CC BY
43
ФШМШШЕ ИНУ ки
КРИТИЧЕСКИЙ ДИАЛОГ К. И. ЧУКОВСКОГО С ПИСАТЕЛЯМИ ПО ПРОБЛЕМАМ ЯЗЫКА И КУЛЬТУРЫ РЕЧИ НА СТРАНИЦАХ КНИГИ «ЖИВОЙ КАК ЖИЗНЬ»
Д. И. Петренко
K. I. CHUKOVSKY'S CRITICAL DIALOGUE WITH WRITERS ON PROBLEMS OF LANGUAGE AND THE STANDARD OF SPEECH ON BOOK PAGES «LIVE AS LIFE»
Petrenko D. I.
The article is devoted to process of consideration of language and the standard of speech in K.I.Chukovsky's metapoetics, which is based on his dialogue with writers.
Key words: metapoetics, the encyclopaedic language person, discoursive grounds.
Статья посвящена процессу рассмотрения языка и культуры речи в метапоэтике К. И. Чуковского, основанной диалоге с писателями.
Ключевые слова: метапоэтика, энциклопедическая языковая личность, дискурсивная данность.
УДК 801 (038)
Как художник слова К. И. Чуковский много работал в области исследования языка - лингвистики. Его работы о русском языке имеют ту особенность, что они носят научный, исследовательский характер, и в то же время это взгляд писателя на проблемы языка и творчества, который работает с языком как с художественным материалом. Живое творчество в деятельности К. И. Чуковского сочетается с исследованиями о языке и творчестве и активным диалогом с писателями, публицистами в масштабах всей страны. В работе по исследованию языка К. И. Чуковский опирался в первую очередь на свидетельства самих художников слова о жизни и творчестве. На страницах небольшой по объему книги «Живой как жизнь» (в разных редакциях -менее 200 страниц) К. И. Чуковский называет, цитирует произведения более 120 русских и зарубежных поэтов, писателей, публицистов ХУШ-ХХ веков, что говорит о фундаментальности его работ, глубочайшем проникновении в суть проблем, связанных с языком и культурой речи. Любое исследование К. И. Чуковского имеет широкий дискурсивный характер. Помимо опоры на фундаментальные знания, К. И. Чуковский старался провести широкое социолингвистическое исследование среза современного русского языка и процессов формирования в обществе культуры речи. Он вел переписку практически со всеми писателями-современниками нашей страны с целью убедиться в правильности своих воззрений на язык, «живой как жизнь», а также с моло-
дыми авторами, пробующими писать, с рядовыми гражданами, желающими получить хорошие знания в области языка, умения правильно говорить и хорошо писать, мыслить на родном языке.
К. И. Чуковский предстает перед нами как подлинно энциклопедическая личность. Хотя в исследовании русского языка он опирается прежде всего на опыт русских художников слова, на страницах книги «Живой как жизнь» представляет писателей разных стран от античности до наших дней. К. И. Чуковский опирается на множество мнений русских и зарубежных писателей, при всем этом их имена органично сосуществуют в его текстах, не перегружая его, - в живом естественном полилоге.
Это зарубежные писатели Древней Греции, эпохи Возрождения, Просвещения: Аристофан (8, с. 557), Дж. Боккаччо (с. 557), У. Шекспир (с. 476, 546, 557, 624), Вольтер (с. 557).
Зарубежные писатели ХУШ-ХХ вв.: Р. Бернс (с. 549), Ч. Диккенс (с. 568), У. Уитмен (с. 480, 595), Г. Р. Хаггард (с. 546), Р. Фрост (с. 595), Т. Манн (с. 595) и др.
