ДУАЛИЗМ КОНЦЕПЦИИ КРАСОТЫ В РАССКАЗЕ А. П. ЧЕХОВА «КРАСАВИЦЫ» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

24

PHILOLOGICAL SCIENCES / «ШШШШШМ-ШЦГМак» #ЖП4), 2022

PHILOLOGICAL SCIENCES

УДК 821.161.1

Габриелян Любовь Мурадиновна,

Магистр, старший преподаватель, Шушинский технологический университет

Осипова Зоя Юрьевна

Магистр, старший преподаватель, Шушинский технологический университет

DOI: 10.24412/2520-6990-2022-21144-24-27 ДУАЛИЗМ КОНЦЕПЦИИ КРАСОТЫ В РАССКАЗЕ А. П. ЧЕХОВА «КРАСАВИЦЫ»

Gabrielyan Lyubov Muradinovna,

Master, senior lecturer, Shushi university of technology

Osipova Zoya Yuryevna

Master, senior lecturer, Shushi university of technology

DUALISM OF THE CONCEPT OF BEAUTY IN THE STORY "BEAUTIES" BY A. P. CHEKHOV

Аннотация.

В настоящей статье показано амбивалентное восприятие красоты А. П. Чехова, отразившееся в рассказе «Красавицы». К такому заключению автор статьи пришел вследствие детального рассмотрения фабулы произведения. Отметим, что творчество писателя по сей день вызывает глубокий интерес как у специалистов гуманитарной сферы, так и у рядовых читателей. В статье делается акцент на соотношение двух частей рассказа, а также на уровне использования художественных приемов дается сопоставительный анализ «Красавиц» А. П. Чехова и стихотворения А. С. Пушкина «Я помню чудное мгновенье».

Аbstract.

This article shows the ambivalent perception of beauty by A.P. Chekhov, reflected in the story "Beauties". The author of the article came to this conclusion as a result of a detailed consideration of the plot of the work. It should be noted that the writer's work to this day arouses deep interest both among specialists in the humanitarian sphere and ordinary readers. The article focuses on the correlation of the two parts of the story, as well as at the level of using artistic techniques, a comparative analysis of the "Beauties" by A.P. Chekhov and A.S. Pushkin's poem "I remember a wonderful moment" is given.

Ключевые слова: А. П. Чехов, русская литература, рассказ, красота, грусть.

Keywords: A.P. Chekhov, Russian literature, short story, beauty, sadness.

Творческое наследие классика, продолжателя русского реализма XIX в. А. П. Чехова являет собой ценный вклад в сокровищницу мировой литературы. Основой чеховских произведений представляется положительная, жизнеутверждающая суть, в которой видится светлое будущее. Художник слова, умеющий коротко говорить о длинных вещах, несколькими штрихами виртуозно дает исчерпывающие характеристики людей. Его герои раскрываются в самом действии, поступках, мыслях и чувствах. Можно сказать, что Чехов «.. .один из самых строгих мастеров объективной школы в литературе, изучающей человека по его поведению» [1].

Корифей русской литературы Л. Н. Толстой называл Чехова «Пушкиным в прозе», предсказав тем самым бессмертие его таланта. По его словам, «Чехов несравненный художник. Да, да, именно: несравненный художник жизни. И достоинства его творчества в том, что оно понятно и сродно не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще.» [2]

Для русских классиков красота неразрывно связана с моралью. При созерцании прекрасного человек должен представлять красивой и свою жизнь. В понимании Чехова красота - творческое

начало жизни, она являет собой неуместную иллюзию в мире пошлости, толстых и тонких, хамелеонов, унтер Пришибеевых.

Как известно, сам литератор был большим ценителем женского обаяния. И. А. Бунин об этом высказался следующим образом: «Удивительно знал он женское сердце, тонко и сильно чувствовал женственность... и редко кто умел так, как он, говорить с женщинами, трогать их, входить с ними в духовную близость.» [3]

Необходимо подчеркнуть, что одной из наиболее важных особенностей чеховского мастерства есть умение найти красоту во всем окружающем, ту незримую, созидающую, без которой немыслимо все сущее на земле. Этот эстетический принцип -скрытость красоты в обыкновенном, повседневном - свидетельствует о глубокой демократичности творчества писателя.

