CC BY
133
УДК 8172:81:39:811.111
А.А. Павлова
ДИСКУРСИВНЫЕ МЕХАНИЗМЫ ИСКАЖЕНИЯ ИНФОРМАЦИИ
Статья посвящена исследованию с позиции когнитивной лингвистики механизмов искажения информации. Выстраиваются две основные схемы обмана - информационный обман и сокрытие информации. Данные типы искажения информации различаются как алгоритмом их создания, так и механизмами противостояния им, которые также приводятся в настоящей работе.
Ключевые слова: намеренное искажение картины мира, информационный обман, сценарий сокрытия информации, механизмы распознавания и противостояния обману.
Искажение информации, или обман, с позиции когнитивистики может трактоваться как искажение действительности, поскольку с точки зрения когнитивной науки, всякая информация, поступившая на обработку, концептуализированная и категоризованная, становится частью картины мира, вне зависимости от достоверности. «Узнать что-либо обратно» невозможно: информация, ставшая частью картины мира, остается значимой даже после того, как субъект убеждается в неверности некоторых сведений. Единственным способом противостоять категоризации данной информации как истинной является немедленное распознавание лжи и отнесение ее к соответствующему концепту. Таким образом, мы будем определять обман как преднамеренное искажение картины мира реципиента. Механизмы искажения информации требуют детального изучения, в том числе и в прикладном аспекте, поскольку необходимо параллельно вырабатывать механизмы распознавания обмана с целью правильной его категоризации. Сразу отметим, что понятия «категоризация» и «концептуализация» используются нами не в качестве синонимов. Концептуализация предшествует категоризации и представляет собой процесс выделения главных признаков предмета или явления, или профильных признаков, по Лэнекеру [Лэнекер 1988], в то время как на этапе категоризации происходит непосредственное отнесение некоторой информации к определенному классу - в соответствии с выделенными признаками, или сведение «к знакомым сенсорным паттернам» [Баксанский, Кучер 2002: 52-53] и объединение в более крупные разряды [Кубрякова 1996].
ПРАВДА и ЛОЖЬ являются сейчас крайне популярными для анализа концептами в когнити-вистике и традиционной лингвистике. Рассмотрению этих концептов посвящены труды таких исследователей, как А. Вежбицкая (2002), Н.Д. Арутюнова (1995), Т В. Булыгина, А.Д. Шмелев (1990), В В. Знаков (1993), М.И. Агиен-
ко (2005), Н.Н. Панченко (2008), В.А. Лукин (1993), Т.В. Топорова (1995), Д. Болинджер (1998), Х. Вайнрих (1987), Дж. Лакофф (1988) и др.
При анализе концепта нам представляется неоптимальным отказываться от его культурологической составляющей, поскольку иногда именно культура позволяет проникнуть в сознание народа, понять способ его мышления и таким образом составить себе полное представление о наполнении некоторого концепта. Поставив перед собой цель проанализировать концепт ОБМАН в англоязычной культуре, мы, тем не менее, не предполагаем ограничиться одной работой в данном направлении: рамки статьи не позволяют изложить весь накопленный лингвистами, культурологами и историками опыт в исследовании данной реалии. Остановимся на наиболее интересных уже описанных фактах и сделанных нами выводах.
Сперва рассмотрим явление обмана в нескольких культурах для того, чтобы выявить типичные английские конституенты данного концепта.
В славянской культуре обман являлся явлением порицаемым, обманщику прочили всяческие наказания на том свете. Тем не менее, вполне разрешенным являлся обман нечистой силы. Как указывается, в заговорах демонов заманивали в нездешние места обещанием богатых угощений и всяческих услад; льстивыми обращениями старались отвлечь внимание от себя и отослать прочь; изображали себя несчастными, убогими, нечистыми и т.п., чтобы напугать враждебную силу и защитить себя. В быличках о ходячих покойниках популярен сюжет о покойном муже, досаждающем своей вдове: женщина садится на пороге, расчесывает волосы и наряжается, пришедший покойник спрашивает, куда она собирается, а жена отвечает, что идет на свадьбу - брат с сестрой женится или сын с матерью и т.п. Иногда обманывали саму смерть: так, для того, чтобы уберечь новорожденного (особенно в тех семьях, где уже были случаи смерти детей), ребенка подавали в дом через окошко, называя его звериным именем,
либо разыгрывая сцену обнаружения «подкиды-ша»/покупки «чужого» ребенка [Толстая 1995]. Данные действия не считались порицаемыми, из чего мы можем сделать следующий вывод: в славянской культуре ложь оправдывалась/осуждалась в зависимости от адресата обмана. В русских народных сказках положительному герою разрешается обманывать Змея Горыныча и тому подобных злодеев не только ради некоторой благородной цели, но и просто так - позабавиться.
