CC BY
18
ДИСКУРСИВНАЯ ДАННОСТЬ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ВИТАЛИЗМА МЕТАПОЭТИКИ К. И. ЧУКОВСКОГО
Д. И. Петренко
DISCOURSE REALITY OF K. I. CHUKOVSKIY'S METAPOETICS LINGUISTIC VITALISM
Petrenko D. I.
The article considers the discourse reality of K. I. Chukovskiy's linguistic vitalism: the writer's wide vivid polylogue with readers, scientists, other writers manifested in firsthand conversations, correspondence, articles and linguistic papers.
Key words: metapoetics, linguistic vitalism, discourse reality.
В статье рассматривается дискурсивная данность лингвистического витализма К. И. Чуковского: широкий живой полилог писателя с читателями, учеными, другими писателями, нашедший вы1ражение в непосредственных разговорах, переписке, статьях, работах о язы/ке.
Ключевые слова: метапоэтика, лингвистический витализм, дискурсивная данность.
УДК 801 (038)
Лингвистический витализм - более широкое понятие, чем понятие витализма в естественнонаучном знании. Он выражается в симфоническом деятельностном характере языковой личности писателя, исследователя, который реализуется через широкий полилог с социумом, а также в отношении к языку как деятельностному, живому, жизненному явлению, наполненному внутренней энергией, духом созидания.
Одна из главных особенностей проявления лингвистического витализма симфонической языковой личности К. И. Чуковского заключается в том, что он находится в широком живом полилоге с читателями, учеными, писателями всей страны и зарубежья. Витализм находит выражение в непосредственных разговорах, переписке, статьях, опубликованных в печати, с живыми откликами на них; метапоэтику К. И. Чуковского поэтому можно назвать «живой».
Самостоятельная личность всегда формируется в диалоге как с ближайшим окружением, так и, в целом, со всем миром, в котором человек живет. В особенности это касается писателя, ученого. Самосознание - одно из важнейших концептуальных понятий философии творчества. Оно проходит красной нитью в рефлексии философов и психологов. «Самосознание, - отмечает С. Л. Рубинштейн, - не изначальная данность, присущая человеку, а продукт развития; при этом самосознание не имеет своей отдельной от личности линии развития, но включается как сторона в процесс ее реального развития. <...>
Ш Петренко Д. И.
Дискурсивная данность лингвистического витализма метапоэтики К. И. Чуковского
Способность, вырабатывающаяся в ходе жизни у некоторых людей, осмыслить жизнь в большом плане и распознать то, что в ней подлинно значимо, умение не только изыскать средства для решения случайно всплывших задач, но и определить сами задачи и цель жизни так, чтобы по-настоящему знать, куда в жизни идти и зачем, - это нечто, бесконечно превосходящее всякую ученость, хотя бы и располагающую большим запасом специальных знаний, это драгоценное и редкое свойство - мудрость» (7, с. 640).
Мудрость К. И. Чуковского, несомненно, - одно из важнейших качеств, позволявших многомерно и многопланово реализовывать его задачи и в литературе, и в метапоэтике, формироваться и действовать даже в условиях тоталитарного общества как гармонической симфонической языковой личности. Гармония, ее ощущение и понимание как критерия совершенства во всех областях: жизни, науке, искусстве, - это не только одна из высочайших ступеней самосознания, но и особый способ существования, когда грань между искусством и жизнью практически размывается - идеальное становится реальным, реальное приближается к идеальному.
Уникальность метапоэтики К. И. Чуковского заключается в возможности его состоять в многомерном полилоге с учеными, носителями языка, писателями. Широкий и многомерный полилог вел К. И. Чуковский с учеными-языковедами, при этом он хорошо знал работы как классиков языкознания, так и современных ему ученых. В этом реализуется деятельностная концепция метапоэтики К. И. Чуковского. Его произведения о языке - это уникальные тексты, которые отображают живой творческий процесс их создания.
