CC BY
34
УЧЕНЫЕ
ЗАПИСКИ
К.А. СТРАХОВА, аспирантка кафедры философии Белгородского государственного университета
дивертисмент современного РОССИЙСКОГО КАЛЬВИНИСТСКОГО АНТИФеМИНИЗМА
Актуальная сегодня проблема взаимоотношения полов рассматривается автором в контексте современного российского кальвинистского антифеминизма. В статье подчеркивается, что рост разводов есть результат секуляризации и сексуальной революции, а не феминизма как такового. Религиозную мотивацию брачно-семейных отношений автор связывает не с реформаторскими кальвинистскими ценностями, а с возрождением вековых православных традиций.
Ключевые слова: биархат, патриархат, христианство, феминизм, антифеминизм, кальвинизм.
Патриархатные тенденции (мы пользуемся терминологией Ю.Б. Рюрикова, выделившего три типа общества, исходя из отношений господства/подчинения полов: матриархат как главенство женщины над мужчиной, патриархат как главенство мужчины над женщиной, биархат как взаимное главенство обоих полов — современное состояние, которое начинает становиться в результате успехов женской эмансипации — «Биархатные перевороты пронизывают все отношения мужчины и женщины — экономические и семейные, социальные и сексуальные» [5:268]) доминируют во всех традиционных религиях. Христианство независимо от его конфессиональной разновидности не составляет в этом исключения. Данное обстоятельство (патриархатность в подходе к отношению полов) породило феминистскую критику «андроцентрической теологии», которая, «в течение двух тысячелетий пребывавшая в руках и в головах мужчин, в своих базовых структурах отражает эту картину мира: мужской опыт, рационалистическое, дуалистическое мышление в категориях или—или, иерархические представления и образы (господство мужчины над женщиной, господина над слугой, воли над чувством, духа над телом; примат истории над природой)» [2:95]. Христианские церкви не приветствовали женскую эмансипацию в прошлом, а сегодняшнюю их реакцию на феминизм можно охарактеризовать как антифеминизм.
Санкт-Петербургское общество «Реформация» (в Северной столице активно функционирует центр кальвинизма) в теологическом листке разместило эссе Б. Смородина под названием «Дивертисмент феминизма», следует заметить, с оговоркой, что «редакция не во всем согласна с положениями публикуемой статьи» [3]. Автор эссе, справедливо констатируя обострение современных проблем в отношениях полов, обвиняет в этом исключительно феминизм. Отнюдь не разделяя феминистские установки, более того, считая их в современной западной интерпретации чуждыми отечественной культуре, богатой и сильной традициями, очевидно, что в работе Смородин допускает ряд по меньшей мере дискуссионных положений, свидетельствующих об односторонности антифеминизма.
«Нельзя не отметить, что установление равенства между мужчиной и женщиной принципиально изменило общество, и прежде всего это отразилось на семье и
К.А. Страхова
браке. Еще недавно брак казался незыблемым институтом, установленным для совместного проживания одного мужчины и одной женщины, для рождения и воспитания детей... Теперь он оттеснен сожительством в разных формах: с ведением совместного хозяйства и без ведения оного, браком втроем-вчетвером, с однополым браком...» — констатирует Смородин [6], добавляя, что сокращается рождаемость, и это связано отнюдь не с богатством или бедностью, что характерная черта современного общества — одинокие люди. В конце первой части эссе следует вывод: «Доступный развод — важный инструмент феминисток в борьбе за свободу жить так, как им хочется. Развод, полагают они, несет освобождение, дает возможность начать новую счастливую жизнь» [6].
Согласимся с констатацией «тектонических сдвигов», которые выразились в кризисе семьи, распространении однополых браков, сокращении рождаемости и одиночестве современного человека. Но насколько связаны эти процессы с женской эмансипацией, иными словами, является ли феминизм главной причиной и непосредственным виновником данных изменений?
Брак столь же историчен и преходящ, как и все другие социальные институты. В недалеком прошлом основным мотивом вступления в брак являлись родительская воля, экономические соображения, иные обстоятельства, оставляющие немного места взаимной склонности и уж тем более любви. Действовал принцип «стерпится — слюбится», развод допускался крайне редко и в строго оговоренных случаях. Двойные стандарты оставляли мужчине, особенно с положением, материальным достатком и в годах, относительную свободу выбора супруги и смягчали посредством адюльтера, сурово осуждаемого у женщин, тяготы сосуществования с нелюбимым человеком. У верующих супругов их безрадостная совместная жизнь облегчалась убеждением, что они исполняют волю Божью, соответственно, должны терпеть друг друга как ниспосланное свыше испытание, открывающее дорогу к вечному блаженству. В браке без любви, а тем более с взаимным отторжением и тем более со взаимной ненавистью, страдала не только женщина, хотя ей приходилось тяжелей, но и мужчина. А отсутствие права на развод приводило к трагедиям ставшей невыносимой семейной жизни, вплоть до физической расправы, убийства. Разводов в прошлом было мало, но только в силу крайне сложной и малоосуществимой их процедуры. При этом в простом народе
практиковался реальный развод, когда муж уходил из семьи, что не отражалось на статистике разводов, в связи с этим кажущейся столь благополучной в сравнении с современностью. Многократный рост разводов — результат секуляризации и сексуальной революции, процессов, в которых поборники феминизма участвовали, но которые не определяли.