В арабо-исламской культуре, по словам А.А. Игнатенко, ложь, обман представляли собой порицаемое всеми моралистами действие, о чем свидетельствует литература средневековья. «Но обман был каждодневной реальностью жизни, особенно - в политике; более того, прибегнув к обману, можно было достичь успеха в начинаниях и даже осуществить какую-то достохвальную, -в том же, моральном, отношении, - цель. Самым острым образом вставал вопрос об обоснованиях допустимости обмана или его запретности» [Иг-натенко 1994]. Так, для правителя считалось позволительным обманывать с целью победы на войне, установления экономических связей с соседними государствами. Таким образом, здесь мы наблюдаем несколько иное моральное правило: обманывать можно и нужно, чтобы достичь праведной цели. В славянской культуре более позднего периода с заменой язычества христианством также возникает подобная формула оправдания лжи: «ложь во спасение» (ср.: «белая ложь» в народной трактовке). Учитывая тот факт, что христианство оказало немалое влияние на ислам, подобная тенденция неудивительна.
Именно подобной тенденцией можно объяснить развитие философской мысли касательно лжи у Н. Бердяева, который выделял несколько типов лжи: корыстную (для достижения эгоистических целей), бескорыстную (когда человек не делает различия между своей выдумкой и реальной ситуацией) и ложь из сострадания, которая может послужить спасением жизни человека. Здесь мы также видим зависимость оправдания/осуждения лжи в зависимости от цели лгущего. В XVIII в. германский политик Фредерик Кас-тильон утверждал, что, принимая во внимание существующий в то время моральный и культурный уровень народа, его «обман или оставление в неведении относительно намерений, целей и поступков власть имущих является морально правильным при условии, что действительно служит причиной его счастья» [Пугачев, Соловьев 2000].
Для английской культуры, согласно проведенному интернет-исследованию, более характерна
не явная ложь (12 % лексем, отражающих данный фрагмент концепта - в противоположность 20 % подобных лексем в русском языке), а скорее лесть (9,3 % - в англ., 4,3 % - в рус.) и ложь умолчанием (13,7 % - в англ, 6,5 % - в рус.) Такой фрагмент концепта ЛОЖЬ, как клевета, закрепил за собой в английском языке в 4 раза меньше лексем, нежели в русском. Ложь в межличностном взаимодействии как правило осуждаема и порицаема и в этом случае характеризует субъекта речи как совершающего действия, противоречащие нормам речевого общения. Негативная оценка моральных качеств языковой личности - субъекта лжи - присутствует в семантическом составе ФЕ в английском языке: lie in one's teeth (throat), (нагло, бесстыдно лгать), lie out of (the) whole cloth (беспардонно лгать) [URL: http://www.portalus.ru/modules/philosophy/rus_read-me .php?subaction=showfull&id=-1108542378&archi-ve=0211&start_from=&ucat=1&].
По мнению А. Вежбицкой [Вежбицкая 2002], для современной англосаксонской культуры характерны следующие скрипты концепта ПРАВДА:
хорошо, если человек может сказать то, что он думает, если он это хочет сказать;
плохо, если человек не может сказать того, что он думает, если он это хочет сказать;
хорошо, если люди могут знать, что другие люди хотят сказать;
в то время, как для русскоязычной культуры более характерен следующий набор скриптов:
хорошо, если человек хочет сказать другим людям, что он думает;
хорошо, если человек хочет сказать другим людям, что он чувствует (курсив наш - А.П.).
Т.В. Топорова [Топорова 1995] отмечает, что представление о правде и истине для русского человека связано с религиозной сферой, тогда как представление о truth для носителей английского языка связано с правовой сферой. Того же мнения придерживается и В.Г. Костомаров, заявляя, что «для англо-американской ментальности, отраженной в слове justice, малопонятным кажется различие, если не противопоставление правосудия и справедливости, особенно на фоне неприемлемого для США российского нетождества между законом, судом и истиной, правдой, моральной справедливостью» [цит. по: Вежбицкая 2002].
