CC BY
106
УДК 94 (47)072
ДОКУМЕНТЫ ЦЕНЗУРНЫХ КОМИТЕТОВ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА: ФОРМЫ, КОМПЛЕКТАЦИЯ И ОРГАНИЗАЦИЯ ХРАНЕНИЯ
Р.Х. Галиуллина
Казанский юридический институт МВД России, кафедра гражданско-правовых дисциплин E-mail: rufyagal@mail.ru
Одна из целей университетского устава 1804 г. - создание университетов с единообразной организацией системы управления и делопроизводства. Культура российских университетов первой четверти XIX в. носила локальный характер, что нашло отражение в делопроизводственных документах, в том числе и по делам цензуры. Автор статьи сравнивает разнообразные документы, относящиеся к деятельности цензурных комитетов Московского и Казанского университетов, которые сохранились в запасниках Центрального государственного архива Москвы и Отдела рукописей и редких книг Научной библиотеки Казанского (Приволжского) Федерального университета им. Н.И. Лобачевского. Выявление особенностей оформления бумаг, их комплектации и хранения, а также содержательной части поможет объяснить логику цензурной политики в исследуемый период.
Ключевые слова: Российская империя; цензурная политика; делопроизводственные документы; цензурный комитет; Казанский университет; Московский университет.
THE DOCUMENTS OF THE CENSORSHIP OFFICES IN THE FIRST QUARTER OF THE 19th CENTURY: FORMS, COLLECTION AND STORAGE
R.Kh. Galiullina
The establishment of the Russian Universities with the standard management and paperwork systems was announced as one of the goals of the University Statute of 1804. Meanwhile the culture of the Russian universities in the first quarter of the 19th century stayed local. This fact affected the paperwork documents including the ones of the censorship offices. The article is focused on the comparison of the documents related to the activities of the academic censors in Moscow and Kazan. These historical evidences are available at the Central State Moscow Historical Archives and the Department of Manuscripts and Rare Books at the Kazan Federal University. The identification of the specificity of the papers design, their collection and storage practices as well as their content allows to explain the logic of the censorship policy in the first quarter of the 19th century.
Key words: Russian Empire; censorship policy; paperwork; censorship office; Kazan University; Moscow University.
Позитивистская история университетов в зависимости от выбранного объекта и предмета исследования (нормативные акты, делопроизводство и источники личного происхождения) в конечном итоге представляется либо историей политики в области просвещения, в частности, университетов; либо отдельных групп (профессоров, студентов), отделений, факультетов, научных направлений; либо отдельных ее представителей (попечителей, университета - ректоров, профессоров). В контексте подобных исследований традиционно уделяется внимание университетскому самоуправлению (совету, правлению, училищному комитету); отдельным службам (библиотеке, типографии, клинике, обсерваториям, коллекциям) и т. д.
Ряд институций университета «выпал» из поля зрения позитивистской традиции изучения. Так, например, это случилось с деятельностью цензурных комитетов первой четверти XIX в., деятельностью издательских комитетов первой половины XIX века1. Одно их объяснений тому - подчиненное место в иерархии служб университета: как «издательный» комитет (в лексике XIX в.), так и цензурный комитет подчинялись совету университета и попечителю. Считалось, что эти службы выполняют «вспомогательные», обеспечительные функции для нужд университета. При постановке исследовательского ракурса фактор связи с правоохранительными структурами и фактор временной протяженности существования сыграли не последнюю роль определения значимости цензурного комитета. С точки зрения функциональной связи с другими ведомствами традиционно рассматриваемых негативно (например, с министерством внутренних дел, III отделением собственной его императорского величества канцелярией), возникновение стереотипа будто бы цензурный комитет при университете с 1804 по 1826 гг., а затем с 1827 г. как самостоятельная структура - соглядатай полиции - представляется вполне понятным2.
1 Заметим, что имеются исследования, посвященные книгоиздательской деятельности университетов, но предметом изучения подобных исследований является не университетское делопроизводство, а собственно опубликованная интеллектуальная продукция представителей ученого сословия.
2 См., напр.: Исторические сведения о цензуре в России. СПб., 1862; Скабичевский А.М. Очерки истории русской цензуры (1700-1863). СПб., 1892;
Что касается временной протяженности существования, исследователи полагали, что двадцатилетний период существования цензурных комитетов - период более чем скромный, чем вековой период истории университетов; что цензурные комитеты при университетах выполняли неприглядную функцию - способствовали установлению полицейского контроля над университетской мыслью, а потому их пребывание не оправдалось временем и замыслом существования университетов. В результате практика деятельности цензурных комитетов очерченная уставом о цензуре 1804 г.3 и университетским уставом в 1804 г.4, была прекращена изданием цензурного «чугунного» устава в 1826 г.5, и более деятельность цензурных комитетов при университетах не возрождалась. Факт того, что в составе цензурных комитетов в качестве официальных должностных лиц - цензоров продолжали работать профессора и преподаватели университетов, умышленно умалчивался или снисходительно игнорировался. Эти примеры слабой аргументации позитивисткого подхода показывают, что она недостаточна, если опирается преимущественно на законодательные акты, нормирующие деятельность цензоров, источники личного происхождения, субъективно оценивающие результаты их работы. Что касается деятельности цензоров, ее малоизученных составляющих, а именно: экспертной практики, системы критериев, способов и средств выражения критериев, то они, как правило, оставались и остаются вне зоны внимания исследователей пози-тивисткого направления. Кем был цензор из числа представителей ученого сословия первой четверти XIX в. - чиновником или мыслителем, к чему обращался, оценивая рукописный труд и допуская его к публикации: новому, более длительному и авторитетному этапу существования интеллектуальной продукции -вопросы, которые представляют интерес и могут дать объяснение
Министерство внутренних дел: Исторический очерк. СПб., 1901; Лемке М.К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904; Эпоха цензурных реформ 1859-1865. СПб., 1904; Рудаков В.Е. Последние дни цензуры в Министерстве народного просвещения (Председатель С.-Петербургского цензурного комитета В.А. Цеэ). СПб., 1911; Цензура в России: история и современность. СПб., 1995.
