CC BY
41
Библиографический список
1. Шанский Н.М. Аффиксоиды в словообразовательной системе современного русского литературного языка. Исследования по современному русскому языку. Москва: Издательство Московского университета, 1970: 257 - 271.
2. Лопатин В.В. Аффиксоид. Русский язык: Энциклопедия. Москва: Советская энциклопедия, 1979: 26 - 27.
3. Тихонов А.Н. Морфемно-орфографический словарь русского языка. Русская морфемика. Москва: Школа - Пресс, 1996.
4. Минина Л.И. Заметки о русских аффиксоидах. Дериватология и дериватография литературной нормы и научного стиля. Владивосток, 1984: 185 - 192.
5. Левашов Е.А. От редактора. Козулина Н.А., Левашов Е.А, Шагалова Е.Н. Аффиксоиды русского языка: Опыт словаря-справочника. Санкт-Петербург: Нестор-История, 2009.
6. Караулов Ю.Н. Русский язык: Энциклопедия. Москва: Наука, 2008.
7. Русакова О.В. О принципах выделения аффиксоидов в деривационной системе русского языка. Вестник Вятского государственного университета. 2011: 37 - 40.
8. Русакова О.В. Аффиксоиды в деривационной системе русского языка. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Орёл, 2013.
Rеferences
1. Shanskij N.M. Affiksoidy v slovoobrazovatel'noj sisteme sovremennogo russkogo literaturnogo yazyka. Issledovaniya po sovremennomu russkomu yazyku. Moskva: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 1970: 257 - 271.
2. Lopatin V.V. Affiksoid. Russkijyazyk: 'Enciklopediya. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1979: 26 - 27.
3. Tihonov A.N. Morfemno-orfograficheskij slovar'russkogo yazyka. Russkaya morfemika. Moskva: Shkola - Press, 1996.
4. Minina L.I. Zametki o russkih affiksoidah. Derivatologiya iderivatografiya literaturnoj normy i nauchnogo stilya. Vladivostok, 1984: 185 - 192.
5. Levashov E.A. Ot redaktora. Kozulina N.A., Levashov E.A, Shagalova E.N. Affiksoidy russkogo yazyka: Opyt slovarya-spravochnika. Sankt-Peterburg: Nestor-Istoriya, 2009.
6. Karaulov Yu.N. Russkij yazyk: 'Enciklopediya. Moskva: Nauka, 2008.
7. Rusakova O.V. O principah vydeleniya affiksoidov v derivacionnoj sisteme russkogo yazyka. Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo universiteta. 2011: 37 - 40.
8. Rusakova O.V. Affiksoidy v derivacionnoj sisteme russkogo yazyka. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Orel, 2013.
Статья поступила в редакцию 12.06.20
УДК 821.161.1
Demicheva N.A., postgraduate, Department of History of Russian Literature, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia),
E-mail: natadem@bk.ru
OLD RUSSIAN WORKS ON THE ANNEXATION OF THE NORTH-WESTERN LANDS TO THE GRAND DUCHY OF MOSCOW: THE INFLUENCE OF THE PLACE OF CREATION OF THE WORK ON ITS CONTENT. The article examines the influence of the place of creation of the work on its content. The creation of the Old Russian "literary map" is promising in which there is various information about territorial distribution of Old Russian texts. On the example of works about the accession of the North-Western lands to the Moscow state, it is shown that the place of creation can have a decisive influence on how events represented, rhetorical techniques and means of artistic expression are used. Using the methods of historical-literary and comparative analysis, the author reveals differences in the ideology and poetics of Moscow, Novgorod and Pskov Chronicles about the Novgorod campaign of Ivan III in in 1471-1478, as well as differences in the Pskov and Moscow points of view on the accession of Pskov to Moscow, reflected in the chronicle texts.
Key words: Old Russian "literary map", Novgorod campaigns of Ivan III, Capture of Pskov, chronicles of 16-16 centuries.
