CC BY
590
УДК 81
Н. В. Менькова
https://orcid.org/0000-0002-2137-1711
Диминутивы как речевая неудача
В статье обсуждается вопрос об отрицательном отношении некоторых носителей русского языка к использованию в речи диминутивных форм, о чем они активно пишут в интернете. Однако большинство носителей языка широко использует диминутивные формы в своей речи. Активность диминутивов проявляет себя в том, что 1) диминутивы захватывают в русском языке все большие слои лексики - абстрактной, терминологической, заимствованной, 2) широко представлены в речи мужчин, несмотря на свою закрепленность за женским гендером, и 3) широко используются в целях языковой игры. В статье предпринята попытка понять причины отрицательного отношения к диминутивам, являющимся яркой особенностью лексической системы русского языка. Указывается, что причины этого могут быть разные и далеко не всегда отрицательное отношение к диминутивам представляется оправданным. Чаще всего отрицательное отношение к диминутивам порождается неправильным коммуникативным поведением говорящего, когда он неверно определяет социально-ролевой статус участников коммуникации и, как следствие, неверно выбирает стратегию и тактику своего речевого поведения. Помимо этого, оценивать употребление диминутивов как речевую неудачу следует в двух случаях: во-первых, когда диминутивами злоупотребляют, и, во-вторых, когда их употребляют не в соответствии с их семантикой (без учета оценочного компонента значения). В статье приводятся примеры неправильных употреблений. В заключение делается прогноз относительно будущего диминутивных форм в русском языке.
Ключевые слова: диминутив, речевая неудача, коммуникативное поведение, детоцентрическая коммуникация, просторечие, фольклор, фатическая функция языка.
N. V. Menkova
Diminutives as Speech Failure
In the article the question of goodness of speech when using diminutives is discussed. Some of the native speakers of Russian express their negative attitude to the use of diminutive forms in speech (which they actively write on the Internet). However the majority of the native speakers widely use the diminutive forms in their speech, which is manifested in the fact that 1) diminutives capture in Russian ever larger layers of vocabulary - abstract, terminological, borrowed, 2) are actively used in male speech, in spite of their female adherence, and 3) used for the purpose of language play. The article makes an attempt to understand the reasons for the negative attitude to using diminutives, which are a striking feature of the Russian lexical system. It is pointed out that the reasons may be various, and far from always the negative attitude towards diminutives seems justified. Most often the negative attitude is generated by an incorrect communicative behavior of the speaker, when they incorrectly determine the social and role status of participants of communication and, as a result, make a wrong choice of strategy and tactics of their speech behavior. Besides this the use of diminutives may be regarded as a verbal failure in two cases: first, when diminutives are abused and, secondly, when they are used not in accordance with their semantics (without taking into account the estimated value component of the meaning). The article gives the examples of misuse. In conclusion a forecast of the future of diminutive forms in Russian is made.
Keywords: diminutives, verbal failure, communicative behavior, babycentric communication, highly colloquial, folk discourse, phatic function of language.
Многие носители русского языка негативно относятся к использованию в речи диминутивных форм. На сайтах интернета по этому поводу развернулась целая дискуссия, в ходе которой противники диминутивов - активные пользователи Сети - выражают свое неприятие диминутивных форм в достаточно категоричной форме. Самые безобидные - это реплики типа: это сюсюканье какое-то; но часто встречаются и более «крепкие» выражения, например: Ненавижу любые уменьшительно-ласкательные слова; терпеть ненавижу уменьшительные суффиксы; Отврати-
тельно!; Это отстой; Меня коробит от солнышек, зайчиков...; Прямо передергивает, когда слышу; Бесит. ; Как слышу кремик, вкусняшки, мамик, Димик - так стукнуть хочется; За слова вроде «платьишко» могу убить! и пр.
Отрицательное отношение к диминутивам можно услышать и из уст отнюдь не рядовых носителей языка, мастеров русской речи - писателей. Так, в работе [6, с. 11-12] приводится следующее высказывание русского писателя А. И. Куприна: «...говорила она постоянно уменьшительными словами, входившими в обиход
© Менькова Н. В., 2018
обитательниц Вдовьего дома. Это был язык богаделок и приживалок около «благодетельниц»: кусочек, чашечка, вилочка, ножичек, яичко, яблочко и т. д. Я питал и питаю отвращение к этим уменьшительным словам, признаку нищенства и приниженности» (цитируется по Куприна-Иорданская М. К. Годы молодости. - М., 1966. -С. 86).