3 Устав о цензуре. 9 июля 1804 / / ПСЗ. Собр. 1. Т. 28. № 21388.
4 Уставы Императорских Московского, Харьковского, Казанского университетов, 5 ноября 1804 / / Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. СПб., 1864. Т. 1, № 47. Стб. 279.
5 Устав о цензуре, 10 июня 1826 / / ПСЗ. Собр. 2. Т. 1. № 403.
того, как складывалось экспертное мнение и научные критерии в университетах России. Рассмотреть эти вопросы представляется возможным в рамках истории культуры университетской жизни, поскольку цензорами становились наиболее авторитетные представители ученого сословия - деканы отделений университетов. Судить о деятельности университетских цензоров, возможно, прежде всего, на основе свидетельств цензурной письменной рутины - цензурного делопроизводства. В предлагаемой статье объектом изучения является практика организации цензурного делопроизводства, а предметом исследования - делопроизводство цензурных комитетов Московского и Казанского университетов первой четверти XIX века. Основной массив источников представлен документами фонда № 31 Центрального хранения дел до 1917 г. Центрального государственного архива города Москвы (далее -ЦГАМ) и материалами Отдела рукописей и редких книг Научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского Казанского (Приволжского) федерального университета (далее - ОРРК НБЛ К(П)ФУ).
Состав делопроизводства цензурных комитетов
Делопроизводственные документы цензурного комитета хранятся в современных архивохранилищах по соседству с документами других «родственных» подразделений, что нашло отражение на комплектации фондов. Например, документы Московского цензурного комитета фонда № 31 (опись 5) соседствуют с документами Московского цензурного комитета при управе благочиния за 1796-1801 годы6. Изучение документов Московского цензурного комитета при управе благочиния позволяет судить о том, был ли цензурный комитет при Московском университете приемником традиций ведения делопроизводства комитета при управе благочиния. Это тем более интересно выяснить, поскольку профессора Московского университета входили в состав цензурного комитета при Московской управе благочиния, в частности А.А. Прокоповский - Антон-
6 См., напр.: ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 5. Д. 1 «Книга приходных сумм» (1797); Д. 2 «Книга расходных сумм» (1797); Д. 3 «Указы Правительствующего Сената и переписка с ним Цензурного Комитета об опубликовании их» (1798); Д. 4 «Указы Правительствующего Сената и переписка с ним Цензурного Комитета об опубликовании их» (1798); Д. 5 «Указы Правительствующего Сената и переписка с ним Цензурного Комитета об опубликовании их» (1799); Д. 6 «Дело о рассмотрении первой части «Истории российских законов», сочиненной Бергом» (1799); Д. 7 «Реестр запрещены советом книг от Рижской цензуры» (1799).
ский - первый председатель цензурного комитета Московского университета7 и И.А. Гейм8.
Делопроизводственные бумаги цензурного комитета Московского и Казанского университетов включали не только журналы исходящих и входящих бумаг, донесения цензоров, протоколы заседаний (в Московском университете они нередко именовались -журналы заседаний), мемории, ведомости или отчеты цензурного комитета, но и документы, исходящие от центрального аппарата и обращенные к издательному и цензурному комитетом. К их числу относятся документы министерства народного просвещения, главного правления училищ (циркулярные письма, предписания министра, попечителя), министерства внутренних дел (отношения, реестры запрещенных книг), университета (отношения, мемории совета), в ведении которого он находился, других университетов -Виленского, Дерптского, Санкт-Петербургского (отношения). Сюда же стекались письма, прошения директоров училищных дирекций учебных округов, владельцев типографий, авторов, сопровождающие рукописи, проекты печатных изданий (журналов газет). Понятно, что документы центральных ведомств в коллекциях цензурных комитетов чаще всего представлены не подлинниками, а копиями, а документы местного значения - подлинниками.
В свою очередь следы деятельности цензурных комитетов сохранились и в университетском делопроизводстве - рапорты, представления, донесения, откладывались собственно в университетских фондах («Совет», «Правление») и фондах попечителя («Канцелярия попечителя»)9.