Н.А. Демичева, аспирант, ФГБОУ ВО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова», г. Москва, E-mail: natadem@bk.ru
ДРЕВНЕРУССКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ О ПРИСОЕДИНЕНИИ СЕВЕРО-ЗАПАДНЫХ ЗЕМЕЛЬ К ВЕЛИКОМУ КНЯЖЕСТВУ МОСКОВСКОМУ: К ВОПРОСУ О ВЛИЯНИИ МЕСТА СОЗДАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЯ НА ЕГО СОДЕРЖАНИЕ
В статье рассматривается влияние места создания произведения на его содержание, выделяется также такое перспективное направление, как создание «литературной карты» Древней Руси, в которой отражается различная информация о территориальном распределении древнерусских текстов. В статье на примере произведений о присоединении Северо-Западных земель к Московскому государству показывается, что место создания может оказывать определяющее влияние на то, как изображаются события, используются риторические приемы, средства художественной выразительности. С помощью применения методов историко-литературного и сопоставительного анализа выявляются отличия в идеологии и поэтике московских, новгородских и псковских летописных произведений о новгородских походах Ивана III 1471 - 1478 гг, а также различия псковской и московской точек зрения на присоединение Пскова к Москве в 1510 г, отраженных в летописных текстах.
Ключевые слова: «литературная карта» Древней Руси, новгородские походы Ивана III, Псковское взятие, летописание XV - XVI вв.
Категория пространства в художественных текстах может исследоваться в различных аспектах. В частности, значительное влияние на смысловую и поэтическую составляющие произведения может оказать место его создания. В связи с этим довольно популярным направлением в литературоведении является изучение «локальных текстов» [1; 2], которое началось с концепции «Петербургского текста», предложенной В.Н. Топоровым. Интерес ученых вызывает и литературная топография [3; 4]. Исследователи также уделяют внимание рассмотрению категории пространства в художественных произведениях, многие при этом оперируют понятием «хронотоп», введенным в инструментарий литературоведов М.М. Бахтиным [5].
Категория пространства имеет особое значение в древнерусской словесности, в частности передвижение персонажей в пространстве обладает символическим значением и коррелирует с «...перемещением по вертикальной шкале религиозно-нравственных ценностей, верхняя ступень которой находится на небе, а нижняя - в аду» [6, с. 297]. В связи с этим медиевисты нередко акцентируют внимание на семантике пространства и учитывают ее при анализе древнерусских произведений [6; 7].
Несмотря на то, что существуют отдельные исследования, в которых при изучении проблематики и поэтики древнерусских памятников учитывается место их создания [7; 8], эта проблема требует дальнейшего изучения. Одним из следствий
этого является специфика преподавания древнерусской литературы на филологических факультетах. К данной проблеме привлек внимание А.А. Пауткин, отметивший, что до сих пор «традиционно при построении курса истории древнерусской литературы мы апеллируем к восприятию времени, но не пространства» [9, с. 121]. Перспективным является создание «литературной карты» Древней Руси, представляющей собой электронное пособие, в котором собрана и наглядно продемонстрирована информация о локализации текстов и книжных центров, а также другие сведения, связанные с территориальным распределением древнерусских произведений [9]. Такое пособие было бы полезно как студентам при прохождении курса древнерусской литературы, так и ученым-медиевистам.
В свою очередь, мы предлагаем в рамках «литературной карты» создать вкладку, где отражалось бы географическое распределение текстов, посвященных одним и тем же событиям (например, походу Игоря Святославича 1185 г, Куликовской битве и т.д.). В данном контексте важным является предварительное исследование посвященных одному и тому же событию произведений, для художественного мира которых значимо место их создания. Таких текстов довольно много было в XV - XVI вв., что связано с общественно-политической ситуацией в Древней Руси в указанный период. В это время происходит процесс собирания русских земель и формирование единого государства, что отразилось различным образом в официальных и независимых летописных сводах. На этой особенно-
сти летописей указанного периода как памятников общественной мысли акцентировал внимание Я.С. Лурье, который писал о «двух историях Руси XV века», обратив внимание на идеологические различия в сведениях летописных сводов XV - начала XVI вв. [10].
Присоединение Северо-Западных земель к Московскому государству получило особый резонанс, так как положило конец существованию республиканского устройства Новгородской и Псковской земель. В большинстве случаев с местом создания произведений, посвященных походам Ивана III на Новгород 1471, 1475 - 1476, 1477 - 1478 гг и походу Василия III на Псков 1509 -1510 гг., тесно связана политическая позиция их авторов и редакторов, что, в свою очередь, обусловливает то, как в них изображены события, создаются образы великих московских князей, новгородцев, псковичей, какие используются художественные приемы.