Аналогично и с современным демографическим кризисом в Европе и России. Последний присутствует в Африке, Латинской Америке, ряде азиатских стран, но уже с обратным знаком, как переизбыток населения в связи с распространенной там практикой многодетности. Опять-таки в какой-то мере в бездетности и малодет-ности повинно стремление женщины реализоваться на внесемейном поприще, ряд феминистских организаций активно выступили за контрацепцию и аборты, но планирование семьи зависит не только от жен, но и от мужей, в массе своей в феминизме не замеченных, а нередко выступающих рьяными антифеминистами, претендующими (основательно или безосновательно) на роль главы семьи. Причина демографического кризиса — экономическая и культурная, когда возросший уровень запросов супругов формирует у них своеобразный эгоизм: желание «пожить для себя», чему препятствуют дети. Кстати, с рождаемостью в США, где широко представлен феминизм, относительно благополучно, но основной прирост обеспечивает прежде афроамериканская, ныне испаноязычная часть населения, характеризующаяся низкими доходами и неразвитыми культурными запросами.
Распространение нерегистрируемых сожи-тельств, наблюдаемое и в России как одно из следствий сексуальной революции, провоцируется отказом пребывающих в «гражданском браке» пар от ответственности и обязательств друг перед другом. Взаимным, заметим, отказом, т.е. и мужским. И прежде всего мужским — от ответственности и обязательств в зарегистрированных брачных союзах уклоняются, как правило не жены, а мужья.
Наконец, в первой части эссе автор связывает равенство между мужчиной и женщиной с однополыми браками. Обвинение не новое: «Риторическая ассоциация феминисток с лесбиянками — корректная и некорректная — была главной опорой антифеминизма. Этот штамп долго сосуществовал с другими противоречивыми стереотипами феминисток, такими как антисек-суальные скромницы и свободолюбивые (гетеросексуальные) развратницы» [1]. О мужеподоб-
ности феминисток, психологической и физической, любили говорить в позапрошлом столетии, к примеру В.В. Розанов. «И мужа ей совсем не нужно, она скучает с ним, убегая неудержимо в “общественные дела”, в разные “организации”, притворную “благотворительность”, в основе же — в шум, беганье, возню, суету. Мужчина, “воин и гражданин” (стрелка самца), — уже полупробужден в ней; и только вот не растут усики. И она не умеет нести на себе по настояще-женскому женское платье: оно на нее не так надето, неуклюже, и все как-то коротит, без этих длинных и красивых линий, волнующих мужчину. Их и не любят мужчины. Но уже начинают любить женщины: “Какой славный товарищ эта Маша”» [4:42]. Феминистки скомпрометировали себя активным участием в лесбиянских движениях, точнее, их скомпрометировали участвующие в борьбе за женские права лесбиянки, но так называемое «сексуальное меньшинство» присутствовало, другое дело, что по понятным причинам латентно, во всех культурах и на всех исторических этапах, как и мужской гомосексуализм, в котором неоднократно уличались и представители христианской церкви, антифеминисты. Также следует заметить, что мужской гомосексуализм представляет собой большую социальную угрозу, в своей активности посягая на «традици-оналов», не случайно в тоталитарном СССР уголовно преследовалась мужская, но не женская однополая любовь.
В чем с автором эссе полностью можно согласиться, так это со сложностями воспитания детей матерями-одиночками. Действительно, специфика такой неполной семьи нередко провоцирует как эгоизм ребенка, так и невротическое состояние, описанное Э. Фроммом в «Искусстве любви». Ребенок мужского пола, если фиксируется на ранней привязанности к матери (это может происходить и в полной семье в случае слабохарактерности отца), развивается в человека, «который зависит от матери, чувствует свою беспомощность, обладает ярко выраженными чертами рецептивного характера, склонного подвергаться влиянию, быть опекаемым, нуждаться в заботе, и которому недостает отцовских качеств — дисциплинированности, независимости, способности самому быть хозяином своей жизни» [7:42].
Трудно не разделить идею Смородина, выраженную в названии и начале второй части его эссе — не надо соревноваться! Только автор вкладывает в этот справедливый и актуальный призыв антифеминистский, вытекающий из патриар-хатных установок христианства смысл, усматри-
вая в отказе от соревнования признание женщиной «библейского взгляда на семью», предписывающего подчиненность жены мужу. Некоторый реверанс в сторону подчиненной мужчине женщины автором все же делается. «Призыв к женам повиноваться своим мужьям сочетается с призывом к мужьям любить своих жен. Любовь — это прежде всего забота мужа о данной ему Богом спутнице жизни. Не надо громких слов, окружите жену вниманием. Не будьте к ним суровыми, но прощайте их несовершенства, не взыскивайте с них за то, чего они не умеют делать. Научатся», — отмечает Смородин [6].
