CC BY
58
МАТЕРИАЛЫ И СООБЩЕНИЯ
УДК 82.161 (091): 81'16
Д. И. Петренко
Виталистические идеи метакритики К. И. Чуковского:
А. П. Чехов
В статье рассматривается способ представления знаний о системе жизни и творчества А. П. Чехова с точки зрения виталистических идей метапоэтики К. И. Чуковского. Метапоэтика - форма представления знаний и познавательной деятельности художника в процессе осмысления им творчества - воплощается в языке, объединяющем научные, философские и художественные посылки.
The article is devoted to the way of representation of knowledge about system of A.P. Chekhov’s life and creativity from the point of view of vitalistic ideas of K.I. Chukovsky’s metapoetics. Metapoetics - is the form of representation of knowledge and informative activity of the artist in the process of his understanding and interpretation of creativity, the metapoetics is realized in the language which unites scientific, philosophical and art premises.
Ключевые слова: способ представления знаний, виталистические идеи, метапоэтика, язык А. П. Чехова.
Key words: the way of representation of knowledge, vitalistic ideas, metapoetics, the language of A. P. Chekhov.
Жизнь и творчество А.П. Чехова нашли отображение во многих критических книгах, журнальных, газетных статьях, появлявшихся в печати в конце XIX - начале XX века. Впервые систематизировал эти отзывы и рецензии К. И. Чуковский - писатель, поэт, переводчик, литературный критик. Его книгу «Чехов» (1958) можно отнести к мета-поэтическим работам. Метапоэтика - это исследование поэтами собственного творчества, а также творчества других художников слова [7]. В процессе анализа многомерной организации живой метапоэтики К. И. Чуковского перед нами предстает симфоническая энциклопедическая личность писателя, исследователя языка и различных видов творчества.
В книге «Чехов» К. И. Чуковский как литературный критик занимается изучением критических отзывов об А. П. Чехове, поэтому работа К.И. Чуковского относится к области метакритики или метапоэтики литературной критики. В своей книге писатель обращается к анализу языка книг, журналов, газет, воспоминаний об А. П. Чехове, относящихся к пе-
229
риоду 1888—1931 годов. Он называет книгу А. Б. Дермана «Творческий путь А. П. Чехова» (1929), печатавшиеся в крупных журналах критические статьи о А. П. Чехове: Н. К. Михайловского («Русские ведомости», 1889, № 133; 1890, № 104); М. Протопопова («Русская мысль», 1892, № 6); П. Перцова, Н. Русанова («Русское богатство», 1893, № 1; 1902, № 1); Ф. Змиева («Новь», 1886, № 11); Н. М. Ежова («Исторический вестник», 1909); Н. К. Михайловского («Северный вестник», 1887, № 9).
К. И. Чуковский упоминает о статьях в многотиражных газетах: статья А. Скабичевского («Новости», 1892, № 44); статья А. Амфитеатрова («Каспий», 1892, № 15), называет предисловия: В. М. Фриче (к выпущенному в 1929 году полному собранию сочинений А. П. Чехова), Н. К. Пиксанова (к книге «А. П. Чехов и В. Г. Короленко. Переписка». М., 1923). В книге «Чехов» упомянуты также статьи в «Энциклопедическом словаре» Ф. Ф. Павленкова (СПб., 1903), в VIII томе полного собрания сочинений А. П. Чехова (М.-Л., 1931), в частности, статью «Чехов и крестьянство» Ив. Теодоровича.
В изучении критики К. И. Чуковский опирается на воспоминания В. В. Вересаева, С. Я. Елпатьевского, называет письма, в которых содержались критические отзывы о А. П. Чехове: А. И. Эртель -
В. А. Гольцеву (2 февраля 1894 года), А. Н. Плещеева - А. П. Чехову (14 апреля 1888 года), О. Л. Книппер - А. П. Чехову (1901); приводит примеры стихотворений, посвященных А. П. Чехову, в которых содержится критическая оценка его творчества: Г. Вяткина, Дм. Цензора, Эм. Бескина, С. Якимова, А. Амфитеатрова, Як. Година, А. Лукъянова, Л. Мунштейна, О. Чуминой, И. Гриневской и др. Упоминается и замечание, сделанное А. П. Чехову писателем Ф. Ф. Тищенко во время личной встречи в Ницце 18 декабря 1897 года.