Пристрастие к диминутивам признается предосудительным и экспертами русской речи -авторитетными лингвистами. Так, академик В. В. Виноградов, как об этом пишет в уже упомянутой работе И. Б. Голуб (см. [6, с. 11]), считал, что насыщение речи диминутивами создает «приторность» речи, в чем проявляется «речевое мещанство».
Схожую позицию занимает и Г. А. Золотова -ученица В. В. Виноградова, - которая пишет по поводу этикетного употребления диминутивов следующее: «Еще более претит стилистической норме пристрастие к „ласковым" словечкам некоторых людей, стремящихся быть подчеркнуто вежливыми. У прилавка, в кафе, в поликлинике, у канцелярского стола, в телефонных разговорах то и дело приходится слышать: Будьте добры, колбаски полкило!; Два билетика, прошу вас; Будьте любезны, подайте два салатика и двое сосисочек; Мне справочку...; Дежурненькая! Но-мерочек не подскажете?; В понедельничек позвоните... Становится ли речь, уснащенная уменьшительными суффиксами, более вежливой? Вряд ли. За ними чувствуется не столько вежливость, сколько заискивающий тон, желание быть угодным, не натолкнуться на отказ...» [7, с. 68-69]. На сайтах интернета можно также найти упоминания о рекомендациях преподавателей-филологов, адресованных студентам-
журналистам, не прибегать в речи к диминутивным формам.
Несмотря на неприятие диминутивных форм со стороны определенной части носителей языка, подавляющее большинство русскоговорящих людей не испытывает отрицательных эмоций по поводу употребления диминутивов и нерефлексивно широко используют их в речи. Да и категорично высказанное отрицательное отношение часто является всего лишь проявлением гиперболизации эмоций, характерной для обыденной речи.
Активность диминутивных форм в современной русской речи проявляет себя в следующем. Во-первых, есть сферы речи (причем очень важные в жизни каждого человека), для которых использование диминутивных форм является обяза-
тельным. Такова, например, сфера коммуникации с детьми - исходная сфера функционирования диминутивов: для русскоговорящей матери общение со своим младенцем без уменьшительно-ласкательных форм практически невозможно. Было бы весьма странным слышать реплики матери, обращенные к своему младенцу, типа: *Иди к маме на руки, *Давай в кровать ляжем, *Глаза закрывай, *Давай ложку за маму, ложку за папу, *Давай подгузники наденем и т. п.
В некоторых исследованиях, посвященных изучению коммуникации с детьми, высказываются иные оценки относительно обязательности диминутивных форм в речи матери. Так, в работе [4] со ссылкой на работу [5] приводится следующая точка зрения: «Уменьшительно-ласкательные имена (диминутивы) являются одним из признаков специального „языка нянь" - того речевого регистра, который взрослые используют для общения с детьми и в детоцентрических ситуациях. Обилие диминутивов в речи маленьких детей обычно объясняют тем, что взрослые, которые говорят с ребенком, злоупотребляют уменьшительно-ласкательными именами. Это свойство можно отнести к особенностям семейного общения, т. к. не в каждой семье принято использовать такой стиль. Существует также мнение, что обилие диминутивов скорее свойственно старшему поколению, в то время как родители, особенно молодые, избегают специального „языка нянь"». Реагируя на изложенное мнение, следует сказать, что если отказ от диминутивной формы коммуникации и практикуется в некоторых молодых семьях, то такое речевое поведение все-таки нельзя признать типичным для матери, общающейся со своим младенцем. На наш взгляд, при оценке обязательности диминутивов в речи матери необходимо поменять акценты - не «язык нянь» является индивидуальной особенностью той или иной отдельной семьи - это как раз тот стиль общения, который все-таки обычно практикуется в реальной детоцентрической коммуникации, - а, наоборот, отказ некоторых молодых матерей от использования в речи диминутивов следует считать некоторым отклонением от общепринятого речевого поведения и признать индивидуальной особенностью той или иной семьи, которая, однако, в условиях современного социума получает все большее распространение. И если посмотреть на состав носителей языка, которые негативно относятся к диминутивам, то обнаружится, что это в первую очередь молодые люди, еще не вступившие в брак и не имеющие соб-
ственных детей, а соответственно, далекие от де-тоцентрической коммуникации.