Следует заметить, что о женских качествах мнение автора эссе невысоко, судит он о них с явных позиций мужского превосходства, заложенных в пуританской морали (и присущих силь-вестровскому «Домострою»). К примеру, в примечании [2] сказано: «В то время молодые леди, находясь под властью отца, не могли свободно ходить по гостям, поэтому о них и не шел разговор. Сегодняшние девицы ничуть не хуже упоминаемых вдов ходят по домам и ничуть не хуже их сплетничают.» [6]. Повышенное внимание женщин к частной жизни, их интерес к специфическим темам — многие женщины ведут пустые и продолжительные, с мужской точки зрения, разговоры, например, о деталях внешнего облика, воспринимаемые мужчинами как «сплетни» — успешно реализуются при помощи современных средств коммуникации. Причем замужние женщины мало уступают «девицам» и «вдовицам». Только у женщин обычно трезвые разговоры, а у мужчин чаще не менее продолжительные «застольные», непонятные женщинам: об автомобилях, политике, напитках, спорте (у рыбаков и охотников соответственно о рыбалке и охоте) и о тех же женщинах.
Со времен монаха Филофея, провозгласившего и обосновавшего теорию «Москва — третий Рим», в истории отечественной философской, социологической,религиозно-богословс-кой мысли нет-нет да звучат претензии на особую роль России в духовном и социальном спасении Европы, а то и мира. Об этом вели речь славянофилы и неославянофилы, на это рассчитывал Л.Н. Толстой (подтверждением чему служит его эпистолярное наследие и распространение учения толстовства), на это прямо указывал Н.Ф. Федоров, помышлявший даже Индию сделать православной. Претензии на «пожар мировой революции», пламя которой из России разбежится по всему человечеству, обеспечив последнему светлое будущее, выдвигали рос-
сийские радикалы от народников до большевиков. Так что автор эссе не одинок, когда пишет об «особой миссии России», которой «надлежит продолжить дело Реформации, начатое в Европе в XVI веке» [6]. Он сам говорит о некотором сходстве с «патриотами», которые тоже рассуждают на эту тему. При этом важнейшее место отводится им созиданию семьи, распространению в обществе библейского, «пусть его называют патриархальным», взгляда на семью, в которой главой является мужчина.
Складывающийся в современной России биархат, позволяющий преодолевать крайности матриархата и патриархата, вместе с тем предполагает преодоление крайностей феминизма и антифеминизма. Российский мультикультура-лизм имеет давние исторические корни. Российское государство формировалось как многонациональное и многоконфессиональное, отсюда проистекает и традиционная терпимость, столь свойственная государствообразующему этносу — русскому. К тому же, если в позапрошлом столетии пресловутый «женский вопрос» объективно требовал разрешения, в XXI веке при всех еще сохраняющихся проблемах в отношениях полов актуальность феминизма утрачена, феминистское учение и феминистские
организации в современной России имеют заимствованный с Запада характер (что подтверждается финансированием их из-за рубежа), провоцируя соответствующую реакцию в виде антифеминистских настроений. Но феминистские настроения, в свою очередь, может провоцировать антифеминизм. Различия полов выступают различиями не сущности, сущность у них одна — человеческая, а существования. Не превосходство, а взаимодополняемость полов, не соревнование, а сотрудничество актуальны сегодня. И конечно, актуально воссоздание ценностей семьи, особенно в свете сложившейся в России кризисной демографической ситуации. Однако вряд ли эффективным средством превращения российских семей из «заброшенного пустыря» в «цветущий сад» способно выступить обращение к реформаторским кальвинистским ценностям, хотя бы по причине устойчивости и возрождения вековых православных традиций. Последнее обстоятельство, разумеется, не означает неуважительного отношения к кальвинистскому религиозному учению, разделять или не разделять которое — дело совести каждого российского гражданина, которому предоставлена реальная свобода выбора.
Библиографический список
1. Horowitz M.C. New Dictionary of the History of Ideas. Partiy/Режим доступа: http://www.librus.ru. Сайт электронной библиотеки. Каталожный № 04816=2007.03.20
2. Мольтман-Вендель Э. И сотворил Бог мужчину и женщину (феминистская теология и человеческая идентичность) //Вопросы философии. 1991. № 3.
3. Режим доступа: //http://calvin.tvcom.ru/6/18.htm#id01=2007.03.02
4. Розанов В.В. Люди лунного света/Уединенное. М.: Правда,1990.
5. Рюриков Ю.Б. Любовь: ее настоящее и будущее//Философия любви. Часть 1. М.: Политиздат,1990.
6. Смородин Б. Дивертисмент феминизма //Режим доступа: //http://calvin.tvcom.ru/6/18.htm#id01 = 2007.03.02
7. Фромм Э. Искусство любви. М.: Знание,1990.
Strakhova K.A.
Divertissement of Modern Russian Calvinist Antifeminism
The acute problem of gender relationships is treated in the context of modern Russian Calvinist Antifeminism. The researcher is convinced that the increase in number of divorces nowadays is the result of secularization and sexual revolution rather than feminism as such. The author links religious motivation of matrimonial relations with the revival of old Orthodox traditions but not reformed Calvinist values.
