CC BY
24
УДК 340.1
Глухарева Л.И.,
доктор юридических наук, доцент, заведующая кафедрой международного права Российского государственного гуманитарного университета
ДОГМА ПРАВА В ЭСТЕТИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
В статье представлена догма права как эстетико-правовое явление, выделены наиболее значимые для правовой сферы категории эстетики, раскрыто понятие красоты как критерия эстетической оценки правовой догмы, указаны показатели, формирующие представление об интеллектуальной красоте догмы - простота, правильность, мера, гармония, симметрия, порядок. Утверждается, что абстрактность формы-содержания правовой догмы позволяет последнюю оценивать в качестве явления, обладающего интеллектуальной красотой. На примере применения эстетико-правового метода к характеристикам догмы права продемонстрирована практическая направленность эстетики и выдвинуто предположение, что развитие эстетической мотивации юристов к красоте собственного дела позволит праву как сфере культуры действительно вступить в стадию гуманистического мышления и человекосообразной деятельности.
Ключевые слова: догма права, эстетическое, правовая эстетика, красота, простота, правильность, мера, гармония, симметрия, порядок
Glukhareva L.,
Doctor of Law, Associate Professor, Head of Chair of International Law of the Russian State Humanitarian University
DOGMA OF JURISPRUDENCE WITHIN THE MEANING OF ESTHETICS
This article presents dogma ofjurisprudence as the esthetic and law phenomenon; most important for legal sphere characteristics of esthetics are marked in the article; the concept of beauty is articulated as the criteria of esthetic accounts of dogma of jurisprudence: simplicity, correctness, measure, harmony, symmetry, discipline are pointed out as factors imagining an intellectual beauty of dogma. It is argued that dogma ofjurisprudence should be deemed as a phenomenon of intellectual beauty due to abstractedness of its form and content. The practical focus of esthetics is shown in the article as exemplified by application of esthetic and law method to characteristics of dogma ofjurisprudence. It is made an assumption that development of esthetic motivation of lawyers for beauty of their business shall give impulse to jurisprudence, as a culture sphere, effectually; reach a stage of humanistic mentality and human-conformable activity.
Keywords: dogma of jurisprudence, aesthetic, legal aesthetics, beauty, simplicity, correctness, measure, harmony, symmetry, order
Эстетической стороне своей деятельности, теоретической и практической ее направленности отечественное сообщество юристов уделяет мало внимания, если не сказать более - считает занятие подобного рода излишним и чужеродным для решения основных своих задач. В.П. Малахов, например, прямо пишет, что «интерпретация права в каркасе эстетических понятий является их избыточной эстетизацией» [10: с. 59]. Пухова Т.Б. отмечает тенденцию «подавления эмоциональных проявлений в юридической практике» [12: с.12]. Об этом же свидетельствуют и публикации, немногочисленные и большей частью посвященные некоторым вкраплениям эстетики в авторское право, право интеллектуальной собственности, интерпретацию символов государства и т.п. Теоретико-правовых работ, специально нацеленных на прояснение эстетических потребностей права или
раскрытию тех или иных сторон эстетико-правового метода - единицы [13: с. 55-59; 14: с. 21-27; 3: с.105-111].
Тому есть свои объяснения. Прежде всего, малое присутствие в эстетике собственно юридического, весьма немного общих или пересекающихся линий в их содержании, признаках, способах мышления и проч. Праву, как известно, присуща нормативность, которая рассчитана на средний и типовой уровень личности в восприятии и выполнении правовых положений. С точки же зрения эстетики, сделать что-то достаточно хорошо - недостаточно хорошо (Урсула Ле Гуин). Актуализация сознания в полосе правовой нормативности приводит правопользователей, как верно заметил В.П. Малахов, к «нравственно-эстетической глухоте» [10: с. 61], притупляющей эмоционально-чувственное отношение к юридическому
пространству, снижает понимание роли возвышенного в работе, делает безразличным к красоте слова, текста, действия. Эстетически-эмоциональное «бесчувствие» юристов подпитывается и принятым в юриспруденции рационализмом - догматическим (абстрактно-логическим) стилем мышления и речи. Играет свою роль и язык права, который обходится без многих эстетико-значимых меток. Эстетический язык образный и красочный, а юридический - словесно-формальный и лапидарный, отсюда - и ненуждаемость письма и речи последнего в эмоционально-чувственных окрасках.
