CC BY
15
УДК 82-6
UDC 82-6
ДУДИНА Е.Ф.
кандидат филологических наук, начальник отдела организации научных мероприятий и академического развития, Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева
E-mail: L.Dudina-n@yandex.ru
DUDINA E.F.
Candidate of Philology, Head of Scientific Effort and Academic Development Department of Orel State University E-mail: L.Dudina-n@yandex.ru
«ДРУГАЯ ВЕРА. ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ» Б.К. ЗАЙЦЕВА КАК ИЛЛЮСТРАЦИЯ ИСТОРИИ РОССИИ НАЧАЛА ХХ ВЕКА
"ANOTHER VERA. A TALK OF TIME YEARS» OF THE B.K. ZAYTSEV AS AN ILLUSTRATION OF THE HISTORY OF RUSSIA AT THE BEGINNING OF THE XX CENTURY
В статье рассматривается мемуарная повесть Б. К Зайцева «Другая Вера. Повесть временных лет», как отражение исторической эпохи. Анализируется отношение Зайцевыш к Советской России. Рассматривается жизнь православной эмиграции, отношение к православию семьи Зайцевых Исследуется эпистолярный жанр как отражение внутреннего мира человека.
Ключевые слова: Б.К. Зайцев, В. А Зайцева, литература русской эмиграции, мемуарная литература, история России, I половина ХХ века.
The article discusses the memorial novel B.K. Zaitseva "Another Vera. The Tale of Bygone Years "as a reflection of the historical era. The attitude of the Zaitsevs to Soviet Russia is analyzed. The life of the Orthodox emigration, the attitude to the Orthodoxy of the Zaitsev family is considered. The epistolary genre is studied as a reflection of the human inner world.
Keywords: B.K. Zaitsev, V.A. Zaitseva, literature of the Russian emigration, memoirs, history of Russia, I half of the twentieth century.
Свершившийся политический переворот в России начала ХХ века, повлекший за собой появление такого феномена как русская эмиграция, стал одной из объективных причин развития в русской литературной эмиграции произведений, имеющих документальную и автобиографическую основу: дневников, автобиографий, воспоминаний, писем.
И.А. Бунин, З.Н. Гиппиус, А.В. Амфитеатров, Б.К. Зайцев и другие писатели-эмигранты создают произведения, относящиеся к мемуарной литературе. Особое место в этом ряду занимают малоизученные мемуарные повести Б.К. Зайцева: «Повесть о Вере» (1967 г) и «Другая Вера. Повесть временных лет» (1968 год).
Критик Н. Андреев отнес данные повести Б.К. Зайцева к весьма ценной литературе, такой как: автобиографии, письма, воспоминания и критика [1, с. 16], в которых содержится «драгоценный источник «аромата эпохи» и потока любопытных деталей о жизни зарубежных писателей» [1, с. 32].
Данные повести, основанные на многолетней переписке В.Н. Буниной и супруги Б.К. Зайцева, В.А. Зайцевой, на наш взгляд, действительно являются богатым источником, описывающим историческую обстановку начала ХХ века, своеобразная иллюстрация к эмигрантской жизни.
«Другая Вера. Повесть временных лет» посвящена супруге Б.К. Зайцева, Вере Алексеевне. Произведение включает первоисточники 1922 - 1937 годов, 82 письма, в которые входят также несколько открыток. Все письма адресованы В.Н. Буниной. В этот период семьи Буниных и Зайцевых жили уже в эмиграции. Находясь в разных городах, разных странах переписка играла основную роль в общении подруг. В письмах подробно излагались мысли и чувства, оценивались происходившие события, рассказывалось о своей жизни и деятельности.
Как и в «Повести о Вере», здесь Б.К. Зайцев указывает на условия возникновения переписки - давняя дружба с В.А.
Буниной, общность характеров с И.А. Буниным: «Оба одинаково ненавидели революцию, насилие и террор, оба уснащали «великий, свободный русский язык» словечками, для печати не всегда подходящими» [3, с. 396].
В отличие от «Повести о Вере» комментарии Б.К. Зайцева во втором произведении менее обширны, но сами письма представлены в большем объеме. Отсутствуют портретные описания (они были представлены в «Повести о Вере»), но также тонко и глубоко раскрывается характер героини. И еще более широко представлена историческая обстановка тех лет.