Следы восходящих и нисходящих коммуникативных потоков зафиксированы в университетском делопроизводстве в наиболее полно сохранившихся архивных коллекциях Москвы и Казани. Дело в том, что цензурный комитет, надзирающий за качеством интеллектуальной продукций должен был постоянно и своевременно сигнализировать о своей работе издательному комитету университета. В свою очередь издательный комитет - совету, совет - попечителю и, наконец, попечитель должен был ставить в
7 Цензоры Российской империи (конец XIX - начало XX века): биобиб-лиогр. справ. СПб., 2013. С. 301.
8 Там же. С. 136.
9 Подр. об университетском делопроизводстве см: Вишленкова Е.А., Ильина К.А. Университетское делопроизводство как практика управления. Опыт России первой половины XIX в. // Вопросы образования. 2013. № 1. С. 232-255.
известность главное правление училищ и лично министра. Таким образом, делопроизводственные документы цензурного комитета дублировались, откладывались в хранении действующего секретаря цензурного комитета, передавались им следующему секретарю цензурного комитета, который в силу сложившейся делопроизводственной практики выполнял двойную миссию: с одной стороны, на него была возложена миссия составлять документы, с другой - хранить и передавать документы преемнику. Роль секретаря - личности малозаметной в структуре университетского самоуправления, но значимой в делопроизводстве цензурного комитета, не сложно проследить по документам архивов.
Секретарь цензурного комитета
Устав «О цензуре» и университетские уставы 1804 г. определили, что письмоводческую функцию секретаря цензурного комитета с легкостью может выполнить адъюнкт университета. Делопроизводственные документы подтверждают этот тезис. В цензурном комитете Казанского университета секретарями были: Н.М. Алехин, В.Я. Булыгин, М.Ф. Грацинский, И.И. Дунаев, И.Ф. Краузе, О.Е. Срезневский10. В первые годы работы цензурного комитета секретарем комитета в Казанском университете, очевидно, в силу нехватки преподавателей, был назначен студент-кандидат О.Е. Срезневский. Обычная практика сводилась к назначению на эту должность магистра наук11. В Московском университете обычно на эту должность назначали адъюнкта. Среди них секретари Московского цензурного комитета - впоследствии известные цензоры П.В. Победоносцев12 и И.М. Снегирев13. Некоторые из секретарей за «усердную службу» снискали себе расположение руководства и дальнейшее продвижение по службе.
10 Описание рукописей Научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского. Материалы цензурного комитета при Казанском университете (1812-1827 гг.) / сост. В.В. Аристов. Казань, 1961. С. 3.
11 См., напр.: ОРРК НБЛ К(П)Фу. Ед. хр. 4132 «Дело об определении студента-кандидата О.Е. Срезневского секретарем цензурного комитета. Казань, 1812»; Ед. хр. 4164 «Дела цензурного комитета за 1814 год. Казань, 1814». Д. 3. «Дело об увольнении магистра О.Е Срезневского от должности секретаря цензурного комитета и об определении вместо него магистра Н.М. Алехина. Казань, июнь 1814».
12 Цензоры Российской империи (конец XIX - начало XX века). С. 293.
13 Там же. С. 330.
Объем работы секретарей цензурного комитета в Москве и Казани был различным, что вполне объяснимо тем количеством рукописей и книг, который проходил через данный комитет - в Москве он был значительно больше. Естественно, что цензурное делопроизводство отвлекало много сил и времени секретаря. В Московском университете старались компенсировать личные траты денежным вознаграждением и всячески старались поощрить аккуратных и исполнительных секретарей. В январе 1816 г. правление Московского университета уведомило цензурный комитет, что решением попечителя учебного округа из хозяйственных сумм университета выделена сумма в 100 руб. в качестве прибавке к жалованию адъюнкта Победоносцева за выполнение обязанности секретаря цензурного комитета14. В числе отличившихся сотрудников цензурного комитета университетский совет представлял и секретаря, как, например, в 1817 году15.
Петр Победоносцев зарекомендовал себя как аккуратный и исполнительный секретарь. В его бумагах был полный порядок: записи в разлинованных протоколах сделаны не наспех, а четким ровным почерком, к ним были подшиты донесения цензоров (правда, не все, а только те, где имелись замечания), копии предписаний министра народного просвещения, отношений других министерств и ведомств, университетов; мемории университетского совета; проекты (планы) новых изданий; жалобы и прошения издателей и авторов, а также правообладателей рукописей; журналы исходящих и входящих бумаг. Со стороны министра народного просвещения к состоянию бумаг цензурного комитета Московского университета практически нареканий не было. Спорадически возникающие конфликты между цензурным комитетом и авторами - тому подтверждение. Когда в 1825 г. к министру А.С. Шишкову обратился с жалобой на самоуправство секретаря Победоносцева автор рукописи - А.А. Орлов, то секретарь, основываясь на записях журнала исходящих бумаг сумел доказать основания своего, как секретаря комитета, законного отказа. Оказалось, что ранее - в 1816 г., рукопись уже подвергалась
14 ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 1. Д. 48 «Журналы заседаний цензурного комитета при императорском Московском университете за 1816 (3 января 1816 - 18 декабря 1816). Л. 11.
15 Там же. Ф. 459. Оп. 1. Д. 970 «Об установлении цензуры книг по уставу и представлению и награждению прежних цензоров (21 июня 1817 - 20 сентября 1818). Л. 1.
