CC BY
273
Г.Г. Небратенко
Доктринальный обзор классификации правовых систем общества
В истории человеческой цивилизации создано несколько тысяч правовых систем. Многие из ныне функционирующих правовых систем обладают тождественными признаками, обычно обусловленными «очень близкими между собой типами общества, сходными историческими условиями социального развития или очень схожей религией» либо прочими характеристиками [12, с. 82]. Эпистемология правовых систем предопределяет необходимость анализа всей амальгамы условий, факторов и обстоятельств, приводящих к генезису и диалектике юридических сред. Но для этого необходимо сосредоточить внимание на изучении содержания права. Источники права по своему нормативному содержанию крайне разнообразны, и для их объективации требуется провести специальную классификацию.
По мнению Р. Давида и К. Жоффре-Спинози, «нормы могут быть бесконечно разнообразными, но способы их выработки, систематизации, толкования показывают наличие некоторых типов. Поэтому возможна группировка правовых систем в семьи» [7, с. 26]. Таким образом, правовая семья представляет собой совокупность национальных правовых систем, объединенных на основании различных из выдвигаемых критериев. Объективация подходов к проблеме градации правовых систем осуществлялась весь прошлый век и, тем не менее, не привела к выработке единых подходов, хотя в отечественной науке наибольшее распространение получила доктрина Р. Давида, что стало следствием выхода в свет в конце 60-х гг. XX в. русскоязычного перевода его книги [8]. В ней, пожалуй, впервые правовые системы социалистических стран объединялись в самостоятельную правовую семью, что, по-видимому, «подкупило» советскую юридическую науку, тем самым актуализировав отход от нормативной концепции восприятия правовой системы в лоно социологической, что во временном континууме заняло несколько десятков лет.
Однако с тех пор, как Р. Давид впервые детерминировал самостоятельную социалистическую правовую семью, этот тип правовой системы практически перестал существовать. После роспуска «соцлагеря», а затем развала его основы - СССР в структуре прежней социалистической правовой семьи остались только национальные правовые системы Китая, Северной Кореи и Кубы [6, с. 460], хотя это обстоятельство нисколько не девальвировало «плоды» деятельности известного ученого. В то же время всякие стереотипные исследования побуждают к новациям, рецессивному поиску критериев классификации, т.к. ни одна из них не может быть признана окончательной. Ведь даже незыблемость периодической таблицы профессора Менделеева допускает инкорпорацию новых элементов, феноменологически обоснованных, но не выделенных в силу недостаточности существовавшей лабораторной базы.
Выдвижение различных критериев предполагает вариативность амальгамы групп национальных правовых систем, но главным в любой классификации является то, что непосредственное государство (юридическая система) не может одновременно «располагаться» в нескольких семьях. Однако даже это обстоятельство не застраховывает от того, что выдвигаемая классификация будет иметь относительный характер, не станет абсолютной и верифицированной. Хотя эта закономерность не приносит неудобства, т.к. осуществляемая градация правовых систем имеет скорее методологический, нежели предметный характер (общетеоретический), позволяя повысить эффективность изучения амальгамы юридических сред. Тем более что «юридический глобус» трансформируется гораздо чаще политического, и это понимал Р. Давид.
Необходимо отметить, что вышеназванный исследователь был далеко не единственным ученым, заинтересовавшимся проблемами таксономического компаративизма. Первые сравнительно-правовые исследования, связанные с концептуальным интересом к формам полисно-правового устройства, осуществлялись Аристотелем, Платоном и Теофрастом [3, с. 489-490]. В древнеримских и средневековых юридических доктринах компаративистские знания были «не в почете», т.к. основой правовой идеологии того периода являлась военно-политическая экспансия, продолжением которой выступало навязывание собственной парадигмы права. И только в поздней медиевистике обнаруживаются отчетливые предпосылки сублимации компаративизма правовых систем.
Огромная роль в становлении сравнительного правоведения отведена французской просветительской мысли, например, учениям Монтескье. Компаративистика в нынешнем виде активно формировалась в XIX в. под влиянием двух течений: рецепции иностранного права при создании нового национального законодательства и сравнительного анализа различных правовых порядков с целью гносеологии феномена права [11, с. 79-80]. Кодификация национального законодательства стала серьезным подспорьем для широкого распространения сравнительного правоведения.
