CC BY
4
УДК 343
Н. О. Машинникова
ДИСКУССИОННЫЕ ВОПРОСЫ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА НА ОСНОВАНИИ СТАТЬИ 23 УПК РФ
Возможность участника гражданского оборота при осуществлении им финансово-хозяйственной деятельности предусмотреть ее правовые последствия обеспечивает стабильность гражданско-правовых сделок. Обеспечивая охранительную функцию уголовное судопроизводство не должно без достаточного на то основания вмешиваться в сферу экономического оборота хозяйствующих субъектов. Этим обусловлена позиция законодателя о введении диспозитивных начал в уголовное судопроизводство в части его инициирования по преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях, перечень которых ограничен нормами УПК РФ. Однако, предусмотрев в законе специальный правовой режим для возбуждения уголовного дела по преступлениям, ответственность за совершение которых предусмотрена главой 23 УК РФ, законодатель не встроил его в систему процессуального закона, что препятствует его реализации на практике. К л ю ч е в ы е с л о в а: порядок возбуждения, повод для возбуждения, диспозитив-ные начала, волеизъявление лица, принадлежность имущества, участник гражданского оборота, согласие на возбуждение.
DEBATABLE ISSUES OF DIFFERENTIATION OF CRIMINAL PROCEEDINGS ON THE BASIS OF ARTICLE 23 OF THE CODE OF CRIMINAL PROCEDURE OF THE RUSSIAN FEDERATION
The ability of a participant in civil turnover to provide for its legal consequences when carrying out financial and economic activities ensures the stability of civil transactions. Providing a protective function, criminal proceedings should not interfere in the sphere of economic turnover of economic entities without sufficient reason. This is due to the position of the legislator on the introduction of dispositive principles in criminal proceedings in terms of its initiation for crimes against the interests of service in commercial and other organizations, the list of which is limited by the norms of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation. However, having provided in the law a special legal regime for the initiation of criminal proceedings for crimes, responsibility for which is provided for by Chapter 23 of the Criminal Code of the Russian Federation, the legislator did not integrate it into the system of procedural law, which prevents its implementation in practice. K e y w o r d s: order of arousal, reason for arousal, dispositive principles, expression of will of a person, ownership of property, participant in civil turnover, consent to arousal.
Поступила в редакцию 25 января 2022 г.
Проблема дифференциации уголовного судопроизводства является производной от процесса рационализации как материального, так и процессуального права, а также его либерализации в части уголовного преследования за совершение преступлений в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности.
© Машинникова Н. О., 2022
Стабильность экономического оборота опосредует принцип правовой определенности и обеспечивает возможность его участника предусмотреть правовые последствия своей финансово-хозяйственной деятельности.
В целях стабильности гражданско-правовых сделок, свободы договора и воспрепятствования необоснованного вмешательства государства в деятельность хозяйствующих субъектов законодатель пришел к выводу о необходимости введения диспозитивных начал в уголовное судопроизводство в части его инициирования по преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях, если вред по ним не причинен государственным или муниципальным предприятиям либо организациям с участием в уставном (складочном) капитале (паевом фонде) государства или муниципального образования, а также некоммерческим организациям (ст. 23 УПК РФ).
Согласно указанной норме законодатель запретил следственным органам возбуждать уголовные дела о преступлениях, перечисленных в главе 23 УК РФ, если они причинили вред интересам коммерческой или иной организации (за исключением перечисленных выше случаев) без заявления руководителя такой организации либо без его согласия, чем фактически отнес уголовные дела по таким преступлениям к делам частно-публичного обвинения. Однако указанная позиция законодателя внутренне противоречит ч. 3 ст. 20 УПК РФ, поскольку в перечне статей, к которым применяются правила уголовного преследования по частно-публичному обвинению составы из главы 23 УК РФ (кроме ч. 1 ст. 201) отсутствуют.
Между тем широко распространена судебно-следственная практика, согласно которой возбуждаются и расследуются уголовные дела по такой категории экономических преступлений не только при отсутствии заявления потерпевшего, но и при полном отрицании причиненного ему ущерба.
Кроме того, следует отметить, что ст. 140 УПК РФ не содержит такого повода либо основания для возбуждения уголовного дела, как согласие руководителя организации, потерпевшей от преступления. Законодателем не разработана процедура дачи такого согласия, его форма (письменная либо устная), требования к его содержанию, а также условия для его изъявления.
При этом возникает вопрос, является ли согласие на возбуждение уголовного дела прямым волеизъявлением лица? Полагаем, что нет, поскольку заявление о возбуждении уголовного дела должно содержать просьбу о привлечении виновного лица к уголовной ответственности. В связи с этим следует привести позицию В. Н. Григорьева, который указывает, что любое официальное уведомление следователя о преступлении, не содержащее такой просьбы, не является поводом для возбуждения уголовного дела в смысле п. 1 ч. 1 ст. 140 УПК РФ1. При этом согласие на возбуждение такого уголовного дела не означает признания таким лицом факта причинения ему имущественного ущерба. Оно не представляет собой активную позицию потерпевшего, характерную для дел частно-публичного обвинения, а наоборот, выражает полное
1 См.: Григорьев В. Н. Поводы и основания для возбуждения уголовного дела // Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. В. В. Мозякова. М., 2002. С. 314.
