CC BY
70
тождества, их структурно-семантических особенностей является предметом специального исследования.
Список литературы
1. Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека. М., 1998. 896 с.
2. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966. С. 476.
3. Виноградов, В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М., 1947. 668 с.
4. Золотова, Г. А. Некоторые вопросы синтаксической синонимии // Русский литературный язык: номинация, предикация, экспрессия : межвуз. сб. науч. тр., посвящ. 70-летию проф. П. А. Леканта. М., 2002. С. 39-44
5.Лекант, П. А. К вопросу о категории тождества в русском языке // Средства номинации и предикации в русском языке : межвуз. сб. науч. тр. М., 2001. С. 3-7.
6. Новая философская энциклопедия / под ред. В. С. Стёпина : в 4 т. М., 2001. Т. 4. С. 247.
7. Толковый словарь русского языка / под ред. Д. Н. Ушакова : в 4 т. М., 2000. Т. 4. С. 724.
8. Фигуровская, Г. Д. Семантико-синтакси-ческие отношения в конструкциях тождества (проблема разграничения смежных отношений) // Русский литературный язык: номинация, предикация, экспрессия : межвуз. сб. науч. тр., посвящ. 70-летию проф. П. А. Леканта. М., 2002. С. 217-223.
9. Химик, В. В. Отношение как гиперкатегория лингвистики // Русский литературный язык: номинация, предикация, экспрессия : межвуз. сб. науч. тр., посвящ. 70-летию проф. П. А. Леканта. М., 2002. С. 111-116.
10. Шатуновский, И. Б. Семантика предложения и нереферентные слова (значение, коммуникативная перспектива, прагматика) : авто-реф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1993. 42 с.
11. Шахматов, А. А. Синтаксис русского языка : 3-е изд. М., 2001. С. 150.
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 7 (336). Филология. Искусствоведение. Вып. 89. С. 224-229.
В. А. Ермакова
«ДРУГОЙ» КАК НЕОБХОДИМОЕ УСЛОВИЕ
СЕМИОТИЗАЦИИ ЛИЧНОСТИ (на материале русских и английских паремий)
Семиотика человеческого поведения предполагает существование «другого» как необходимое условие идентификации личности и формирования самосознания. Благодаря существованию «другого» человек способен формировать суждение о себе как о субъекте и объекте одновременно. «Другой» одновременно выступает посредником в отношениях личности с собой и наблюдателем её мыслей и ощущений.
Ключевые слова: концепт «друг», другое, оппозиция «свой-чужой», персонифицирован-ность, безличность, языковая картина мира.
Языковая картина мира многоцентрирова-на, её зеркальность выражена в наличии разных центров, каждый их которых окружен областью «своего»; «человек существует, осмысляя свою жизнь и сравнивая её с жизнью окружающих людей, со своей собственной жизнью в другие отрезки времени» [6. С. 21].
Опираясь на представление о собственном мире, о своей жизни, человек воспринимает жизнь другого зеркально отраженной, с теми
искажениями, которые обусловлены различиями в укладе, быте и т. д. Оппозиция «свой-чу-жой» выполняет в этом отношении организующую функцию: она сглаживает «неровности» индивидуального, давая право каждому на обладание «своим». Поскольку семантика «своего» подразумевает личное начало и существует некоторое «я» как своего рода центр мира в аспекте оппозиции «свой-чужой», которое «очерчивает область «своего» и выводит не-
которые фрагменты в область «чужого» - «говорящий, отрицательно оценивая тот или иной объект, доводит эту отрицательную оценку до предела тем, что исключает объект из своего культурного и/или ценностного мира и, следовательно, отчуждает его как элемент другой, чуждой ему и враждебной ему (...) культуры, другого, чужого мира» [9. С. 15]. И, соответственно, организуется особая последовательность компонентов: если «свое» выстраивается по отношению к «я», то «чужое» выстраивается по отношению к «своему».
Относительно центра «я» выстраивается градация местоимений - иерархия перехода от «своего» к «чужому» в русских паремиях. По отношению к «я» другое лицо выступает как все более отодвигающееся от центра «своего» и приближающееся к «чужому».
