CC BY
108
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2015. №2(40)
УДК 821.111
ДИОНИСИЙСКОЕ И АПОЛЛОНИЧЕСКОЕ В РОМАНЕ ДЖОНА
ФАУЛЗА «МАНТИССА»
© З.Р.Зиннатуллина
Статья посвящена влиянию трактата Ф.Ницше «Рождение трагедии из духа музыки» на роман Дж.Фаулза «Мантисса», жанр которого определяется как метароман. Творчество здесь рассматривается как столкновение, борьба и любовный акт дионисийского и аполлонического. Первое ассоциируется с главной героиней Эрато, которая является воплощением хаоса, эмоций и чувств, а также творческого начала. А второе - с маскулинным началом, Майлзом Грином, который становится носителем разума и рационализма.
Ключевые слова: Джон Фаулз, Фридрих Ницше, дионисийское, аполлоническое, «Мантисса».
Роман Джона Фаулза «Мантисса» (Mantissa, 1982) является, наверное, самым необычным произведением писателя. Роман представляет собой своеобразную фантазию на тему противоборства между творцом и его Музой. Критики отмечают экспериментальный характер «Мантиссы», утверждая что: «В „Мантиссе" Фаулз экспериментирует с писательским, то есть на сей раз собственным Я» [1]. Многие исследователи также подчеркивают оригинальность этого романа, выделяя его среди других произведений писателя: «Роман, балансирующий на грани мощной интеллектуальной прозы и литературного китча, определенно выпадает из общей художественной картины всего предшествующего» [2: 191]. Жанр произведения также является чем-то совершенно новым для писателя. Английский писатель и литературовед Д.Лодж охарактеризовал «Мантиссу» как «метароман» [3]. Как определяет это исследователь И.А.Ярыгина: «Метароман - это «роман о романе», который предполагает наличие двуплановой художественной структуры, включающей в себя мир героев и мир литературного творчества, отражающего процесс создания мира героев» [2: 191].
Несмотря на разнообразие отзывов об этом произведении, все исследователи сходятся на мнении, что роман представляет собой метафору творчества. В то же время «Мантисса» имеет ярко выраженное пародийное начало: «Произведение Фаулза предстает блестящей пародией на постструктурализм и деконструктивизм, феминизм, фрейдизм; писатель иронизирует над классическим образом Музы - возлюбленной автора, играет с греческими реалиями, мифологической образностью» [4: 19]. Поэтому абсолютно серьезное восприятие произведения, как утверждает сам Дж. Фаулз, является неприемлемым [5]. Несмотря на это, в романе рассматриваются серьезные проблемы, такие как творчество, философия,
отношения между женщиной и мужчиной. Таким образом, можно предположить, что «Мантисса» представляет собой своеобразную игру автора с читателем, направленную на узнавание той или иной философской концепции.
Самая бросающаяся в глаза отсылка в романе
- на «Рассуждение о методе» (Discourse de la Methode, 1637) Р.Декарта. Как справедливо замечает Д.Лодж, Дж.Фаулз переиначил знаменитый тезис философа: «,,Я мыслю, следовательно, я существую" = Я творю, следовательно, я существую» [6]. Кроме того, несомненно влияние на роман эссе французского философа ХХ века Р.Барта «Смерть автора» (1967). Главный герой романа Дж.Фаулза Майлз Грин, рассуждая о роли писателя в произведении, говорит: «На творческом уровне в любом случае нет никакой связи между автором и текстом. Они представляют собою две совершенно отдельные единицы. Ничего
- абсолютно ничего - нельзя заключить или выяснить ни у автора в отношении текста, ни из текста в отношении автора. Деконструктивисты доказали это, не оставив и тени сомнения. Роль автора абсолютно случайна, он является всего лишь агентом, посредником. Он не более значителен, чем продавец книг или библиотекарь, который передает текст читателю как объект для чтения» [7]. Таким образом, он практически повторяет идею Р.Барта о Скрипторе. В романе «Мантисса», как и во всем творчестве писателя, появляются и феминистические мотивы. Не случайно в своем эссе «Я пишу, следовательно, я существую» (1964) Дж.Фаулз писал: «Может быть, это результат многолетней работы в окружении главным образом женщин, и кроме того, я
- феминист, то есть мне нравятся женщины, я наслаждаюсь общением с ними, и не только по эротическим мотивам» [8: 36] Возможно, поэтому исследователь Дж.А. Сколник отмечает связь «Мантиссы» и таких работ, как книги Ю.Крис-
тевой «Силы ужаса: эссе об отвращении» (1982) и С.Де Бовуар «Второй пол» (1949) [9].