Отметим, что летописи представляют собой многослойный конструкт, переработанный из различных источников. В основе дошедших до нас списков летописей нередко можно вычленить более ранние летописные своды, положенные в их основу. По этой причине не стоит при анализе влияния места создания произведения на его содержание опираться только на место составления той или иной летописи, необходимо учитывать сложную историю текста изучаемых памятников. Например, источниками Новгородской летописи Дубровского являются как новгородское, так и московское великокняжеское летописания. С.Н. Азбелев видит в составителе свода 1539 г, лежащего в основе данной летописи, «...активного сторонника включения Новгорода и Новгородской земли в состав единого Русского государства, произошедшего за несколько десятилетий до составления летописи и имевшего огромное прогрессивное значение» [11, с. 220].
Ярким примером отличий в идеологии и поэтике произведений об одном и том же событии, которые обусловлены, в том числе местом создания и политической ангажированностью их автора, является отражение новгородского похода Ивана III 1471 г в московских, новгородских и псковских летописях. Так, в текстах, созданных в Москве, проводится легитимизация действий Ивана III, подчеркивается справедливость похода великого князя, при этом используются юридические и религиозные аргументы.
Например, в «Московской повести о походе Ивана III Васильевича на Новгород», которая содержится уже в официальном Московском своде 1472 г и в его составе попадает во многие летописи, отражающие московское великокняжеское летописание, утверждается, что московский князь имеет право на владение Новгородом: Новгородская земля называется отчиной Ивана III, имеются указания на преемственность власти над Новгородом от Рюрика до Ивана III: «За великого князя московского хотим по старинЬ, как было преже» [12, с. 284], «отчина есте моя, людие Новогородстии, изначала от дЬдъ и прадЬдъ наших, от великого князя Володимера, крестившего землю Русскую, от правнука Рюрикова, перваго великого князя в земли вашеи. И от того Рюрика даже и до сего дне знали есте одинъ род тЬхъ великых князеи, преже Киевъскых, до великого князя Дмитрея Юрьевича Всеволода Володимерьского. А от того великого князя даже и до мене, род их, мы владЬемъ вами, и жалуемъ вас и бороним отвселе, а и казнити волны же есмь, коли на нас не по старинЬ смотрити начнете.» [12, с. 285]. При этом автор повести намеренно умалчивает о том, что новгородцы имели обычай приглашать и изгонять князей, а также обладали другими особыми правами и вольностями, которые признавали, в том числе, и московские князья.
Для выражения идеологических установок в данной повести используются такие приемы, как создание негативного образа новгородцев, характеризующихся отрицательными эпитетами («развратници», «злодейци», «противници... православию», «научени дьаволом», «горшЬе бЬсове. прелестници на погибель земли своей.»); создание положительного образа Ивана III как благочестивого князя; религиозное оправдание похода с помощью мотивов Божьей помощи (о новгородцах говорится: «...гоними гнЬвом божиимъ за свою их неправду и за отступление не токмо от своего государя, но и от самого господа бога» [12, с. 289]). В других московских текстах о присоединении Новгорода к Москве («Словеса избранна.», повесть «О брани на Новгород» и т.д.) используются схожие идеологические построения и художественные приемы.
Значительно отличается от московских текстов «Новгородская повесть о походе Ивана III Васильевича на Новгород», в которой отражен взгляд новгородца на события. В ней отсутствует политическое и религиозное оправдание действий Ивана III. В «Новгородской повести.» значительную роль играют мотивы наказания за грехи и покаяния новгородцев («.а все то Богу попущающу грЬхъ ради нашихъ» [13, с. 447], «Клятвы оубоявшеся, брапе, плоды покааыа принесемъ» [13, с. 448]). В тексте отражены социальные и политические противоречия в Новгороде, но автор старается бесстрастно излагать события. Однако он сопереживает новгородским воеводам, выражает резко негативное отношение к предательству новгородца Упадыша с помощью использования риторических вопросов и восклицаний («Како не вострепета, зло мысля на Велиш Новъгородъ, не сытый лоукавъства?», «О, колика блага не памятивъ, недостаточное оума до-стиглъ еси!» [13, с. 448]).