Именно к текстам К. И. Чуковского, к деятельностному характеру их написания применимо понятие «живой системы», которое разрабатывалось в одной эпистемологической реальности с К. И. Чуковским в 1960-1970-е годы У. Матураной, Ф. Варе-лой, Р. Урибе. К. И. Чуковский в своей метапоэтике выступает как наблюдатель. Речь
его как наблюдателя обращена к другим наблюдателям. Наблюдатель - человек, то есть «живая система». Он созерцает анализируемую им сущность, в данном случае это язык, и одновременно вселенную, в которой эта сущность находится (окружающую среду языка). Это позволяет ему взаимодействовать и с той и с другой. «Живые системы, -пишет У. Матурана, - суть единства взаимодействий, и существуют они в том или ином окружении. С чисто биологической точки зрения, их нельзя понять вне зависимости от той части окружения, с которой они взаимодействуют, то есть независимо от ниши. Также и нишу нельзя определить независимо от специфицирующей ее живой системы» (3, с. 98). «Живые системы» - это когнитивные системы, а жизнь как процесс представляет собой, по Матуране, процесс познания.
В текстах К. И. Чуковского мы видим уникальный случай открытого представления процесса познания. Он как человек -самореферентная автономная система, жизнь которой приобретает особое измерение посредством самосознания. Этика и мораль возникают как комментарии, которыми человек сопровождает свое поведение посредством самонаблюдения. «Он живет, -пишет У. Матурана, - в постоянно изменяющейся области описаний, которую он порождает путем рекурсивных взаимодействий в рамках этой области. Единственным постоянным элементом на протяжении всех его преобразований в ходе его личностной истории оказывается его идентичность в качестве взаимодействующей системы. Это значит, что человек изменяется и живет в изменяющейся системе отсчета в мире, который непрерывно им самим создается и преобразуется. Успешные взаимодействия, прямо или косвенно служащие поддержанию живой организации, представляют собой единственное предельное основание для оценки им правильности своего поведения в области описаний, а значит предельное основание истины» (3, с. 140).
Уникальный процесс взаимодействий в рамках лингвистики наблюдателя, исследователя К. И. Чуковского мы находим в его работах, в частности в книге «Живой как
жизнь» (1962). Мы видим, как он живет в изменяющейся системе отсчета в мире в процессе познания. Успешные взаимодействия с писателями, учеными, читателями служат поддержанию живой организации в процессе познания, и действительно представляют собой единственное «предельное основание» для оценки им правильности гипотез в области описания языка.
Особенностью метапоэтических текстов К. И. Чуковского является их высокая научность и одновременно доступность понимания, на которую сознательно делал установку писатель: «Те читатели, которые хоть отчасти знакомы с моими работами по истории и теории словесности, - пишет К. И. Чуковский, - не могли (надеюсь) не заметить, что ни одной своей статьи я никогда не загружал тяжеловесным балластом профессорской псевдоучености. Каковы бы ни были их недостатки, в них во всех - свободное дыхание, простой разговорный язык» (9, с. 534).
И в то же время его работы о языке носят многослойный, многомерный, живой динамический характер, и трудно поверить, какой огромный научный аппарат лежит в их основе. Центральное произведение К. И. Чуковского о языке - «Живой как жизнь» (1961). Этот текст характеризуется «свободным дыханием» и тем «простым разговорным языком», о которых говорит К. И. Чуковский. Но это только внешняя видимость легкости, которая достигается мастерством исследователя и писателя одновременно и ощущается в порядке синтагматического прочтения текста.
В основе этого произведения - многомерная дискурсивная деятельность, в которой раскрывается внутренняя многослойная и многомерная структура текста. Основные слои дискурсивной данности мы определяем на основе критерия - научный подход к изучению языка. Он выражается:
1) в опоре на лингвистическое знание, предшествующее и современное К. И. Чуковскому как исследователю, а значит, работа имеет серьезный научный аппарат, то есть работы ученых, с которыми парадиг-мально связан данный текст;
2) так как язык выскристаллизовыва-ется в ходе обработки его писателями, изучение языка связано с живой практикой художников слова;
3) норма литературного языка - это социально одобряемое правило, поэтому важно исследовать особенности функционирования языка среде его носителей.
Важно отметить также, что работа по изучению языка К. И. Чуковским связана одновременно с деятельностью его как писателя и как исследователя. Это способствует формированию особого дискурса - мета-поэтического.
Текст работы «Живой как жизнь» является небольшим по протяженности (в разных редакциях - менее 200 страниц). При этом К. И. Чуковский опирается на огромный научный аппарат. Сплошная выборка имен ученых, которых цитирует и с которыми полемизирует К. И. Чуковский, приводит к поразительной цифре - 62 фамилии. Писателей и ученых других специальностей и наук - 125, простых граждан СССР - в тексте книги упомянуто более 100 человек (К. И. Чуковский называет количество полученных им писем - более 800).