цензурированию, автору было отказано в публикации сочинения16. Таким образом, секретарь сумел вывести из-под удара не только себя, но и цензора, давшего отрицательный отзыв сочинению. Использование бумаг - бюрократического способа управления, все более осваивалось ученым сословием как средство защиты профессиональной солидарности17. В данном случае - солидарности цензоров против авторов и издателей.
Бюрократизация документоведения цензурных комитетов
Как уже отмечалось, в основу документоведения цензурных комитетов ложились не только сведения об опубликованных рукописях, книгах и переводах, выявленных и отсеянных цензорами «неполезных» и самое главное - «злонамеренных» произведений, но и фиксировалось движение рукописей: этапы их постановки на учет в комитете, сроках прохождения экспертизы, если требовалось - повторной экспертизы, и случаи возникновения недоразумений с авторами, правообладателями и решение этих конфликтов. Для того чтобы содержать такое количество бумаг, сопровождающих экспертизу цензурного комитета в порядке, усердия секретаря, его буквоедства, было недостаточно. Периодически включался административный ресурс министра народного просвещения и попечителя. Но если в Московском университете достаточно было отеческого напоминания о сроках подачи ведомостей университетскому совету и попечителю, то в Казанском университете из-за «недолжного» ведения делопроизводства периодически возникало напряжение между министром и попечителем, с одной стороны, с другой - ученым сословием в лице ректора, университетского совета, цензурного комитета.
Видимо, тот порядок ведения дел в цензурном комитете Казанского университета вполне устраивал покойного попечителя С.Я. Румовского, но совсем не устраивал министра народного просвещения А.К. Разумовского. Он первым обратил внимание попечителя М.А. Салтыкова, что не все документы комитета ведутся согласно установленным законам, в частности, согласно
16 ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 1. Д. 54 «Журналы заседаний цензурного комитета при императорском Московском университете за 1825, (10 января 1825 - 22 сентября 1825)». Л. 121, 122.
17 О корпоративной солидарности профессоров и преподавателей см.: Вишленкова Е.А., Галиуллина Р.Х., Ильина К.А. Русские профессора: университетская корпоративность или профессиональная солидарность. М., 2012.
Манифесту «Об учреждении министерств», вследствие чего «каждое место обязано посылать к своему министру еженедельные мемории о всех текущих делах...». Министр просил попечителя сделать распоряжение, чтобы при Казанском университете «доставляемы был ко мне обыкновенные мемории по истечении каждого месяца» (копия письма министра от 23 апреля 1814 года)18.
Претензии к цензурному комитету Казанского университета по ведению делопроизводства продолжились и при министре духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицине. Так, в 8 июня 1818 г. попечитель М.А. Салтыков выступал перед советом университета с приложением отношения министра А.Н. Голицына о том, чтобы цензурный комитет Казанского университета дал объяснения, в связи с чем «прекратил доставлять ведомости о рассмотренных книгах и сочинениях каждомесячно, кои следует доставлять к сведению министерства полиции.»19. Попечитель предложил совету выяснить причины нарушения правил ведения отчетной документации. Объяснения по этому вопросу дал секретарь И.И. Дунаев.
Из объяснения следовало, что при вступлении в должность секретаря им среди бумаг, полученных от прежнего секретаря, было обнаружено предписание покойного попечителя С.Я. Румовского от 1811 г., в котором он уведомил о необходимости предоставления цензурным комитетом «каждомесячно» сведений о результатах работы комитета или «меморий». Такие «мемории» предоставлялись совету университета, на основании их делался годовой отчет цензурного комитета, который включался в годовой отчет университета. Что же касается собственно «ведомостей» то, по словам Дунаева, «во время исправления мною секретарской должности в цензурном комитете и не были уже заготовляемы требуемые ныне оные ведомости о сочинениях и переводах, и о заготовлении оных и отсылки к высшему начальству. Я от г[оспод] присутствующих в комитете не получал особенных резолюций; да и из исходящих бумаг комитета усмотреть можно, что оные ведомости
18 ОРРК НБЛ К(П)ФУ. Ед. хр. 4164. № 2. «Дело о представлении в совет университета меморий с протоколов цензурного комитета. Казань, май 1814». Л. 2-2об.
19 Там же. Ед. хр. 4169. № 4. «Собрание руководительных бумаг. Казань, 1818». Л. 5.
не были составляемы и представляемы каждомесячно к высшему начальству до принятия мною оной должности»20.
Действительно, шнуровая книга исходящих бумаг за 18151819 гг., с записью на листе 30 ректора университета И.О. Брауна «В сей книге по переметке нумерованных листов тридцать»21 стала единственным свидетельством, которое оправдало секретаря и выявило многие недостатки в документах цензурного комитета. Внутренняя проверка показала, что протоколы имеют произвольную форму весьма далекую от той, которая была установлена для цензурного комитета Московского университета. И с 1819 г. запись протоколов цензурного комитета Казанского университета стала вестись не ежемесячно, а по заседаниям, с указанием чисел, а заседания стали проводиться стабильно два раза в месяц22.
Очевидно, что делопроизводство цензурных комитетов, организованное и структурированное согласно общим требованиям имело не только разный объем, но и разное качество. Насколько заботила достоверность информации о деятельности цензурных комитетов в то время - трудно судить, но регулярность доставки этих сведений в министерство народного просвещения и министерство полиции и соблюдение формы - были основные требования, предъявляемые к попечителям и ученому сословию, его структурам управления.