Каждый квадрат включает определенное лицо, для которого указана форма притяжательного местоимения, которое очерчивает сферу «своего». Линии между квадратами обозначают границы перехода к чужому. Сфера «безличность» здесь выражает сферу «чу-жесть». Стрелки показывают схему взаимодействия «своего» и «чужого» в лингвокогнитив-ном сознании человека.
Русский паремический образ «я» - это образ, обладающий знанием о жизни, определенной житейской мудростью. Русские паремии содержат информацию об объектах, характеризующих область «своего» или «чужого» по отношению к некоторому субъекту оппозиции. Субъектный фактор и особенности его реализации обуславливают разнообразие проявлений оппозиции в виде личных и притяжательных местоимений в русских паремиях.
Первый квадрат описывает сферу, включаемую субъектом в «свое». Отношения внутри квадрата не могут быть оппозитивными, поскольку «я» приравнивается «мы», растворяется в нем, соотносится с ним как часть и целое. Микросфера «своего» индивидуального «я» сливается с макросферой «своего» коллективного «мы». Оппозиция «свой-чужой» возникает на базе осознания своего собственного «я» человека, но существует как закрепленная за определенным локусом, людьми, событиями и т. д. областью, где человек ощущает себя определенным центром.
Второй квадрат представляет оппозицию по отношению к «я/мы», поскольку существует граница между этими мирами: мир «ты/ вы» воспринимается с определенной долей от-
чуждения, становится чужим по отношению к миру «я/мы». Здесь на уровне внутренней формы можно выделить следующие местоимения, представляющие оппозицию «свой-чужой» в русских паремиях: «я-ты» ср.: Ты бай на свой пай, а я рискну на свою половину; «мы-ты» ср.: Ты кума про себя умна, а мы кумились, с умом не простились; «мы-вы» ср.: Вы топись, а мы к берегу гребись (за колышки держись); «моё-твоё» ср.: На мой счет, на твои деньги; «мне-тебе» ср.: Тебе смешно, а мне к сердцу дошло.
Референтное пространство местоимения «наш» - шире, чем «свой», поскольку предполагает не единичного (отдельного, а коллективного посессора) или коллективного субъекта «мы», ср.: «наш-ваш» - Параша то ваша, да рубашка то на ней наша; «нам-вам», ср.: Вам гнило, а нам мило.
«Свой» в сравнении с «наш» имеет меньшее референтное пространство, ср.: Своя рубашка ближе к телу; Своя хата, свой уголок. «Своя» в данном случае относит предмет к узкой пространственной сфере субъекта, а объект, определяемый как «наш» соотносится с большим пространством.
Третий квадрат еще более противопоставлен сфере «своего» и еще более приближает к сфере «чужого». Особенного внимания заслуживает оппозиция, «мы-они», где «они» номинирует фрагмент «чужого мира», ср.: Мы узнаем обо всем последними, а они первыми; Наш грех больше всех, а у них и греха нет.
В английских паремиях, также как и в русских, семантика «своего» подразумевает личное начало, существует некоторое «я» как своего рода центр мира в аспекте оппозиции «свой-чужой», которое «очерчивает область «своего» и выводит некоторые фрагменты в область «чужого». Соответственно выстраивается определенная градация перехода от «своего» к «чужому», где другое лицо все более отодвигается от центра «своего» и приближающееся к «чужому».
Каждый квадрат включает определенное лицо, для которого указана форма местоимения, которое очерчивает сферу «своего». Линии между квадратами обозначают границы перехода к чужому. Стрелки показывают схему взаимодействия «своего» и «чужого» в линг-вокогнитивном сознании человека. Исходя из этого, в паремиях были выделены следующие оппозиции: «I -you» ср.: I had rather my cake burn than you should turn it; I taught you to swim, and now you'd drown me; You and I draw both
in the same yoke; You keep Easter, when I keep Lent; «self» ср.: Self is a bad counselor; Self-love is a mote in every man's eye; «my» ср.: My cat is a good mouse-hunt; My house is my castle; My mind to me a kingdom is.
В английском паремическом корпусе встречаются устаревшие местоимения thy (твой), thee (ты), которые легко распознаются современными носителями языка, и входят в следующие оппозиции: «me-thee» ср.: Claw me and I will claw thee; Bear with me and I'll bear with thee, Nab me; I'll nab thee; «my-thy» ср.: Blow thy own pottage and not mine.