Какова же была методология К. И. Чуковского? Он сам ее описал. Основная проблема, которая ставится в работе «Живой как жизнь» - состояние русского языка. Методологический подход к ней К. И. Чуковский определяет так. Говоря об атмосфере «раскаленных страстей», в которой в обществе происходят разговоры «о красоте и уродствах нашей речи», К. И. Чуковский приводит слова своих корреспондентов, которыми они выражают свое отношение к изменениям, происходившим в русском языке: «Пошлость», «кривляние», «неискренность», «душевная пустота», «прорехи мысли и совести» - разве не видно по этим сердитым словам, какие необузданные, бурные чувства вызывают во многих сердцах споры о родном языке? <...> Перелистываешь эти письма и убеждаешься в тысячный раз: читатель недоволен, возбужден, взбудоражен. Всюду ему мерещатся злостные исказители речи, губители родного языка. Чуть только в какой-нибудь ста-
Ш Петренко Д. И.
Дискурсивная данность лингвистического витализма метапоэтики К. И. Чуковского
тье или книге он заметит малейшую языковую погрешность или непривычную словесную форму, он торопится в грозном письме уличить автора этой статьи или книги в кощунственном пренебрежении к русской речи, хотя очень часто случается, что его собственная русская речь хромает на обе ноги.
Отобрав наиболее серьезные и дельные письма - их, конечно, оказалось немало,- я увидел, что суждения, которые излагаются в них, легко можно распределить по таким (очень отчетливым) рубрикам» (там же, с. 505-506).
К. И. Чуковский использует классификационный научный подход, собирает материал в языковой среде, но это материал особый. В ходе языковой полемики к нему адресуются в большей степени как к писателю. Сам автор позиционирует себя и в качестве писателя, и в качестве исследователя языка, и в качестве обычного носителя языка, так как постоянно ощущает себя в языковой среде, приглядывается к другим носителям языка, прислушивается к ним. Не случайно в его тексте частотны слова, которые позволяют понять, как он осмысляет текущую речевую реальность: «сказала мне с глубоким убеждением одна шустрая московская школьница» (там же, с. 498), «прохожу я как-то в Ленинграде по улице Зодчего Росси... и слышу, как один из юных маляров спрашивает у другого, постарше... » (с. 523), «я слышал своими ушами, как некий посетитель ресторана... сказал...» (с. 575), «...и как один дачник во время прогулки в лесу заботливо спросил у жены... » (с. 575), «я слышал своими ушами следующий смешной пересказ одного модного фильма» (с. 472), «я слышал своими ушами, как расторопная красавица в ложе театра игриво говорила» (с. 473) и т. д. Казалось бы, избыточное «своими ушами» здесь важно, так как свидетельствует о подлинности восприятия, о настрое на то, чтобы постоянно анализировать речевую реальность.
К. И. Чуковский в своих свидетельствах об отношении социума к языку опирается на переписку, и на основании мнений своих корреспондентов составляет перечень проблем, «бед нашего языка»:
1. «Вся беда в иностранщине, которая будто бы вконец замутила безукоризненно чистую русскую речь» (с. 506).
2. Чрезмерное «засилье» вульгаризмов.
3. «Засорение» языка диалектными, областными словами.
4. Проникновение в устную и письменную речь большого количества просторечных слов и выражений, которые, по мнению читателей, не должны использоваться в разговоре, в печати, «чтобы русский язык был жеманнее, субтильнее, чопорнее» (с. 506).
5. Возникновение сложносоставных слов: «Ивгосшвейтрикотажупр», «Ургор-рудметпромсоюз» и др.