Итак, в нашей статье попробуем рассмотреть произведение Чехова «Красавицы». Очерк, как некоторые называют его, был напечатан в 1888 г. Согласно нашему мнению, в нем ярко отразились эстетические взгляды классика. Являясь гимном красоте, он воспевает ее как сокровенное таинство, извечный идеал, ниспосланный свыше.

«ШУШ(ШШиМ-Ши©Ма1> #2И44), 2022 / РШЬОШОГСЛЬ 8С1Б1ЧСБ8

25

Начнем с того, что в рассказе на первый план выдвинуты два ключевых образа: две красавицы -армянка и русская. Состоит он из двух взаимосвязанных сегментов, а именно: описываемые в начале повествования события тесно переплетены с событиями, излагаемыми во второй его части. К примеру, связующим звеном обеих составляющих очерка являются воспоминания рассказчика, как нечто далекое, но глубоко запавшее в душу. Упоминание дороги, путешествие - в Ростов-на-Дону в первом случае, на юг - во втором - в данном контексте указывают на взаимосвязь двух частей.

Далее, во время странствия рассказчик встречается с девушками, оказавшими на него неизгладимое впечатление: вначале восторженность от их необычной красоты - «классической и строгой» и «мотыльковой», - благоговение пред ней, затем томление, вызванное осознанием бренности бытия. Герой делится своими впечатлениями от встреч с ними, одна из которых - юношеские воспоминания, другая - произошедшая много позже, в бытность его студентом. И несмотря на то, что они имели место быть с разницей в несколько лет, ощущения от них оказали одинаковое воздействие.

Еще одним сопоставлением, на котором мы хотим остановиться, является чувство жалости, упоминающееся в начале и в конце очерка. Сравним: «Почему-то мне было жаль и себя, и дедушки, и армянина, и самой армяночки, и было во мне такое чувство, как будто мы все четверо потеряли что-то важное и нужное для жизни...» [4]; «... быть может, ему, как и мне, было безотчетно жаль и красавицы, и себя, и меня, и всех пассажиров, которые вяло и нехотя брели к своим вагонам» [5]. В данных вариантах жалость трактуется как сострадание не только по отношению к красавицам, которых время лишит молодости и красоты, но и ко всем окружающим их людям, утратившим нечто ценное в жизни. Писатель интерпретирует красоту как преходящее явление, обреченное на небытие. Лицезрение прекрасного настраивает героя на пессимистический лад и становится причиной его душевных переживаний, которые Чехов-художник описывает со скрупулезной реалистичностью и настойчиво передает их читателю.

Следующим элементом, объединяющим части рассказа, можно назвать эпизодичность двух встреч. И с армянкой, и с русской красавицей персонаж Чехова столкнулся непреднамеренно. Следовательно, в обоих случаях встречи не были заранее запланированы. Однако, как видно из повествования, они оказали сильное воздействие на внутреннее состояние рассказчика.

Считаем нужным остановиться на метафорических сравнениях в очерке. Армяночку Чехов сравнивает с птицей: «Маша пробежала по ступеням, пахнув на меня ветром, и, как птица, полетела к небольшой, закопченной пристройке.» [6] Русская же красавица сопоставляется с мотыльком: «Это была красота мотыльковая, к которой так идут вальс, порханье по саду, смех, веселье.» [7] На наш взгляд, данные ассоциации неслучайны и вве-

дены автором как элемент, усиливающий ощущение чуда красоты. Согласимся, что истинная ценность творений Чехова заключается в деталях и формах подачи сюжета, ибо он, бесспорно, литературный гений, которому, по словам М. Горького «.достаточно одного слова для того, чтобы создать образ, и фразы, чтоб сотворить рассказ, дивный рассказ, который ввертывается в глубь и суть жизни, как бур в землю» [8].