Кроме того, по нашему мнению, несомненна связь этого произведения с эстетическим трактатом немецкого философа Ф.Ницше «Рождение трагедии из духа музыки» (1872). Дж.Фаулз берет за основу своего романа идею Ницше о дуалистических истоках творчества. Само произведение рождается в результате столкновения, в то же время сотрудничества двух противоположных персонажей: Майлза Грина - писателя, и Эрато -древнегреческой музы любовных песен, одной из девяти муз-сестер, богини наук и искусства. Роман представляет собой их любовную игру, спор, в результате чего и рождается художественное произведение.
Если в работе Ф.Ницше указывается на «непрестанную борьбу и лишь периодически наступающее примирение» [10] между аполлониче-ским и дионисийским, то в «Мантиссе» воплощением этих противоборствующих сил становятся два героя, Майлз Грин и Эрато, символизирующие мужское и женское начала, мозг и тело, разум и чувство, каждый из которых пытается доказать свою доминирующую роль в процессе творчества. Аполлоническое начало в произведении представлено через образ Майлза Грина. Он писатель, именно в его сознании и происходит действие. Как и Аполлон у Ницше, Майлз является носителем разумного, рационального начала. С самого начала все его силы направлены на осознание и понимание: «Оно сознавало, что погружено в пронизанную светом бесконечную дымку, как бы парит в ней, словно божество, Альфа и Омега сущего, над океаном легких облаков, и смотрит вниз; потом, после неопределенно долгого перерыва, уже не испытывая такого блаженства, оно восприняло чуть слышимые звуки, размытые тени где-то на периферии сознания...» [7]. Даже в состоянии «амнезии» Майлз ищет разумные объяснения: «Он пытается соотнести произнесенное слово с этой личностью, личность - с самим собой; не удается» [7]. Такое стремление к рациональному впоследствии приводит его к стремлению демонстрировать свой разум: Эрато периодически вынуждена воспринимать упреки относительно своих умственных способностей: «Так. Может, тебе что-нибудь нужно? Пока я не ушел? Красивое платье? Журнал какой-нибудь?», «Не стану отрицать - порой ты мне очень помогаешь, когда речь идет об одном или даже двух элементарных аспектах так называемого женского интеллекта. поскольку фундаментальные задачи современного романа, к сожалению, должны осуществляться посредством создания разнообразных, довольно поверх-
ностных масок и декораций, - иначе говоря, образов женщин и мужчин. Но не думаю, что ты хоть когда-нибудь могла возвыситься до понимания интеллекта творческого» [7] и т.д. Это дает Майлзу чувство превосходства и доминирования.
Майлзу Грину в романе противопоставляется Эрато - воплощение дионсийского начала в «Мантиссе». По Ницше, Дионис ассоциируется с чувствами, эмоциями, неподвластными разуму сторонами человеческой сущности: «Дионисий-ское начало Ницше связывает с иррациональным, с хаосом, буйством, экстазом» [11: 9]. Именно это состояние и присуще Эрато. Не случайно Грин постоянно указывает на ее «женское», то есть нелогичное, иррациональное сознание: «А это - самый доказательный пример твоей ослиной, типично женской логики!» [7]. Отказывая признавать за Эрато способность мыслить в традиционном смысле, Майлз воспринимает ее только как форму, то есть тело, которое исследователь Дж.О'Салливан считает неразрывно связанным с иррациональным: «Conversely, the body is presented as the irrational sphere of emotions, and in Mantissa that sphere is encompassed by the various female bodies assumed by Erato» [12: 112]. Поэтому в произведении Эрато периодически меняет свою внешность, превращаясь то в доктора Дельфи, то в девушку-панк, то в древнегреческую богиню. С Дионисом Эрато связывает и выдвижение на первый план сексуальных отношений. Всем известно, что одним из основных действ во время традиционных Дионисий были сексуальные. Это также становится предметом спора двух персонажей, когда Майлз упрекает Эрато за ее стремление включить в произведение сексуальный подтекст: «Безнадежный случай: ведь твоя первая мысль всегда одна и та же - как бы поскорей заставить героев снять одежду и забраться в постель... Пока ты не вмешалась сегодня в текст, сексуальный компонент в нем оставался клинически строгим и, если мне позволено будет так выразиться, был весьма талантливо лишен всякой эротики. И тут врываешься ты, вся тщательно сбалансированная структура разлетается вдребезги, запорота до смерти, взлетает на воздух, все тривиали-зировано, фальсифицировано, подогнано под вульгарные вкусы массового читательского рынка» [7]. Для Эрато секс является одним из главных составляющих творческого процесса, поэтому, судя по ее рассказам, ее отношения с другими писателями так же имеют чисто сексуальный характер. Кроме того, сама богиня с увлечением рассказывает о своей связи с сатиром. Примечательно то, что сатир - традиционно ди-
онисийский «персонаж»: «Сатир, как дионисический хоревт, живет в религиозно-призрачной действительности под санкцией мифа и культа» [10], что еще раз подчеркивает связь Эрато и ди-онисийства.