его безразличие к любым правовым последствиям, вытекающим из факта уголовно-процессуальной ревизии деятельности хозяйствующих субъектов.
Между тем А. П. Рыжаков справедливо указывает, что из ст. 23 УПК РФ не следует запрета производства предварительной проверки иного по смыслу ч. 1 ст. 140 УПК РФ повода, в котором сообщается о преступлении, предусмотренном главой 23 УК РФ. Однако, по нашему мнению, он безосновательно предлагает использовать такую проверку для целей получения согласия указанного руководителя на возбуждение уголовного дела либо получения от него заявления, содержащего такую просьбу2. Такое действие органов, осуществляющих проверку иного повода для целей получения надлежащего повода для возбуждения уголовного дела данной категории, не является по своему содержанию правоохранительным, поскольку отсутствие воли стороны сделки на уголовно-процессуальную переоценку ее правовых последствий говорит об отсутствии у правоохранительного органа самостоятельного интереса для такой переоценки в силу отсутствия вреда публичным интересам.
В настоящее время понимание экономической преступности ограничено сферой бизнеса и предпринимательства. Однако нельзя забывать, что существует огромное количество коммерческих организаций с долей участия в них государства, но обладающих самостоятельным экономическим интересом.
Следует отметить, что в ст. 34 Конституции РФ речь идет не только о предпринимательской, но и об иной экономической деятельности. При этом если сущность предпринимательской деятельности раскрыта в п. 1 ст. 2 ГК РФ, то содержание «иной экономической деятельности» российским законодательством не определено. Кроме того, до настоящего времени законодатель не дал определения незаконной предпринимательской деятельности, а также не сформулировал границы ее осуществления (в частности, может ли существовать предпринимательская деятельность при отсутствии одного из ее признаков, например регистрации, приобретения имущества для личных нужд и его использование в предпринимательских целях либо иной экономической деятельности. Не сформулированы законодателем и общие признаки незаконности предпринимательской деятельности, которые должны быть положены в основу криминализации деяний, ответственность за которые предусмотрена соответствующими нормами действующего уголовного закона. При отсутствии надлежащего правового регулирования в части концептуальных понятий и признаков деятельности, при осуществлении которой для ее участников могут наступить неблагоприятные последствия в виде уголовного преследования, полагаем, что следует не только сохранять право хозяйствующего субъекта на молчание по данной категории уголовных дел, но и обеспечить его всеми доступными законодателю средствами.
Необходимо согласиться с позицией Д. В. Кравченко, который указывает, что государство не вправе произвольно вмешиваться в гражданские отношения частных субъектов и «переоценивать» какие-либо сделки или отношения
2 См.: Рыжаков А. П. Поводы и основание для возбуждения уголовного дела. Комментарий к ст. 140 УПК РФ (материал подготовлен для системы «КонсультантПлюс» с использованием правовых актов по состоянию на 29.07.2020). иК1_: http://www.consultant.ru/
«в уголовно-правовом смысле», поскольку такого самостоятельного смысла не существует3.
В свою очередь Конституционный Суд РФ неоднократно указывал, что федеральный законодатель обязан учитывать, что по смыслу положений ст. 55 Конституции РФ, во взаимосвязи ее со ст. 8, 17, 34 и 35, возможные ограничения федеральным законом прав владения, пользования и распоряжения имуществом, а также свободы предпринимательской деятельности и свободы договоров, исходя из общих принципов права, должны отвечать требованиям справедливости, быть адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других лиц4.
Исходя из конституционно-правового смысла перечисленных норм, очевидно, что следственные органы не вправе определять ущерб частного субъекта в случае, когда последний заявляет об его отсутствии, а также устанавливать целесообразность и экономическую обоснованность юридически значимых действий таких субъектов. Это обусловлено отсутствием публично-правового интереса, являющегося неотъемлемым признаком уголовной ответственности.
В связи с этим нельзя полностью согласиться с мнением О. А. Максимова, который полагает, что реализация положений, направленных на обеспечение публичных интересов, приводит к гарантированию интересов частных5, поскольку частные и публичные интересы могут не только не соответствовать друг другу, но нередко прямо противоречить в силу разного экономического интереса частного и публичного субъектов. Это обусловлено тем, что признавая в публичных интересах необходимость пересмотра гражданско-правовой сделки, одной из сторон которых является ГУП, МУП либо предприятие с долей участия в нем государства (при условии, что дефект сделки обусловлен публичной стороной), законодатель не ограничивает от негативных последствий такого пересмотра частную сторону этой сделки, не имеющую отношения к защите публичных интересов.