Библиографический список
Интересно, что в псковских летописях при описании конфликта между великим князем и новгородцами внимание сконцентрировано на том, что происходит с Псковом и псковичами. Ключевым эпизодом псковских текстов становится повествование о посольстве Москвы и Новгорода в Псков. Авторы данных текстов не имеют целью разобраться во внутренних разногласиях в Новгороде (как в «Новгородской повести.») или легитимизировать поход Ивана III (как это делается в московских текстах). Если новгородцы и осуждаются, то не за их политическое предательство, о котором идет речь в московских произведениях, а из-за внутренних противоречий Новгорода и Пскова. Авторы псковских текстов о данном событии выбирают несколько отстраненную манеру изложения, избегая чрезмерного восхваления московского князя или очернения новгородцев. Это обусловлено геополитическим положением Пскова: псковичи, с одной стороны, были зависимы от Москвы и вынуждены присоединиться к походу Ивана III на Новгород, с другой - стремились сохранить хорошие отношения с Великим Новгородом.
Включение Псковской земли в состав Московского государства также нашло широкое отражение в летописании XVI в. Как и в случае с присоединением Новгорода, оценка события значительно отличается в зависимости от того, где созданы соответствующие тексты. В «Повести о Псковском взятии» в Псковской I летописи выражается неоднозначное отношение автора-псковича к присоединению Пскова к Москве. С одной стороны, подчеркивается лояльное отношение к власти Василия III: Псков называется отчиной великого московского князя, подчинение псковичей воле московского князя представлено как добровольное. С другой стороны, присоединение Пскова к Москве преподносится как переломное событие, имевшее для многих псковичей (особенно знатных) трагические последствия. Это выражается, в том числе, с помощью лирического плача псковичей, построенного на образе из книги Иезекииля, актуализации мотива Божьего наказания.
В рассказе Псковской III летописи о присоединении Пскова к Москве наиболее радикально выражается негативная оценка включения Псковской земли в состав Московского государства, которое преподносится как результат насилия со стороны московского князя. Автор этого произведения формирует отрицательный образ Василия III, который изображается как нарушитель «старины» и с помощью цитат из «Толкового Апокалипсиса Андрея Кесарийского» даже сопоставляется с Антихристом («Зане же написано Пакалиспеи глава 54: пять бо цареи миноуло, а шестыи есть, но не оу бе пришелъ; шестое бо царство имено-ует в Роуси Скивскаго острова; си бо именоует шестыи, и седьмы по томъ еще, а осмыи антихристъ» [14, с. 225]).
В Московской повести о присоединении Пскова к Москве, в отличие от текстов в псковских летописях, псковичи наделены негативной характеристикой и изображены как преступники: «... его государское имя призираху и нечестно своим презорством и непослушанием держаху.» [15, с. 187]. Автор повести постоянно упоминает о внутренних раздорах жителей Пскова, что также способствует формированию негативного образа псковичей. В московской повести создается положительный образ великого московского князя как благочестивого христианина, возносящего молитвы Богу и подающего милостыню: «... помолясь живо-начальнай Троицы, молебныя совершив, и монастыри, и священников, и нищих милостинею довольно учредив.» [15, с. 194]. Важным для автора повести было подчеркнуть нежелание великого московского князя прибегать к насилию. О возвращении Василия III в Москву он говорит: «... с великою победою без крови.» [15, с. 194].
Отметим также, что московские тексты о включении Северо-Западных земель в состав Московского государства отличаются от других текстов, посвященных этим событиям, тем, что в них больше внимания уделяется описанию передвижения в пространстве великих московских князей и московских войск: фиксируется большее количество географических пунктов, в которых они останавливаются; после окончания походов указывается на то, что великие московские князья покидают захваченные города и возвращаются назад в Москву. Вероятно, эта особенность московских текстов обусловлена восприятием пространства книжниками, находящимися в Москве: для них естественным завершением повествования о военном походе великого московского князя является описание его возвращения с победой в Москву. В некоторых случаях подробность фиксации перемещений великих московских князей и их войск в пространстве объясняется тем, что московские книжники могли иметь доступ к документам, составлявшимся при Иване III и Василии III в период присоединения Северо-Западных земель к Великому княжеству Московскому, а также, возможно, пользовались итенерариями, составленными во время походов.
Таким образом, место создания летописных текстов о присоединении Северо-Западных земель к Великому княжеству Московскому оказывает значительное влияние на содержание этих произведений, наиболее наглядными примерами этого являются различия в идеологии московских, новгородских и псковских летописных текстов, посвященных указанным событиям, а также некоторые особенности их нарративной и образной структуры.
1. Баянбаева Ж.А. Локальный текст и его функции (на примере алма-атинского локального текста). Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Литературоведение. Журналистика. 2016; № 2: 77 - 84.
2. Киреева Н.В. «Амурский текст»: популярный роман в контексте культурной географии. Вестник Московского университета. Серия 9: Филология. 2018; № 5: 262 - 275.