Свою лепту безразличного отношения правовой сферы к эстетическим началам вносит и современная российская действительность. Это и низкое знание населением (в первую очередь юристами) художественного богатства, своеобразия, правил написания и пользования общеразговорным русским языком. Серьезно понижен уровень нравственно-моральных отношений в обществе («мораль испаряется»), без которых не рождаются эстетические идеалы, не формируется эстетический вкус. Сказываются и рыночные приоритеты, «товарная психология» и юридическое обслуживание клиентов по формуле «чего изволите» и т.п. Все это отражается на общей культуре и содержании правового сознания юристов, притупляет потребность в красоте своего дела, поддерживает правовой нигилизм.
Тем не менее, было бы поспешным отвергать наличие «юридической красоты» тех или иных правовых явлений, процессов, деятельности и т.д. В праве имеют место свои образцы высокого нравственно-эстетического уровня. В качестве примера можно привести правовую догму - наследницу римского права с его афористическим и формулярным языком, которое было рецепировано западными народами исключительно вследствие того, как утверждает Р. Иеринг, что удовлетворяло их эстетическому вкусу [7: с. 537]. Эстетические черты присущи античным политико-правовым произведениям, поэтические строчки из которых были первоначально оценены в качестве аксиом и максим, а затем укрепились и как принципы права. Эстетическими качествами наделены сентенции римских юристов, заложившие основу современного объективного права. Некоторые судебные решения превратились в прецеденты не только потому, что были убедительны своей аргументацией, но и формой подачи вызывали эмоционально-положительные отклики специалистов. Логика и красноречие известных русских адвокатов Х1Х-начала ХХ вв. (П.А. Александрова, С.А. Андреевского, А.Л. Боровиковского, В.И. Жуковского, Н.П. Карабчевского, Ф.Н. Плевако, В.Д. Спасовича, А.И. Урусова, Н.И. Холева, А.И. Языкова и др.) вошли в копилку классики риторики и до сих пор вызывают восхищение коллег по цеху.
Примеры можно продолжить, но все они свидетельствуют о том, что юридический мир и истина познаются не только с помощью формальной логики, являющейся, как известно, ведущим методом в исследовании и применении права, но и с помощью постижения красоты, ведь красота - это чувственная видимость заложенных в предмете идей, где царят мера, порядок и гармония. Недаром в современной эпистемологии красота возведена в ранг методологического принципа научного познания [19: с. 393].
По сути, право действует через различные каналы коммуникаций, а не только посредством прямого регулирования (управления) со стороны государства. А если его образования (слово, текст, действие) эстетически выразительны, то в этом случае они приобретают в глазах окружающих особую притягательность, вес, авторитет и преимущества. Эстетическая привлекательность правовых норм, институтов, решений и др. сильнее влияют на чувства и волю людей, что делает возможным более быстрое и широкое их признание в обществе. В результате, как очевидно, повышается авторитет права, оптимизируется его регулятивный потенциал.
Здесь важно обратить внимание на тот факт, что излагаемый ниже материал демонстрирует на примере догмы права практическую направленность эстетики, причем понимаемую в классическом своем варианте. То есть в данном случае характеристики догмы представлены посредством таких категорий эстетики, как совершенство и красота, выражающие идею некоего высшего стандарта, с которым соотносятся цели и результаты реальной юридической деятельности. При этом догма не идеализируется и не романтизируется, совершенство и красота используются как критерии для показа некоторых достижений юристов на этом поприще.
Эстетическое выражается через призму отношений, вкуса, идеала, ценностей, эмоций, формируемые посредством когнитивных и чувственных процессов [21: с.447; 9: с. 244, 567]. Эстетическое проявляется каждый раз, когда автором ставится вопрос о необходимости «совершенствовать» тот или иной элемент права. Конечно, оценка явления (процесса) с эстетических позиций - это не констатация того, что идеал достигнут и объект с юридической точки зрения совершенен, она указывает лишь на движение отражающего объект знания к нему (совершенству, красоте) либо от него. Именно поэтому умение распознать и вербально сформулировать идеальный образ правового явления подвигает исследователя к исправлению имеющихся недостатков и изъянов последнего, к его совершенствованию.