«Конечно, трогательна эта забота современных читателей о своем родном языке, о его процветании и здоровье», - отмечает К. И. Чуковский (с. 507). Писатель, относясь с доверием, уважением к мнениям читателей, ставит задачу: доказать, что перечисленные процессы не способны нанести вред русскому языку. «Это очень легко доказать, - пишет К. И. Чуковский. - Нужно только подробно, внимательно с полным уважением к читателю рассмотреть один за другим те недуги, от которых нам предлагают спасать наш язык» (с. 508). Язык, считает К. И. Чуковский, не строится на основе «прямолинейного, элементарного здравого смысла» (с. 650) - у него есть своя внутренняя логика: недостаточно «устранить устранить из своей речи такие-то слова и обороты и заменить их такими-то» (с. 650), нужно повысить духовную культуру общества, состояние которой и отображается в языке. Распространение во всех сферах жизни и деятельности общества бюрократических отношений, по мнению К. И. Чуковского, приводит к деформации мышления людей, «омертвению» речи.
Рассмотрим состав корреспондентов К. И. Чуковского. Мы оперируем данными, на которые указывает сам писатель, характеризуя того или иного корреспондента.
Возрастные данные. К. И. Чуковский опирается на мнения, высказывания людей всех возрастов. Среди его корреспондентов,
собеседников «четырехлетний житель Севастополя, Вова» (с. 493), «четырехлетний сын профессора Гвоздева» (с. 487), «пятилетний Сережа» (с. 514), дети (с. 476, 478), «четверо богато одаренных и небанальных подростков... Валя, Сережа, Марина и Гера» (с. 567), «молодой человек лет шестнадцати» (с. 609), «расторопная красавица» (с. 473), «некая дева» (с. 504), «молодой человек» (с. 576), «молодая женщина» (с. 576), женщина средних лет - любящая мать (с. 614), две женщины, беседовавшие о собаках (с. 636), «один мой знакомый, уже немолодой человек» (с. 642), пенсионеры: Т. из Новочеркасска (с. 506), Е. К. (с. 552), Митрофан Кирпи-чев из Одессы (с. 557), Тимофей Захарчук из Рязани (с. 563-564, 627-628), «одна старая женщина (обычно весьма добродушная)» (с. 504), «одна старуха» (с. 488). Мы видим, что это реальный возрастной срез общества, в котором представлены и дети, осмысляющие язык, очень чуткие к нему, и взрослые, привыкшие ко многим стереотипам, в том числе идеологическим, а также «канцеляриту», и пенсионеры.
Для К. И. Чуковского важна география его корреспондентов, он указывает их место проживания или населенный пункт, в котором ему удалось услышать тот или иной разговор. Он, например, пишет: «читатель В. Н. Яковлев (поселок Локоть) утешает меня» (с. 483), «московский житель Б. ... именует меня своем письме шарлатаном» (с. 505), «житель Риги К. Баранцев советует... печатать списки неправильных и правильных слов на обложках копеечных школьных тетрадей» (с. 619) и т. д. В тексте книги «Живой как жизнь» упоминаются следующие города, из которых К. И. Чуковский получает письма. Столица: Москва (с. 498, 505, 551, 558, 561, 619, 620); города РСФСР: европейская территория республики - Ленинград (с. 558, 559, 568, 619), Переяславль-Залесский (с. 619), Гусь-Хрустальный (с. 619), Смоленск (с. 538), Липецк (с. 545), Орел (с. 609), Тамбов (с. 614), Саратов (с. 582), поселок Локоть (с. 483), юг страны - Сочи (с. 551), Краснодар (с. 599), Новороссийск (с. 619), Таганрог (с. 552, 609), Урал - Свердловск (с. 544),
Уфа (с. 619), Пермь (с. 619), Нижний Тагил (с. 609), Верхняя Салда (Свердловская область) (с. 514), Сибирь - Барнаул (с. 554), Новосибирск (с. 625); Украинская ССР: Киев (с. 557, 619), Харьков (с. 557, 575), Львов (с. 609, 619), Изюм (Харковская область) (с. 553); Белорусская ССР: Минск (с. 557), Молдавская ССР: Бендеры (с. 620), Азербайджанская ССР: Баку (506, 625), Узбекская ССР: Ташкент (с. 599), Казахская ССР: Джамбул (с. 619), Латвийская ССР: Рига (с. 619). Это вся многонациональная страна со всеми союзными республиками, столица СССР, Ленинград и множество провинциальных городов и поселков.