В общении с детьми диминутивы используются с двумя целями: во-первых, как фатическое средство - употребляя диминутивные формы, мать выражает свое любовно-умилительно-ласковое отношение к своему младенцу, и, во-вторых, (со времен архетипической древности) как способ социализации ребенка - задает ему его личную сферу, то есть тот ближний круг, который создает зону безопасного существования в социуме - диминутивному означиванию подлежит все, что, по мнению матери, должно осознаваться как свое и не представляет для малыша угрозы (см. об этом [15, с. 238-246]). Умилительно-ласкательная тональность детоцентрической коммуникации создается целым комплексом средств: языковыми средствами - диминутивами, в не меньшей степени интонацией и в целом характерным речевым поведением,- а также тактильно (языком прикосновений). И если диминутивные формы исключить из перечня фатических средств языка, к которым прибегает мать ребенка, то, для того чтобы сохранить заданную эмоциональную тональность речи, говорящему потребовалось бы приложить слишком много интонационных усилий, чтобы компенсировать лексические потери, а это в свою очередь существенно осложнило бы исполнение (actio) коммуникации и нарушало бы сложившийся узус.
Детоцентрическая коммуникация как исходная сфера функционирования диминутивов обусловливает появление их и в других сферах - во взрослой коммуникации. Все они объединены единым концептом - «тело человека»: дето центрическое общение в семье, гастрономическая сфера, общение с людьми пожилого возраста (исходно - престарелыми членами семьи), общение с домашними животными, сфера медицины (и близкие ей - например, «В парикмахерской»), сфера рукоделия, этикетной коммуникации в социуме и некоторые другие (более подробно об этом см. [13, с. 83-100]). Так же, как и в общении с детьми, во взрослой коммуникации диминутивные формы являются средством фатики - диминутивному означиванию подлежит все, что говорящий включает в свое личное пространтство, и это позволяет ему устанавливать и поддерживать контакт с собеседником в акте коммуникации. Ю. Д. Апресян по этому поводу пишет: «...когда мы говорим Выпей молочка, Съешь кашки, мы испытываем (или выражаем) положительные эмоции не столько по отношению к пищевым продук-
там, сколько по отношению к своему адресату... В таких случаях ласкательные слова - это непрямой способ включения адресата в личную сферу говорящего. С другой стороны, они служат для демонстрации доброжелательства по отношению к адресату; ср. обращение к продавцу Взвесьте мне колбаски» [1, с. 146].
Говоря об активности диминутивных форм в современной русской речи, следует указать и на то (и это во-вторых), что уменьшительно-ласкательные суффиксы, в силу своего фатическо-го потенциала, легко осваивают нехарактерные для себя именные основы:
1) заимствованную абстрактную лексику, чуждую идее уменьшительности; например: - Да, думаю, там у них обстановочка. - Я чувствую, у вас тандемчик; или (говорящий рассуждает о фильмах Параджанова) Либо мы верим, либо не верим - вот простая дилеммка; или (оперная певица Хибла Герзмава говорит о своей премьере в опере «Дон Карлос») Это новая для меня партия, так сказать эксклюзивчик. Я люблю эксклюзив-чики; или Только тут небольшой форсмажорчик и т. п. Способность заимствованной лексики образовывать диминутивные формы является одним из показателей обрусевания слова;
2) термины, например: (певица просит аккомпаниатора подыграть ей) Давайте, фа-минорчик; или (шутливое название лингвистической статьи Н. А. Еськовой (под псевдонимом Н. Йот) в сборнике [18, с. 105-108]) «Печальная повесть о }-ике»; или (в научно-популярной телепередаче, посвященной сверхпроводникам, молодой человек демонстрирует физический опыт, сопровождая его следующим комментарием: Берем бата-реечку и подносим к ней металлическую губку... и замкнем плюсик с минусиком. ). Подобные примеры свидетельствуют о том, что диминутивные формы от терминов могут проникать в научно-популярный и даже устный научный дискурс, что позволяет терминам осваивать более широкое языковое пространство и переходить в разряд общеупотребительной лексики;
3) иностранные имена собственные - фамилии; ср.: (реплики из политических ток-шоу на ТВ о президентах США и Турции) Мы-то Обамушке ничего не сделали (т/к «Россия», ток-шоу В. Соловьева); ...лучше, чем Эрдаганчика из себя строить... (т/к НТВ, ток-шоу «Место встречи») и др. лексика.