Делопроизводство цензурного комитета
как организованная память
Цензурный комитет был вовлечен в орбиту взаимоотношений с разными структурами: властными, министерскими, структурами самоуправления и корпоративными (цензорскими) структурами. В результате документы цензурного комитета, выполняющие коммуникационную функцию, откладывались и среди бумаг издатель-ного комитета, совета университета, попечителя и даже министра народного просвещения. За разные годы, разные периоды (ректорства, попечительства, министерства) они имеют разный объем, разные формы и разное качество. Тем не менее, впоследствии -
20 ОРРК НБЛ К(П)ФУ. Ед. хр. 4169. № 4. «Собрание руководительных бумаг. Казань, 1818». Л. 7-7об.
21 Там же. Ед. хр. 4166 «Книга, данная из правления Казанского университета в цензурный комитет на записку исходящих бумаг. Казань, 1815-1819».
22 Там же. Ед. хр. 4170 «Протоколы цензурного комитета на 1819-1821 годы. Казань, 1819-1821».
при организации архивного хранения документы цензурного комитета, так же как и документы издательного комитета не были объединены отдельной описью в фонде того или иного университета. Очевидно, что то обстоятельство, что издательный и цензурный комитеты не являлись частью системы управления (самоуправления) университета (подобно совету, правлению университета, советам факультетов, училищному комитету, наконец, попечителю), то и хранить делопроизводство этих структур как отдельное, не представлялось важным. Вместе с тем, подвергнуть документы уничтожению представлялось нецелесообразным, так как периодически возникала необходимость их использования в повседневной управленческой, учебной и научно-исследовательской деятельности, нередко с целью оправдать публикацию той или иной рукописи, признанной впоследствии «вредной» или «неблагонадежной». Это обстоятельство толкало сословие на необходимость обеспечения сохранности документов вообще, хранения этих документов не в разрозненном виде, а относительно компактно - в одном месте (например, бумаги цензурного комитета Казанского университета хранились в липовом шкафу, сделанном на заказ резчиком Адмиралтейской команды23), едиными подшивками за целые годы (например, журналы заседаний цензурного комитета Московского университета24 и документы цензурного комитета Казанского университета). Впоследствии, понимание того, что делопроизводство издательного и цензурного комитетов своего рода память об экспертной оценке рукописей, толкало последующие поколения университариев, а затем и архивных работни-
23 ОРРК НБЛ К(П)ФУ. Ед. хр. 4149 «Дело о сделании липового шкафа для хранения дел цензурного комитета» (июнь 1813). Л. 1.
24 ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 1. Д. 47 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (08.11.1815 - 29.12.1815); Д. 48 «Журналы заседаний цензурного комитета при императорском Московском университете за 1816» (03.01.1816 - 18.12.1816); Д. 49 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (3.01.1818 - 30.12.1818); Д. 50 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (2.01.1819 - 22.12.1819); Д. 51 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (11.01.1823 - 1.02.1823); Д. 52. «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (5.04.1823 -20.12.1823); Д. 53 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (3.01.1824 - 15.12.1824); Д. 54 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (10.01.1825 - 22.09.1825).
ков, обеспечивать сохранность этих документов, организовывать хранение этих документов отдельными фондами (как например, был организован фонд 31 «Московская цензура. Московский Цензурный комитет. Московский Комитет по делам печати» ЦГАМ), отдельными коллекциями (как например, материалы цензурного комитета Казанского университета ОРРК НБЛ К(П)ФУ25).
В годы Отечественной войны 1812 года Московский университет пережил серьезное испытание массового уничтожения документов пожаром, испытание, которое поставило под угрозу практику сохранности университетских документов26. Один из печальных прогнозов - разрыв воспроизводства университетской памяти. Тем не менее, восстановить работу цензурного комитета удалось относительно быстро - профессора университета имели опыт работы в качестве цензоров и лекторов, имели представление о том, каким образом должна быть организована работа с рукописями, проходящими проверку. Думается, что в немалой степени им помог опыт работы цензоров при Московской управе благочиния, в частности, А.А. Прокоповского-Антонского, И.А. Гейма. В числе немногих сохранившихся бумаг Московского университета имелись документы 1797-1801 гг., регламентирующие экспертную деятельность цензоров из числа чиновников управ благочи-
25 См., напр.: ОРРК НБЛ К(П)Фу. Ед. хр. 4167 «Дела цензурного комитета за 1816 год». Эта единица хранения включала самые разнообразные дела, напр., за № 2 «Дело по отношению директора Астраханских училищ с представлением рапорта содержателя типографии Литке о печатаниях в его типографии в 1815 году, (27 генваря 1816)»; за № 3 «Дело о дозволении учителю Астраханской гимназии Добровольскому издавать Азиатский музыкальный журнал, (4 марта 1816)»; № 6 «Дело о запрещении издавать некоторых сочинений, (6 апреля 1816)»; за № 9 «Дело о том, чтобы билеты на выпуск из типографий книг в публику, выдаваемы были в цензуре того округа, где книга печатаема, а не того, где оная была цензурована, (6 июля 1816)». А так же см.: Там же. Ед. хр. 4179 «Дела цензурного комитета за 1826 год», состоящее из 10 дел. В частности, за № 4 «Дело о доставлении в особенную канцелярию Министерства внутренних дел по 1 экземпляру всех изданий (17 марта 1826)»; № 8 «Дело о непечатании на иностранных языках доклада Комиссии, утвержденной для изысканий о злоумышленных обществах, (9 июля 1826)»; № 9 «Дело о непомещении в журналах и газетах ничего о Государе Императоре и Высочайшей фамилии», (9 июля 1826 года)».