Классифицирование и группирование правовых систем избавило юристов (теоретиков и практиков) от необходимости предварительного анализа различных таксономий, в разной степени «приближенных» друг к другу и склонных к унификации законодательства [5, с. 8]. «Юридическая география»
стран мира складывается таким образом, что между сходными правовыми системами, включенными в одно и ту же юридическую семью, существует значительный потенциал унификации законодательства. В то же время правовые системы различных семей не имеют ярко выраженных предпосылок юридической глобализации. И это необходимо помнить при включении Российского государства во всевозможные евроатлантические процессы и трансконтинентальные организации (например, Болонский процесс).
Идея группирования правовых систем активно разрабатывалась с начала XX в., когда были выделены классификации на романскую, германскую, англосаксонскую, славянскую, исламскую и др. «семьи». А. Эсмайн критериями градуирования выдвигал историю развития, общую структуру и отличительные особенности права каждой системы [13, с. 451]. С учетом предложенной выдвигались прочие гипотезы классифицирования, недостатками которых было то, что одни из них основывались на концептуальных структурах правовых систем или иерархии различных источников права, другие же базировались на идее о том, что доктринальная дисперсия не может основываться на факультативных свойствах. Поэтому анализу подвергалось само общество, формируемое при помощи права, или же изучалось место права в рамках рассматриваемого общественного строя.
Заслуга Р. Давида состоит в том, что он по-новому предложил взглянуть на проблемы развития компаративистики, исходя из необходимости анализа оценки способов выработки и систематизации юридических норм, а не источников права, применяемых при его толковании [4, с. 141]. В связи с этим была выдвинута идея о необходимости группирования правовых систем, используя базовые признаки, не обращая никакого внимания на факультативные. Причем в качестве базового критерия использовались идеологический и технико-юридический факторы. Первый охватывал своим содержанием не только традиционные мировоззренческие установки, но и доминирующие в обществе философские, политические, экономические и социальные приоритеты. Как раз на этом основании была синтезирована семья социалистического права, а также капиталистического, включавшая англосаксонские и ро-мано-германские правовые системы. Юридическая же техника с формально-правовой точки зрения иллюстрировала содержание той или иной таксономии. Достоинством монументальных трудов Р. Давида является то, что ученый никогда не акцентировал внимание на ранее разработанной им же теории, а постоянно совершенствовал апробируемую классификацию.
В 80-х гг. XX в. Конрад Цвайгерт и Хайн Котц предложили отказаться от использования экзогенных критериев классификации правовых систем. Ученые высказали мнение, что классификация современных правовых систем требует досконального изучения их содержания. Одновременно апробировалась зависимость классификации правовых семей и критериев, определяющих принадлежность к ним отдельных правовых систем, от исторического развития происходящих в мире изменений и господствующей доктрины юридической мысли. Поэтому теория правовых семей неразрывно связывалась с принципом относительности исторической диалектики. Одновременно была сублимирована категория «правовой стиль», т.к. определенный стиль имеют как семьи, так и непосредственные правовые системы. Кроме того, учитывалось своеобразие правовых институтов, правовых источников и методов толкования, а также идеологических факторов общественно-политического толка [11, с. 103-108]. В соответствии с этим были детерминированы романская, германская, англо-американская, северная правовые семьи, а также правовая семья социалистических стран и остальные юридические таксономии.
У. Маттей предлагал классифицировать правовые системы по принципу доминирования в них «профессионального права», «политического права» или «традиционного права». Законы «западной цивилизации» ученый относил к «профессиональному праву», в котором нормы права и политики имеют четкую грань диссоциации, а правовой процесс достаточно консервативен. Правовые системы «политического толка» характеризуются синкретизмом политико-правового процесса и отсутствием «автономных полей» политики и права. К таким странам исследователи относили недостаточно развитые страны, где идеология радикальным образом влияет на диалектику права. В первую очередь это государства Восточной Европы, а также Латинской Америки и Африки (кроме стран мусульманского права). Наконец, третья группа традиционных правовых систем детерминируется парадигмой доминирования религиозного мировоззрения либо своеобразной философией, «где индивидуальное и социальное положения неразделимы» [15, с. 5-44]. Как мы видим, выдвижение различных гипотез, декомпозирующих всемирную юридическую среду, получило широкое распространение в зарубежном правоведении.