В классической эстетике обычно под ее предметом понимают материальные свойства объектов, вызывающие чувство переживания встречи с совер-
шенством и красотой. В эстетике господствуют эмоции, доставляющие человеку своеобразную радость, особое удовольствие (или неудовольствие). В формировании эстетического участвуют не только чувства, но и интеллект, без сопряжения с которым невозможно появление эстетических оценок, представлений об идеальном, актуализация вкуса. Однако в сфере эстетического все-таки превалирует чувственно-эмоциональный компонент, который «подчиняет» и особым образом «возвышается» над рациональной составляющей. Этот факт, вероятно, и останавливает юристов активно исследовать область эстетического и внедрять эстетические нормы в юридическую практику.
Следует также отдельно заметить, что эстетика - не самостоятельный вид деятельности человека, а сторона и важнейшая характеристика, как утверждают философы, любой, в том числе и юридической, деятельности. Она включена во всякий вид практик, соразмерна природе человека, его творческим силам и мастерству. Поэтому направленность на эстетическое «достраивание» юридической повседневности является тем знаком, что подтверждает (может подтверждать) действительное вступление права как сферы культуры в стадию гуманистического мышления и человекосообразной деятельности. Поэтому и ставится вопрос о необходимости укрепления (развития) мотивации юристов к красоте собственного дела как движения к совершенству своей профессии.
Понятие и признаки догмы права в контексте эстетического подхода. Понятие догмы права в отечественной теоретико-правовой литературе во многом не определено, имеются разночтения по поводу времени его самоопределения, доктринальных и легальных форм существования, соотнесенности с социально-правовой действительностью. Сегодня догма помещена в рамки юридической техники, где ей придан статус средства (инструмента) правотворческой или правоприменительной деятельности и где она трактуется как гарантия определенности и логической непротиворечивости положительного права. Будучи произведением, главным образом, формальной логики и социально-правовых отношений, юридическая догма, тем не менее, обладает, как это будет показано ниже, и эстетическими качествами.
Догма права сконструирована, т.е. выступает искусственным и рассудочным феноменом, «выдуманным» на основе представлений об идеальном образе юридической реальности, понимания должного в общественных отношениях и возможного в поступках людей. Она создана в ответ на потребности практики при помощи таких исследовательских средств, как описание, обобщение, классификация, сравнение, составление определений и т.п., примененных к процессу обработки материалов юридических дел. Юридическая догма конвенциональна, поскольку,
с одной стороны, отличается идеальной природой, с другой - признана юридическим сообществом. Ее положения прошли проверку многовековой общественной практикой, поэтому стали элементарными и исходными истинами юриспруденции. Структурно догма включает конструкции, определения и принципы, которые, как принято считать, отражают систему положительного права и связаны между собой особым (формально логическим) стилем мышления.
Правовые конструкции определяются в юридической науке как теоретические схемы или матрицы, выступающие неким аналогом правовой реальности [5: с.100], это «смысловая основа юриспруденции и практики нормирования, регуляции и суда» [1 0: с. 16]. Они выражены как типичные образцы для решений практических ситуаций [16: с. 250], как своеобразные «нормативные обобщения с существенными моментами предвидения, прогноза и нацеленностью на предельную разумность и окончательность подобного обобщения» [1: с. 227]. Все конструкции самоопределялись, а потом и корректировались по мере развития правовой науки. Конструкциями являются, например, «субъективное право», «правоотношение», «законность», «источник права», «толкование», «акты правоприменения», т.е. практически весь категориальный аппарат права.
Дефиниции выступают как суждения, необходимые для придания точного и достаточно строгого смысла тому или иному языковому обозначению объекта. Они решают задачу образования понятий о предметах, установления общих и отличительных их признаков, играют существенную роль при построении теоретических доказательств и выдвижения аргументов, они незаменимы в ситуациях, при которых чрезвычайно важна согласованность смысловых трактовок используемых терминов. Пример дефиниции: «Состав правонарушения - это совокупность юридически значимых элементов и их признаков, необходимых и достаточных для привлечения лица к юридической ответственности».