26 Ильина К.А. 1812 год и университетские архивы // История и историческая память. межвуз. сб. науч. тр. / под ред. А.В. Гладышева, Т.А. Булы-гиной. Саратов; Ставрополь, 2012. Вып. 6. С. 88-100. Гатина З.С., Ильина К.А. 1812 год: парадоксы университетской памяти / / Там же. С. 218-251.
ния, а также начальников учебных заведений обязанных цензу-рировать рукописи, которые поступали на публикацию в типографии, подведомственных им учебных заведений27.
О том, что цензорам удалось относительно быстро наладить делопроизводство своего комитета, свидетельствует журналы входя-щих28 и исходящих бумаг29 цензурного комитета Московского университета за 1813 г., подшитыми с прочими журналами за последующие годы. Имеющиеся в этих журналах упоминания о документах, прошедших делопроизводственный учет, но в силу обстоятельств и случая не прошедших отбор временем и утраченные в результате архивных зачисток30, представляют особую ценность при реконструкции деятельности цензурного комитета при Московском университете.
Так, журнал исходящих бумаг за 1813 г. свидетельствует, что в условиях московского разорения после пожара 1812 г. цензурный комитет рассматривал среди прочих рукописи, подаваемых в такие периодические издания как «Русский вестник», «Вестник Европы», «Друг юношества»; ежемесячно отчитывался ведомостями о своей деятельности перед попечителем, главным правлением училищ, департаментом министерства народного просвещения31; вел журналы заседаний цензурного комитета; отправлял в совет мемории о делах цензурного комитета, составленные секретарем и сопровождающиеся рапортом ректора университета32; составлял реестры книг в университетской типографии отпечатанным и поступившим в цензурный комитет33; составлял выписки из журналов, с тем, чтобы уведомлять издательный комитет, ученый
27 ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 5. Д. 3, 4, 5, 7.
28 Там же. Оп. 5. Д. 8 «Журнал входящих бумаг» (1813-1819).
29 Там же. Д. 9 «Журнал исходящих бумаг»(1813-1817).
30 См.: Вишленкова Е.А., Ильина К.А. Университетское делопроизводство как практика управления. С. 232-255.
31 Напр., от 3 июня 1815 года за № 52 в журнале входящих бумаг зарегистрирована «Ведомость цензурная за май месяц к Его превосходительству, господину попечителю при рапорте господина ректора» (ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 5. Д. 8. Л. 2-3).
32 Напр., в журнале входящих бумаг за 1816 г. имеется запись от 5 июня 1815 г. за № 63 «Мемории о делах ценсурного комитета за май при рапорте. Секретарь Шахвердов» (Там же. Л. 45).
33 Упоминание о них имеется в журнале входящих бумаг (запись от 3 июня 1815 г. № 54) (Там же. Л. 28). Велись также книги рукописей и книги отпечатанных сочинений (Там же. Д. 11 «Книга рукописей» (1818-1819); Д. 13 «Книга отпечатанных сочинений» (1824-1825).
совет, правление, попечителя о принятых решениях организационного характера (в частности, об избрании секретарем цензурного комитета кандидата Ивана Снегирева, запись в журнале входящих бумаг за 1813 г. от 4 марта 1813 г. № 1834) или производственного характера (например, о статье касательно шведского правительства, помещенной в 7 номере «Вестника Европы» на странице 234-й господину издателю «Вестника Европы» Михаилу Трофимовичу Каченовскому, запись в журнале входящих бумаг за 1815 г. от 3 июня 1815 г. № 5135); размножал списки запрещенных рукописей и книг, передавая каждому декану - члену цензурного комитета списки по роспись о получении36; хранил донесения цензоров о невозможности публикации той или иной рукописи37 или, напротив, рекомендации к опубликованию38.
В отсутствии сохраненного комплекса документов цензурного комитета Московского университета за 1804-1813 гг., но имея представление о нем на основании косвенных свидетельств журналов входящих и исходящих бумаг, журналов заседаний цензурного комитета, можно утверждать, что в первое десятилетие действия университетского устава 1804 г. работа цензурного комитета Московского университета была более упорядочена и организована, чем работа аналогичного подразделения в Казани39. Тому есть ряд объяснений.
34 ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 5. Д. 8. Л. 3.
35 Там же. Л. 28.
36 Первое обнаруженное свидетельство такой практики в цензурном комитете Московского университета датируется 14 июнем 1816 г., регистрационные записи за № 82, 83, 84, 85 (Там же. Д. 8. Л. 47).
37 Там же. Д. 9. Л. 2.
38 Там же. Л. 19.