В «Красавицах» Чехов выражает мысль о том, что наряду с физическим обаянием человек должен обладать еще и богатыми душевными качествами. Отметим, что здесь уделяется особое внимание гармонии красоты внешней и внутренней, что и стало основным конструктивным принципом произведения. Также делается акцент на совокупности в человеке эстетических и этических качеств, на том, что красота тела не должна опошляться какими-либо уродствами внутреннего мира. Именно этот довод впоследствии получил четкую формулировку в словах доктора Астрова из пьесы «Дядя Ваня»: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли» [9]. Здесь уместно заметить, что «Чехов жив. и его светлая мечта о прекрасном. все еще остается путеводной звездой для многих и многих миллионов людей на всем земном шаре» [10].

Далее подчеркнем, что рассказчик, восхищаясь красотой девушек, намекает на возможное преображение вследствие ее облагораживающего воздействия. Иными словами, человек, видящий прекрасное и под его влиянием наполняющийся благими порывами, поддается внутренней метаморфозе, переживает катарсис, возвышающий до нравственных идеалов. Таково, согласно Чехову, истинное предназначение красоты в мире. «Глядите вы, и мало-помалу вам приходит желание сказать Маше что-нибудь необыкновенно приятное, искреннее, красивое, такое же красивое, как она сама» [11]. Как видно, изъявление выразить восторг охватило гимназиста после того, как он увидел девушку, разглядел ее неординарную внешность, составляющие которой «.слились вместе в один цельный, гармонический аккорд, в котором природа не ошиблась ни на одну малейшую черту.» [12]

Во второй части рассказа строки, описывающие русскую красавицу, тесно переплетаются с аналогичными строками из первой его части и, следовательно, подтверждают ту же самую мысль. «Девушка была замечательная красавица, и в этом не сомневались ни я и ни те, кто вместе со мной смотрел на нее» [13]. Из этого нам понятно, что прекрасным созданием любовались все находящиеся на платформе. И, вероятно, под влиянием ее красоты во многих проснулось желание морального преобразования. Об этом, как видно из повествования, свидетельствует упоминание о кондукторе, который «стоял. и глядел в ту сторону, где стояла красавица, и его испитое, обрюзглое. лицо выражало умиление и глубочайшую грусть, как будто в девушке он видел свою молодость, счастье, свою трезвость, чистоту.» [14]

РШЬОШОГСЛЬ 8С1Б1ЧСБ8 / «ШШШШШМ-ШУПМак» #2И44), 2022

26_

Таким образом, сделаем вывод, что Чехов, описывая эпизод с кондуктором, вкладывает в него важный смысл, ибо в лице проводника он объединяет всех присутствующих на перроне и наделяет их одинаковыми чувствами и переживаниями. Заметим в скобках, что, будучи признанным мастером художественной детали, писатель искусно ввел этот значимый по существу фрагмент в свой рассказ. Неслучайно Чехова называют литератором, владеющим «. чудесным секретом мельчайшей, почти незаметной, но глубоко характерной детали, то разящей, уничтожающей, то, наоборот, несущей в себе живую теплоту человечности» [15].

Анализируя «Красавиц», мы пришли к выводу, что в нем наличествует литературная реминисценция из стихотворения А. С. Пушкина «Я помню чудное мгновенье». Исходя из этого, считаем нужным провести аналогию между вышеупомянутыми трудами на основании их ассоциативной связи.

Первое тождество явствует в завязке произведений. Сопоставим: у Пушкина - «Я помню чудное мгновенье, Передо мной явилась ты. Как гений чистой красоты» [16]; у Чехова - «Помню, будучи еще гимназистом V или VI класса. Я увидел обворожительные черты прекраснейшего из лиц, какие когда-либо встречались мне наяву и чудились во сне. Передо мною стояла красавица, и я понял это с первого взгляда, как понимаю молнию» [17]. Эти строки показывают ностальгическое настроение рассказчиков, их очарование женской красотой. Несомненно, эти запечатленные в памяти воспоминания являются отражением психологического и эмоционального состояния двух литераторов, тем значимым фактором, что впоследствии воплотился в их творческих детищах.