Под именем «принцип» понимается общая мысль, присутствующая в отдельных правовых предписаниях или в совокупных объединениях правовых норм. Принцип не содержится в виде готового утверждения, он «улавливается по некоторым частным и косвенным признакам», «вскрывается юристами» [18: с. 271]. В принципах фиксируется обобщенное знание о сути (идеи) предмета и чаще всего представляется в лаконичных формулах (максимах, аксиомах). Принципы указывают на идеал, цель и ценности как ориентиров для практики. Ряд принципов, действующих в современных правовых системах, заимствован из классического римского права, например: «нет судьи без истца»; «где есть право, там есть и его защита»; «суд имеет дело с теми доказательствами, кото-
рые перед ним», «никто не может быть судьей в собственном деле»; «отягчающий ответственность закон не имеет обратной силы»; «общеизвестные факты доказыванию не подлежат» и др.
Значение догмы права и ее элементов для юриспруденции, особенно для отраслевой науки и юридической практики, трудно переоценить. Так, правовая догма стала неотъемлемой частью правового мировоззрения европейской цивилизации и западного образа мысли. Р. Давид писал, что «законодатель не может воздействовать на нее, точно так же, как на наш язык или нашу манеру размышлять» [4: с. 19-20 ]. Догма фиксирует наиболее устойчивые смысловые черты и элементы права, тем самым обеспечивая преемственность в понимания и применения его положений. Она «транслируется через эпохи, сохраняя свою ценность независимо от философских картин мира, этических императивов и научных парадигм» [16: с. 257]. Она удобна для правоприменительной деятельности, нейтральна в ценностном отношении, противостоит любым идеологическим конструктам, способным лишь разрушить стройное здание системы права [11: 52, 64, 69]. Догма упорядочивает хаотичный эмпирический материал правовой жизни, позволяя построить «элегантную систему правил, соответствующих источникам позитивного права, согласованных между собой и способных дать ответ на любой вопрос» [8: с. 9]. Она ограничивает, как вполне обоснованно заметила М.Л. Давыдова, пределы свободного усмотрения законодателя, требует от него соблюдения законов правовой логики и заставляет облекать свою мысль в заранее заданные мыслительные структуры [5: с.155]. Обобщающее значение правовой догмы замечательно выразил А.М. Михайлов: догма остается одним из основных способов мышления права юристами, она превратилась в интеллектуальную собственность юридического сообщества, стала корпоративной традицией, лежащей в основании профессиональной юридической культуры [11: с. 81].
Несмотря на описанные выше роль и значение догмы нельзя не заметить и множество негативных эпитетов, которыми награждают ее в юридической литературе [17: с. 38-39; 2: с.54]. Прежде всего, ее упрекают в насаждении догматизма и схоластичности, при которых абстракции кажутся более реальными, чем конкретно-эмпирические явления, отсюда - и обвинения в крайнем формализме, неоправданной усложненности правовых схем и построений, в спекулятивных и умозрительных рассуждениях, играх в понятия. Утверждается, что размещение правовой догмы в рамках юридического позитивизма ограничивает мыслительный кругозор юриста, делает его неспособным к критическому мышлению, закабаляет профессиональное сознание понятийной сеткой, отнюдь не способствующей развитию права. Поэтому
за догматикой прочно закрепилось мнение, что она стопорит развитие научной мысли, в лучшем случае ей приписывают статус описательной методологии и дисциплины низшего теоретического порядка. Свою лепту в негативные оценки догмы вносит и включение ее в инструментальные средства юридической техники, действительно уводящей мысль от гуманитарной сущности права в целом.
Таким образом, главная претензия к юридической догме сводится к ее абстрактной форме-содержанию и вытекающих из этого последствий. Отсюда поневоле возникает вопрос: как можно при подобных характеристиках-претензиях говорить об эстетичности и красоте догмы? Тем не менее, думается, что именно абстрактность формы-содержания правовой догмы рождает эмоциональное переживание догмы как явления, обладающего интеллектуальной красотой.