3. Боронихина О.В. Опыт создания литературных карт в муниципальных библиотеках. Библиосфера. 2019; № 2: 83 - 87.
4. Пауткин A.A. Литературная топография пожарной Москвы. Stephanos. 2015; Т. 9, № 1: 10 - 16.
5. Юрьева О.Ю. Хронотоп повести В.Г Распутина «Прощание с Матерой»: этнопоэтический аспект. Проблемы исторической поэтики. 2019; Т. 17, № 2: 289 - 313.
6. Лотман Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах. Семиосфера. Санкт-Петербург, 2000: 297 - 303.
7. Денисова И.В. Пространственно-временной образ Рязанской земли (на материале летописных источников). Вестник Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина. 2018; № 3 (60): 136 - 143.
8. Конявская Е.Л. Смоленские Ростиславичи и их летописцы: к проблеме смоленского летописания. Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2019; № 1 (75): 98 - 99.
9. Пауткин A.A. Специфика средневековой книжной культуры и «литературная карта» Древней Руси. Горизонты прочтения: Историко-филологические заметки и размышления. Москва, Санкт-Петербург, 2017: 121 - 130.
10. Лурье Я.С. Две истории Руси XV века: Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства. Санкт-Петербург: Дмитрий Буланин, 1994.
11. Aзбелев С.Н. Две редакции новгородской летописи Дубровского. Новгородский исторический сборник. Новгород, 1959; Выпуск 9: 219 - 228.
12. Полное собрание русских летописей. Москва, Ленинград, 1949; Т. XXV.
13. Полное собрание русских летописей. Ленинград, 1925; Т. IV, Ч. 1, Выпуск 2.
14. Полное собрание русских летописей. Москва, 2000; Т. V, Выпуск 2.
15. Масленникова Н.Н. Присоединение Пскова к русскому централизованному государству. Ленинград, 1955: 185 - 194. References
1. Bayanbaeva Zh.A. Lokal'nyj tekst i ego funkcii (na primere alma-atinskogo lokal'nogo teksta). Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Literaturovedenie. Zhurnalistika. 2016; № 2: 77 - 84.
2. Kireeva N.V. «Amurskij tekst»: populyarnyj roman v kontekste kul'turnoj geografii. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 9: Filologiya. 2018; № 5: 262 - 275.
3. Boronihina O.V. Opyt sozdaniya literaturnyh kart v municipal'nyh bibliotekah. Bibliosfera. 2019; № 2: 83 - 87.
4. Pautkin A.A. Literaturnaya topografiya pozharnoj Moskvy. Stephanos. 2015; T. 9, № 1: 10 - 16.
5. Yur'eva O.Yu. Hronotop povesti V.G. Rasputina «Proschanie s Materoj»: etnopo eticheskij aspekt. Problemy istoricheskojpo'etiki. 2019; T. 17, № 2: 289 - 313.
6. Lotman Yu.M. O ponyatii geograficheskogo prostranstva v russkih srednevekovyh tekstah. Semiosfera. Sankt-Peterburg, 2000: 297 - 303.
7. Denisova I.V. Prostranstvenno-vremennoj obraz Ryazanskoj zemli (na materiale letopisnyh istochnikov). VestnikRyazanskogo gosudarstvennogo universiteta imeniS.A. Esenina. 2018; № 3 (60): 136 - 143.
8. Konyavskaya E.L. Smolenskie Rostislavichi i ih letopiscy: k probleme smolenskogo letopisaniya. Drevnyaya Rus'. Voprosy medievistiki. 2019; № 1 (75): 98 - 99.
9. Pautkin A.A. Specifika srednevekovoj knizhnoj kul'tury i «literaturnaya karta» Drevnej Rusi. Gorizontyprochteniya: Istoriko-filologicheskie zametkiirazmyshleniya. Moskva, Sankt-Peterburg, 2017: 121 - 130.
10. Lur'e Ya.S. Dve istorii RusiXV veka: Rannie ipozdnie, nezavisimye i oficial'nye letopisi ob obrazovanii Moskovskogo gosudarstva. Sankt-Peterburg: Dmitrij Bulanin, 1994.
11. Azbelev S.N. Dve redakcii novgorodskoj letopisi Dubrovskogo. Novgorodskijistoricheskijsbornik. Novgorod, 1959; Vypusk 9: 219 - 228.