Анализ языка критических статей, отзывов, воспоминаний позволил К.И. Чуковскому сделать следующий вывод: «Чехов... был одним из наиболее оболганных русских писателей» [5, с. 9]. К. И. Чуковский говорит о том, что его долг - освободить образ А. П. Чехова «от той многолетней лжи, которую горе-критики нагромоздили вокруг его имени» [5, с. 9-10]. Всем критическим статьям и рецензиям об А. П. Чехове, выходившим в конце XIX - начале XX века, писатель дает заглавие: «Двадцать лет непонимания» [4, с. 587].
К.И. Чуковский выделяет главную черту критических отзывов -А.П. Чехов предстает в них как нежизнеспособный писатель и человек. Современные писателю критики характеризуют А. П. Чехова как человека, лишенного энергии, воли: «слабовольный», «безвольный», «бессильный», «слабый человек», «слабая натура» [6, с. 272]; считают, что отсутствие воли и энергии приводит к превращению А. П. Чехова в недеятельного, пассивного в жизни, неспособного справиться с собственной физической и нравственной немощью человека: он «пассивный»,
«пассивно-сенситивный», «недеятельный», «анемичный», «инертный», «дряблый», «вялый» [6, с. 272], «болезненно вялый», избегавший «вмешиваться во внешнюю жизнь» [6, с. 273], стремившийся к «примирению с жизнью... в вульгарном ее значении» [4, с. 589], «певец безнадежной тоски» [4, с. 597], «слезливый плакальщик» [4, с. 598], певец «скуки жизни» [4, с. 598], «тоски», «печали» [4, с. 599], «апостол тоски и отчаяния», «безысходной скорби» [4, с. 600], «окоченелости», «дряблости» [4, с. 601], он постоянно «стонал», «рыдал», «мрачнел», ронял «печальную слезу» [4, с. 599-600], был «скорбным» «всероссийским нытиком» [4, с. 600-601]; пассивность А.П. Чехова приводит его к равнодушию, безнравственности: «равнодушный к скорбям и тревогам людей» [4, с. 588], «безразличный» [4, с. 590], «бесчеловечный писатель» [4, с. 588], установивший «культ нравственного безразличия» [4, с. 590], «индифферентный» [4, с. 590], «безучастный» [4, с. 590], Чехову «малодоступна нравственная оценка человеческих действий» [4, с. 591], это «аморальный» писатель, не способный понять, «что подло и что благородно» [4, с. 591], «нравственный калека, урод, у которого от долгого бездействия совершенно атрофировалась совесть» [4, с. 591].
О литературном творчестве, языке произведений А.П. Чехова критики отзываются как о «болтовне ради болтовни» [4, с. 592], «праздной игре таланта» [4, с. 588], писанине, которая производится «с холодной кровью» [4, с. 588], «полубреде» [4, с. 592], «фальши», «пошлости» с «жидким сюжетом» [4, с. 593]. Несостоятельность А.П. Чехова как писателя связана в оценке критиков с тем, что он не имеет никаких творческих идей, целей: он «поверхностный, безыдейный писатель» [4, с. 589], ему свойственно «полное отсутствие верховной цели» [4, с. 589], у него «нет идей» [4, с. 590].
Таким образом, критики конца XIX - начала XX века подчеркивают те качества А. П. Чехова, которые противопоставлены интересу к жизни, жизнелюбию, жизненной активности. Многократные упоминания об «анемии», «окоченелости», «бесчеловечности», «атрофированной совести» способствуют созданию образа некрофила, «механического аппарата» для изготовления «милых штришков» [4, с. 621].
К. И. Чуковский противопоставляет мнению критиков свой виталистический взгляд на жизнь и творчество А. П. Чехова. Витализм - основа метапоэтики К. И. Чуковского. В работах «Живой как жизнь» (1962), «От двух до пяти» (1928-1968), «Высокое искусство» (1921-1968), статьях, литературных портретах К. И. Чуковского в наибольшей полноте реализуются тенденции отечественного лингвистического витализма - исследования «жизненной силы», жизненных потенций языка и творчества [см. подробнее о витализме: 1].
Лингвистический витализм метапоэтики К. И. Чуковского выражается в отношении к языку как деятельностному, живому, жизненному
явлению в бытии детей и взрослых, в художественном творчестве, в переводческой деятельности, в научных исследованиях. Витальность в работах К. И. Чуковского всегда противопоставлена летальности, жизнь -смерти. Критические работы об А. П. Чехове, по словам К. И. Чуковского, реализуют «мертвую схему» [4, с. 596]. Все это «злая неправда», «нелепая подтасовка цитат», «полное пренебрежение к истине», «безумные статьи», «мусор заскорузлых неправд и полуправд» [6, с. 272-273].