Красота как критерий эстетической оценки догмы права. Благодаря тому, что догма права абстрактна, она позволяет проводить в жизнь величайший и фундаментальный принцип права и правового регулирования - равноправие (хотя и не только его), т.е. предъявлять единые требования к поведению людей с одинаковым статусом и оказавшимся в типичной ситуации. Известные негативы, следующие из такого положения вещей, устраняются правилами той же догмы права.
В эпистемологии, как известно, абстракции характеризуются как отвлечения от некоторых несущественных для данного отношения свойств явлений и акцентируют свойства существенные, таким способом ограничивается разнообразие и легче познаются явления сложные, зависящие от множества деталей (принцип редукции). Абстракции фундированы определенного рода гносеологическим смыслом, ориентированным на решение строго конкретной познавательной задачи, а потому они способны пресекать произвол в толковании своего содержания пределами фактов и условиями логической непротиворечивости заложенной в них информации. Ответ на вопрос о постороннем в содержании абстракции обычно дают опыт и эмпирика. Отсюда прямой путь к аксиоматическому методу и указанию на идеалы. Идеальный - это и образцовый, и совершенный, и в то же время не реальный, существующий лишь как абстрактная идея. В идеале соединяются два понятия: суть предмета, или его идея, и его наилучшее совершенное состояние. Позитивно идеал выполняет функции императива, утверждения должного и задает ориентиры целостности явления. Будучи абстракцией, догма права несет собой все эти качества. Догма выдумана и рассудочна, в ней нет ничего лишнего, а это уже эстетично.
Отталкиваясь от особенностей догмы как абстракции, многие авторы, подмечая ее известные
недостатки, не обходят, тем не менее, и ее положительные стороны, которые, при предметном анализе оказываются и эстетическими характеристиками. Например, подчеркивают «логическую завершенность», «особую строгость», «четкость», «определенность», «доходчивость», «стройность» понятийной системы догмы, «почти тождественную правовой реальности схематичность». Ее отличают, по мнению многих специалистов, суждения емкие, предельно сжатые и пытающие не допустить нескольких толкований. С.С. Алексеев акцентирует «отшлифованные формулировки» конструкций догмы права, добавляющие «твердость и непререкаемость» самой правовой основе и придающие ей «определенность, устойчивость, постоянство (вечность)» [1: с. 96, 241]. Язык правовой догмы, действительно, в большинстве случаев демонстрирует ее филигранную тонкость в отражении юридического мира, ощущение изящности, стремления к совершенству, что выражается в переживании удовольствия от формы-содержания.
Закон юридической красоты правовых конструкций в свое время был выведен Рудольфом фон Иерингом (1818-1892) в знаменитой работе «Юридическая техника», в которой автор утверждал, что чувства изящного и чувства красоты требует сам предмет юриспруденции. Он отмечал, что одни конструкции удовлетворяют нас своей естественностью, прозрачностью, простотой и наглядностью, другие отталкивают противоположным, кажутся натянутыми, неестественными и т.д., «хотя их и нельзя назвать превратными». Чем проще конструкция, подчеркивал великий юрист, тем более совершенна она, нагляднее, прозрачнее, естественнее, и «здесь в наивысшей простоте сказывается наивысшее искусство» [6: с. 92-94].
Безусловно, не каждый элемент догмы права обладает эстетической привлекательностью и достигает своих высот. Как раз, может быть всё наоборот: глубокую неудовлетворенность испытывает исследователь от формы-содержания конструкции, дефиниции, принципа. Но главное здесь в другом: ориентиром в оценках и причиной позитивной или негативной эмоциональности выступает собственно эстетическое, позволяющее, как точка отсчета, судить о движении формы-содержания объекта права к совершенству или от него.