Русские писатели-классики: М. В. Ломоносов (с. 474, 491, 508), В. А. Жуковский (с. 490, 493), Н. М. Карамзин (с. 468, 491, 517, 616), А. С. Пушкин (с. 470, 491, 492, 519, 527, 531, 551, 557, 565, 568, 575, 589, 590, 597, 598, 603, 607, 608, 612, 623, 624, 625), Н .В. Гоголь (с. 470, 474, 509, 525, 552, 556, 559, 565, 589, 595, 611, 612, 647), Н. А. Некрасов (с. 471, 477, 482, 496, 509,
550, 565, 589, 590, 608, 629), И. А. Гончаров (с. 485), А. Н. Островский (с. 486), Ф. М. Достоевский (с. 493, 494, 497, 509, 552, 571, 589, 628), Л. Н. Толстой (с. 472, 475, 486, 545, 568, 579, 589, 607, 628), И. С. Тургенев (с. 472, 475, 525, 545, 550,
551, 568, 609, 629), А. П. Чехов (с. 472, 473, 474, 483, 492, 493, 568, 575, 579, 589, 590, 592, 603, 614, 623, 629, 647) и др.
К. И. Чуковский анализирует жизнь и становление русского языка в сложном литературном процессе XIX века, опирается на сведения русских писателей, активно участвовавших в литературных спорах, полемике по вопросам языка в XIX веке: А. С. Шиш-
кова (с. 468, 510, 517, 536, 565), Ф. В. Булга-рина (с. 469, 515, 517, 518, 520, 559), М. П. Погодина (с. 515), И. И. Панаева (с. 469), С. П. Шевырева (с. 515, 555), М. Н. Каткова (с. 515), В. П. Мещерского (с. 515), П. А. Вяземского (с. 469, 521, 522), М. А. Дмитриева (с. 469), А. В. Кольцова (с. 482), И. С. Никитина (с. 482), М. В. Петра-шевского (с. 518, 525), А. Ф. Писемского (с. 485, 592), Д. В. Григоровича (с. 493, 494), О. И. Сенковского (с. 555, 559), В. П. Авенариуса (с. 556), П. Д. Боборыкина (с. 556) и мн. др.
Писатель изучает состояние русского языка в XX веке, следит за процессом его обработки современными русскими писателями, поэтами: А. А. Ахматовой (с. 473, 479), В. В. Маяковским (с. 486, 497, 507, 509, 545, 557, 565, 586, 587, 608, 629), М. В. Исаковским (с. 468, 552, 577), А. А. Вознесенским (с. 483), В. Н. Ажаевым (с. 472, 476), К. А. Фединым (с. 474, 478, 545, 629), М. Горьким (с. 475, 507, 570, 574, 575, 601), И. Грековой (с. 476), О. Форш (с. 478), М. А. Шолоховым (с. 486, 601), К. Г. Паустовским (с. 502, 581), Б. А. Лавреневым (с. 503), Ф. В. Гладковым (с. 503, 549), В. Г. Короленко (с. 507, 595) и мн. др.;
Важно отметить гражданскую позицию К. И. Чуковского, которая проявляется в том, что на страницах книги «Живой как жизнь» называются имена и произведения многих репрессированных писателей, а также писателей-эмигрантов: Г. Г. Белых (с. 541), Н. Огнева (с. 541), Б. А. Пильняка (с. 543), А. Т. Аверченко (с. 546), Н. А. Оцупа (с. 547), И. А. Бунина (с. 613), Н. А. Тэффи (с. 647), Э. Г. Багрицкого (с. 547) и др.
При этом опорными, наиболее частотно употребляемыми являются имена А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова. В их произведениях - образцовый язык, языковой эталон. Для К. И. Чуковского важно обращение к их творчеству, так как «живой» язык проходит обработку в литературных произведениях. К. И. Чуковский изучает языковую динамику, фиксирует изменения русского литературного языка, закрепленные в текстах признанных художников слова. Отме-
чая одновременно консервативный характер языка («он мудро устойчив и строг» - 8, с. 497) и его «гибкость» («здесь все движется, все течет, все меняется» - там же, с. 490), К. И. Чуковский особенное внимание уделяет эстетическому вкусу, «языковому чутью», «чувству соразмерности и сообразности» (там же, с. 531), которые должны играть решающую роль в формировании и развитии русского литературного языка. В этом диалоге с писателями он развивает идеи виталистической теории П. А. Флоренского о том, что «двумя упорами укрепляется язык», он должен быть «столь же твердым, сколь и гибким», «столь же моей необходимостью, сколь и произволом» (7, с. 203). В теории К. И. Чуковского прослеживается антиномическая теория В. фон Гум -больдта: антиномия неразрывного единства языка и мышления; антиномия языка и речи; антиномия речи и понимания; антиномия объективного и субъективного в языке; антиномия коллективного и индивидуального в языке; антиномия необходимости и свободы в языке; антиномия устойчивости и движения в языке; антиномия произвольности и мотивированности знаков. Язык определяется как деятельность, он не просто средство общения, а мир, «который внутренняя работа духовной силы призвана поставить между собою и предметами» (2, с. 171). В результате осуществляется глобальный языковой синтез: в силу познавательной активности человека мир превращается в язык, который, встав между обоими, связывает мир с человеком, позволяет человеку плодотворно воздействовать на него.