Перед нами предстают картины бедствующей большевистской Москвы: нищета, голод, холод, уплотнение, выселение, репрессии, расстрелы. Благодаря открытому, эмоциональному характеру Веры Алексеевны, её однозначно жесткой оценке происходящих событий («кровавый туман», «красные тряпки», «мердово», «буквально стон стоит», «нищета и ужас», «Камни должны кричать, если люди терпят коммунизм») мы становимся свидетелями послереволюционной трагедии Советской России.
Из письма В.А. Зайцевой от 6 мая 1923 г (Берлин): «Приехала Олечка из Москвы, дочь Тани, и говорит, что нам (а ей 26 лет) нельзя там жить, потому, что мы прежняя Россия, и если жить как современные, т.е. не имея ни чести, ни совести, можно отлично жить» [3, с. 404].
Родители, оставшиеся в России, находились в тяжелом материальном положении. Несмотря на то, что отец Веры Алексеевны, А.В. Орешников - легендарный нумизмат, служил хранителем Исторического музея Москвы, они, как и большинство москвичей того времени, подверглась «уплотнению»: «Их еще уплотнили, на чердак, в коридор, в ванн. комнату поместили «товарищей плотников», и они боятся уехать даже на несколько дней к Наде. Мама пишет - все последнее сожгут» [3, с. 410]. Постоянно не хватало средств к существованию.
© Дудина Е.Ф. © Dudina E.F.
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
Благодаря мелким деталям мы становимся свидетелями ужесточения большевистского режима и репрессий. Если в 1922 году боялись везти фотографию пасынка Б.К. Зайцева в офицерской форме через границу, то в 1935 году уже переписка с Москвой становится опасной: «у нас всякие горести большие. Колю Бруни арестовали, пишут: «Коля серьезно заболел, вряд ли выкрутится» [3, с. 458]. Постепенно слабая надежда о возвращении на Родину исчезает окончательно.
Обе повести Б.К. Зайцева, посвященные Верам, являются великолепной иллюстрацией эмигрантского быта, в том числе особенностям существования русской литературной эмиграции. Вера Алексеевна не стеснялась давать негативные отзывы событиям, людям. В письмах В.А. Зайцевой возникает оценка русских писателей как враждебных большевистскому режиму, так и сочувствующих новой России. Супруги Зайцевы были едины в вопросе резкого неприятия большевистской России и большевистской литературы. Они «разошлись» с А. Толстым из-за сочувствия последнего большевикам. По мнению В.А. Зайцевой, в поклонении А.Толстого большевикам главную роль играло материальное благополучие [3, с. 393]. В. Маяковского семья Зайцевых считала просто хамом.
Литературным талантом своего близкого друга И.А. Бунина и Б.К. Зайцев, и В.А. Зайцева восхищались. В письмах В.А. Зайцева упоминает бунинские: «Петух на церковном кресте», «Ночью», «Митину любовь», «Окаянные дни» и т.д. «Мне ужасно понравился последний кусок «Жизни Арсеньева» - особенно последние страницы» [3, с. 430], - пишет В.А. Зайцева своей подруге.
Обсуждаются в переписке два знаменательных события в жизни эмиграции. Присвоение в 1928 году сербским правительством ряду эмигрантских писателей и журналистов Ордена Святого Саввы - награды, присуждаемой за достижения в области культуры, государственного образования, науки, государственной службы, богословия и т.д. Б.К. Зайцев получил орден св. Саввы второй степени. И присуждение в 1933 г И.А. Бунину Нобелевской премии.
Письма, относящиеся к получению И.Буниным премии, пронизаны искренней радостью за всё семейство Буниных и за всю русскую эмиграцию: «Говорить не приходится, какой переполох был и какой восторг обуял всех, когда узнали, что Иван получил премию. Русские чуть не целовались, гордились, и легче всем стало, что русский писатель как бы возвеличил бедных, обмордованных большевиками эмигрантов» [3, с. 446], - пишет В.А. Зайцева в ноябре 1933 года.