В качестве примера можно привести выдержку из работы американского ученого Пьера Шлага, который, как и его коллеги, весьма нелестно, но именно в категориях эстетики характеризует право и юридическую деятельность. Так, он пишет, что «право имеет дело с множеством грязи». Его поддерживают французский правовой мыслитель Пьер Лежандр, считающий, что юристы являются «сборщиками мусора» и что «право представляет собой свалку». Чарлз Фрид, например, описывает «образ юристов, не как творцов
общества, но как его мусорщиков». Довольно примечательно, что герой юриспруденции Р. Дворкина, сверхчеловек Геркулес, оказывается конюхом, чистящим Авгиевы конюшни [19: с. 10-11]. Эти красочные изображения, продолжает Шлаг, «будучи наименее лестными для юридической профессии, тем не менее, являются подходящими. Юристы получают хлам, который никто более - ни стороны, ни социальные работники, ни законодательные органы - не в состоянии разобрать. Юристы убирают грязь. Вымытая в кислоте цинизма, империя права является хламом общества. Понятно, что постоянные контакты с социальной неопрятностью порождают в профессиональных юристах желание антисептического права». И далее: право может быть рассмотрено как попытка защитить его от заразы, «самые престижные участки права - это самые антисептические, наиболее четко отделенные от хлама. Прототипом является навороченная юридическая фирма, занимающаяся корпоративным правом на тридцать восьмом этаже, где неземные, идеально сформулированные слова безупречно одетых юристов оказывают весьма опосредованное, во многом невидимое влияние на грязное тело человечества, находящееся внизу» [19: с.10-11].
Эстетическое - это метакатегория, т.е. самая объемная и фундаментальная категория эстетики, отражающая то общее, что присуще прекрасному и безобразному, возвышенному и низменному. А атрибуцией для обозначения совершенного служит эстетический термин «красота», указывающий на соответствие понятия о том или ином явлении своему идеалу. Представление о красоте, в свою очередь, складывается при сочетании очень многих условий, благодаря не только рассудочному, но и интуитивному, бессознательному и эмоциональному восприятию объекта. Здесь, например, может повлиять убедительность найденной формы выражения явления, экономия в использованных познавательных средств, обнаружение кратчайшего пути к поставленной цели, сведение сложного к простому без потери содержания, открытие общего принципа, облегчающего понимание, установление новых связей между структурами, богатство и значительность научных выводов при минимальном числе использованных правдоподобных предположений и др. При этом в красоте находит свое отражение не только совершенство вещей правового мира, это и красота логических рассуждений о нем [19: с. 393].
Представление о красоте (или безобразии), а равно переживание этого эстетического качества возникают не только благодаря профессиональному сознанию юриста, но и через чувства (эмоции) и вкус, приобретаемые и развиваемые на базе полученных знаний о праве, усвоенных закономерностей о нем, умений и навыков обращения с его средствами и т.п.
Мышление о красоте - синтетическая форма познания, в которой мысль тесно связана с чувственной энергетикой субъекта, а также и с эмоциональной составляющей. Слияние мысли с переживанием наиболее адекватны предмету и проблематике эстетико-правового познания. Как подчеркивает философ и методолог С.А. Лебедев, «глубина чувств и переживания мысли есть не менее важная составляющая ее усвоения, чем само предметное содержание мысли» [9: с. 505]. Правда, эстетическое отношение и эстетическая оценка красоты догмы права выражают не знание, а мнение, которое не является истинным или ложным, хотя может быть справедливым или несправедливым.
Представляется, что параметрами, измеряющими красоту правовой догмы, показателями, из которых она может «складываться», являются такие ключевые нормы эстетики, как: простота, правильность, мера, симметрия, гармония и порядок.