Содержание третьего квадрата еще более противопоставлено сфере «своего» и находятся очень близко к сфере «чужого»: «they» ср.: They are wise in other men's matters, and fools in their own, They say is half a lie, They who dance are thought mad by those who hear not the music.
Компоненты сферы «чужого», воспринимающейся, прежде всего, как безличное пространство, представлены в русских паремиях лексемами «другой», «люди», «свет», «мир», поскольку в своих значениях они содержат сведения о безличности, однородности, серости «чужого мира», который говорящий исключил из мира «своего» (все другие, кроме меня), что находит подтверждение в словарях [5; 8].
Семиотика человеческого поведения предполагает существование «другого». В теории Сартра «другой» является необходимым условием семиотизации личности и регулятором, организующим её опыт и поведение: «Появление «другого» в моем опыте обнаруживается в таких формах как мимика и средства выражения, действие и поведение. Все они отсылают к некоторой организующей сущности» [10. С. 95].
Во многих паремиях можно заметить одну семантическую странность: они преподносятся автором речи «я» как слова «другого» (поскольку сам маркер «я» отсутствует), однако маловероятно, что они были сказаны другим, например, «я-другой(-ие)» ср.: Что мне до других, был бы я жив (сыт); Я так я, а не кто другой; а не я, так и бог с тобой; Не смотри, чтоб других сталось, а смотри, чтоб другим досталось; Плохо не клади, другого в грех не вводи; Не делай зла другим, чтобы не получить в ответ.
С. Л. Сахно утверждает, что говорящий в таких случаях оказывается как бы раздвоенным: он выступает как «я», противопоставленное другому, и одновременно как «другой» с точки зрения «другого», т.е. как «не другой» [2. С. 96].
Существенным аспектом понятия «другого» является различение «своего» и «чужого». Личности образуют значимые миры, сосуществующие друг с другом и способные входить между собой в семиотические отношения, но не способные входить друг в друга. «Не только я нахожусь вне другого, но и мой мир лежит целиком вне его мира: мы два взаимных «вне», и поэтому мы радикально друг другу чужие» [10. С. 101]. Благодаря «другому», в частности, у человека возникает чувство стыда, необходимо предполагающее присутствие свидетеля [10. С. 97].
Мы чужие и мы чужды друг другу. Само существование «другого» нас мобилизует: «другой» таит опасность. Как сказал Ф. Ницше, «нам так хорошо в мире природы, потому, что у нее нет о нас мнения». «Другой» может таить опасность. Достоевский писал: «Есть первый человек, и есть второй человек, первый человек сделает, а второй возьмет» («Подросток»). «Я» становится собой лишь через отношение к «ты».
Исходя из этого, можно объяснить наличие следующих оппозитивных концептов близких к концептам, составляющим оппозицию «свой-чужой», в русских паремиях: «один-другой» ср.: Что полезно одному, то другому вредно; Один другому не указ; Один кашу варит, другой ест. «ты-другой» Что у тебя болит, то у другого не свербит; Чтобы уважали тебя, уважай других.
Лексемы «люди» и «свет», не смотря на некоторые расхождения в словарных толкованиях, в паремиях предстают семантически равнозначными: «наш-людской» ср.: Людские заимодавцы - как свечки гаснут, а на наших и смерти нет; На людей глядя, не вырастешь; Люди как захотят, а мы как позволим; «люди» ср.: Научат добрые люди решетом воду носить; Живу как живется, а не как люди хотят; Каков есть, такого и в люди несть; Люди как захотят, а мы как позволим; «я-свет» ср.: Мне хоть весь свет гори, только бы я жив был.
Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает лексема «мир», которая, не смотря на ее тесную связь с концептуальной оппозицией «свой-чужой», сочетает в себе различные, противоречащие друг другу признаки.