Законодательство Российской Федерации предусматривает равенство всех форм собственности (п. 2 ст. 8 Конституции РФ). Между тем в уголовно-процессуальном законодательстве содержатся разные подходы к формам уголовно-правовой защиты собственности по признаку статуса владельца имуще-
3 См.: Кравченко Д. В. Правовая определенность, стабильность оборота и судейское усмотрение (тезисы выступления на первом московском правоприменительном форуме) // Судейское усмотрение : сб. статей / отв. ред.: О. А. Егорова, В. А. Вайпан, Д. А. Фомин. М., 2020. иК1_: http://www.consultant.ru/
4 По делу о конституционности положений статьи 35 Федерального закона «Об акционерных обществах», статей 61 и 9 Гражданского кодекса Российский Федерации, статьи 31 Налогового кодекса Российской Федерации и статьи 14 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами гражданина А. Б. Борисова, ЗАО «Медиа-Мост» и ЗАО «Московская независимая вещательная корпорация» : постановление Конституционного Суда РФ от 18 марта 2003 г. № 14-П. иК1_: http://www.consultant.ru/. См. также: Постановления Конституционного Суда РФ от 28 февраля 2006 г. № 2-П и от 20 декабря 2011 г. № 29-П.
5 См.: Максимов О. А. Сочетание публичного и диспозитивного как условие эффективного функционирования правового института ходатайств и жалоб в уголовном судопроизводстве России // Уголовное судопроизводство. 2020. № 3. иК1_: http://www.consultant.ru/
ства (государственное или частное). Отсутствие в законодательстве единства подходов к уголовно-правовой защите разных форм собственности не в полной мере соответствует ст. 55 Конституции РФ. В связи с этим, как справедливо отмечает Д. В. Кравченко, подобное однозначное правило о публичной защите вступает в противоречие с конституционным принципом равенства всех форм собственности и может создавать правовую неопределенность для самого субъекта публичной защиты6.
Особенно это актуально для акционерных обществ, частью акций которых владеет государство. Состав и структура акционеров не является постоянной, а информация о них может носить закрытый характер и быть не известной контрагенту на момент заключения сделки. Кроме того, наличие в составе акционеров общества государства ни в коей мере не влияет ни на статус такого общества в гражданском обороте, ни на совокупность его прав и обязанностей по сделке. В этой части считаем невозможным согласиться с А. В. Гришиным, который считает, что нельзя признать обоснованной позицию законодателя о сокращении публичного начала уголовного преследования и полагает целесообразным предоставить возможность государственным органам в исключительных случаях возбуждать уголовное преследование даже при отсутствии заявления или согласия организации7, поскольку, как уже указывалось ранее, у такой коммерческой организации существует самостоятельный экономический интерес. Кроме того, оговорка «об исключении» фактически нивелирует специальный порядок уголовного преследования по такой категории уголовных дел.
С нашей точки зрения, законодатель искусственно и немотивированно разделил хозяйствующие субъекты по форме защиты их прав, вытекающих из факта принадлежности им какого-либо имущества на основании наличия либо отсутствия у них публичного статуса, поставив тем самым в заведомо невыгодное положение частных участников гражданского оборота, которые так или иначе вынуждены иметь хозяйственные связи с предприятиями с государственным участием.
Между тем какие-либо процессуальные основания для такого деления отсутствуют, поскольку любое юридическое лицо, независимо от формы его организации и его собственника, осуществляет свою деятельность в установленном законом порядке посредством своего исполнительного органа, который в рамках представленных ему полномочий обязан принять решение о сделке (более того, для части таких субъектов существует специальный правовой режим для заключения договоров) и о ее правовых последствиях, в том числе о наличии либо отсутствии ущерба.
Таким образом, реализуя специальный правовой режим для возбуждения уголовного дела о преступлениях, предусмотренных главой 23 УК РФ, законодатель не разрешил два принципиальных вопроса:
6 См.: Кравченко Д. В. Указ. соч.
7 См.: Гришин А. В., Гришина М. В. Актуальные проблемы, связанные с осуществлением расследования преступлений, совершенных коммерческими (торговыми) представителями либо контрагентами в случае злоупотреблений правом // Наука и практика. 2016. № 3 (68). С. 41.
1) не определил категорию уголовных дел, перечисленных в главе 23 УК РФ в части вида уголовного преследования;
2) не дал правового толкования термину «согласие на возбуждение уголовного дела», не определил его статуса, а также не включил его в п. 1 ч. 1 ст. 140 УПК РФ.
Законодатель также выявил проблему отсутствия равенства уголовно-правовой защиты разных форм собственности и дискриминацию интересов частных субъектов экономического оборота при защите интересов прав публичных субъектов.
На наш взгляд, перечисленные проблемы представляют собой лишь часть концептуальной проблемы о поводах, основаниях и формах уголовного преследования предпринимателей, которая требует правовой определенности комплексного межотраслевого решения.
Удмуртский государственный университет Машинникова Н. О., адвокат НО «Удмуртская республиканская коллегия адвокатов», ассистент кафедры уголовного процесса и правоохранительной деятельности Института права, социального управления и безопасности
Udmurt State University
Mashinnikova N. O., Assistant of the Department of Criminal Process and Law Enforcement of the Institute of Law, Social Management and Security
E-mail: kafedrauppd@mail.ru