Итак, для английской культуры более характерна не явная ложь, но сокрытие информации, что определяется не в последнюю очередь стремлением вести социально неагрессивную беседу, не затронуть чувств партнера. Таким образом, целью обмана является не достижение лич-
ной выгоды, а соблюдение правил приличия. Данный фактор становится решающим при осуждении/оправдании лжи.
Подведем итоги: для англоязычной культуры фактором, позволяющим оправдать обман, становится социальный фактор, в то время как для русской культуры таким фактором являются цель обмана и «моральный облик» партнера. Одним из ядерных конституентов концепта ПРАВДА для английской культуры выступает «законность».
Поскольку мы будем говорить прежде всего о лжи в дискурсе, следует обратиться к схеме передачи-восприятия информации и разобраться, на каком именно этапе чаще всего происходит искажение информации. В целом ситуацию искажения информации можно представить следующим образом:
ПРОДУЦЕНТ г п с РЕЦИПИЕНТ
порция информации Т о р л (произвольное слушание)
возникновение речевой
интенции в е ы порция информации ~Т
процесс кодировки
информации о г ш процесс раскодирования
р р а информации
е а н н д и и а е е
Явление искажения информации может иметь место на этапе речевой интенции, когда говорящий формулирует высказывание единственно с целью обмануть партнера. Порция информации, которой владеет говорящий, также может оказаться изначально неверной, т.е. имеет место превращения Т в ~Т уже в левой части схемы. На первый взгляд, этап кодировки информации также может быть отмечен обманом, однако при анализе становится очевидно, что на самом деле в подобном случае будет иметь место обман на этапе раскодирования информации, а также соответствующая речевая интенция говорящего. Подобный обман подробно описан в статье А. А. Игна-тенко: Осман Ибн-Аффан, по сообщению историка аль-Мадаини (752-830 или 840), руководил осадой крепости под названием Тамисса. В переговорах о сдаче крепости было совместно принято условие, гласящее, что «и одного человека мусульмане не убьют, когда войдут в крепость». После капитуляции крепости Осман велел убить всех находившихся там, оставив в живых только одного [Игнатенко 1994]. В данном случае имело место намерение говорящего ввести в заблуждение партнера, а также произошло нарушение на этапе раскодирования двусмысленного (но не ложного!) сообщения.
Преграда также может быть использована с целью ввести партнера в заблуждение: на шумной улице можно нарочно так крикнуть, к примеру, «Не надо», чтобы реципиент воспринял лишь «Надо». Подобным способом человек может воспользоваться также, если партнер недослышит: часть информации можно проговорить тихо и отвернувшись: формально акт лжи не имеет места, однако с позиции реципиента данный прием - не что иное, как обман, произошедший на этапе слушания (физического, а не ментального восприятия информации). На этапе говорения возможен также несколько более редкий тип обмана, который мы назовем «немое договаривание». При данном типе обмана говорящий высказывает фразу, которая является истинной при наличие некоторого окончания и - ложной при его отсутствии. Например: «Да, я видел его (два месяца назад)» или «Конечно, я обедал (вчера)». Человек договаривает данные фразы не вслух, а про себя, считая при этом, очевидно, что явная ложь становится чем-то вроде простой хитрости: информация была высказана, хотя и не вслух. Данный тип обмана включает в себя непременно этап раскодирования информации и, таким образом, становится аналогичен двусмысленному высказыванию.
Тем не менее, мы будем рассматривать подобные «хитрости» как обман, поскольку обман, как мы уже оговаривались в начале статьи, понимается нами как «преднамеренное искажение картины мира реципиента». Так, даже в том случае, если говорящий не произнес ни одного лживого слова, но постарался, чтобы партнер принял информацию в искаженном виде, мы будем считать, что обман имел место.
В настоящей статье мы остановимся на обмане, сосредоточенном на этапе соответствующей речевой интенции, поскольку именно данный тип обмана является наиболее распространенным и наиболее нераспознаваемым из всех потенциально распознаваемых типов лжи. Проанализируем механизм данного типа обмана в английской культуре.
Анализировать с позиции языка мы будем только те ситуации, участники который сознательно идет на обман, намеренно искажая некоторую информацию с целью искажения действительности в картине мира других участников коммуникативного акта. Анализ был проведен на материале текстов английских писателей Х1Х-ХХ вв.
