CC BY
11
КЛИНИЧЕСКАЯ ГЕРОНТОЛОГИЯ, 10, 2007
ТВОРЧЕСКОЕ ДОЛГОЛЕТИЕ
Не стало Тихона Николаевича Хренникова — великого музыканта и прекрасного человека. Он умер в Москве на 95-м году жизни. Судьба подарила композитору долгую и яркую творческую жизнь.
Он родился 10 июня 1913 года. Окончил Гнесинское училище, затем Московскую консерваторию (педагогом по классу фортепиано у него был великий Г. Нейга-уз), по окончании которой продолжил образование в классе высшего мастерства у Шебалина.
Среди его значительных и наиболее известных произведений — оперы: «В бурю», «Фрол Скобеев», «Мать», «Много шума из-за... сердец»; балеты: «Наш двор», «Любовью за любовь», «Гусарская баллада», «Наполеон Бонапарт»; оперетты: «Сто чертей и одна девушка», «Белая ночь»; музыка к спектаклям драматических театров: «Много шума из ничего», «Без вины виноватые», «Дон-Кихот», «Давным-давно»; музыка к кинофильмам: «Свинарка и пастух», «В шесть часов вечера после войны», «Верные друзья», «Гусарская баллада» и др.
Большое внимание Тихон Николаевич уделял симфонической музыке. Так, в 1959 году он закончил партитуру Первого скрипичного концерта, первым исполнителем которого стал знаменитый Леонид Коган. Вслед за этим был написан концерт для виолончели. Композитор посвятил его легендарному Мстиславу Рос-троповичу, который объездил с этим концертом все главные площадки мира и имел грандиозный успех.
Тихон Николаевич вел большую общественную работу — на протяжении многих лет он руководил секретариатом Союза композиторов СССР.
Умер патриарх музыкального искусства, но его произведения навсегда останутся в народной памяти, поражая своей искренностью, молодостью духа и оптимизмом.
ДОРОГАЯ РОДНЯ ТИХОНА НИКОЛАЕВИЧА!
Вчера провожали Тихона Николаевича Хренникова. В Малом зале Консерватории было много народа. Но мы с Мариной Добрыниной почти никого не знали. Распорядитель водил Швыдкова и излучал какое-то недружелюбие. Потом — речи людей, о которых у нас, почти о каждом, — вопрос: кто это. Микрофон поставили в дверях, поэтому акустика — и ЭТО в Малом зале! — никакая (впрочем, может быть, мы и сами изрядно стали глуховаты).
В общем, я не выступил. А должен был сказать слова благодарной памяти от Николиной Горы, от себя, конечно. Не сказал и не сказал. Этого не вернешь. Да вы бы ничего и не услышали. А хотелось сказать именно вам и тем немногим, кому эти слова могли бы быть близки.
От Николиной Горы. Подумаешь, дачный поселок, какой-то «РАНИС»! Так-то так. Но у нас повелось места помечать в памяти народной не случайно. Это еще вопрос: был бы тот Онегин, без которого и нас нет, если бы не существовало микроскопического Михайловского, Сороти, озера Кучаны справа и Маленца слева под горой, а вдали, за озером, — белеющего дедова дома в Петровском.
Антонина Васильевна Нежданова, Валерия Владимировна Барсова, Сергей Петрович Юдин, Сергей Сергеевич Прокофьев, Василий Иванович Качалов, Викентий Викентьевич Вересаев, Алек-
сандр Александрович Яковлев, Александра Яковлевна Бруштейн... Это — резко сокращенный перечень от «искусства». А от «науки» и начинать-то трудно: Александр Васильевич Чаянов, Отто Юльевич Шмидт, Андрей Николаевич Туполев... Хренников — многолетний председатель кооператива — поселка, где каждая аллея, где берег реки, наш сосновый бор, наши «окна», наши концерты творили культуру страны, о которой говорят, что ее уже нет. Вот того, что больше ни у кого на планете нет такой задушевной музыки, такой человечной литературы, не ошибемся. А умерла ли наша Россия, в том числе и наша рабоче-крестьянская советская Россия, это мы еще посмотрим. Тихон Николаевич — великий советский композитор. Тут — ни убавить, ни прибавить. Мелодичная, проникающая в душу музыка, рожденная где-то в глубине народного духа, простите, вышибающая слезы на глазах, создается сердцем — теплым и очень добрым. Профессиональные музыканты делят музыку на «легкую» и «классическую». Грешным непрофессионалам трудно в этом разобраться. Часто в Большом зале видел студентов, которые игру пианиста сверяли с нотами. Что и чем они воспринимают? Музыку, ведь ни на какой язык, что бы ни говорили про ее конструкцию, сходную с архитектурой, математическим построением «золотого сечения», не переведешь. А если кто-то выразит ее словами, то самую
ТВОРЧЕСКОЕ ДОЛГОЛЕТИЕ
главную прелесть песни «Соловей о розе» (в исполнении Александровича) потеряет. Т.Н. Хренников — неповторимый композитор. Конечно, он — из великой династии: Шебалин — Мясковский — Лядов — Римский-Корсаков... И далее без остановки до Глинки.