К. И. Чуковский во многих случаях называет профессии своих корреспондентов и тех людей, чьи высказывания он анализирует. На страницах книги «Живой как жизнь» появляются работники образования: учителя Ю. Недорченко (с. 609), К. Р. Ларина (с. 609), Б. И. Степаншин (с. 609), сельская учительница Ф. А. Шара-банова (с. 618), престарелый учитель (с. 614), преподаватели вузов С. Д. Шеенко (с. 580), А. Кульман (с. 619), математики (с. 645), инспектор Уралоно (с. 544), люди рабочих профессий: трактористы (с. 475), электрики (с. 475), маляры (с. 523), откатчик шахты (с. 620), инженеры: С. П. Мержанов (с. 614), М. Гартман (с. 620), И. Максимов (с. 624), Шпакович (с. 553), безымянные инженеры (с. 645), служащие: пожарные (с. 475), милиционеры (с. 484), инженер-полковник А. В. Загоруйко (Москва) (с. 619), работники сельского хозяйства: свинарка (с. 553), агрономы (с. 579, 645), ветеринар-зоотехник (с. 575), работники коммунального хозяйства: домработница (с. 473), дворники (с. 484, 576), уборщица (с. 577), работники сферы обслуживания: работники кондитерских, ресторанов (с. 475), кондукторы (с. 484), администрация: работники домовых управлений (с. 475), работник Липецкого совнархоза В. С. Кондрашенко (с. 545), руководители тридцати районных методических объединений Орловской области (с. 609), директор завода (с. 614), работники в сфере литературы и
Ш Петренко Д. И.
Дискурсивная данность лингвистического витализма метапоэтики К. И. Чуковского
искусства: редакторы (с. 575), художник-график (с. 620), театральный режиссер (с. 514); геологи (с. 645).
В круге общения К. И. Чуковского -учащиеся различных учебных заведений: это школьники (с. 498, 523, 581, 582, 602, 619), студенты (с. 473, 554, 561, 614), аспиранты (с. 590).
В качестве оппонента К. И. Чуковского в полемике выступает и человек с ученой степенью кандидата наук (с. 505, 507). В одной из ранних редакций «Живого как жизнь» К. И. Чуковский называет его полное имя: Борис Вячеславович Мелас, но впоследствии писатель вместо полного имени ставит только ироничное «достопримечательный кандидат наук М.». Здесь можно видеть проявление толерантности, деликатности К. И. Чуковского, желание сделать так, чтобы корреспондент, даже и грубо отзывающийся о работах К. И. Чуковского в письмах, не оказался в неудобном положении, так как сам К. И. Чуковский резко противопоставляет свою позицию высказываниям Б. В. Меласа.
Среди корреспондентов для К. И. Чуковского важно разделение по критерию уровень внутренней культуры, которая, по мнению писателя, всегда отображается в речи: «Теперь малейшее отклонение от правильной речи, допущенное тем или иным человеком, служит для нас неопровержимым доказательством его принадлежности к низменной, отсталой и вульгарной среде, потому что наша речь лучше всякого паспорта определяет личность любого из нас. Пусть ко мне в комнату войдет незнакомец, и я по его речи в первые же десять минут определю духовную его биографию и увижу, начитанный ли он человек, вращается ли он в культурной среде или он забулдыга, водящий компанию с невеждами... » (с. 499). В работе «Живой как жизнь» К. И. Чуковский противопоставляет людей из «культурной семьи» (с. 477), из «интеллигентных кругов» (с. 533, 576) людям «малокультурным» (с. 533), «гордящимся своей мнимой культурностью» (с. 524).
Таким образом, можно говорить о стремлении К. И. Чуковского к максималь-
ной достоверности, полноте описания. Он работает с языковым материалом, собранным в переписке и разговорах с людьми, принадлежащими к различным культурным и социальным слоям общества, проживающими во всей частях Советского Союза, всех возрастов, почти всех существующих профессий.
Большое значение К. И. Чуковский придает непосредственным наблюдением за функционированием, «жизнью» языка в обществе. Он тщательно собирает языковой материал, внимательно слушает, фиксирует в дневнике высказывания разных людей, произнесенные в живом разговоре. По свидетельству К. И. Лозовской, в процессе написания книги «Живой как жизнь» К. И. Чуковский вел специальный словарик, куда записывал слова и выражения людей, которые могли бы пригодится ему в работе над книгой (1, с. 245). В дневнике К. И. Чуковского также много замечаний о живой речи людей: «Один священник слушал меня, слушал, а потом и говорит: - Скажите, это у вас «щуп»? - Щуп для клада - про зонтик, который втыкается в землю» (16 июня 1911), «...появился особый жаргон «комиссариатских девиц». Говорят, например, «определенно нравится», «он определенно хорош» и даже «я определенно иду туда» (30 марта 1920), «дверь открыла мне служанка-старуха: «Дверь у нас карактерная» (24 декабря 1921), «...молодой человек часто говорил неподходящие слова: «видите, какая штука!» (3 июня 1921) и т. д. (см.: 12).