При анализе диалогов становится возможным выделить ряд черт, сходных для всех случаев обмана:
1. Ссылка на авторитетное лицо, якобы подтверждающее истинность некоторого высказывания: The doctors found out that Bunbury could not live. (Wilde O. «The Importance of Being Earnest»). В данной ситуации обманщик Алжер-нон говорит о несуществующем человеке, которого ему становится выгоднее «убить». Ссылка на заключение врачей вызывает у слушателя ассоциацию с таким признаком концепта ПРОФЕССИЯ, как компетентность, которая, в свою очередь, включается в концепт ДОВЕРИЕ. Следовательно, человек подсознательно верит всей информации, которая последует за упоминанием специалиста. Этим приемом пользуются в рекламе, одевая артиста в белый халат, а также мошенники, представляющиеся чаще всего учителями, священниками, врачами (профессии, которые вызывают максимум доверия).
2. Упоминание долгого периода времени, в течение которого некоторый факт якобы известен:
It's an old recipe that's been in the family for seventy-five years. (Henry O. «The Pimienta Pancakes»).
Этот прием может использоваться не только в ситуации обмана, но и в обычной ситуации убеждения, когда мы ссылаемся на свой многолетний опыт в некоторой сфере при попытке убедить оппонента в своей правоте. Данным способом пользуются в рекламных слоганах типа «20 лет на рынке», «Основан в i865 году». Большие числа имеют некоторую весомость, причем данное слово употреблено нами в этом контексте не в качестве метафоры. Цифра является одной из составляющих концепта ВЕС, таким образом, большое число подсознательно ассоциируется у человека с большим весом, а значит, ценностью данной информации (ассоциация «чем больше вес, тем больше цена»). Помимо этого, цифра также является конституентом концепта ВОЗРАСТ, причем в этом случае также имеет место ассоциация «в пользу больших чисел»: преклонный возраст подсознательно связан с уважением к его обладателю. Следовательно, оперирование большими числами вызывает две подсознательные положительные ассоциации: «ценность» и «уважение». Именно этим свойством больших чисел объясняется популярность книги рекордов Гинесса: у человека невольно возникает уважение к человеку, надувшему тысячу мыльных пузырей или съевшему сто пирожных, хотя, если разобраться, подобные достижения не должны вызывать ничего, кроме презрения к людям, занятым такими глупыми делами.
3. Обилие мелких (часто ненужных или очевидных) деталей:
There were no cucumbers in the market this morning, sir. I went down twice... not even for ready money. (Wilde O. «The Importance of Being Earnest»).
I have just received a telegram to say that my poor friend Bunbary is very ill again. They seem to think I should be with him. (Wilde O. «The Importance of Being Earnest»).
I am afraid I took your wife's fan in mistake for my own, when I was leaving your house to-night. (Wilde O. «Lady Windermere's Fan»).
They give it [the recipe] down from one generation to another, but they don't give it away to outsiders. (Henry O. «The Pimienta Pancakes»).
He said it was in camp once where they was cooking flapjacks, and one of the fellows cut you over the head with a _ frying pan. (Henry O. «The Pimienta Pancakes»).
Почему данная черта оказывается ценной для обманщика? Обилие деталей должно натолкнуть слушателя на мысль о том, что «нельзя было все так стройно выдумать с такими подробностями». Однако почему же нельзя? Вполне можно, и это происходит очень часто. Теперь зададимся вопросом: как же отличить правдивый рассказ со множеством деталей от обмана. Ответ кроется в характере деталей. Они будут очень незначительными, у слушателя при этом возникает вопрос: «Зачем он упоминает так много ненужных моментов?» В то же время обманщик обходит молчанием важные детали. Так, в первом приведенном нами отрывке не указывается название магазина. Следовательно, слушатель не может проверить правдивость высказывания. Во втором примере не называется фамилия почтальона, а также не указывается характер болезни несуществующего мистера Банбари с тем, чтобы в зависимости от ситуации сократить или продлить свое пребывание в деревне. Обманщик Алджернон вскоре бросит вскользь, узнав, что в воскресенье намечается вечеринка, что Банбари не настолько болен, и что до воскресенья он наверняка выздоровеет. В третьем примере приводятся совершенно избыточная информация, ненужные детали: понятно, что захватить чужую вещь можно было только уходя из дома этого человека, а о том, что встреча имела место в тот же день слушатель точно знал. Тем не менее, отсутствует описание ситуации, в которой произошел обмен веерами, поскольку, упомяни обманщица точное место, в котором она взяла чужой веер, муж его обладательницы мог бы догадаться о том, что это ложь. На-
пример, могло оказаться, что он точно знает, что жена никогда не бросила бы дорогую ей вещь в передней или что-то в этом роде.