Если Дионис у Ницше связан с состоянием исступления, экстаза, то удел Аполлона - иллюзии и сны: «Он (Аполлон), по корню своему «блещущий», божество света, царит и над иллюзорным блеском красоты во внутреннем мире фантазии» [10]. Не случайно действие в романе происходит в некоем иллюзорном алогичном пространстве, которое, как выясняется, является сознанием главного героя, соответственно, для него это - иллюзия, нечто нереальное, существующее по законам сна, для Эрато же, которая все свое существование проводит в таких «сознаниях», все происходящее является вполне реальным.
Возможно, поэтому она находится в постоянном движении, именно она является основным действующим лицом. Она, как и Дионис у Ницше, становится нарушителем покоя. Для нее не существует границ ни во временном плане (она бессмертна), ни в пространственном (может оказаться, где пожелает), ни в плане внешности. Кроме того, в романе она наделена большим эмоциональным спектром: мы видим ее равнодушие, гнев, злость, радость и т.д.
Майлз же выступает как пассивный участник действия, в чем его и упрекает Эрато: «Я хочу сказать, возьми, к примеру, тот эпизод, где, в образе доктора Дельфи, я спросила, почему ты просто не выскочил из кровати и не ушел из палаты» [7]. Герой просит покоя, стремится именно к этому состоянию: «Ему хотелось бы закрыть глаза, обрести покой и - в покое - снова все забыть, снова слиться с чистой страницей забвения» [7]. Поэтому, несмотря на свое возмущение поведением доктора Дельфи и сестры Кори, мистер Грин ничего не предпринимает, а подчиняется им. Эта же черта, по мнению Ницше, присуща и Аполлону: «полное чувство меры, самоограничение, свобода от диких порывов, мудрый покой бога» [10]. Даже когда Майлз хочет покинуть комнату, у него не получается: «На полпути к двери уверенные шаги замирают. Сразу же становится ясно, чем это вызвано: двери, полпути до которой уже пройдено, больше нет» [7]. Эту ситуацию можно трактовать двояко: с одной стороны, если комната - сознание главного героя, то на подсознательном уровне он хочет, чтоб дверь исчезла, с другой стороны, он не может ее покинуть, так как это - его сознание. Таким образом, Майлз Грин обречен не выходить за пределы этой комнаты, не совершать каких-либо дейст-
вий за пределами этого пространства, то есть оставаться в состоянии физического покоя. Единственное, на что он способен, это мыслить и творить.
Следующей чертой, присущей как ницшеанскому Аполлону, так и Майлзу Грину Дж.Фаулза, является стремление к индивидуализации, «ибо Аполлон тем и хочет привести отдельные существа к покою, что отграничивает их друг от друга, и тем, что он постоянно все снова и снова напоминает об этих границах как о священнейших мировых законах своими требованиями самопознания и меры» [10]. На протяжении всего романа герой пытается доказать, что он один способен на творчество, что Эрато является всего лишь вспомогательным звеном в этом процессе, что она «порой очень ему помогает, когда речь идет об одном или даже двух элементарных аспектах так называемого женского интеллекта» [7], но самостоятельно ничего не может создать. Удивление Майлза не находит предела, когда он узнает, что Эрато тоже способна написать литературное произведение. Примечательным является то, что Эрато признается в авторстве «Одиссеи», а Гомер, по Ницше, один из самых «аполлонических» писателей. Именно этот факт приводит мистера Грина в ярость, что отражается в его монологе, обращенном к Эрато: «Потому что это показывает, как работают твои мозги. Уровень твоего интеллекта. Если б ты на самом деле хотя бы прочла эту чертову поэму, ты поняла бы, что Одиссей вернулся в Итаку единственно из-за того, что понятия не имел, где взять другой корабль и где команду себе подобрать. И между прочим, Гомер с самого начала его гребаную женушку раскусил» [7]. Таким образом, Эрато дискредитирует аполлоническое начало, то есть и убеждения Майлза Грина. Она освобождает его от иллюзии, что он доминирует в интеллектуальном плане.