Так, некоторые ученые - Д. Кларк, Г. Либесны, Д. Мэрримэн, К. Осакве - в основе классификации правовых систем использовали различные общности критериев: правовые традиции, правовое сознание, правовую культуру той или иной страны, традиции и обычаи. Однако выдвигаемые элементы хотя и позволяют раскрыть некоторые аспекты формы и стиля систем, но не имеют столь решающего значения [4, с. 164]. Между тем логика применения данных критериев проста. Элементы правовой системы, как и сама система, представляют собой одно из проявлений правовой культуры, понимание которой позволяет детерминировать особенности той или иной системы.
В то же время в зарубежной и отечественной науке существует различное видение тех или иных специально-социальных институтов (в т.ч. правовых). Поэтому при их адаптации к содержанию национальной доктрины велик риск искажения авторского смысла позиционируемой теории. Так, дефиницией правовой традиции в зарубежной науке является совокупность глубоко укоренившихся в сознании людей и исторически обусловленных отношений к природе и роли права в обществе, кроме того к политической идеологии, а также к организации и функционированию правовой системы [16, с. 18]. В отечественном правоведении в свете долговременности господства этатической концепции и сублимации идеологического подхода к формированию права, построенного на отрицании предыдущего опыта (истории) диалектики цивилизации, до сих пор наглядно нивелирование юридической роли правовой традиции. Последняя низводится до уровня архаичной социально-культурной доминанты, передающейся из поколения в поколение в сопряжении с обычаями и обрядами.
Продолжая рассмотрение научных проблем, следует отметить, что П. Глен выделял семь наиболее значимых правовых традиций: обычно-правовую, талмудическую, гражданского права, исламскую, общего права, индусскую и азиатскую. Каждая из них исследовалась на основе действующих институтов права и закона, концепций, методов, трансформации, взаимодействия с традициями иных народов. Аксиологизация правовых традиций дает ясную картину классификации правовых систем [14, с. 56317].
Известный ученый в области юридической антропологии профессор А.И. Ковлер, руководствуясь критерием «модель правовой регламентации», предложил обобщающий подход к соответствующей классификации, выделив государственные правовые системы, основанные на позитивном праве, и традиционные (религиозно-этические), которые зиждутся на ритуально-этической основе. «Нетрудно догадаться, что именно изучение второй модели составляет "изюминку" юридической антропологии и дает возможность изучить правовое бытие человека в системе нормативных координат, имеющей иное измерение, чем то, которое зависит от воли законодателя» [2, с. 194]. В продолжение рассмотрения антропологической традиции в сравнительном правоведении следует упомянуть об экзистенции классификации правовых систем на основе расового и линг-вистического критериев. Так, еще во второй половине XIX в. швейцарец Г. Созер-Холл апробировал идею о выделении индоевропейских, семитских и монголоидных правовых систем. Причем первые группировались в греко-римскую, германскую, славянскую, англосаксонскую, иранскую и др. Таким образом, предложенная градация имела не только антропологический, но и ярко выраженный этноправовой контекст, будучи связанной с особенностями национальной диалектики права, при этом верифицировалось, что каждая правовая система все же представляла собой яркую индивидуальность.
Известный российской ученый в области юриспруденции профессор М.Н. Марченко обращает внимание на дилемму использования одного (самого важного) или нескольких признаков-критериев классификации правовых систем. В случае поливариантного подхода утверждается, что в основе проводимой градации следует применять постоянные, а не спорадичные и случайные факторы, по возможности имеющие четко определенный характер, обладающие устоявшимися признаками. При использовании нескольких критериев между ними должна выстраиваться соответствующая иерархия, а гносеология общих черт - сопровождаться не только объективными, но и субъективными признаками [5, с. 18-21]. Ученый вполне справедливо утверждает, что в сравнительно-правовой литературе базовые требования к классификации не всегда учитываются и при определении конкретных видов градации общего мнения у компаративистов также не наблюдается. Поэтому вполне естественен плюрализм интерпретаций в силу сложности, многогранности и известной противоречивости рассматриваемого феномена.