С точки зрения семантики, в современном русском языке - два слова мир, считающихся омонимами: 1) мир - вселенная, система мироздания как целое; 2) мир - согласные отно-
шения, спокойствие, отсутствие войны, ссоры. Кроме значений их разделение основывается на грамматике (первое из них имеет мн. ч. -миры, а у второго мн. ч. нет). Степанов указывает на то, что первичным фактом является совмещение двух значений в одном слове. «Особая черта русской культуры, - отмечает ученый, - в том, что она в определенной мере сохраняет это совмещение, сменившееся в других европейских культурах более резким разделением». «Мир» в древнейших представлениях индоевропейцев - это то место, где живут люди «моего племени», «моего рода», «мы», место хорошо обжитое, хорошо устроенное, где господствуют «порядок», «согласие между людьми», «закон»; оно отделяется от того, что вне его, от других мест, вообще от другого пространства, где живут «чужие», неизвестные, где наши законы не признаются, где может не быть законов вообще, где нам страшно. Таким образом, ядром соединения двух рядов представлений - «Вселенная, внешний мир» и «Согласие между людьми, мирная жизнь» является концепт «свои» в противопоставлении «чужому».
В старом русском написании М1р - своеобразная, нигде в Европе не встречающаяся ячейка общественного уклада сельской жизни. По происхождению мир связан с городом-селом, с двумя различными процессами в нем - 1) внутренним преобразованием этой ячейки земледелия и землевладения (причем этот процесс, по Ключевскому, был, вероятно, двойственным: с одной стороны, расширением привычного двора-рода, его распадением на несколько связанных родовыми отношениями дворов-родов, 2) внешним установлением отношений между этой ячейкой и высшими над ней в иерархическом положении органами и учреждениями власти, вплоть до государства).
После Указа об освобождении крестьян 19 февраля 1861 года и вплоть до революции мир в русском языке означал два существенно различных понятия: 1) сельскую общину, как единицу хозяйственную и юридическое лицо, стоящее на почве гражданского права, 2) сельское общество как низшую административную единицу, стоящую на почве публичного права.
Миром назывались иногда и волостное общество крестьян и поэтому мирскими приговорами именовались и решения сельского схода крестьян.
Следовательно, противоречивость лексемы мир в паремиях можно объяснить наличием
большого количества значений, существовавших в разное историческое время, но придавших своеобразные оттенки данному слову.
«Мир» ср.: На весь мир мягко не постелешь; Старица Софья о всем мире сохнет, никто об ней не вздохнет; На миру и смерть красна; С миром и беда не убыток.
Компоненты сферы «чужого», воспринимающейся, прежде всего, как безличное пространство, представлены в английских паремиях лексемами «people», «world», которые отражают сферу «безличность», поскольку в своих значениях содержат сведения об однородности, серости мира, который говорящий исключил из мира «своего», но в отличие от русских, они нейтральны в своей оценке этой сферы, ср.: True lovers are shy, when people are by; It takes all sorts to make the world; Half the world knows how the other half lives; He that has lost his credit is dead to the world.
Примечательно, что в некоторых английских паремиях, субъект оппозиции может быть представлен как участник сферы «безличность», входить в эту сферу, ср.: Like priest, like people; The voice of the people; the voice of God, сюда также могут входить его близкие люди, семья как сфера «своего», ср.: In wiving and thriving a man should take counsel of all the world.
Если обратиться к этимологии «другого», то можно проследить, что семантическое развитие корня друг шло по двум параллельным направлениям. Первое - от обозначения прочного человеческого союза к обозначению участников деиндивидуализованных, отвлеченных от личности отношений: значение «свита, отряд»
- «товарищ, спутник» (член отряда) - «следующий» (идущий за кем-то) - «второй» (следующий по соседству): словен. drug «другой, второй», болг. друк «другой, второй» и т. д.
- «другой»: макединиц друг «другой, иной», полаб. draug «другой», др.-рус. другъ «другой» и т. д. Этимология здесь подтверждает философские представления о первичности человеческой общности перед познающим сознанием [3. С. 48]: «другой», как и «друг», происходит из совокупности «общественных» значений исходного корня *dhreugh и несет в себе следы первоначальной семантики. Таким образом, в русской культуре парная дружба вычленяется из комплекса межличностных связей (друзья - собирательная форма, предполагавшая приоритет коллектива), во-первых, как вторичная по отношению ко всему комплексу, а во-вторых, как принципиально двусубъектная,
без деления на познающее сознание (я) и познаваемый объект (другой). Этимологическое родство «другости» и «дружбы» обеспечивает замкнутость цикла общения: всякий другой на бессознательном уровне воспринимается как потенциальный друг [1. С. 48]. Этический идеал человеческих взаимоотношений - априорно дружеское отношение к любому незнакомому человеку (Неизвестный друг - тоже друг. Лессинг) - оказывается глубоко укорененным в языковом сознании рядового носителя русского языка. Сфера «другость», исторически являвшаяся центральной в структуре концепта дружба - значения дружба «вереница» [4. С. 1]; друг «ближний, другой человек», основное до XIX в.: Над другом посмеялся, над собою поплачешь [4. С. 1], - постепенно уходит на периферию [1. С. 56].