12. Polnoe sobranie russkih letopisej. Moskva, Leningrad, 1949; T. XXV.
13. Polnoe sobranie russkih letopisej. Leningrad, 1925; T. IV, Ch. 1, Vypusk 2.
14. Polnoe sobranie russkih letopisej. Moskva, 2000; T. V, Vypusk 2.
15. Maslennikova N.N. Prisoedinenie Pskova krusskomu centralizovannomu gosudarstvu. Leningrad, 1955: 185 - 194.
Статья поступила в редакцию 01.07.20
УДК 821.161.1791.43.01; 77.041.7; 77.047
Evdokimova O.V., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Herzen State Pedagogical University of Russia (St. Petersburg, Russia),
E-mail: eolga8805@gmail.com
Terzhevik M.M., BA student, international project specialist, St. Petersburg State Unitary Enterprise "St. Petersburg Information and Analytical Centre"
(St. Petersburg, Russia), E-mail: terzhevik@gmail.com
BEZHIN MEADOW AS A UNIVERSAL IMAGE OF THE RUSSIAN WORLD (LITERARY CLASSICS, 20th CENTURY CINEMA, 21th CENTURY PHOTOGRAPHY). Through the analysis of classical literary work of the 19th century, cinema of the 20th century, photo album of the 21st century it the authors discover that a universal image of the Russian world - Bezhin meadow - has arisen and is continuing to develop in Russian culture. The image is based on Turgenev's philosophy of nature and a complex synthesis of words and images. It is shown that the concept of the unity of the world (nature and man) embodied in the story of I.S. Turgenev is inherited in the A.G. Rzheshevsky script. This concept determines unique poetics of the scripts chronotope and emphasizes its qualities of "everywhere" and "always". S.M. Eizhenshtein bases his film on the A.G. Rzheshevsky script and depicts Bezhin meadow in the reminiscence field of holy history. A.P. Khoroshilova starts with the specific picturesqueness of the Turgenev story, the synthesized image of S.M. Eisenstein on new historical material and in new visual forms implements the idea of the unity of the Russian world by resolving the conflict between man and nature, everyday and eternal. This is the process of forming an image in Russian culture, the universality of which manifested itself and increased in its movement from era to era and is fixed in the well-known name "Bezhin Meadow".
Key words: I.S. Turgenev, S.M. Eisenstein, A.G. Rzheshevsky, A.P. Khoroshilova, Bezhin Meadow, literature, cinema, photography, universal image of Russian world.
О.В. Евдокимова, д-р филол. наук, проф., Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена, г. Санкт-Петербург,
E-mail: eolga8805@gmail.com
ММ Тержевик, бакалавр, специалист по международным проектам, Санкт- Петербургское государственное унитарное предприятие
«Санкт-Петербургский информационно-аналитический центр», г. Санкт-Петербург, E-mail: terzhevik@gmail.com
БЕЖИН ЛУГ КАК УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ОБРАЗ РУССКОГО МИРА (ЛИТЕРАТУРНАЯ КЛАССИКА, КИНЕМАТОГРАФ XX ВЕКА, ФОТОГРАФИЯ XXI ВЕКА)
На материале классического литературного произведения XIX века, кино XX века, фотоальбома XXI устанавливается, что в русской культуре возник и развивается универсальный образ русского мира - Бежин луг В основе образа лежат тургеневская философия природы и синтез слова и изображения. Доказано: воплощенная в рассказе И.С. Тургенева концепция целостности мира (природы и человека) наследуется в сценарии А.П Ржешевского и определяет оригинальную поэтику хронотопа, наделенного качествами «везде» и «всегда». С.М. Эйзенштейн, опираясь на сценарий А.П. Ржешевского, изображает Бежин луг уже в реминисцентном поле Священной истории. А.П. Хорошилова, отталкиваясь от специфической картинности тургеневского рассказа, синтезированного изображения С.М. Эйзенштейна, на новом историческом материале и в новых визуальных формах реализует идею целостности русского мира в снятии конфликта между человеком и природой, бытовым и бытийным. Таков процесс формирования в русской культуре образа, универсальность которого проявлялась и возрастала в его движении от эпохи к эпохе и закрепилась в известном всем наименовании «Бежин луг».
Ключевые слова: И.С. Тургенев, С.М. Эйзенштейн, А.Г. Ржешевский, А.П. Хорошилова, Бежин луг, литература, кино, фотография, универсальный образ русского мира.