Мы можем использовать этот вывод с целью создания механизма противостояния обману следующим образом. В первом случае единственный способ разоблачить обманщика - это задать любой уточняющий вопрос, касающийся проверяемых деталей. О том, что никто не станет действительно что-то проверять, обманщик не думает, поскольку не уверен в степени важности данной информации для слушателя. В конце концов, некоторая информация может случайно всплыть позже. Так, назови слуга из первого отрывка магазин, где, по его словам, в тот день не было огурцов (бутерброды с которыми на самом деле съел до прихода гостей его хозяин), старая леди, оставшаяся без любимого лакомства, могла бы просто к слову попенять хозяину магазина при встрече, что они не завозят овощи вовремя, а тот, в свою очередь, не желая совершенно никого разоблачить, сказал бы, что огурцы у них были и есть все время и что перебоя с поставками не было уже месяц. Тайное всегда становится явным.
Но наша цель состоит не в проверке информации. В конце концов, невозможно все и за всеми проверять. Нет, наша цель - это реакция говорящего. Когда обманщик лжет, он выдает только те детали, которые он успел продумать. Если он слышит вопрос, затрагивающий еще не продуманные детали, он теряется и либо от неожиданности говорит правду и сам этого пугается, либо медлит с ответом, придумывая вероятную версию произошедшего. И в первом, и во втором случае на его лице написано замешательство, которое несложно расшифровать.
Тем не менее, для подобной ситуации будет более типичным скорее даже не акт обмана, но акт сокрытия информации, особенно характерный, как было указано нами выше, для английской культуры. В процессе лингвистического анализа контекстов мы подтвердили данное заявление о том, что одной из частотных разновидностей обмана для англоязычной культуры является сокрытие информации, или «нулевой обман», при котором слушатель не получает никакой ложной информации (либо ложь очень краткая, например, ответ «Да»), однако и не узнает правды. Интересно, что механизмы обмана и сокрытия информации совершенно различны. Если стандартный обман является скорее концептуальной структурой -обманщик строит как бы свой ложный мир, в котором его ложь может быть вполне реальна, то сокрытие информации имеет сценарную природу.
Развитие сценария идет по следующим этапам (это - не строго устоявшийся алгоритм, но опциональные составляющие):
1. Упоминание имени того, от кого что-либо скрывается;
2. Краткий ответ, часто ограничивающийся словами «да», «нет»;
3. Повторы;
4. Употребление «фраз искренности» («честно говоря», «если честно»);
5. Ответ вопросом на вопрос;
6. Наличие общих фраз;
7. Смена темы разговора либо резкое окончание беседы («Хватит об этом»);
8. Ссылка на чьи-либо слова/просьбу;
9. Помимо этого, для ситуации сокрытия информации характерно наличия большого количества пауз.
Приведем ряд соответствующих примеров:
- Robert, you are excited, unnerved. I tell you, there is no one in that room. Sit down, Robert...
- Robert, you must stop. I have told you there is no one in that room - that is enough. (Wilde O. «An Ideal Husband»).
- Have you said good-night to my wife?
- Yes. (Wilde O. «Lady Windermere's Fan»).
No, no, there is no one there. (Wilde O. «An
Ideal Husband»).
- Let me see for myself.
- No, no. (Wilde O. «An Ideal Husband»).
- To speak quite candidly, I don't much care about the name of Ernest (Wilde O. «The Importance of Being Earnest»).
...I can assure you my intentions go no further than...the desire to procure a copy of the pancake recipe. (Henry O. «The Pimienta Pancakes»).
- Are you telling me the whole truth?
- Why do you ask me such a question? (Wilde O. «An Ideal Husband»).
In the present case, on a matter of political politics, I have changed my mind. That is all (Wilde O. «An Ideal Husband»).
She is only tired, that is all. Besides, there are people still in the sitting-room (Wilde O. «Lady Win-dermere's Fan»).
She wants you to make her apologies to them (Wilde O. «Lady Windermere's Fan»).
- But it's my wife's handwriting, isn't it?