Оба направления семантического развития корня друг отражаются в паремиях, четко разбиваясь на противоположные значения, где «настоящая верная, преданная, проверенная дружба» представляет сферу «своего», а второе «другость, другой человек» представляет сферу «чужого», это объясняет подозрительное настороженное отношение к «другу», часто встречающееся в паремиях, ср.: В друге стрела как во пне, а во мне как в сердце; Будь друг да не вдруг, Друг до поры - тот же недруг; Друг до поры - хуже недруга; Друга на деньги не купишь; Другу сноровить - себе досадить; Дружба дружбе рознь, а иную хоть брось; Дружба от недружбы близко живет. Другом может стать только проверенный человек, готовый всегда помочь, бескорыстный и надежный. Истинная дружба приравнивается к кровному родству или ставится выше него, ср.: Нет такого дружка, как родная матушка; Хороший друг, лучше ста родственников. Такое в жизни встречается редко, такую дружбу нужно беречь, поддерживать. ср.: Дружба дороже денег; Друга узнать - пуд соли съесть; Не узнавай друга в три дня, узнавай в 3 года; Друзья прямые - братья родные; Дружбу водить, так себя не щадить; Друга ищи, а найдешь - береги; Друг и брат - великое дело: не скоро добудешь. Но друг может оказаться ложным, моментально перейти в разряд врагов -об этом предупреждают паремии. ср.: Друг он мой, а ум у него свой; Друг неиспытанный, что орех не расколотый; Друг другу терем ставит, а недруг недругу гроб ладит; И всяк тебе друг, да не вдруг; Изжил нужду, забыл и дружбу; Много друзей, коли денежки есть и др.
По данным этимологии, «враг» (от исконно русского слова «ворог») первоначально был связан по происхождению и смыслу с понятием «дьявол» и «неприязнь, вражда, враждебность». В своем устаревшем значении «враг» до сих пор используется как синоним слову «черт» в разговорной речи [1. С. 233].
В английских паремиях, также как и в русских, дружба вычленяется из комплекса межличностных связей. Но при этом прослеживаются некоторые расхождения между русской и общеевропейской моделями дружбы. Базой возникновения дружеских отношений, по данным европейских языков, являются: а) общие интересы: Дружба основывается на сходстве характеров и интересов в общем совместном деле (Гегель); б) сходство убеждений, вкусов, мнений: Дружба - это единодушие относительно прекрасного и справедливого (Платон), т.е. внутренние особенности индивидов, а не внешние обстоятельства их встречи. Хотя согласно психологическим исследованиям реальная дружба основывается на общности внешних факторов: социальной и территориальной близости субъектов, длительности контактов [7. С. 127].
В английских паремиях встречаются несколько лексем, обозначающих дружеские, приятельские отношения «friend», «companion», «fellow», но не все они входят в сферу «своего», что находит подтверждение в толковых словарях [12].
Лексема «friend» используется для обозначения хорошо знакомого человека (но не родственника), которому можно доверять, «com-panion» обозначает попутчика или человека с близкими интересами, чье общество приятно, лексема «fellow» обозначает похожего на кого-либо человека, обычно мужского рода. Итак, из всех вышеперечисленных лексем, только «friend» и образованная от него производная «friendship» с ключевой семантикой «настоящая, преданная дружба» представляют сферу «своего» в английских паремиях, ср.: A friend in need is a friend indeed; A friend is never known till a man has need; A friend is not so soon gotten as lost; A goodfriend never offends; A near friend is better than a far dwelling kinsman; Among friends all things are common; а «фальшивая дружба», а также «другость, другой человек» представляют сферу «чужого», ср.: A broken friendship may be soldered but will never be sound; A courageous foe is better that a cowardly friend; A friend in court is better than a penny in
a purse; A friend to all is a friend to none; A penny in the purse is better than a friend in Court; All are not friends that speak us fair; An empty purse frights away friends.