В-третьих, будучи характерной чертой женской речи, диминутивы, несмотря на свою гендерную маркированность, широко используются и в речи
мужчин - для выражения иронии, а ироническая модальность бывает востребована в практике коммуникации очень часто; ср. последние два из приведенных выше примеров.
В-четвертых, диминутивы широко используются носителями языка как средство языковой игры, которая, как мы попытались показать в [14, с. 152-157], реализуется на всех уровнях языка и направлена на удовлетворение эстетических потребностей homo loquens.
Востребованность диминутивов у носителей языка свидетельствует о высоком языковом потенциале этих форм, и не исключено, что даже те из носителей языка, которые в интернете пишут о своей «ненависти» к диминутивам, в действительности, не замечая этого, нерефлексивно используют их в речи. Поэтому утверждение об отказе от употребления диминутивов со стороны их противников требует своего подтверждения в виде мониторинга частоты употребления этих форм, который бы учитывал коммуникативную ситуацию, пол и возраст собеседников, а критика должна быть направлена не столько на сами диминути-вы, сколько на общее речевое и, шире, коммуникативное поведение говорящих, которое не всегда может представляться правильным.
Каковы же причины отрицательного отношения носителей русского языка к диминутивам? Этот вопрос уже поднимался в работе Т. Л. Козловской [10, с. 425-436], где отмечается, что негативная оценка уменьшительно-ласкательных форм обусловлена в первую очередь их социальной маркированностью. Развивая тему, можно назвать следующие причины негативной оценки диминутивной формы речи.
Первая причина связана с психологическими особенностями говорящего - с его коммуникабельностью (экстравертностью/интравертностью, контактностью/дистанцированностью в общении). Поскольку в речи диминутивы выполняют в первую очередь фатическую функцию, то вполне очевидно, что закрытый человек, не склонный к тесному контакту с партнером в акте коммуникации, диминутиных форм сам не будет употреблять и будет воспринимать их в устах собеседника как вторжение в свое личное пространство.
Во-вторых, отрицательное отношение часто вызывают не собственно диминутивы, а так называемая «мимишная» лексика («новомодные словечки» типа печеньки, вкусняшки и пр., внешне схожие с диминутивными формами). Вот что по этому поводу пишет, солидаризируясь с мнением д. ф. н. Валерия Ефремова, колумнист Ксения
Туркова (и с мнением обоих трудно не согласиться): «В современной России рулит «мимишный» новояз: слово «пичалька» говорят все от мала до велика, мальчики и девочки постят в «Инста-грам» «вкусняшки», дамы в положении называют себя «беременяшками». Мимишная (или няшная) лексика свидетельствует об инфантилизации общества, но, скорее всего, часы ее сочтены» [18].
В-третьих, приятие/неприятие диминутивных форм может определяться принадлежностью говорящего к той и ли иной социальной группе (члены которой объединены полом, возрастом, образованием, профессией, кругом общения, образом жизни), а соответственно, и приобщенностью к тому или иному типу речевой культуры. Так, на интернет-сайте все той же Ксении Турко-вой [19] приводится следующее высказывание радиоведущего и продюсера Михаила Козырева: «Я приехал из Америки в середине 90-х годов делать здесь радио и абсолютно офигел от того, как люди разговаривали в эфире. „ Сейчас поставлю вам песенку одной девчонки! " Почему, если ты ставишь Мадонну, надо говорить, что ты ставишь „песенку одной девчонки"?