- Yes, it's - an address. Will you ask them to call my carriage, please? (Wilde O. «Lady Windermere's Fan»).
Все данные этапы нацелены, главным образом, на то, чтобы выиграть время, поскольку, в отличие от ситуации обмана, ситуация сокры-
тия информации всегда неожиданна. Если у человека было время продумать ложь, он будет в состоянии дать некоторое число незначительных деталей, продумать «поручителей», которые не подведут и т.д. Сокрытие информации требует механизмов по выигрыванию времени. Отсюда и упоминание имени адресата (за это время можно придумать, что говорить дальше), и повторы, и общие фразы, и «фразы искренности» - все это можно произносить «на автомате», в то время, как обдумываешь варианты обмана. Наличие длинных пауз - самый «непрофессиональный» из данных приемов. Ссылка на чьи-либо слова как бы оправдывает отсутствие полной информации у говорящего: если Ваша жена попросила меня взять у Вас деньги и передать ей, то откуда мне знать, зачем они ей или почему она не могла прийти сама - я только посредник. Этим приемом часто пользуются мошенники.
В данном случае обманщик выдает себя сам: «фразами искренности», общими фразами, долгими паузами, частым упоминанием имени собеседника, повторами, желанием сменить тему. Следует, конечно, быть осторожным в выводах и не принимать особенности речи человека за признаки обмана (кто-то всегда говорит, делая большие паузы, а у кого-то «честно говоря» - оборот-паразит).
Как вывести на чистую воду такой обман? Опять-таки задавать вопросы. Но если в случае «информационного обмана» следует уточнять детали, то в ситуации «неинформативного обмана» лучше задавать общие вопросы. Почему? Давайте проанализируем две данные ситуации. В первой («информационный обман») говорящий «врет и не краснеет», он заранее обдумал детали лжи, поэтому его нельзя смутить самим фактом его собственной лжи: он лжет не только намеренно, но и вдохновенно. Во втором случае («сокрытие информации») обманщик не хотел лгать - его вынудили обстоятельства, возможно, даже не связанные с ним лично (покрытие чьего-либо проступка). Следовательно, он еще не смирился с мыслью о том, что он солгал. Именно этим чувством и вызвано желание сменить разговор: человек не хочет больше обманывать. Ситуация вынудила его, поэтому он стремится сменить ситуацию. Если в этот момент его слушатель повторяет свой вопрос (на который говорящий может лишь вновь солгать), это вызывает его замешательство, которое не должно остаться незамеченным слушателем.
Обратим внимание на то, что сокрытие информации более характерно для тех ситуаций,
когда обманщик не зависит либо незначительно зависит от человека, которому он собирается лгать, именно поэтому он может позволить себе ограничиться кратким ответом и оборвать разговор, в то время как в случае значительной зависимости от собеседника, тесной связи с ним более характерен обман первого типа - добротный, продуманный, не ставящий на карту ценные отношения. Таким образом, по тому, какой тип обмана выбирает Ваш собеседник, Вы можете судить еще и о характере ваших отношений с его позиции.
В том случае, если обманщик правильно построил сценарий сокрытия информации, у него оказывается достаточно времени, чтобы перейти к обману первого типа. Таким образом, частым ходом в разговоре будет «сокрытие информации --> обман». Обманщик может произвести переход такого типа не сразу, а несколько позднее, как бы «вспомнив» какой-то факт, доказывающий правдивость его заявления. Это также следует рассматривать как возможный признак обмана, который, тем не менее, легко спутать с настоящим припоминанием недостающей информации рассеянным или усталым человеком. Отличие «припомненного» факта от выдуманного в данном случае будет заключаться, опять-таки, в наличии большого количества ненужных деталей и отсутствии «проверяемых» фактов, о чем мы уже говорили выше.
Возможна и противоположная ситуация: в том случае, когда обманщик первого типа понимает, что ему не удалось провести слушателя, он меняет тактику и уходит в «оборону», переходя на сценарий сокрытия информации, например, резко прерывает беседу: «Ну, хватит уже!» Иногда такое прерывание может быть даже не на уровне лексем, а на уровне интонаций. Так, раздраженная интонация (а также соответствующая мимика или жест) показывает, что говорящий хотел бы сменить тему. Действия слушателя в этом случая должны также измениться в соответствии с последним типом обмана, т.е., следует задать общий вопрос типа: «Так ты не видел, кто это сделал, так?» - и вновь обратить внимание на реакцию собеседника.