Другом может стать только проверенный человек, готовый всегда помочь, бескорыстный, надежный. Истинная дружба приравнивается к кровному родству или ставится выше него, ср.: A good friend is my nearest relation.
Близкие к этой семантической группе лексические единицы «companion» «fellow», ассоциируется просто с другими людьми, и в зависимости от качества опыта, полученного от общения с ними, им приписываются либо отрицательные, либо положительные качества, но, как правило, в английских паремиях демонстрируется очень подозрительное отношение к «companion» и «fellow» ср.: A man knows his companion in a long journey and a little inn; A style toward and a wife forward are uneasy companions; He is an ill companion that has a good memory; It is good to have companions in miser; Penny in pocket is a good companion; A fat commodity hath no fellow; Feeling has no fellow; The wise and the fool have their fellows; There is falsehood in fellowship.
Сфера «чужого» в английских паремиях представлена такими лексемами как «foe», «en-emy», «stranger», что находит подтверждение в толковых словарях [12].
Лексемы «foe» и «enemy» являются абсолютными синонимами и используются для обозначения «врага», «недруга» в бинарной оппозиции с «friend», ср.: A joke never gains over an enemy but loses a friend; An enemy's mouth seldom says well; Better a new friend than an old foe; Foe is better than a dissembling friend; Hatred with friends is succour to foes; Man's life is filed by his foe; Misfortune makes foes of friends; Never tell thy foe that thy foot aches; The friend that faints is a foe; A man has many enemies when his back is to the wall; Friends through fortune become enemies through mishap; Gifts from enemies are dangerous; God defend me from my friends, I'll keep myself from my enemies.
Лексема «stranger» обозначает человека нового, незнакомого, неизученного и потому в паремиях демонстрируется подозрительное отношение к нему, ср.: A stranger on Monday means a stranger all week; A stranger's eye sees clearest; Strew green rushes for the stranger.
Всего ходе анализа английских паремий было выделено 140 единиц, в которых представлена социальная оппозиция «друг-недруг»,
структурирующая человеческое сообщество по принципу «свой-чужой» и участвующая в вербализации оппозитивных концептов «свой-чужой».
Итак, понятие «другого» чрезвычайно важно для формирования самосознания личности. «Другой» превращает субъекта познания в его объект. Благодаря существованию «другого» человек способен вынести суждение о себе самом как об объекте. В процессе самопознания, человек познает свой образ в своем сознании. «Другой» раскрывает личность, конструирует её как новый тип, он становится посредником в отношениях личности с собой, соглядателем её мыслей и ощущений.
Список литературы
1. Альберони, Ф. Дружба и любовь. М. : Гнозис, 1987.
2. Аракин, В. Д. Сравнительная типология английского и русского языков: учеб. пособие. М. : ФИЗМАТЛИТ, 2005. 232 с.
3. Арапова, О. А. Дружба // Антология концептов / под. ред. В. И. Карасика, И. А. Стерни-на. М. : Гнозис, 2007. С. 44-60.
4. Даль, В. И. Пословицы и поговорки русского народа. СПб., 1998. 544 с.
5. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. СПб., 1996.
6. Красных, В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М. : Гнозис, 2003. 375 с.
7. Обозов, Н. Н. Психология межличностных отношений. Киев, 1990.
8. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. М., 1997. 944 с.
9. Пеньковский, А. Б. О семантической категории «чуждости» в русском языке // Проблемы структурной лингвистики: 1985-1987. М., 1989. С. 13-49.
10. Сахно, С. Л. Свое-чужое» в концептуальных структурах // Логический анализ языка: культурные концепты. М. : Наука, 1991. С. 95-102.
11. Язык как образ мира. М. : АСТ ; СПб. : Terra Fantastica, 2003. 568 с.
12. Hornby, A. S. Oxford Advanced Learners Dictionary of Current English. Oxford : Oxford University Press, 2005.
13. Oxford Learner's Thesaurus. A dictionary of synonyms. Oxford : Oxford University Press, 2008.