В книге «Живой как жизнь» К. И. Чуковский использует слова, фрагменты речи незнакомых посетителей ресторанов (9, с. 575), покупателей, с которыми он случайно заговаривает в магазине (с. 577), незнакомца, встреченного на рыбалке (с. 576), пациентов больницы, в которой он лечится (с. 533), знакомой уборщицы (с. 577), дворника (с. 576), людей, собравшихся на похоронах «одного старика» (с. 584), дачников (с. 575), школьников (с. 498), студентов (с. 473), посетителей библиотек (с. 609), кинотеатров (с. 472), театров (с. 473), которых он слышит непосредственно. Это и есть дискурсивная данность языка.
К. И. Чуковский выступает и как исследователь живой речи, и как носитель языка, ощущает себя в гуще языковой среды, постоянно проверяет себя, осознает себя причастным к народной среде, в которой идет непрерывный процесс формирования языка. Не случайно в книге «Живой как жизнь» так часто повторяется выражение «мы говорим» (с. 484, 536, 549, 551, 584).
В то же время К. И. Чуковский осознает себя писателем, к которому обращаются за советом, с упреком, предложениями многочисленные читатели. К читателям К. И. Чуковский относится с особенным уважением. Чувство уважения писателя к его аудитории К. И. Чуковский подчеркивает характеристикой писем своих корреспондентов: «серьезные и дельные письма» (с. 506), «оживленные отклики» (с. 619), «нежно и преданно любят свой великий язык советские люди» (с. 619). Многих читателей К. И. Чуковский называет по именам. На страницах книги появляются читатели А. Яковлев (с. 537), А. Ефремов (с. 537), С. Н. Белянская (с. 549), Нина Ба-жанова (с. 557), М. Малевич (с. 557), Ф. Хмыров (с. 557), Евг. Мусякова (с. 568), Вас. Малаков (с. 580), Наталья Николаевна Костюкова (с. 620), Р. Агапов (с. 625), В. Н. Яковлев (с. 483) и многие другие.
Для К. И. Чуковского читатели - не просто безымянная масса носителей языка, для него большое значение имеет то, что народ выступает в качестве исследователя языка. В текстах своих корреспондентов К. И. Чуковский находит языковой материал, уже прошедший первичную обработку в сознании читателей. В метапоэтике К. И. Чуковского важна опора на «неявное знание» (М. Полани), выкристаллизовывающееся в письмах людей, которые пытаются по-своему, на уровне повседневных, обыденных представлений осмыслить процессы функционирования, изменения русского языка.
«Неявное знание» запечатлевает индивидуальный опыт личности, модификации ее существования как «личностного коэффициента». Такое знание приобретается только в практических действиях и в значительной
мере представляет собой жизненно-практический опыт. Для К. И. Чуковского значимым оказывается то, что задатки исследователей языка присущи даже людям «таких профессий, которые весьма далеки от лингвистики и прочих гуманитарных наук» (9, с. 645). К. И. Чуковскому важно вступить в живой диалог с носителями языка, чтобы определить особенности «жизни» языка в современном ему обществе. Полученные данные он проверяет, опираясь на мнения авторитетных ученых, решая таким образом задачи объективности, доказательности своего исследования.
Уважение к мнению «обыкновенных» людей, опора на «неявное знание» свойственны русской ономатопоэтической школе. Установку на изучение «обыденного мышления» делает Д. Н. Овсянико-Куликовский в работе «Наблюдательный и экспериментальный методы в искусстве» (1903). Он утверждает, что «обыкновенный» человек, иногда сам того не осознавая, совершает в сознании работу, которую выполняют в процессе творчества художники-экпери-ментаторы. «...в нашем повседневном, житейском умственном обиходе, - пишет Д. Н. Овсянико-Куликовский, - имеются в изобилии элементы психологически родственные процессу художественного творчества... в частности, деятельность наших чувств, воздействие наших настроений представляют немало общего с интуициями тех художников, которых я называю «экспериментаторами», и в нашей повседневной жизни мы чаще всего и являемся «художниками-экспериментаторами» «в миниатюре» (4, с. 84).