О. Грудцова, один из авторов книги «Воспоминания о Корнее Чуковском» (1983), передает важное метапоэтическое замечание писателя, связанное с двумя концептуальными положениями его дискурсивного построения текста: это определение предмета спора в тексте и полемика как составляющая дискурсивной данности. «Когда пишете статью, - советовал К. И. Чуковский, - ищите предмет спора. Полемизируя, легче выразить мысль» (1, с. 326). Для того, чтобы продемонстрировать читателям антиномию «динамики непрерывного
роста» русского языка и его «устойчивости» (8, с. 489) к изменениям К. И. Чуковский конструирует несколько воображаемых спорных положений, воссоздавая жизненные ситуации.
I. Полемика с носителями языка - «простыми» людьми, в речи которых появляются новые формы слов, слова с новыми значениями, К. И. Чуковский подкрепляет свои наблюдения, находя употребление данных элементов в произведениях авторитетных писателей.
II. Полемика с самим собой: «процесс нормализации недавно возникшего слова в сознании тех, кому оно при своем появлении казалось совсем неприемлемым, грубо нарушающим нормы установленной речи» (там же, с. 479). Использование примеров из произведений писателей.
III. Полемика писателей-пуристов («стариков»), стремящихся к «консервации» русского языка, и прогрессивных писателей, работающих над обогащением национального словаря.
IV. Полемика читателей-пуристов, применяющих к произведениям литературы методы «обывательской критики», с писателями.
V. Полемика писателей с педагогами по вопросам канцелярита.
Для К. И. Чуковского важно создать ситуацию дискуссии, каждая поставленная в книге «Живой как жизнь» проблема должна широко обсуждаться. К полемике, спору К. И. Чуковский привлекает писателей, поэтов, публицистов многих эпох. Для К. И. Чуковского значим не только диалог в масштабах всей страны, но напряженный, живой, критический диалог в границах разных времен.
Рассмотрим каждую из конструируемых К. И. Чуковским полемических ситуаций подробно.
I. В полемике с носителями языка
К. И. Чуковский, с одной стороны, отстаивает свои консервативные взгляды на язык, с другой стороны, он за «живую» динамику языка, особенно в сфере лексики, которая представляет наиболее динамичную подсистему в языковой системе. Он действует по принципу дополнительности, рассматривая
язык «в пределе его» (П. А. Флоренский), отстаивая нормативные элементы, обращая внимание на варианты нормы.
Чтобы подтвердить свою точку зрения, писатель привлекает авторитетные мнения признанных художников слова
(Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова, А. П. Чехова, К. А. Федина, К. Г. Паустовского, Ф. В. Гладкова и др.). Мнения писателей становятся для К. И. Чуковского подтверждением верности собственных утверждений о том, что многие новые слова «портят русскую речь», «подлежат искоренению и забвению» (там же, с. 471).
Описание почти каждого случая нарушения в разговорной речи нормы русского литературного языка К. И. Чуковский ведет в такой последовательности:
1) констатация факта систематического нарушения нормы (примеры К. И. Чуковский приводит из живых разговоров людей): «стал по-новому ощущаться глагол переживать», «по-новому осмыслился глагол воображать», «вот уже лет тридцать в просторечии утвердилось словечко обратно», «вошло в нашу жизнь слово волнительно», «вскоре после войны появилось новое слово» (там же, с. 472-474) и т. д.