Здесь уместно подчеркнуть, что рассматриваемые нами творения вышли в свет благодаря реальным событиям, произошедшим в жизни Пушкина и Чехова и отразившим их личные впечатления. Как известно, в 1877 г. Чехов-гимназист был проездом в армянском селе Большие Салы, где и встретил прелестную армяночку. Пушкин же познакомился с А. П. Керн в 1819 г. в Петербурге в доме Олениных, а вторая их встреча, состоявшаяся в 1825 г. в Тригорском, сподвигла поэта на написание одного из своих шедевров. Из вышесказанного вытекает, что прототипами прекрасных литературных героинь являются реальные лица. И это, определенно, одно из звеньев, объединяющих произведения русских классиков, чье дарование заключается «.в умении соединить правдивость и искусство, отразить действительность, художественно ее переосмыслив» [18].

Далее, Пушкин обращается к гениальному поэтическому образу непорочной красоты: Душе настало пробужденье: И вот опять явилась ты, Как мимолетное виденье, Как гений чистой красоты [19]. Поэтизированная красота показана также у Чехова. «Это была именно та красота, созерцание которой, бог весть откуда, вселяет в вас уверенность, что вы видите черты правильные . и все движения

молодого тела слились вместе в один цельный, гармонический аккорд, в котором природа не ошиблась ни на одну малейшую черту...» [20]

У Пушкина облик красоты соткан из мотивов эфемерности. Об этом свидетельствует словосочетание «мимолетное виденье». У Чехова - «...ее редкая красота случайна, не нужна и, как все на земле, не долговечна.» [21] То есть можно заключить, что красота - это чудное явление, непреходящая ценность, дар божий как награда свыше - к сожалению, имеет тенденцию с течением времени исчезать в небытии.

Обратим внимание на то, что и Пушкин, и Чехов, описывая объект своего восхищения, используют такой литературный прием, как сравнение. Пушкин, к примеру, сравнивает лирическую героиню с мимолетным видением, с гением чистой красоты. Чехов же сопоставляет армянскую красавицу в воображаемом романтическом пейзаже с облаками, что «.в беспорядке толпятся на горизонте, и солнце, прячась за них, красит их и небо во всевозможные цвета: в багряный, оранжевый, золотой, лиловый, грязно-розовый.» [22]

Следующим элементом аналогии произведений являются эпитеты. К слову, «чудное мгновенье», «мимолетное виденье», «безнадежная грусть», «голос нежный», «небесные черты» - у Пушкина; «неопределенная грусть», «большие темные глаза», «томный взгляд», «черты правильные» - у Чехова. Следовательно, все эти вышеперечисленные художественные определения, во-первых, характеризуют душевное состояние персонажей, от имени которых ведется повествование, во-вторых, усиливают впечатление от любования пленительной красотой.

Следует принять во внимание, что в анализируемом нами литературном труде наряду с красотой еще одним многозначащим компонентом является грусть. Заметим, что сам Чехов рассматривает эти два понятия не как диаметрально противоположные, а как звенья единого целого.

Как видно, Чехов наделяет грусть эпитетами «тяжелая», «неопределенная», «смутная», тем самым заостряя внимание читателя на душевном напряжении своего персонажа, который мысленно задается вопросом, почему вдруг им овладела тоска? Однако вскоре ему становится ясно, что источником его есть осмысление недолговечности всего живого на земле, и радующая глаз красота, увянув, рано или поздно должна исчезнуть. «И чем чаще она со своей красотой мелькала у меня перед глазами, тем сильнее становилась моя грусть. или смутно чувствовал я, что ее редкая красота случайна, не нужна и, как все на земле, не долговечна.» [23]

Исходя из вышесказанного, можно заключить, что подавленное состояние героя вполне объяснимо. Он предается философским размышлениям, неизбежно ведущим к осознанию жизненных истин. И безысходная грусть, показанная Чеховым одним из важных элементов, является логическим продолжением этих размышлений.