Письма Веры Алексеевны эмоционально ярче, чем письма Веры Николаевны. Это, безусловно, продиктовано характером героини, его жизнерадостностью, яркостью, буйством, открытостью, «своеобычностью». Удивительно, что это «буйство» характера удивительным образом уживается с глубокой религиозностью и неизмеримой болью. Письма открывают тот внутренний мир, который скрыт от окружающих, от родных и близких. Любопытно замечание Б.К. Зайцева, касающееся желания В.А. Зайцевой остаться в одиночестве. В.А. Зайцева пишет: «Перечитываю Гамсуна и нахожу, что я похожа на Глана - не люблю общества, мне бы в леса уйти» [3, с. 430-431]. Б.К. Зайцев вводит в повествование комментарий к данному отрывку из письма, в котором отмечает, что Вера Алексеевна «Была чрезвычайно общительна, и без людей трудно себе ее представить» [3, с. 431].
На протяжении всей переписки, практически в каждом письме В.А. Зайцева обращается к Богу, к его милости. Её письма открывают детали православного быта семьи Зайцевых, русской эмиграции и отношение к вере в России.
С первых дней пребывания в эмиграции и семья Зайцевых, и семья Буниных вели тесную переписку с оставшимися на родине. Всеми силами старались оказать им материальную помощь. Кроме бытовых проблем в письмах обсуждали духовное состояние народа и фактическое положение Церкви в России. Из отдельных фраз, содержащихся в письмах, складывается истинное впечатление о реально происходящих
событиях.
Тяготы жизни 1922 г. в России были отмечены невероятным религиозным подъемом населения. Народ стал возвращаться в церкви. «В Москве сейчас страшное религиозное течение. Церкви все полны. Никогда столько не молились как сейчас» [3, с. 398] - пишет В.А. Зайцева. Это отмечают и современные исследователи, занимающиеся изучением положения Церкви в России в 20-е годы ХХ века.
Письма В.А. Зайцевой - это одно их документальных свидетельств проявления антирелигиозной кампании, проводившейся большевистским правительством в России. От приехавшей в 1923 году из Москвы племянницы В.А. Зайцева узнает о факте перехода российских церквей «в живые» [3, с. 404]. Наступил момент, когда революция ударила по Церкви. Случилось то, о чем писал Н. Бердяев в 1923 г. [2] -церковная реформация, когда Церковь стала «подстраиваться» под государство, что, по мнению русской эмиграции, было самым ужасным.
Однако, более ужасным на наш взгляд, является факт сноса кладбищ, так называемое перепрофилирование и оперативное освоение освободившихся территорий. Эта беда коснулась и семьи Зайцевых. Сын Веры Алексеевны, Алеша, был расстрелян большевиками в 1919 году и похоронен в Москве. «Сегодня ночью, ровно 8 лет назад, под Покрова, был арестован Леша <...> где он был похоронен, там все вытоптано и следа нет от могилок. Алексеевское кладбище срывают, и Девичье кладбище тоже срывают, оставляют «исторические» могилы» [3, с. 419], «где он похоронен, вытоптали все могилы и устроили футбольную площадку для пионеров» [3, с. 420]. Убийство большевиками сына (пасынка Б.К. Зайцева), на наш взгляд, - основной факт непримиримости, открытого неприятия семьей Зайцевых революции и Советской власти.
Переписка с В.Н. Буниной - это не просто душевный разговор подруг. Это разговор о самом сокровенном, духовном, о том, чем не всегда можно поделиться с родными, но можно выразить в письме. В повести «Другая Вера.» возникают темы тоски, смирения, странничества, монашества. «Если вернусь в Россию, буду странствовать, это моя мечта. Пешком по Руси, по монастырям» [3, с. 416], - пишет В.А. Зайцева.
Сквозь всю переписку проходит неистребимая тоска по расстрелянному сыну, по ушедшим и далеким: «Мне кажется, что на Рождество все ушедшие встречаются и все в белом. Твои, мои, Лешка, Павлик, может, узнаем друг друга <...> Вера, я ужасно тоскую о своих, и об ушедших и об далеких.
В Николин день была (накануне всенощной) у нас в Бианкуре и очень я хорошо выревелась. Как-то реально почувствовала св. Николая» [3, с. 448].