39 В ЦГАМ в Ф. 31, согласно описям 1 и 5, хранится девять журналов заседаний цензурного комитета за 1815, 1816, 1817, 1818, 1819, 1823, 1824, 1825, 1826 годы (ЦГАМ. Ф. 31. Оп. 1. Д. 47 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (08.01.1815 - 29.12.1815); Д. 48 «Журналы заседаний цензурного комитета при императорском Московском университете за 1816» (03.01.1816 - 18.12.1816); Д. 49 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (3.01.1818 - 30.12.1818); Д. 50 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (2.01.1819 - 22.12.1819); Д. 51 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (11.01.1823 - 1.02.1823); Д. 52 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (5.04.1823 -20.12.1823); Д. 53 «Журналы заседаний цензурного комитета при Импера-
Во-первых, в Москве к моменту введения университетского устава 1804 г. уже имелся опыт работы цензурного комитета - в 1800 г. «внутренняя цензура Московского университета» цензурировала «классические книги» и «учебные пособия», подготовленные профессорами и преподавателями учебных заведений для внедрения в учебный процесс, отражала обсуждение в «журналах заседаний», выдавала «билеты» на публикацию рукописей, вела отчетность о рассмотренных и опубликованных рукописях, составляя и подавая «ведомости» губернатору, а тот - генерал-прокурору. Ведение делопроизводства, документов строгой отчетности («ведомостей») было требованием правительствующего Сената и лично императора на протяжении десятилетий. Вынося решение о публикации той или иной рукописи цензор, брал на себя персональную ответственность. О всякого рода «сомнениях» в принятом решении он должен был докладывать цензурному комитету. В подобных ситуациях комитет на заседании «рассуждал» и принимал решение коллегиально. Если сомнение оставалось, цензурный комитет ставил в известность гражданского губернатора. Если затруднения возникали и у губернатора, он докладывал генерал-прокурору. Право на окончательное решение спора оставалось за императором.
Как свидетельствуют документы цензурного комитете Казанского университета, хранящиеся в ОРРК НБЛ К(П)ФУ в начале 1812 г., цензурный комитет Казанского университета «не спешил» наладить делопроизводство и отчетность перед попечителем и департаментом министерства народного просвещения. На слабой организации цензурного комитета, если не сказать ее отсутствии, негативно сказывалось как таковое отсутствие университетского самоуправления (инаугурация университета свершится только в июле 1814 г.), управление университетом было не отделено от управлением гимназией, «заправлял» всем в Казанском университете директор И.Ф. Яковкин. Состав цензурного комитета в обход требования университетского устава 1804 г. определял по личному усмотрению попечитель С.Я. Румовский, согласно которому заседать в цензурном комитете в качестве цензора мог только декан отделения. В деятельности цензурного комитета Казан-
торском Московском университете» (03.01.1824 - 15.12.1824); Д. 54 «Журналы заседаний цензурного комитета при Императорском Московском университете» (10.01.1825 - 22.09.1825); Оп. 5. Д. 10 «Журналы заседаний Московского цензурного комитета» (1817); Д. 10 «Журналы заседаний Московского цензурного комитета» (1826).
ского университета царила анархия. Это не осталось незамеченным и вызывало неудовольствие министра народного просвещения А.К. Разумовского. В марте 1812 г. совет Казанской гимназии40 выпиской протокола заседания уведомил издательный комитет, а тот в свою очередь - цензурный комитет, что попечитель Казанского университета С.Я. Румовский, основываясь на предписании министра народного просвещения А.К. Разумовского, недовольного сложившейся практикой «неисправного» доставления сведений о деятельности цензурного комитета, потребовал в первых числах каждого месяца предоставлять сведения о том, какие книги и «номеры» «Казанских известий» рассматривались цензурным комитетом в прошедшем месяце - «без всякого отлагательства»41.
Очевидно, что объемы делопроизводства казанского комитета был гораздо менее значительным, чем московского цензурного комитета за те же периоды (календарные года). Отличалась и комплектация документов цензурных комитетов. В журналах входящих и исходящих бумаг цензурного комитета Московского университета нет упоминаний о «Собраниях руководительных бумаг». Очевидно, что бумаги московского цензурного комитета в качестве ведущей единицы хранения «избрали» журналы (протоколы), к которым подшивались другие делопроизводственные документы. Документы казанского цензурного комитета подшивались в «Собрания руководительных бумаг»42. «Собрания» и по сей день представляют собой коллекции различных «дел» казанского цензурного комитета, бережно сложенных в бумажной папке. Здесь можно найти указ императора, постановления или распоряжения официальных представителей министерства народного просвещения, распоряжения попечителя, решения совета или правление Казанского университета, отношения цензурных комитетов других университетов (Дерптского, Виленского, Московского, Харьковского) с сообщениями о запрете к публикации, рассмотренных ими, другие документы. Очевидно, что секретарь
40 Напомним, что совет Казанской гимназии в то время являлся одновременно и советом Казанского университета - вплоть до полного открытия университета 5 июля 1814 года.
41 ОРРК НБЛ К(П)Фу. Ед. хр. 4131 «Дело по выписке из протокола Совета Казанской Гимназии о доставлении в оный сведений, были ли в Цензурном Комитете рассмотрены копии книги в продолжении Генваря месяца», с марта 1812. Л. 1-1об.
