслаждение, рожденное красотой, послужило доказательством истинности бытия Божества. Посланники Владимира, очарованные красотой Храма Софии, докладывали, что в какой-то момент перестали понимать, где же они пребывают, на небе или на земле, и может ли столь совершенная красота быть творением рук человеческих.
Свет, почитаемый и в Византии, и на Руси как феномен духовно-эстетической сферы, способный к облагораживанию и духовному преображению, в отраженном - опред-меченном - виде становится цветом, поэтому мы считаем необходимым упомянуть о преемственности иконописного цветового канона, разработанного в Византии к VI веку и доведенного до совершенства на Руси.
Сохранив символические значение всех цветов, русские иконописцы с исключительным цветоощущением, гениально используя фактуру, особенности естественного освещения и участвующих в богослужении материалов (фимиама, колеблющегося пламени свечи, отражения золотых поверхностей и пр.) умели добиться того, что впоследствии Е. Н. Трубецкой назовет «световой мистикой» [6, с. 37]. Свет и цвет фресок и икон вводили молящихся в особое возвышенное состояние, в состояние убежденности присутствия Божества.
Подводя итог всему вышесказанному, необходимо еще раз напомнить о тех факторах, которые положительным образом повлияли на преемственность двух культур, византийской и русской, а также сыграли важнейшую роль в формировании русского мировосприятия и самосознания. Во-первых, это решающая роль духовно-эстетической сферы в жизни двух культур, когда не логические построения, а эстетическая выраженность служила обоснованием истинности и доказательством реальности феноменов любого порядка. Здесь же стоит упомянуть и о приоритете образного восприятия над всеми другими видами восприятия, что
было характерным для византийца и русского. Во-вторых, имея глубокие индоарийские корни, древнерусский народ мыслил своё происхождение, согласно мифотворческой традиции, от верховного огненного бога, следовательно, вера в божественного «прародителя» (вспомним «Даждьбожьих внуков») для него (народа) также естественна и необходима, как вера в предков вообще, как в наличие «корней» как обоснования собственного существования, что в значительной степени определило влечение к божественному. В-третьих, несомненно, свою роль сыграли некоторые символы, имевшие похожую семантику; в данной статье мы рассматривали в качестве такого узнаваемого символа свет.
Список литературы:
1. Библер В. С. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика и культура. М.: Прогресс, 1991. - 176 с.
2. Бычков В. В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica : В 2 т. М. : Российские пропилеи, 1999. - 2 т.
3. Климова С. М. Феноменология святости и страстности в русской философии культуры. СПб. : Алетейя, 2004. - 329 с.
4. Скотникова Г. В. Византийская традиция в русском самосознании. Опыт историко-культурологического исследования. СПб. : Изд-во СПбГУКИ, 2002. - 284 с.
5. Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре : В 2 т. Т. 1 Первый век христианства на Руси. М. : «Гнозис» - Школа «Языки русской культуры», 1995. - 875 с.
6. Трубецкой Е. Н. Умозрение в красках. М.: СП «Интерпринт», 1990. - 44 с.
7. Успенский Б. А. Крест и круг: Из истории христианской символики. М.: Языки славянских культур, 2006. - 448 с.