Для меня эти суффиксы всегда были элементом какого-то панибратского, уничижительного отношения к действительности. Когда я стал руководить радиостанцией „Максимум" - а это было тогда звездное время - я всем запретил категорически под страхом штрафов употреблять уменьшительно-ласкательные суффиксы.
И они стали надо мной стебаться в эфире: они стали изымать суффиксы из всех слов, причем брутально. „ У нас сегодня была летуча, закручивают гаи. На планере решено, что некоторые пластины в эфир лучше не ставить". Это было умопомрачительно смешно!». Критикуя радиоведущего за использование диминутивных форм, которые очевидным образом направлены на создание непринужденной, игриво-веселой атмосферы общения с радиослушателями, сам говорящий прибегает к просторечному эвфемизму офигел и сленговой номинации стебаться, что, с его точки зрения, является более приемлемой формой общения с радиослушателями, чем общение с помощью диминутивов, но что, на наш взгляд, отнюдь не выглядит более предпочтительным, если не ограничивать радиоаудиторию исключительно носителями молодежно-тусовочного сленга.
Говоря о социальной окраске речи, будет уместно сделать одно замечание относительно
принадлежности диминутивов к просторечному слою лексики. В работе [11, с. 53-68] автор раздела «Просторечие» Л. П. Крысин относит диминутивные формы к так называемому просторечию-2. Однако такая оценка может вызывать сомнения, так как социальной базой просторечия-2 признаются малообразованные люди молодого и среднего возраста (в первую очередь мужчины), речь которых во многом жаргонизирована. Сленг же не приемлет диминутивных форм. На наш взгляд, у диминутивов имеется значительно больше связей с просторечием-1, носителями которого являются люди пожилого возраста - выходцы из сельской местности, обнаруживающие в своей речи устойчивые связи с диалектами, что вполне объясняет отношение к диминутивам как к «языку нянь». Да и в целом отнесение диминутивов к просторечному слою лексики представляется не столь очевидным: если исходить из общепринятого представления о просторечии как той разновидности русского языка, где регулярно наблюдается отступление от литературной нормы, то диминутивные формы вряд ли можно признать признаком просторечия. С просторечной лексикой диминутивы сближает устная форма и обиходно-бытовая сфера функционирования, но, как отмечает и сам автор: «...диминутивы могут рассматриваться не только как принадлежность просторечия, но и более широкого речевого употребления» [19, с. 67]. Ср., например, проникновение диминутивной формы в устный научно-учебный дискурс (телелекция о генетике профессора МГУ Н. К. Янковского на т/к «Культура»): Сочетание вот этих фрагментиков у всех разное...
Еще одна (в-четвертых) причина отрицательного отношения к диминутивам - это усиление речевой агрессии, которая наблюдается в современной городской коммуникации. Вполне очевидно, что речевая агрессия является следствием стресса, в состоянии которого постоянно пребывает современный горожанин (о речевой агрессии см. [20]). Если быть более точным, то в городской коммуникации можно наблюдать действие двух противоположно направленных тенденций - доброжелательно-ласковая тональность речи зачастую сочетается с речевой грубостью, которые постоянно сталкиваются в актах коммуникации, отнюдь не уравновешивая друг друга. Поэтому отрицательное отношение к диминутивам у сердито-агрессивного человека может быть реакцией на эмоциональный диссонанс с собеседником, который пребывает в спокойном, умиротворенном состоянии и проявляет свое доброжелательное
отношение к окружающим в диминутивной форме речи. В этом случае диминутивы могут выступать как смягчающее речь средство - эвфемизмы,-нейтрализуя даже отрицательную энергетику «ругательных» слов; ср. (реплика известного телеведущего А. Гордона в одной из его телепередач): Нет, нет, нет, хренушки вам!