К.И. Чуковский говорит о «тупых», «злых», «стадных» ошибках критиков [4, с. 587, 597], об их «глухоте» [4, с. 621], «бездарности и тупости» [4, с. 620], о «неумении читать его книги» [4, с. 588], о «массовой слепоте критиков» [4, с. 588], «оскорбительно-лживых формулах» [4, с. 591], «травле» [4, с. 592], «грубости», «разнузданности», «наглости», «свирепости» критических суждений [4, с. 592], о «тупых кривотолках» [4, с. 593], о том, что критика создавала «глубоко неверное, ложное представление» об А. П. Чехове [4, с. 597]. Критики «третируют» [4, с. 589] А. П. Чехова, выносят ему «приговор» [4, с. 589], убивают, умертвляют писателя. Самих критиков К. И. Чуковский называет «рабами» [4, с. 590], «эпигонами народничества» [4, с. 591], «слякотью» [4, с. 598], «гуртовыми», «безымянными», «безличными» писателями [4, с. 598], «подголосками общепризнанных идей своей эпохи» [4, с. 599], идущими «скопом, гуртом» друг за другом [4, с. 599].
Мнение критиков К. И. Чуковский характеризует как «трафаретное, штампованное» [4, с. 599], «гуртовое», «сплошное», «массовое» [4, с. 601], это «массовая слепота, массовый гипноз», «эпидемия» [4, с. 602].
К. И. Чуковский ставит задачу - вернуть читателю подлинного, настоящего Чехова. Он обращает внимание на проявление витальных тенденций в жизни и творчестве А. П. Чехова, ставит в основную позицию его могучую волю, энергию, гигантские жизненные и творческие силы.
Главная черта, основное в личности и творчестве А.П. Чехова - его «никогда не ослабевающий, жгучий, живой интерес ко всякому проявлению жизни, ко всякому ее воплощению в зримых и осязаемых образах» [4, с. 604]. К. И. Чуковский настаивает на «жизнелюбии художника» [4, с. 622], говорит о жадном, ненасытном интересе А.П. Чехова к жизни [4, с. 609]. Писатель, по Чуковскому, глубоко познал «науку человековедения» [4, с. 615], поэтому его творчество представляется как «итог пристального изучения жизни» [4, с. 615], «проявление кипящих в художнике жизненных сил» [4, с. 622], и всякое зрелое произведение А.П. Чехова - «живой организм» [4, с. 623].
Главное доказательство того, что А. П. Чехов обладал огромными жизненными силами, - язык его произведений. К. И. Чуковский проводит сложную текстологическую работу по сравнению первоначальных текстов произведений А.П. Чехова в записных книжках, черновиках, газетах, журналах 1880-х годов с окончательными вариантами, которые
сам А. П. Чехов готовил к изданию в 1900-1901 годах. Анализ «мириад поправок» [4, с. 667], внесенных А. П. Чеховым в тексты собственных рассказов, позволяет К. И. Чуковскому сделать значимый вывод: «...в истории мировой литературы неизвестны другие случаи таких колоссальных поправок, изменяющих порою самый стиль первоначального текста» [4, с. 665], «...в усовершенствовании языка, одно из самых удивительных чудес» творчества А. П. Чехова [6, с. 270].
К. И. Чуковский выделяет два главных качества А. П. Чехова, которые позволяют писателю достигнуть «власти над словом» [4, с. 270], «победоносно» распоряжаться языком как материалом творчества, стать «недосягаемым» мастером русского слова. Эти качества - «воля» и «энергия», наиболее частотные слова в тексте К. И. Чуковского об А. П. Чехове.
Воля - ’1. Одно из свойств человеческой психики, выражающееся в способности добиваться осуществления поставленных перед собой целей, осуществления стремлений. Сознательное стремление к осуществлению чего-л.; упорство, настойчивость в достижении чего-л. 2. Желание, хотение, требование. 3. Власть, право распоряжаться по своему усмотрению. 4. Состояние, характеризующееся отсутствием стеснений, ограничений; свобода’ [3].