Эрато, в отличие от мужского персонажа романа, как и Дионис, является воплощением уничтожения индивидуальности. Это реализуется через многоликость этих двух образов. Если Эрато в романе «Мантисса» предстает в виде доктора Дельфи, сестры Кори, девушки-панк, Богини и японской гейши, то Дионис в «Рождении трагедии из духа музыки» также является «во множественности образов, под маской борющегося героя, как бы запутанный в сети индивидуальной воли» [10]. Через такое многообразие ликов и Эрато, и Дионис становятся воплощением концепции коллективного действия, в случае с Эрато - это творчество. Если Майлз проповедует идею индивидуального творчества, то для Эрато любой творческий процесс - кол-
лективное действо, так как суть существования ее и ее сестер исключает возможность создания художественного произведения одному.
Таким образом, можно констатировать, что роман Дж.Фаулза «Мантисса» в определенной степени связан с трактатом «Рождение трагедии из духа музыки» Ф.Ницше. Фаулз следует (или пародирует) дуалистической концепции творчества немецкого философа, отождествляя своих персонажей с дионисийским и аполлоническим началами. Это реализуется через ассоциацию Майлза Грина с Аполлоном, которые связываются с такими понятиями, как рациональное, индивидуальное, иллюзорное и покой, а Эрато - с Дионисом, что выражается в их иррациональности, отрицании индивидуализма и безмерности. Но, как у Ницше, «Дионис говорит языком Аполлона, Аполлон же, в конце концов, языком Диониса, чем и достигнута высшая цель трагедии и искусства вообще» [10], так и у Дж.Фаулза только при взаимодействии двух начал, женского и мужского, разумного и телесного, возникает истинное литературное произведение.
1. Баткин Л. Автор, оказывается, не умер // Иностранная литература. - 2002. - № 1. URL: http://magazines.russ.ru/inostran/2002/1/batk.html (дата обращения: 10.02.2015).
2. Ярыгина И.А. Топос творчества и его художественная репрезентация в романе Джона Фаулза «Мантисса» // Вестник ТГУ. - 2011. - № 4 (96). -С. 191 - 195.
3. Михеев А. ИЛлюминатор для Интеллектуально Любопытных // Время новостей. - 2000. - 25 апреля. URL: http://magazines.russ.ru/inostran/il/2000/ il2504.html (дата обращения: 08.02.2015).
4. Павлова А.А. Греция в прозе Джона Фаулза: авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 2010. - 20 с.
5. Relf J. An Interview with John Fowles // Conversations with John Fowles, ed. Dianne Vipond. University Press of Mississippi, 1999. - Pp. 130 - 131.
6. Лодж. Д. Послесловие к роману Дж.Фаулза «Мантисса» // LoveRead.vs: Электронная библиотека, 2015. URL: http://loveread.ws/read_book.php? id=16218&p=55 (дата обращения: 15.06.2014).
7. Фаулз Дж. Мантисса / Дж.Фаулз; пер. И.Бес-смертной // Там же. URL: http://loveread.ws/view_ global.php?id=16218 (дата обращения: 07.08.2014).
8. Фаулз Дж. Кротовые норы / Дж.Фаулз; пер. И.Бессмертной и И.Тогоевой. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. - 702 с.
9. Jenifer A. Skolnick Abjection and social transformation in John Fowles's Mantissa and A Maggot. -Florida: A Florida Atlantic University Boca Raton, 2010. - 91 p.
10. Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм / Ф.Ницше; пер. Г.А.Рачинского // Lib.ru: Библиотека Максима Мошкова, 1994 -2015. URL: http://az.lib.rU/n/nicshe_f/text_ 0010.shtml (дата обращения: 07.03.2015).
11. Кривых Е.Ю. Метафизика воли в немецкой философии и культуре: А.Шопенгауэр, Р.Вагнер, Ф.Ницше // Вестник ОГУ. - 2009. - № 2. - С. 4 -10.