Составляющие красоты догмы права. Красота догмы права - обобщающее понятие, формирующееся на основе явной и неявной информации, следующей отдельно или совокупно, а подчас и необъяснимо, под влиянием многих эстетических трансляторов. Среди последних наиболее значимыми оказываются следующие:
простота. Правовые отношение многообразны и часто сложны, поэтому в догме права отсечена избыточная и не значимая для типовых случаев информация, обретающая в связи с этим лаконичное выражение формулы (схемы), например, «правоотношение», «презумпция невиновности», «частное право» и др.;
правильность. Образ догмы и истолкование ее формы-содержания означает соответствие заложенной в ней мысли действительности, тому должному, верному, нормальному, не отступающему от правил, что обычно ждут от объективного права. Правильность догмы права зависит от культурно-исторического времени, политического устройства общества, исповедуемых ценностей и проч. Поэтому, например, для либерально-ориентированного общества правильным будет понимание прав человека, закрепленных в догме, как свободы, а для демократического -как социальных задач;
мера. Мера означает соединение качественных и количественных характеристик, она выражается в нормативности, требованиях, возможных для исполнения каждым средним человеком. Мера в
догме, понимаемой, например, с антропологических позиций, означает то, что право человекоразмерно. Наиболее яркими примерами мерности выступают фундаментальные правовые конструкции - «субъективные права», «юридические обязанности», «закон», «наказание», «договор» и др.;
симметрия. Идею симметрии можно выразить такими словами, как уравновешенность, соразмерность, пропорциональность, одинаковость и др. Симметрия понимается как единство тождества и различия парных объектов, причем при преобразовании одного из них эквивалентно изменяется другой, но эти изменения не затрагивают их сущностных характеристик. Категории тождества и различия, сохранения и изменения неразрывно связаны с категориями части и целого, структуры и элементов, внутренних и внешних связей. Так, симметричны права и обязанности, защита и обвинение, преступление и наказание;
гармония. Гармония означает связанность и соразмерность частей объекта, выходящих на холист-ский идеал прекрасного, где все элементы, аспекты и проявления внутренне сбалансированы. Гармония противостоит хаосу и беспорядку, наблюдается везде, где есть хоть какая-то упорядоченность, составляет основу стабильности правовой системы (хотя, нужно заметить, избыточный порядок вреден для правовой жизни, вносит в нее дисгармонию). С этих позиций, например, понятна критика положений ст. 2 Конституции РФ, позволяющих толковать права и свободы отдельной личности как приоритетные по сравнению с интересами государства и общества;
порядок. Объект, лишенный внутренней организации, не признается красивым, как и чрезмерно жесткая, навсегда заданная организация. Порядок ассоциируется с исходной целесообразностью, должной пропорцией, ясностью. Все правовые конструкции, принципы и дефиниции, например, «правовая система», «законность», «правопорядок» и др. направлены на утверждение порядка в обществе.
B.C. Соловьев (1853-1900), знаменитый философ, поэт и публицист, в статье «Красота в природе» убедительно показал, что за истинной красотой кроется способность глубоко и сильно воздействовать на реальный мир, что эстетически прекрасное ведет к реальному улучшению действительности, «к свободе или автономия бытия, полноте содержания или смысла жизни, к совершенству выражения или формы» [15: с. 318]. Требования вполне справедливые и для догмы права.
Список литературы
1. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. 2-е изд. М.: Изд-во НОРМА, 2002. 608 с.
2. Васильев А. М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М.: Юридическая литература, 1976. 264 с.
3. ГлухареваЛ.И. Эстетический контекст искусства правоприменения // Общественные науки и современность. 2016. № 3. С. 105-111.
4. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. Пер. с фр. М.: Международные отношения, 1996. 400 с.
5. Давыдова М.Л. Юридическая техника: проблемы теории и методологии: монография. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2009. 318 с.
6. ИерингР. Юридическая техника. Пер. с нем. СПб: 1905. 105 с.
7. Иеринг Р. Задача современной юриспруденции // Юридический вестник: Август. Изд-е Московского Юридического Общества. М.: Тип. А.И. Мамонтова и Ко, 1883. № 8. С. 533-573.
8. Карапетов А.Г. Политика и догматика гражданского права: исторический очерк // Вестник Высшего арбитражного Суда. 2010. № 5. С. 8-11.
9. Лебедев С.А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). М.: Академический Проект, 2008. 692 с.
10. Малахов В.П. Право в контексте форм общественного сознания. Принцип правопонимания: монография. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2015. 159 с.
11. МихайловА.М. Генезис континентальной юридической догматики. М.: Юрлитинформ, 2012. 496 с.
12. Пухова Т.Б. Эстетические основания права: автореф. дис... канд. юрид. наук. Владимир, 2008. 24 с.
13. Сигалов К.Е. Эстетическое бытие права // Юридический мир. 2009. № 9. С. 55-59.