В текстах К. И. Чуковского об А. П. Чехове актуализируется весь комплекс значений лексемы «воля». К. И. Чуковский подчеркивает стремление, желание А. П. Чехова добиваться поставленных целей - говорит о «гениально-настойчивой» воле писателя [6, с. 271]. Власть А. П. Чехова над языком утверждается эпитетами «великая», «могучая» воля [6, с. 270; 4, с. 694]. Свобода А. П. Чехова как большого художника находит выражение в том, что воля его «несгибаемая» [6, с. 270]. Цель, к которой с упорством, настойчивостью стремится писатель, - способность строить произведение из «стальных» языковых конструкций, которые позволяют достигать «стального лаконичного стиля» [4, с. 694].
Обратим внимание на лексему «стальной» - ’перен. сильный, крепкий’ [3]. Утверждение силы А. П. Чехова как наполненного жизнью мастера русского слова - одна из главных задач К. И. Чуковского. Не случайно он пишет о том, что в стиле А.П. Чехова проявляется «напряженная мускулатура гиганта» [6, с. 270].
К. И. Чуковский постоянно говорит и об «энергии» языка А. П. Чехова: «непревзойденная энергия краткости» [4, с. 609], «энергия речи» -4 раза на двух страницах [4, с. 610-611], «энергия в письмах» [4, с. 610], «энергия» сравнений в языке рассказов [4, с. 611], «обычная» для языка А. П. Чехова «энергия» [4, с. 653]. Энергия - ’деятельная сила, соединенная с настойчивостью, решительностью в достижении поставленной цели’ [3].
^ла, настойчивость, решительность позволяют А. П. Чехову пройти собственную «школу высокого взыскательного вкуса» [4, с. 667], «вытравить» из своего языка безвкусицу, достигнуть той внутренней «феноменальной сложности» [4, с. 635] языка при внешней его «компактности» [4, с. 667], которой «не знала мировая новелла» [4, с. 635]. О А. П. Чехове, считает К. И. Чуковский, нельзя говорить как о понуром и вялом писателе именно потому, что язык его произведений отличается огромной силой экспрессии, с помощью которой рассказы «спрессовываются» [4, с. 613], образы при кажущейся простоте получают такую большую смысловую нагрузку, что короткие рассказы А. П. Чехова воспринимаются «как длинные повести со сложным сюжетом» [4, с. 612].
Анализируя литературное творчество А.П. Чехова, К. И. Чуковский говорит об «изобилии кишащих в нем творческих сил» [6, с. 214], «бьющей в нем через край могучей энергии творчества» [6, с 215], «динамической мощи творчества» [4, с. 654], «великой силе писателя» [4, с. 672], «могучей власти над людьми» [6, с. 216], которые позволили А.П. Чехову передать читателю «гигантское множество... впечатлений и образов» [6, с. 234], создать «грандиозную энциклопедию русского быта восьмидесятых и девяностых годов» [6, с. 208].
«Энергия», «воля», «сила» А.П. Чехова как писателя и человека делали из него «великана», «человека громадных масштабов» [6, с. 234], который «работал, как фабрика, не зная ни минуты простоя, выбрасывая горы продукции. бесперебойно, один за другим, целые десятки шедевров» [6, с. 215]. К. И. Чуковский часто сравнивает работоспособность А. П. Чехова с работоспособностью целых учреждений. Так, анализируя деятельность А. П. Чехова в качестве литературного редактора, К. И. Чуковский говорит о том, что объем выполненной писателем работы был под силу только хорошо организованному литературному агентству с большим штатом сотрудников. В ялтинском Попечительстве А. П. Чехов «являл в своем лице чуть ли не все учреждение» [6, с. 231], в литературе «он работал, как фабрика. Людям помогал так неутомимо и деятельно, словно был не человек, а учреждение. Даже гостей принимал у себя в таком беспримерном количестве, словно у него был не дом, а гостиница» [6, с. 234].
Таким образом, можно говорить о А. П. Чехове как об образце духовно здорового человека. Философы считают, что «здоровье - это образ антропологического потенциала исторически конкретной культуры, то есть образ человека, воплощающий в себе полноту человеческих возможностей на определенном этапе развития человечества; образ, который предпосылочно задается медику и в качестве «нормы здоровья», и в качестве цели (если возникает необходимость «исцелить» человека, вернув его в состояние «нормы»), и в качестве критерия, определяющего «можно» и «нельзя» по отношению к человеку (то есть формирующего
границу «антропологической неприкосновенности»). Конкретизирующим же эталоном понятия здоровья в медицине, как и во всей культуре, является «способность к делу»; или работоспособность, но определяемая не «природно», а «культурно», — как присущая только человеку способность воспроизводить социокультурное основание собственной, присущей только человеку сущности в конкретной исторической форме» [2, с. 440].