«етуушшим-шишаи» #2да<и жш / philological sciences

27

К месту сделать акцент на том, что при виде русской красавицы чувство грусти охватило не только рассказчика, но и артиллерийского офицера, попутчика студента. «Быть может, ему было грустно и не хотелось уходить от красавицы и весеннего вечера в душный вагон.» [24]

Вначале это был восторг при виде «хорошенькой» девушки, на смену которому пришли уныние и, как верно подметил критик В. П. Альбов, «...затаенная тоска по идеалу, которому нет места на земле, тоска по скрытой в жизни красоте.» [25] Это явно подтверждается высказанным им со вздохом «тэк-с.», в которое он вложил свои переживания. Не преминем заметить постановку после этого слова многоточия, подтверждающего незаконченность многозначительного высказывания, допускающего множество истолкований.

Итак, исследуя образную структуру рассказа, мы пришли к заключению, что классик синтезировал в нем две составляющие. Во-первых, красота в его понимании - божественное дарование, таинство мироздания, вызывающее чувство восхищения, благоговение, способное преобразить человека, пробудить в нем любовь к эстетическим ценностям. Во-вторых, она же влечет за собой уныние, безысходность, жалость, наводящие на меланхолические размышления.

Мы не можем не согласиться с теорией «эстетического страдальчества», выдвинутой критиком М. П. Неведомским: «.у Чехова есть удивительное признание, доказывающее, что даже эстетическое наслаждение у него было сопряжено именно с ощущением муки и грусти» [26].

В заключение констатируем, что концепция красоты А. П. Чехова закономерно сводится к амбивалентности, ибо в ней сосуществуют два несовместимых, несводимых друг к другу понятия. Но тем не менее классик оптимистично склоняется к мысли, что жизнь имеет смысл. И свечи, зажигаемые в вагоне кондуктором в финале очерка, являются явным тому доказательством. Свечи - еще одна символическая деталь, включенная в рассказ с целью показать веру в торжество красоты - возвышенно-прекрасного дара божьего, - которая, невзирая на свою скоротечность, призвана созидать и служить всем на благо.

Список литературы:

1. В. В. Ермилов, К. Д. Муратова, З. С. Папер-ный, А. И. Ревякин, А. П. Чехов, Собр. соч., т. 1, М.: «Художественная литература», 1960, 584 с.

2. П. А. Сергеенко, Толстой и его современники, М.: «Библиотечный фонд», 1911, 302 с.

3. Г. П. Бердников, Чехов, М.: «Молодая гвардия», 1978, 512 с.

4. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

5. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

6. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

7. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

8. Б. И. Александров, А. П. Чехов. Семинарий, М. - Л.: «Просвещение», 1964, 214 с.

9. А. П. Чехов, Полн. собр. соч. и пис. в 30 т., т 13, М.: «Наука», 1986, 530 с.

10. Г. П. Бердников, А. П. Чехов. Идейные и творческие искания, Л.: «Художественная литература», 1970, 592 с.

11. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

12. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

13. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

14. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

15. З. С. Паперный, А. П. Чехов. Очерк творчества, М.: «Художественная литература», 1954, 190 с.

16. А. С. Пушкин, Собр. соч. в 3 т., т. 1, М.: «Художественная литература», 1985, 736 с.

17. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

18. М. К. Айвазян, Чехов и армянская культура, Ер.: Изд-во Ер-го ун-та, 1981, 184 с.

19. А. С. Пушкин, Собр. соч. в 3 т., т. 1, М.: «Художественная литература», 1985, 736 с.

20. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

21. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

22. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

23. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

24. А. П. Чехов, Собр. соч. в 12 т., т. 6, М.: «Художественная литература», 1962, 544 с.

25. И. Н. Сухих, А. П. Чехов: pro et contra, СПб: «РХГИ», 2002, 1072 с.

26. И. Н. Сухих, А. П. Чехов: pro et contra, СПб: «РХГИ», 2002, 1072 с.