14. Сергеева СЛ. Проявления эстетики в праве, ее культурная и социальная ценность // Актуальные проблемы российского права. 2010. № 3 (16). С. 21-27.
15. Соловьёв В.С. Красота в природе. Избранные произведения. Серия «Выдающиеся мыслители». Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. С. 276-332.
16. Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки: монография. Екатеринбург: Изд-во Гуманитарного университета, 2001. 264 с.
17. Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. В 2 т. Т. 1. Основы. Пер. с нем. М.: Международные отношения, 2000. 480 с.
18. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 4 М.: Изд-во Бр. Башмаковых, 1912. 805 с.
19. Шлаг П. Эстетики американского права //Российский ежегодник теории права. 2010. № 3. 2010. С.-Пб.: Издат. Дом СПбГУ, 2011. С. 112-180.
20. Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+» РООИ «Ребилитация», 2009. 1248 с.
21. Эстетика: Словарь / под общ. ред. А.А. Беляева и др. М.: Политиздат, 1989. 447 с.
Reference list
1. AlekseevS. Ascendancy to the right. Searches and solutions. The second edition. M.: Publishing house NORMA, 2002. 608 p.
2. Vasil'ev A. Legal categories. Methodological aspects of the development of law theory categories system. M.: Yuridicheskaya Literatura, 1976. 264 p.
3. Glukhareva L. The aesthetic context of art law enforcement // Public Sciences and Modernity. 2016. №. 3. P. 105-111.
4. Rene David, Camille Jauffret-Spinosi. The Main Legal Systems of Modernity. Translation from French. M.: International Relations, 1996. 400 p.
5. Davydova M. Legal technique: Issues of theory and methodology. Volgograd: VolSU publishing office, 2009. 318 p.
6. Ihering R. The Legal Technique. Translation from German. SBR: 1905. 105 p.
7. Ihering R. The task of contemporary jurisprudence // Legal Bulletin: August. Published by the Moscow Law Society. M: Typography of A. Mamontov and Co., 1883. №. 8. P. 533-573.
8. KarapetovA. Politics and civil law dogma: Historical sketch // Bulletin of the Supreme Arbitration Court. 2010. №. 5. P. 8-11.
9. Lebedev S. Philosophy of science: Brief encyclopedia (basic directions, concepts, categories). M.: Akademicheskiy Proekt, 2008. 692 p.
10. Malakhov V. The law in the context of social consciousness forms. The principle of law understanding: Monograph. M.: YUNITI-DANA: Law and Right, 2015. 159 p.
11. Mikhaylov A. The genesis of continental legal dogmatics. M.: Yurlitinform, 2012. 496 p.
12. Pukhova T. Aesthetic foundations of law: Synopsis of a thesis of PhD in Law. Vladimir, 2008. 24 p.
13. SigalovK. Aesthetic law being // Yuridicheskiy Mir. 2009. №. 9. P. 55-59.
14. Sergeeva S. The manifestations of aesthetics in law, its cultural and social value // Actual Issues of the Russian Law. 2010. №. 3 (16). P. 21-27.
15. Solov'ev V. The beauty in nature. Selected works. Series "Outstanding thinkers". Rostov-on-Don: "Feniks", 1998. P. 276-332.
16. TarasovN. Methodological issues of legal science: Monograph. Ekaterinburg: Publishing office of the Humanitarian University, 2001. 264 p.
17. Zweigart K., KotzH. Introduction to Comparative Law in the Field of Private Law. In 2 volumes. Vol. 1. The Basics. Translation from German. M.: International Relations, 2000. 480 p.
18. Shershenivich G. The general theory of law. Vol. 4 M.: The Br. Bashmakovs' Publishing house, 1912. 805 p.
19. Shlag P. The aesthetics of American law // Russian Yearbook of Legal Theory. 2010.№. 3. 2010. SBR.: Publishing House of SPSU, 2011. P. 112-180.
20. Encyclopedia of epistemology and philosophy of science. M.: "Kanon+" RPODP "Reabilitatsiya", 2009. 1248 p.
21. Aesthetics: Dictionary / Under the general editorship of A. Belyaev., M.: Politizdat, 1989. 447 p.