Но и через Тихона Николаевича — Пахмутова. «Нет, весь я не умру. Душа в заветной лире мой прах переживет. И тленья убежит...».
Популярнейшая «Фантазия» Шуберта (Лена Сорокина с мужем — Бахчиевым сопровождают ею фильм «Московская сага» — «легкая» или «классическая»? А концерт для скрипки с оркестром Бетховена местами — хоть пой за столом. У Тихона Николаевича были классические произведения. Но какими произведениями он вошел в нашу жизнь, а потом и в историю, судить потомкам. Говорят, что Тихон Николаевич обижался на кого-то из наших пианистов, что его произведений мало играли. Пусть так и было. Но разве мы можем представить себе оратором и защитником Союза композиторов Эмиля Григорьевича Ги-лельса или Святослава Теофиловича Рихтера? Это, конечно, им не в укор. Святослав Теофило-вич говорил: «Я твердо знаю, что ничего изменить не смогу». Поэтому к телефону за него подходила Нина Львовна. Но, когда тиран решил в очередной раз и по очередному направлению громить нашу культуру (имея в виду, конечно, ее представителей), он сориентировался на предполагаемого мужичка из провинции. Имя «Тихон», фамилия «Хренников». Молодой! Этот-де не подведет. И — напоролся — на редкостной чистоты русского интеллигента. Все понимали: «Лай не лай, а хвостом виляй». Но одно дело «вилять хвостом», другое помогать головы рубить, как шло повсюду. (Тогда ходила шутка про руководителей союзов — писателей, композиторов: одним руководил старый хрен Тихонов, другим — молодой Тихон Хренников).
Это сегодня пошлые либералы из кухонных крикунов знают, как надо было себя вести в лихие времена. С них спросу нет. Но была сверхзадача для Хренникова: спасти советскую музыку. Он с умом и с честью свою роль сыграл. Историческую роль! И спас всех. Никто не пропал.
Я боготворил Тихона Николаевича за это. В 1992 году сам попал в такой переплет (в здравоохранении) , когда поставлено было все громить: фундаментальную науку, промышленность, культуру, образование, здравоохранение. У него учился. Нигде с «контр Ельцин» не выступал. Но сжал зубы и не дал уничтожить ни один научно-исследовательский институт, ни одну клинику, клиническую школу, ни одну больницу не позволил закрыть или «прихватизировать».
А в те старые жуткие времена можно было Хренникова и убрать. Кто-кто, а он это хорошо понимал. Но на себя брать такую пакость охотников не нашлось. В целом настоящих злодеев не так уж много. Встретивши сопротивление, «волки» отходят в сторону и либо ищут слабину в другом месте, «либо довольствуются тем», что плохо лежит.
Было короткое светлое время съезда народных депутатов. Как-то подошел к Тихону Николаевичу с вопросом о попытках хоть что-то решать и начал говорить о секретаре ЦК. Ответ был неожиданным. «Ничего он сделать не сможет». Надо было убедить толпу, что нынешнее мракобесие на самом деле есть попытка исправить нечто сделанное «историческими глупцами» в октябре 1917 года. А ведь сразу после Октября страна запела такие песни, каких рабы петь не могут и не будут, стала побеждать на высших музыкальных конкурсах. Что-то «освобожденный» ноне капитал нам своего Хренникова никак не поднесет. Вообще петь перестали. Всюду прет нахальный тупой «там-там», пошлейшая развратная эстрада. Наверное, есть и замечательные таланты. Но «соколу в неволе не живется», а соловью — не поется.
Два слова — про свою дачу и мои благодарности ушедшему нашему никологорскому председателю. В 1940 году (родителей арестовали в 1936 году) нас с дачи выставили. В 1961 году вернули полдачи (по суду). С соседями мы ладили, но все-таки напряженка некоторая была (мы с Володей Лаврентьевым — друзья с детства, но другие — иначе). И вдруг осталась бесхозной дача проф. Российского. Мама попросила Тихона Николаевича передать ее Лаврентьевым, а нам вернуть старую нашу избу целиком. Ясно, что такое дача и участок на Николиной Горе. Ясно, что были и иные предложения. И хорошее давление было. Но Тихон Николаевич все взял на себя. Провел молниеносное правление, потом собрание, и наши семьи разъехались в свои дачи.
Конечно это — частность. Но тот факт, что семьи почти всех реабилитированных на Николи-ной Горе вернулись либо на свои дачи, либо им помогли построиться в нашем поселке, это — не частность, а — явление. И тот факт, что первый в стране памятник жертвам сталинской тирании был открыт именно на Николиной Горе, тоже — не частность.
Вообще, на фоне постепенного сползания страны к потере ее бывшей высокой морали, сохранение островка культуры, человеческой теплоты, пусть и в малом людском собрании, каким была Николина Гора, есть дело общенациональное, а не частное. И тут Тихону Николаевичу, безусловно, принадлежит роль первой скрипки; и — на протяжении многих лет.
А.И. Воробьев
17.08.2007 г.