42 Там же. Ед. хр. 4133 «Собрание руководительных бумаг. Казань, 1812»; Ед. хр. 4163 «Собрание руководительных бумаг. Казань, 1814».
цензурного комитета Казанского университета для удобства использования и хранения документов складывал ряд дел в одно производство.
В Казани традиция комплектации дел собраниями прервалась в 1825 г.: «Собрание руководительных бумаг» за 1825 отсутствует, но появились «Дела цензурного комитета», которые стали насчитывать более 20 собранных вместе дел43. Форма и содержание «руководи-тельных» бумаг в этой подшивке осталось прежним. Руководства к деятельности цензурного комитета по-прежнему аккумулировались в таких подшивках, например, «Дело о том, чтобы при рассмотрении книг церковных и вообще к вере относящихся, поступать на точном основании указа 27 июля 1787 года. Казань, февраль 1825»44. Кроме того, появились подшивки дел, которые в обязательном порядке содержали письма попечителя М.Л. Магницкого с его мнением о том, как следует понимать предписания министерства, правительства. Например, «Дела цензурного комитета за 1826 год» содержит «Дело о запрещенных заграничных книгах. Казань, 1826»45, «Дело о принадлежности цензуре как присланных от супер-интенданта евангелических церквей Беттигера трех рукописей, так и подобных оным книг духовного содержания других вероисповеданий, духовному начальству оных. Казань, январь 1826»46, «Дело о доставлении в особенную канцелярию министерства внутренних дел по 1 экз. всех изданий. Казань, март 1826»47, «Дело о том, чтобы собрания и своды законов, частными лицами предполагаемые к изданию в свет, были представлены в собственную канцелярию его величества для предварительного рассмотрения. Казань, 1826»48.
43 ОРРК НБЛ К(П)ФУ. Ед. хр. 4165 «Дела цензурного комитета за 1815 год. Казань, 1815». № 6; Ед. хр. 4168 «Дела цензурного комитета за 1818 год. Казань, 1818». № 4; Ед. хр. 4171 «Дела цензурного комитета за 1819 год. Казань, 1819». № 3; Ед. хр. 4172 «Дела цензурного комитета за 1820 год. Казань, 1820». № 1; Ед. хр. 4173 «Дела цензурного комитета за 1821 год. Казань, 1821». № 3; Ед. хр. 4175 «Дела цензурного комитета за 1822 год. Казань, 1822». № 3; Ед. хр. 4176 «Дела цензурного комитета за 1823 год. Казань, 1823». № 1; Ед. хр. 4177 «Дела цензурного комитета за 1824 год. Казань, 1824». № 5.
44 Там же. Ед. хр. 4178 «Дела цензурного комитета за 1825 год. Казань, 1825». № 2.
45 Там же. Ед. хр. 4179 «Дела цензурного комитета за 1826 год. Казань, 1826». № 1.
46 Там же. № 2.
47 Там же. № 4.
48 Там же. № 6.
Понятно, что принцип комплектации документов цензурного комитета по принципу формирования двух потоков дел: входящих и исходящих был более рациональным, позволял не только найти необходимое дело по дате, имени адресанта и адресата, месту издания, названию издания или рукописи, имени просителя, автора рукописи, цензора, составившего мнение о рукописи или книги, а также отследить сроки составления этого мнения и движения дела в цензурном комитете. «Собрание руководительных бумаг» и «Дела цензурного комитета» за определенные годы - суть не учетная форма комплектации документов, а комплектация документов подлежащих передаче дел в хранение, очевидно предпринятая при упразднении цензурного комитета в 1826-1827 гг. или позднее.
Итак, изучение сохранившегося делопроизводства цензурных комитетов Московского и Казанского университетов первой четверти XIX в. позволяет сделать ряд важных наблюдений.
Во-первых, делопроизводство цензурных комитетов было частью университетского делопроизводства. Тем не менее, традиции оформления бумаг в цензурном комитете Московского университета восходят к делопроизводству цензурного комитета при управе благочиния Московского гражданского губернатора, а опыт цензурного комитета Казанского университета - к Московскому университету, о чем свидетельствуют сохранившиеся следы контактов администраторов и преподавателей этих двух учебных заведений.
Во-вторых, сохранившееся делопроизводство свидетельствует, что с начала деятельности цензурных комитетов, к концу указанного периода нарастали требования не только к деятельности отдельных цензоров, но и к процессу оформления и комплектации цензурного делопроизводства. Посредством делопроизводственных бумаг цензурного комитета власть пыталась не только получать свидетельства благонадежности авторов (экспертное мнение), но и держать под контролем благонадежность авторов и утилитарный характер печатного слова, но и держать под колпаком цензоров. Председатель из числа деканов и секретарь - бывший студент или недавний магистр, были призваны, организовывая делопроизводство цензурных комитетов, осуществлять контроль над деятельностью членов цензурного комитета, ведение и хранение документов. Донесение, которое ложились в основу протокола заседания цензурного комитета, было своего рода отчетом члена цензурного комитета перед цензорской коллегией
о проделанной работе. А сам процесс составления - организатором свободного времени преподавателя, задействованного в цензурном комитете. С увеличением потока отчетности цензурного комитета пребывание в нем для преподавателей становится все более заметным, а труд - соответствующий понятию профессии.