2) выражение личного неприятия нового языкового явления: «помню, как страшно я был возмущен», «с этим я долго не мог примириться», «очень коробило меня» (там же, с. 471-472) и т. д.
3) подтверждение справедливости своего негодования ссылкой на известных писателей.
Так, К. И. Чуковский говорит о глаголе «переживать», который в шестидесятые годы XX века стал употребляться в разговорной речи без дополнения. «Мы говорили: «я переживаю горе», или: «я переживаю радость», - пишет К. И. Чуковский и отмечает, что, эта форма уже закрепилась в текстах литературных произведений: «У Василия Ажаева в «Предисловии к жизни» в авторской речи: «И напрасно Борис переживал» (там же, с. 472). В то же время К. И. Чуковский ссылается на писателей-классиков: «Такой формы не знали ни Толстой, ни Тургенев, ни Чехов. Для них
переживать всегда было переходным глаголом» (там же). Говоря о вытеснении словосочетания «по адресу» новой формой «в адрес», К. И. Чуковский пишет: «И как удивился бы Чехов, если бы прочел в одной статье, посвященной постановке его пьесы «Дядя Ваня»: «Актриса Подовалова, по-видимому, оттолкнулась от слов Астрова, сказанных Соней в его адрес» (там же, с. 473). Для того, чтобы обосновать свое отрицательное отношение к слову «волнительно», К. И. Чуковский обращается за поддержкой к К. А. Федину: «В романе К. Федина «Необыкновенное лето» писатель Пастухов говорит: «Волнительно! Я ненавижу это слово! Актерское слово! Выдуманное, несуществующее, противное языку» (там же, с. 474).
К. И. Чуковский отмечает высокую динамику изменения лексического состава русского языка в середине XX века: «...на меня... в два-три года нахлынуло больше новых понятий и слов, чем на моих дедов и прадедов за последние два года» (там же, с. 471). Для К. И. Чуковского стремительное разрушение нормы - «катастрофа», поэтому писатели, которых он привлекает для того, чтобы поддержать свою консервативную позицию: «выражают... ненависть к подобным словам», говорят «трагическим голосом», «протестуют», «негодуют», у них «солнце меркнет в глазах», они «слепнут» и «глохнут», испытывают «мучительные чувства» им «физически больно» и «страшно» (там же, с. 503-509).
В то же время К. И. Чуковский пишет, что «живой» язык постоянно меняется, лексику предыдущих эпох невозможно навязать позднейшим поколениям: «Огулом осуждая современную речь, многие поборники ее чистоты любят призывать молодежь: - Назад к Пушкину! - Как некогда их отцы призывали: - Назад к Карамзину! - И их деды: - Назад к Ломоносову! - Эти призывы никогда не бывали услышаны» (там же, с. 491). Язык К. И. Чуковский понимает как гармонизированную «словесную ткань», которая меняется в результате безостановочного изменения частиц языка. Таким образом, он видит языковую систему в постоянной динамике, рассматривает ее как от-
крытую, нелинейную, способную к организации и самоорганизации.
II. Полемика с самим собой. У К. И. Чуковского есть важное метапоэтиче-ское замечание: «Я пробую спорить с собой, пробую подавить в себе свои привычные субъективные вкусы» (там же, с. 481). Для того, чтобы подтвердить право того или иного «коробящего» языкового явления на существование, К. И. Чуковский обращается к текстам писателей, в которых это явление отображено (И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, В. В. Маяковского, М. А. Шолохова, В. Н. Ажаева, Э. Я. Германа, Л. Пантелеева, И. Грековой, К. А. Феди-на, А. А. Вознесенского и др).
Чтобы подтвердить, например, что в русском языке на протяжении долгого времени идет процесс замены безударного окончания ы (и) сильно акцентированным окончанием а (я) (шофера, кабеля, штепселя, факела), К. И. Чуковский прибегает к мнению писателей, в частности И. С. Тургенева, и хотя не видит необходимости в употреблении слова «площади» в форме «площадя», берет это употребление на заметку: «По словам Тургенева, форма площадя с давних времен существовала в диалекте крестьян Орловской губернии: так назывались у них «большие сплошные массы кустов»... Но есть основание думать, что нынешнее слово площадя возникло независимо от этого орловского термина. Лев Толстой (в 1874 году) утверждал, что в «живой речи употребляется форма воза, а не возы»...» (там же, с. 475).