Профессор А.Х. Саидов для выделения основных правовых семей сублимирует три взаимосвязанные группы критериев: история правовых систем, система источников права, структура правовой системы (ведущие правовые институты и отрасли права) [9, с. 124-125]. По мнению ученого, выдвигаемые критерии позволяют раскрыть качественную специфику той или иной правовой семьи. Исходя из этого называются юридические семьи общего, романо-германского, скандинавского, латиноамериканского, социалистического, мусульманского, индусского, дальневосточного и обычного права.
Известный украинский компаративист О.Ф. Скакун детерминирует специфическую совокупность критериев классификации правовых систем [10, с. 61]. Первый - генезис и эволюция права в части, касающейся сравнения уровня заимствования римского права. Далее идет иерархия источников права (позитивных и неписанных). Структура системы права, юридическая техника и, наконец, правоприменительная деятельность, в большей части касающаяся выявления роли судебного прецедента (как источника права). На основе предложенных критериев автор выделяет «материнские правовые системы» и «дочерние», производные от исходной правовой системы.
Особое мнение высказывает профессор С.С. Алексеев, уточняющий непосредственные показатели классификации семей юридических систем [1, с. 172]. К числу главных критериев ученым отнесены три элемента: общий фон, или «климат», правовой жизни страны, или ее общая и устойчивая инфраструктура, в рамках которой осуществляется диалектика национального права всех стран какой-либо
группы; господствующая правовая идеология, доктринально-юридические идеи, выраженные в имманентном содержании права, правоприменительная практика, легитимированная в общественном сознании; реальная структура позитивного права, комплекс присущих ему правовых средств, конструкций, юридических источников и методов истолкования. В завершении предлагаемой критериальной базы апробируется обобщение, что особенности юридических систем выражаются в их институциональном облике, т.е. структурных особенностях проявления правовой идеологии, своеобразии общего климата, строя и стиля права в рассматриваемом обществе.
Таким образом, длительное время существовавший в отечественной науке правовой централизм оставлял под запретом целые научные направления. Однако бесспорно, что правовая система общества представляет собой не только формально-юридическую, но и социально-правовую субстанцию. Поэтому объективация правовой системы, по нашему мнению, может экстраполироваться не только на этатические, но и протогосударственные формы консолидации человечества, исторически связанные с различными эпохами общественного развития.
В общей теории права доминирует монистический подход интерпретации правовой системы как явления, производного от национального права, а значит, ассоциированного с феноменом национальной правовой системы. Однако данный подход не раскрывает онтологической природы экзистенции правовой системы, апробированной в юридических сферах, интерактированных не только с государством. Поэтому для типологии права представляют доктринальный интерес не только национальные правовые системы, но и международные, региональные, а также местные.
Литература
1. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001.
2. Ковлер А.И. Антропология права. М., 2002.
3. Леже Раймон. Великие правовые системы современности: сравнительно-правовой подход. М., 2009.
4. Маркова-Мурашова С.А. Национальная правовая система России и типология правопонимания: Дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2001.
5. Марченко М.Н. Правовые системы современного мира. М., 2009.
6. Проблемы теории государства и права: Учебное пособие / Под ред. М.Н. Марченко. М., 2001.
7. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1999.
8. Давид Р. Основные правовые системы современности (сравнительное право) / Пер. с фр. М.А. Крутоголова, В.А. Туманова. М., 1967.
9. Саидов А.Х. Сравнительное правоведение (основные правовые системы современности). М., 2003.
10. Скакун О Ф. Общее сравнительное правоведение: Основные типы (семьи) правовых систем мира. Киев, 2008.
11. Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. М., 2000. Т. 1.
12. Bogdan M. Comparative Law. Kluwer, 1994.
13. Esmein A. Le droit compare et ienseignement droit // Congres international de droit compare. Proces-verbaux des sйances et documents. P., 1905.
14. Glenn H.P. Legal Tradition of the World: Sustainable Diversity in Law. Oxford, 2000.
15. Mattei U. Three Patterns of Law: Taxonomy and Change in the Worlds Legal Systems // American Journal of Comparative Law. 1997. № 45.
16. Merryman J. The Civil Law Tradition. N.Y., 1977.