Находясь в эмиграции, Зайцевы сближаются с церковнослужителями, регулярно посещают храмы, бывают в православных обителях и братствах, созданных во Франции. Все это В.А. Зайцева описывает в своих письмах к В.Н. Буниной. Высылает ей тексты молитв, рассказывает о своих ощущениях после посещения храмов, о радости от соблюдения поста. Из письма от 11 июля 1934 г., написанного после пребывания в Обители «Нечаянная Радость»: «Конечно, никогда я бы не могла быть монахиней, это ужасно трудно, для меня невозможно, но жить рядом с такими людьми мне отрадно» [3, с. 452]
1963 год: «Вера, странно сказать - я люблю жизнь и веселюсь, но для меня мир сейчас как-то зыблется, нереален, я больше с теми, кто ушел. У меня какое-то странное ощущение - передам, когда увидимся с тобой. Но мне очень хорошо, так никогда не было. Мне ничего не надо материального, т.е. надо необходимое. Я очень люблю многое - но, пойми, самое важное со мной. Борю я очень, очень люблю» [3, с. 463].
Два ярчайших события, связанных с темой православия, случились в жизни Зайцевых - это поездка Б.К. Зайцева на Афон, из которой, по словам Веры Алексеевны, он вернулся «обновленный и изнутри светлый» [3, с. 417] и путешествие семьи на Валаам.
В.А. Зайцева достаточно подробно описывает именно те события и поездки, в которых сама принимала непосредственное участие. Передает в письмах те впечатления и ощущения, которые она испытала лично. Одним из таких примеров может служить описание поездки на Валаам, точнее описание впечатления от посещения службы в церкви имени Коневской Божией Матери: «Вышла из церкви в слезах, села на скамейку, пока другие исповедовались, и увидела, что пруд был весь розовый и отделялся туман фантастическими фигурами. Обедню служил о. Федор, который нас исповедовал, а все остальное - за диакона, пел другой схимник, о. Николай. Вера! Ты себе представить не можешь, что это за Человек! Это дух с огромными серыми глазами, невесомый. Трогательный. Ему 71 год. Я описывать не буду - расскажу. Мне хотелось пасть на колени и.. .ну, да, впрочем. Мне кажется, он сразу познал нас.
Сколько любви, сколько облегчения дала мне эта ночь <.. > Я тебе пишу и плачу от умиления <.. > никогда так покойно и хорошо не чувствовала себя» [3. с. 461].
«Русская эмиграция» стала оплотом сохранения православия за рубежом. В.А. Зайцевой повезло гораздо больше, чем В.Н. Буниной в вопросе религиозности. И Вера Алексеевна, и Борис Николаевич были глубоко верующими людьми. Тяготы жизни только укрепляли их духовность, их верность традициям. Можно сказать, что они в полной мере относились к той части русской эмиграции, которая провозглашала идею служения России во имя сохранения исторической России, ее культуры, традиций. «Другая Вера. Повесть временных лет» является документальным подтверждением истории русской эмиграции и истории России первой половины ХХ века.
Библиографический список
1. Андреев Ник. Об особенностях и основных этапах развития русской литературы за рубежом (Опыт постановки темы) // Русская литература в эмиграции. Сборник Статей под редакцией Н. Полторацкого. Отдел славянских языков и литератур Питтсбургского университета. Питтсбург, 1972. С. 15-38.
2. Бердяев Н.А. «Живая церковь» и религиозное возрождение России // София. Проблемы духовной культуры и религиозной философии. I / под ред. Н. А. Бердяева. Берлин: Обелиск, 1923. С. 125-134.
3. Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 6 (доп.). Мои современники: Воспоминания. Портреты. Мемуарные повести. М.: Русская книга, 1999. - 555 с., 1 л. портр.
References
1. Andreev Nik. On the peculiarities and main stages of the development of Russian literature abroad (Experience in setting the theme) // Russian literature in exile. Collection of Articles edited by N. Poltoratsky. Department of Slavic Languages and Literature at the University of Pittsburgh. Pittsburgh, 1972. Pp. 15-38.
2. Berdyaev N.A. "Living Church" and the religious revival of Russia // Sofia. Problems of spiritual culture and religious philosophy. I / ed. N.A. Berdyaev. Berlin: Obelisk, 1923. Pp. 125-134.
3. Zaitsev B.K. Collected works: In 5 vol. Vol. 6 (ext.). My contemporaries: Memories. Portraits. Memorial novels. Moscow: Russkaya kniga, 1999. 555 p., 1 sheet with a portrait.