К. И. Чуковский фиксирует новые значения слов «вроде», «зачтение», «уметь», отмечает тяготение русского языка к склонению несклоняемых слов, к образованию сложносокращенных слов и аббревиатур. Все свои наблюдения он подтверждает ссылками на употребление слов в текстах писателей, поэтов. Так, новое значение слова «вроде» К. И. Чуковский находит в романе «Предисловие к жизни» В. Н. Ажаева, «зачтение» - в книге И. Грековой «Под фонарем», склонение некоторых несклоняемых слов - в романах «Поднятая целина»
М. А. Шолохова, «Война и мир» Л. Н. Толстого и т. д.
В советское время, когда произошло обновление лексики современного русского языка, порой складывалась ситуация, близкая к той, которая наблюдалась в конце
XVIII - начале XIX века. К. И. Чуковский придерживался тенденции, разработанной Н. М. Карамзиным, который приблизил язык к естественной разговорной русской речи.
III. Полемика архаистов и новаторов. К. И. Чуковский опирается на опыт писателей XIX века, в том числе на спор «шишко-вистов» и «карамзинистов», изучает влияние активной деятельностной творческой личности на изменение норм русского литературного языка (А. С. Пушкина, В. Г. Белинского, А. И. Герцена, М. В. Петрашевского и др.).
Известно, что Н. М. Карамзин ввел ряд новых форм слов, которые вошли в русский литературный язык. К. И. Чуковский обращает на это внимание: «... когда Карамзин в «Письмах русского путешественника» выразился, что при таких-то условиях мы становимся человечнее, адмирал Шишков набросился на него с издевательствами» (там же, с. 468).
К. И. Чуковский отмечает, что главным «регулятор речи» является «народный вкус», поэтому многие авторские неологизмы, даже самых признанных писателей, часто не закрепляются в языке: «Вспомним, например, романы Достоевского: сколько там новых словечек и слов! И шлёпохвостница, и ок-раинец, и слепондас... Но, кроме слова стушеваться, ни одно не перешло из сочинений писателя в общенациональный литературный язык. То же случилось и с теми словами, которые изобрел Маяковский: громадьё, нагаммить, стодомый, крикогубый и многие десятки других. <...> Народное чутье, народный вкус - суровые регуляторы речи, и если бы не эта суровость, язык в каких-нибудь пять - десять лет весь зарос бы словесной крапивой» (там же, с. 497).
К. И. Чуковский выступает за то, чтобы открыть дорогу многим иноязычным словам, и не раз воспроизводит ситуацию, связанную с борьбой архаистов и новаторов в
XIX веке. Он противопоставляет позиции «пуристов» П. А. Вяземского, Ф. В. Бул-
гарина, Н. И. Греча, М. П. Погодина, С. П. Шевырева, М. Н. Каткова, В. П. Мещерского взглядам «реформаторов» русского языка А. С. Пушкина, В. Г. Белинского, А. И. Герцена, М. В. Петрашевского,
А. А. Бестужева-Марлинского, Н. А. Добролюбова и др. К. И. Чуковский постоянно выверяет особенности живой динамики языка на основе исторических тенденций. Так, он приводит секретную записку шефа жандармов графа А. Ф. Орлова, представленную императору в 1848 году. В этой записке
A. Ф. Орлов говорит о произведениях
B. Г. Белинского, Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского: «...вводя в русский язык без всякой надобности (!) новые иностранные слова, например, принципы, прогресс, доктрина, гуманность и проч., они портят наш язык и с тем вместе пишут темно и двусмысленно...» <...> Можно не сомневаться, - делает вывод К. И. Чуковский, - что Булгарин и вся его клика, все эти Гречи, Межевичи, Бранты, вопили в десятках статей о засорении языка иностранщиной по прямым и косвенным указаниям охранки» (там же, с. 520).