Исследование К. И. Чуковского, конечно же, находится в парадигме ономатопоэтической школы. Он разрабатывает многие проблемы, связанные с теорией В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни и его учеников. В России сложилась школа А. А. Потебни. С одним из учеников его А. Горнфельдом К. И. Чуковский вел серьезную полемику по проблемам культуры речи (см.: 11, с. 95, 96, 102, 484).
К. И. Чуковский, как мы уже отмечали, «с полным уважением к читателю» рас-
Ш Петренко Д. И.
Дискурсивная данность лингвистического витализма метапоэтики К. И. Чуковского
сматривает выделенные «болезни» языка, посвящая подробному анализу каждой из «бед» отдельную главу, которые строит на единых основаниях, что позволяет определить внутренний алгоритм ее построения. Текст главы характеризуется живым полемическим характером. «Когда пишете статью, - говорил К. И. Чуковский, - ищите предмет спора. - Полемизируя, легче выразить мысль» (1, с. 326).
1. Первой посылкой для спора становится аргумент читателей против «бед», например, иностранных, сложносоставных слов, вульгаризмов.
2. К. И. Чуковский находит собственные аргументы для подтверждения того, что мнение читателей может быть справедливым, проявляя таким образом уважение к своим корреспондентам.
3. Далее писатель, как правило, опровергает «общераспространенное мнение», подтверждая свои доводы исчерпывающим количеством примеров из произведений русских писателей: классиков и современников. Для укрепления своей позиции в полемике с читателями К. И. Чуковский ссылается на работы наиболее авторитетных ученых-языковедов.
Сила К. И. Чуковского-исследователя состоит в знании истории литературного языка, языка художественной литературы. Он обладает всей мощью знания общенационального языка, владеет всеми его регистрами.
Продемонстрируем реализацию этой модели на примере главы, посвященной анализу сложносокращенных слов.
1. К. И. Чуковский приводит письмо читательницы Татьяны Шабельской, которую «рассердило» название организации, которая занимается продажей витаминов: «Облупрпромпродтовары».
2. «Я вполне разделяю негодование Татьяны Шабельской», - пишет К. И. Чуковский, называя подобные слова: «бездарными» (9, с. 558), «чудовищным сочетанием звуков» (с. 544), «тошнотворной чушью» (с. 545) и т. д. Он приводит хорошо известные ему по собственной речевой практике примеры «мертвых слов» (с. 544):
«Омтсгаушорс», «Ленгоршвейтрикотаж-промсоюз» и др. Писатель винит «канцелярскую пошлость» (с. 544), которая «стихийное живое словотворчество превратила в бездушное сплетение мертвых слов, отвратительных для русского слуха» (с. 544).
3. И все же К. И. Чуковский находит здесь рациональное зерно, объективный закон «живого словотворчества», обусловленный тем, что «самая природа языка изменилась» (с. 540). «Такая наступила... полоса в жизни русской разговорной речи: всякие сращения слов вдруг сделались чрезвычайно активными», - говорит он, ориентируясь на внутренние процессы языка (с. 542), и в то же время подтверждает свои утверждения многосторонней речевой практикой писателей, политических деятелей (Л. Пантелеев, И. Ильф, Е. Петров, В. В. Маяковский, Ф. Гладков, Б. Пильняк, А. Толстой, К. Фе-дин и др.).
Для К. И. Чуковского очень важно не просто рассмотреть тенденцию, а выявить живой речевой процесс, который находит выражение парадигмально, в языке. Как в любом закономерном речевом процессе, в данном случае имеются крайние точки. С одной стороны, это процесс жизненный, закономерный, а с другой - он характеризуется и противоположным «уклоном» (П. А. Флоренский) - увлечение сложносокращенными словами делает язык абсурдистским, лишает рациональности, в итоге омертвляет его. Таким образом, здесь важно сохранить чувство гармонии языка, избежать крайности. К. И. Чуковский показывает, что запретить что-то в языке невозможно, можно только указывать на то, что является здоровым, жизненным в нем и, наоборот, что вредит языку. К процессу осмысления языковых процессов К. И. Чуковский подходит на основе виталистических воззрений, отмечая жизненные тенденции в языке и те, которые приводят к «омертвению» языка.