Подведем итоги. Обман бывает двух типов: продуманный «информационный обман» с обилием деталей и импровизированный «неинформативный обман», или «сокрытие информации», для которого характерен короткий ответ, содержащий приемы по выигрыванию времени, и быструю смену темы. Обман первого типа является концептуальной-структурой, представляющей собой «правдоподоб-
но искаженный» фрагмент субъективной картины мира, в то время как сокрытие информации представляет собой сценарий типа ИМЯ-КОРОТКИИ ОТВЕТ (+паузы, повторы, общие фразы и «фразы искренности») - ОБРЫВ РАЗГОВОРА-СМЕНА ТЕМЫ. Действия по выявлению обмана в первом случае требуют дополнительных вопросов, касающихся теоретически «проверяемых» «мелочей», во втором - общих вопросов, вынуждающих солгать еще раз. В обоих случаях принципиально важен не ответ на вопрос, а реакция на него.
Данные типы обмана могут взаимозаменять-ся. Действия по выявлению обмана должны меняться в соответствии со сменой типа самого обмана.
Полагаем, что данные практические рекомендации помогут распознавать обман и добиваться правды не только в повседневной жизни, но и в тех сферах, где получение истинных сведений является жизненно важным.
Список литературы
Агиенко М.И. Структуры концептов «правда», «истина», «truth» в сопоставительном аспекте: дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2005.
Арутюнова Н.Д. Истина и этика // Логический анализ языка: Истина и истинность в культуре и языке. М.: Наука, 1995.
Баксанский О.Е., Кучер Е.Н. Современный когнитивный подход к категории «образ мира» // Вопр. философии. 2002. Вып. 8. С. 52-69.
Болинджер Д. Истина - проблема лингвистическая // Язык и моделирование социального взаимодействия: БГК им. И.А. Бодуэна де Курте-нэ, 1998.
Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Аномалии в тексте: проблемы интерпретации // Логический анализ языка: Противоречивость и аномальность текста. М., 1990.
Вайнрих Х. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.
Вежбицкая А. Русские культурные скрипты и их отражение в языке // Русский язык в научном освещении. М., 2002. Вып. 2 (4). С. 6-34.
Знаков В.В. Неправда, ложь и обман как проблемы психологии понимания // Вопр. психологии. 1993. Вып. 2. С. 9-16.
Игнатенко А.А. Обман в контексте арабо-исламской культуры средневековья (по материалам «княжьих зерцал») // Энциклопедия культур. URL: http://www.ec-dejavu.net/f/Fraud_Islam.html (дата обращения 15.09.10).
Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкарц Ю.Г., Лузгина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Изд-во МГУ, 1996. 245 с.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 387-415.
Лукин В. А. Слово «истина» и идея тождества // Изв. Академии наук СССР. Сер. Лит. и яз. М.: Наука, 1993.
Панченко Н.Н. Ложь в коммуникации // Лаборатория коммуникативных исследований. URL: http://vspu.ru/communication/publikacii/panchenko-n-n-lozh-v-kommunikacii (дата обращения 10.09.10).
Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию // Цифровая библиотека по философии. URL: http://filosof.historic.ru/books/item/ f00/s01/ z0001088/st000.shtml (дата обращения 20.09.10).
Средства номинации обмана в английском и русском языках // Научная онлайн-библиотека Порталус. URL: http://www.portalus.ru/modules/ philosоphy/rus_readme.php?subaction=showfull&id= -1108542378&archive=0211&start_from=&ucat=1& (дата обращения 15.09.10).
Толстая С.М. Магия обмана и чуда в народной культуре // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М., 1995. С. 109-115.
Топорова Т.В. Древнегерманские представления о праве и правде // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М.: Наука, 1995.
Langacker R.W. A View of Linguistic Semantics // Rudzka-Ostyn (ed.) Topics in Cognitive Grammar, Amsterdam/Philadelphia: John Benjamins, 1988.
A.A. Pavlova
THE DISCOURSE MECHANISMS OF INFORMATIONAL DISTORTION
The article deals with a cognitive approach to the problem of distorting and misrepresenting the information. The two main types of fraud are under study: the lies as it is, or informational lies, and information hiding. Both the algorithms of the fraud and mechanisms of resistance to it are analyzed in the study presented.
Key words: deliberate informational distortion, informational lies, the script of information hiding, mechanisms of revealing lies and lies resistance.