К. И. Чуковский хорошо знал, каковы причины заимствований в русском языке, и опирался на мнение писателей о том, что «Белинский из пламенной любви к русской речи упорно внедрял в нее философ -ские и научные иностранные термины», «...Пушкин с огорчением писал, что «ученость, политика и философия еще по-русски не изъяснялись», по мнению А. А. Бестужева, «нет у нас языка философского, нет номенклатуры ученой» (там же, с. 518-519).
В качестве критерия употребления заимствованных слов К. И. Чуковский выдвигал «чувство стиля», «чутье языка», опираясь на мнение В. Г. Белинского о том, что «из двух сходных слов, иностранного и родного, лучшее есть то, которое вернее выражает понятие», А. С. Пушкина:«Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности», А. Н. Толстого: «...Известный процент иностранных слов врастает в язык. И в каждом случае инстинкт художника должен определить эту меру ино-
странных слов, их необходимость» (там же, с. 524, 531, 534).
К. И. Чуковский доказывал, что в формировании литературного языка принимают активное участие писатели, подвергающие языковой материал литературной обработке. Так, он детально исследовал продуктивные суффиксы русского языка -ист, -изм, -ация, -аж (-яж). К. И. Чуковский называет их «иностранными» (там же, с. 513) и ссылается на тексты писателей, в которых они используются «как свои»: «Когда Белинский применял этот суффикс к русским фамилиям и писал шишковисты, карамзинисты, когда Щедрин вводил в литературу слово ерундист, они обращались к образованным людям, ощущавшим иностранную природу этого суффикса, но когда в самой гуще народной возникают и утверждаются такие слова, как гармонист, баянист, это значит, что русский народ воспринимает этот суффикс как свой» (там же).
Все эти добытые в многомерных диалогах, полемиках выводы чрезвычайно актуальны для современного состояния языка, для культуры речи, за которую, несмотря на ее падение в современном обществе, следует бороться.
IV. Полемика читателей-пуристов с писателями. К. И. Чуковский конструирует «суд», в котором читатели выступают в качестве обвинителей, возмущенных тем, что художники слова сознательно используют в произведениях вульгаризмы, жаргонизмы, просторечие. К. И. Чуковский говорит со своими читателями всерьез, как с равными оппонентами, противопоставляет их точке зрения мнения признанных мастеров слова (И. А. Крылова, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, А. А. Блока, Б. Л. Пастернака и др.), последовательно доказывает право писателей на использование в произведениях всех регистров речи.
К. И. Чуковский указывает на то, что в качестве «обвинений» читатели чаще всего выдвигают использование писателями непристойных сюжетов, а с ними и соответствующей непристойной и грубой лексики. Причем в качестве примеров читатели
часто называют иностранных писателей (Аристофана, Боккачо, Шекспира, Вольтера и др.), имея в виду перевод их произведений на русский язык. Так, например, К. И. Чуковский ссылается на письмо пенсионера Митрофана Кирпичева из Одессы, который пишет: у Аристофана, Шекспира, Вольтера «столько непристойностей и грубостей, что я прячу их от своего 20-летнего внука» (там же, с. 557).
Читатели также обвиняют писателей в использовании жаргона, просторечия, разговорных форм языка, профессионализмов. Так, читатель П. Д. Р. из Ленинграда возмущается использованием в повести Г. Матвеева «Тарантул» жаргонных фраз: «костюмчик оторвал», «двоек нахватал», «языком трепать», «шахеры-мйхеры», «какая-то мура»; в рассказе В. Дягилева «Дикий»: «камни мировые», «задаешься на макароны»; в повести Д. Гранина «После свадьбы»: «шибко серьезные», «в порядке трёпа», «закругляйся». Читательница Н. (Ленинград) возмущена тем, что в пьесе А. Штейна «Океан» моряки пользуются в разговоре морскими терминами (там же, с. 558-559).
К. И. Чуковский выступает в качестве защитника писателей. Он приводит следующие аргументы:
1. Грубость языка не следствие чтения книг, а наоборот: в книгах отображается язык разных социальных слоев.