12. O'Sullivan J. Cyborg or Goddess: Postmodernism and Its Others in John Fowles's Mantissa // College Literature. - 2004. - № 30.3. - Pp. 109 - 123.
THE DIONYSIAN AND APOLLONIAN IN JOHN FOWLES' NOVEL
«MANTISSA»
Z.R.Zinnatullina
This article is devoted to the influence of Friedrich Nietzsche's The Birth of Tragedy from the Spirit of Music on J.Fowles' novel Mantissa, whose genre is defined as metafiction. Creativity is considered as a clash, fight and the Dionysian and Apollonian act of love. The former is associated with the main character Erato, who is a symbol of chaos, emotions and feelings, as well as creativity. And the latter is Miles Green, a symbol of masculinity, intellect and rationality.
Key words: John Fowles, Friedrich Nietzsche, Dionysian, Apollonian, Mantissa.
1. Batkin L. Avtor, okazyvaetsya, ne umer // Inostran-naya literatura. - 2002. - № 1. URL: http://magazines.russ.ru/inostran/2002/1/batk.html (data obrashheniya: 10.02.2015). (In Russian)
2. Yarygina I.A. Topos tvorchestva i ego xudozhestven-naya reprezentaciya v romane Dzhona Faulza «Mantissa» // Vestnik TGU. - 2011. - № 4 (96). - S. 191 -195. (In Russian)
3. Mixeev A. ILlyuminator dlya Intellektual'no Lyu-bopytnyx // Vremya novostej. - 2000. - 25 aprelya.
URL: http://magazines.russ.ru/inostran/il/2000/ il2504.html (data obrashheniya: 08.02.2015). (In Russian)
4. Pavlova A.A. Greciya v proze Dzhona Faulza: av-toref. dis. ... kand. filol. nauk. - Moskva, 2010. -20 s. (In Russian)
5. Relf J. An Interview with John Fowles // Conversations with John Fowles, ed. Dianne Vipond. University Press of Mississippi, 1999. - Pp. 130 - 131. (In English)
6. Lodzh. D. Posleslovie k romanu Dzh.Faulza «Mantissa» // LoveRead.vs: E'lektronnaya biblioteka, 2015. URL: http://loveread.ws/read_book.php? id=16218&p=55 (data obrashheniya: 15.06.2014). (In Russian)
7. Faulz Dzh. Mantissa / Dzh.Faulz; per. I.Bessmertnoj // Tam zhe. URL: http://loveread.ws/view_ glob-al.php?id=16218 (data obrashheniya: 07.08.2014). (In Russian)
8. Faulz Dzh. Krotovye nory / Dzh.Faulz; per. I.Bessmertnoj i I.Togoevoj. - M.: OOO «Izdatel'stvo AST», 2004. - 702 s. (In Russian)
9. Jenifer A. Skolnick Abjection and social transformation in John Fowles's Mantissa and A Maggot. -
Florida: A Florida Atlantic University Boca Raton, 2010. - 91 p.
10. Nicshe F. Rozhdenie tragedii, ili E'llinstvo i pes-simizm / F.Nicshe; per. G.A.Rachinskogo // Lib.ru: Biblioteka Maksima Moshkova, 1994 - 2015. URL: http://az.lib.ru/n/nicshe_f/text_0010.shtml (data obrashheniya: 07.03.2015). (In Russian) (In English)
11. Krivyx E.Yu. Metafizika voli v nemeckoj filosofii i kul'ture: A.Shopengaue'r, R.Vagner, F.Nicshe // Vestnik OGU. - 2009. - № 2. - S. 4 - 10. (In Russian)
12. O 'Sullivan J. Cyborg or Goddess: Postmodernism and Its Others in John Fowles's Mantissa // College Literature. - 2004. - № 30.3. - Pp. 109 - 123. (In English)
Зиннатуллина Зульфия Рафисовна - кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры зарубежной литературы Института филологии и межкультурной коммуникации Казанского федерального университета.
420008, Россия, Казань, ул. Кремлевская, 18. E-mail: [email protected]
Zinnatullina Zulfiya Raisovna - PhD in Philology, Assistant Professor, Department of World Literature, Institute of Philology and Intercultural Communication, Kazan Federal University.
18 Kremlyovskaya Str., fâzan, 420008, Russia E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 25.03.2015