Во всех работах К. И. Чуковский стремится к максимальной объективности, которая достигается в процессе многомерного обсуждения поставленных читателями проблем с признанными учеными, писате-
лями, художниками. Например, только для того, чтобы опровергнуть мнение читателя
A. Раппопорта о том, что греческие мифы вредны для советских школьников, К. И. Чуковский в книге «От двух до пяти» (1964) подкрепляет свои доводы ссылками на 1) древнегреческих поэтов и драматургов: Овидия, Еврипида, Софокла, Гомера; 2) художников Возрождения и барокко: Бенвену-то Челлини, Рубинса, Тициана, Корнеля, Рембрандта; 3) классиков марксизма-ленинизма: К. Маркса, Ф. Энгельса,
B. И. Ленина; 4) классиков английской и немецкой литературы: В. Шекспира, Г. У. Лонгфелло, Р. Киплинга, Р. Э. Распе; 5) современных английских писателей: Н. Гортона, Ч. Кингсли; 6) русский, английский, немецкий фольклор и т. д. (см.: 10, с. 205-210).
Многомерный полилог, который формируется в метапоэтике К. И. Чуковского, можно назвать «совещанием» лингвистов, писателей, читателей. Это «совещание» наблюдает, анализирует осмысляет писатель
К. И. Чуковский. Он постоянно создает ситуацию многополюсного взгляда на одну и ту же проблему, предвосхищая современные идеи ученых о том, что «у мира множество путей» (Г. Кюнг), что одно и то же явление можно постигать разными способами, с помощью разных научных практик.
Активное взаимодействие ученых, писателей с читателями, по мнению К. И. Чуковского, поможет вызвать всеобщий интерес людей всех профессий из всех концов Советского Союза к проблемам русского языка и культуры речи. Для К. И. Чуковского важно создать ситуацию дискуссии, широкого обсуждения поставленных проблем. К полемике, спору писатель привлекает писателей, поэтов, публицистов разных эпох, времен. Для К. И. Чуковского значим не только диалог в масштабах всей страны, но напряженный, живой, критический полилог в масштабах разных времен.
ЛИТЕРАТУРА
1. Воспоминания о Корнее Чуковском. - М.: Советский писатель, 1983.
2. Кюнг Г. Когнитивные науки на историческом фоне // Вопросы философии. - 1992. -№ I. - С. 41-51.
3. Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. - М.: Прогресс, 1996. - С. 95143.
4. Овсянико-Куликовский Д. Н. Наблюдательный и экспериментальный методы в искусстве (К теории и к психологии художественного творчества) // Овсянико-Куликовский Д. Н. Литературно-критические работы: в 2 т. - М.: Художественная литература, 1989. - Т. 1. - С. 83-144.
5. Полани М. Личностное знание: На пути к посткритической философии. - М.: Прогресс, 1985.
6. Потебня А. А. Мысль и язык //Потебня А. А. Эстетика и поэтика. - М.: Искусство, 1976. - С. 35-225.
7. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. - СПб.: Питер, 2000.
8. Флоренский П. А. У водоразделов мысли // Флоренский П. А. Сочинения: в 2 т. - М.: Правда, 1990. - Т. 2.
9. Чуковский К. И. Живой как жизнь. О русском языке // Чуковский К. И. Сочинения: в 2 т. - М.: Правда, 1990. - Т. 1. - С. 465-651.
10. Чуковский К. И. От двух до пяти // Чуковский К. И. Сочинения: в 2 т. - М.: Правда, 1990. - Т. 1. - С. 73-404.
11. Чуковский К. И. Собрание сочинений: в 15 т. Т. 14. Письма. 1903-1925. - М.: Терра, 2008.
12. Чуковский К. И. Чуковский К. И. Собрание сочинений: в 15 т. Т. 11. Дневник. 19011921. - М.: Терра, 2006.
Об авторе
Петренко Денис Иванович, ГОУ ВПО «Ставропольский государственный университет», кандидат филологических наук, докторант кафедры современного русского языка. Сфера научных интересов - русская метапоэтика. textus@mail.ru