2. Использование вульгаризмов может «придавать жизненную силу» литературному произведению
3. В середине XIX века реакционные журналисты осуждали Н. В. Гоголя, А. С. Пушкина за использование вульгаризмов, значит, те читатели, которые требуют от писателей «дистиллированной» речи, -тоже «мракобесы».
«Кому же не ясно, - пишет К. И. Чуковский, - что заботой о чистоте языка прикрывается здесь лицемерная чопорность? <...> Как будто нравы людей только и зависят от книг! Как будто из книг черпают ругатели свое сквернословие! Нет, грубость гнездится не в книгах, а в семье и на улице» (там же, с. 558). По мнению К. И. Чуков-
ского, чтобы добиться чистоты языка, нужно «биться за чистоту человеческих чувств и мыслей» (там же, с. 562). К. И. Чуковский напрямую связывает язык с социальными явлениями, утверждает, что борьба за язык должна быть связана с борьбой за достойную жизнь человека: «Напрасные усилия, нелепые хлопоты! - пишет К. И. Чуковский о «борцах» за чистоту языка. - Сколько бы ни суетились пуристы, живая разговорная речь непременно просочится и в романы, и в рассказы, и в повести, и в стихи, отражая в себе умственный и нравственный отклик той социальной среды, которая сформировала эту разговорную речь» (там же, с. 565).
V. Полемика писателей с педагогами по вопросам канцелярита. На страницах книги «Живой как жизнь» К. И. Чуковский конструирует воображаемый спор составителей учебного пособия для школы «Деловые бумаги» с писателями А. И. Герценом, А. Ф. Писемским, А. П. Чеховым, А. М. Горьким, А. Н. Толстым, В. В. Маяковским, Л. А. Кассилем, М. М. Зощенко, П. Ф. Нилиным, К. Г. Паустовским, пытается отстоять свое мнение о том, что «говорить этим языком (канцелярским. - Д. П.) воспрещается »: «Не для того наш народ вместе с гениями русского слова - от Пушкина до Чехова и Горького - создал для нас и для наших потомков богатый, свободный и сильный язык, поражающий своими изощренными, гибкими, бесконечно разнообразными формами... чтобы мы, с презрением забросив его, свели свою речь к нескольким десяткам штампованных фраз» (там же, с. 575).
К. И. Чуковский видит возможность узкого применения «канцелярита» в сфере официально-делового стиля, который, конечно же, может найти отображение в литературе, но иногда, как отмечает К. И. Чуковский, «в стихию нормальной человеческой речи... врывается все та же канцелярия» (там же, с. 576-577). Писатель отмечает процесс «вытеснения простых оборотов и слов канцелярскими» (там же, с. 578). По мнению К. И. Чуковского, у «бюрократических форм речи» есть конкретная цель - «прикрывать наплевательство к судьбам людей и вещей» (там же, с. 585).
Следствие использования канцелярита -за шаблонами стоят мысли и чувства, прямо противоположные тем, какие они демонстрируют. К. И. Чуковский подтверждает свои доводы мнением писателей: «Штампованными фразами... могут стать самые пылкие, живые, эмоциональные сочетания слов, выражающие благородное чувство - стоит только этим оборотам войти в обиход равнодушных и черствых людей. Об этом очень верно говорит Лев Кассиль: «Такие тирады, как «в обстановке неслыханного подъема», «с огромным энтузиазмом» и другие, часто механически и не к месту повторяемые, уже стираются в своем звучании, теряют свой глубокий первичный смысл, становятся недопустимо ходовыми: для них уже у стенографисток имеются заготовленные знаки -один на целую фразу...» (там же, с. 588).
Особенное внимание К. И. Чуковский обращает на школьную словесность: «Казалось бы, можно ли без радостного сердцебиения и душевного взлета говорить о таких великанах, прославивших нас перед всем человечеством, как Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Некрасов, Толстой, Достоевский, Чехов? Оказывается, можно, и даже очень легко. Стоит только прибегнуть к тому языку, какой рекомендует учащимся составитель книжки «Деловые бумаги»: «учитывая вышеизложенное», «имея в виду нижеследующее» (там же, с. 589). К. И. Чуковский предсказывает тенденции, которые нашли отражение в дискурсивном анализе языка и речи. Он видит всегда несколько живых конфликтующих дискурсов, которые действуют одновременно, считает, что язык - не только отображение существующей реальности, во многом он конструирует понимание мира.