Известно, что А. П. Чехов тяжело болел. Но что же помогало ему не только жить, но и вести неустанную деятельность, превышающую возможности рядового человека? Такой рецепт, как установка на «способность к делу», имеющую «культурную» природу, был определен К.И. Чуковским. Именно «человеческая сущность» личности А. П. Чехова, его высокие нравственные качества: «сострадание», «жалость», «человечность», «неусыпная, чуткая совесть», «душевное благородство» [4, с. 663], «страстная гуманность» [4, с. 664] - определяли жизнь и творчество писателя. А. П. Чехов «героически волевой человек» [6, с. 272], творческие силы дают ему возможность «побеждать свои немощи творчеством» [6, с. 272]. Его гигантское жизнелюбие проявлялось во всем. В частности, К. И. Чуковский пишет о гостеприимстве: «Он был гостеприимен, как магнат» [6, с. 205], обладал «размашистым и щедрым радушием» [6, с. 207], в этом радушии сказывалась «огромная жизненная энергия» [6, с. 206], «воля» [6, с. 207]; «душевная щедрость» [6, с. 209] и, что особенно важно для художника, - «феноменальная общительность» [6, с. 208].
К. И. Чуковский особенно подчеркивает то, что в обыденной жизни А. П. Чехов проявлял себя именно как «настойчивый труженик» [4, с. 654], «созидатель жизни» [4, с. 655], был «неутомимо активен» [6, с. 221]; его характеризовало желание «деятельного», «героического», «творческого» «вмешательства в жизнь» [6, с. 224, 274; 4, с. 653], которую А. П. Чехов стремился не только описывать, но и «переделывать», «строить» [4, с. 224]. Если собрать все факты «вмешательства в жизнь», представленные К. И. Чуковским, то получится огромный список. Главное во всем - гигантские масштабы, затрата колоссальной энергии, огромное напряжение сил и воли.
Работу А. П. Чехова по «созиданию» жизни К. И. Чуковский описывает, используя глаголы со значением активной деятельности. А. П. Чехов «сажает» тысячи деревьев [4, с. 222], «ставит» памятник Петру Первому [4, с. 225], «хлопочет» об устройстве Народного дома, биологический станции, «добивается» строительства клиники, «строит» школы, колокольни, пожарные сараи [4, с. 224], «устраивает» общественную библиотеку [4, с. 226], «собирает» книги для школ, «шлет» книги в библиотеки и школы большими партиями. К.И. Чуковский делает вывод: «Вообще всякое строительство увлекает его, так как оно, по его пред-
ставлению, всегда увеличивает сумму человеческого счастья» [4, с. 224]. Счастье К. И. Чуковский рассматривал как наивысшее достижение человеческих усилий, свободного состояния человека, полного сил, жизненной энергии и жизненных устремлений.
Исследование К. И. Чуковского - это не просто констатация фактов, оно нацеливает на размышления и дальнейшие поиски. Один из главных вопросов, которые задает критик, направлен на деятельностное осмысление творчества А. П. Чехова, постоянные усилия для совершенствования и возвышения, с тем чтобы вступить в подлинный диалог не с «милым», «трогательным» Чеховым, а с «великаном», «человеком громадных масштабов» [4, с. 234]. Как видим, «вселенная» А. П. Чехова и сейчас требует огромных усилий для ее познания. Мы только приближаемся к пониманию некоторых истин, о которых нам говорил другой большой художник, вступивший с А. П. Чеховым в серьезный творческий диалог.
Список литературы
1. Дриш Г. Витализм. Его история и система. - М.: ЛКИ, 2007.
2. Рыбин В. А. Медицина как парадигма философского знания // Науки о жизни и современная философия. - М.: Канон+, 2010. - С. 430-454.
3. Словарь русского языка: в 4 т. - М.: АН СССР, 1957-1961.
4. Чуковский К. И. Еще о Чехове // Чуковский К. И. Собр. соч.: в 6 т. - М.: Советский писатель, 1967. - Т. 5. - С. 587-699.
5. Чуковский К. И. О себе // Чуковский К. И. Собр. соч.: в 2 т. - М.: Правда,
1990. - Т. 1. - С. 3-10.
6. Чуковский К. И. Чехов // Чуковский К. И. Собр. соч.: в 2 т. - М.: Правда, 1990. - Т. 2. - С. 205-284.
7. Штайн К. Э., Петренко Д. И. Русская метапоэтика. Учебный словарь. -Ставрополь: Изд-во СГУ, 2006.