Кроме обращения к писателям, К. И. Чуковский обращается к примерам употребления различных языковых элементов в речи носителей русского языка. Это политические деятели: Петр I (там же, с. 534, 535), С. Ю. Витте (с. 593), В. И. Ленин (с. 513, 526, 527, 528, 529, 530, 531, 532, 534, 544, 545, 587, 628, 629), Ф. Энгельс (с. 635), А. В. Луначарский (с. 544); театральные деятели: К. С. Станиславский (с. 473), Е. Б. Вахтангов (с. 473),
B. И. Качалов (с. 473, 543), Н. П. Акимов (с. 559), А. А. Брянцев (с. 615), М. Ф. Андреева (с. 629); юристы: А. Ф. Кони (с. 467, 468), доктор юридических наук С. Березовская (с. 479); деятели искусства: художник И. Е. Репина (с. 555, 625). Таким образом, К. И. Чуковский опирается на разные дискурсы .
Впечатляет библиография небольшой по объему книги «Живой как жизнь». К. И. Чуковский использует множество словарей: «Словарь Академии Российской (СПб., 1806-1822) (с. 468, 469), «Словарь языка Пушкина» (М., 1956-1961) (с. 469), «Словарь церковнославянского и русского языка, составленный вторым отделением Имера-торской академии наук» (СПб., 1847) (с. 469), «Словарь В. И. Даля» (1880) (с. 469), «Словарь русского языка
C. И. Ожегова» (с. 494), словарь В. З. Овсянникова «Литературная речь. Толковый словарь современной общелитературной фразеологии» (М., 1935) (с. 497), «Карманный словарь иностранных слов» (1846) М. В. Петрашевского (с. 518), «Опыт словаря неправильностей русской речи» (1909) В. Долопчеева (с. 551), «The American Thesaurus of Slang» (1945) (с. 569) и др. Ссылки на газеты, журналы, книги составляют 78 работ. Не забудем о том, что К. И. Чуковский постоянно прибегал к опыту общения с учеными-лингвистами, часто упоминал об их мнениях, высказанных в личных беседах, дискуссиях, разговорах.
Для сегодняшних исследователей и читателей весьма поучителен опыт К. И. Чуковского, который писал книги, заведомо рассчитывая на адресованность их широкой аудитории, включенность в социум, вызов полемики, при этом взыскательность писателя, требовательность к себе были велики: по принципам исполнения его работы - подлинные глубокие новаторские научные исследования, включенные в современную парадигму, основывающиеся на обширных энциклопедических данных. Обращение к писателям прошлого времени и ныне живущим было особенно важно, так как именно на основе опыта художников формируются и выявляются учеными нормы литературно-
го языка того или иного времени, принципы функционирования языка в художественных текстах.
ЛИТЕРАТУРА
1. Грудцова О. Он был ни на кого не похож // Воспоминания о Корнее Чуковском. — М.: Советский писатель, 1983. — С. 319—333.
2. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1984.
3. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. — М.: Прогресс, 1985.
4. Либединская Л. «Литературу надо любить» // Воспоминания о Корнее Чуковском. — М.: Советский писатель, 1983. — С. 172-182.
5. Литературный путь Корнея Чуковского // Книжное обозрение. — № 47. — 24 ноября 1989. — С. 8—10.
6. Лукьянова И. В. Корней Чуковский. — М.: Молодая гвардия, 2007.
7. Флоренский П. А. У водоразделов мысли // Флоренский П. А. Сочинения: В 2 т. — М.: Правда, 1990. — Т. 2. — 448 с.
8. Чуковский К. И. Живой как жизнь // Чуковский К. И. Собрание сочинений: В 2 т. — М.: Правда, 1990. — С. 467—651.
Об авторе
Петренко Денис Иванович, ГОУ ВПО «Ставропольский государственный университет», кандидат филологических наук, докторант кафедры современного русского языка. Сфера научных интересов - русская метапоэтика. 1ех1и @шай.ги