Можно назвать и еще одну - в-пятых (the last but not the least) - причину неприятия диминути-вов - это негативная оценка той формы коммуникативного поведения, когда говорящий неверно определяет социально-ролевой статус участников коммуникации и, как следствие, неверно выбирает стратегию и тактику своего речевого поведения. В зависимости от соотношения социально значимых характеристик коммуникантов - гендерных, возрастных, этнических, ролевых, - определяющих статусные позиции коммуникантов в акте коммуникации, диминутивные формы в разных коммуникативных ситуациях могут получать разное прагматическое прочтение - быть показателями как статусного доминирования (в первую очередь в речи мужчин - по отношению к женщинам и детям), так и статусной зависимости говорящего (например, в речи женщины - по отношению к мужчине, в речи пожилого человека - по отношению к более молодому, в сфере деловых отношений в речи рядового сотрудника - по отношению к руководителю и т. п.). И именно проявление статусной зависимости обычно воспринимается как результат заниженной самооценки и самоуничижения говорящего и вызывает активное неприятие диминутивной формы речи со стороны ее противников; ср. приведенное выше высказывание писателя А. И. Куприна о языке приживалок около «благодетельниц» (хотя тактика самоуничижения получает свою реализацию не только в выборе лексики - диминутивах, но в не меньшей и даже большей степени в особом интонационном оформлении высказывания, а также невербальном поведении говорящего).
Несмотря на то что неприятие диминутивных форм со стороны некоторых носителей языка имеет свои причины, их вряд ли можно признать достаточными, чтобы считать диминутивы речевой, точнее коммуникативной, неудачей и полностью отказаться от их употребления. Тем не менее случаи некорректного употребления диминутивов, когда их следует признавать речевой погрешностью, вполне возможны и в практике коммуникации встречаются не так уж редко. Речевые «неправильности» могут носить количественный и качественный характер.
Количественный аспект употребления диминутивов. Многие противники диминутивных форм выступают не столько против самих форм, сколько против злоупотребления ими, отмечая эффект приторности речи при их чрезмерном употреблении.
Как известно, в одном и том же высказывании может появиться целая цепочка диминутивных форм, ср.: (персонаж фильма армейский старшина по-отечески учит новобранцев, получивших наряд на кухню, чистить картошку) Картошечку в левую ручку, а ножичек в правую, и аккуратненько, аккуратненько... Уснащение речи диминутивными формами не представляется чем-то противоестественным для носителей русского языка. Корни этого явления лежат в фольклорной речи, для которой нанизывание диминутивов - явление характерное и для некоторых жанров (плача, лирической песни (см. [9, с. 115-120]), частушки и некоторых др.) практически обязательное; ср. жанр плача: Веют ветрышки на уличке буйне-шенько, Как погодьице теперь холоднешенько... Заболят да наши резвы эты ноженьки, Со крылечка на крылечико ставаючи... [16, с. 21].
Построение диминутивных цепочек в пределах одного высказывания и в фольклорной, и в современной обыденной речи решает одну и ту же задачу - позволяет задать общению определенную эмоциональную тональность (по выражению А. Вежбицкой, «эмоциональную температуру текста» [2, с. 55]) и поддерживать ее на всем протяжении акта коммуникации. Поэтому представляется вполне справедливой высказанная в работе [12] мысль о том, что «употребление нескольких диминутивов в одном и том же высказывании может показаться семантически избыточным, но всегда прагматически оправдано».
Об избыточности диминутивных форм, а соответственно, и их неуместности, можно говорить только тогда, когда их появление не является прагматически оправданным, то есть когда конси-туация не требует от говорящего по-домашнему ласкового сближения с собеседником. Ср., например, реплику из телеинтервью известного актера Виктора Сухорукова, который, отвечая на вопросы журналиста, рассуждает о печальном положении актеров в старческом возрасте следующим образом: Открываешь газеточку и смотришь заметочку вот с такой фотографией актрисочки или артистика. Использование в медийном дискурсе множественных, да еще и рифмующихся (что подчеркивает их множественность) диминутивных форм в силу публичного характера медийного общения не представляются уместным.
Да и с точки зрения семантики диминутивные формы актрисочки и артистика, использованные для номинации людей преклонного возраста, также нельзя признать удачными, поскольку диминутивные формы от имен профессий развивают в своем лексическом значении сему «возраст» и закрепляются за референтами молодого (но не преклонного) возраста. Так что использование многочисленных диминутивных форм в приведенном высказывании нельзя признать ни прагматически оправданным, ни семантически точным и следует считать проявлением чрезмерного пристрастия говорящего к диминутивам как индивидуальной черте (возможно, не самой привлекательной) отдельной языковой личности. Чрезмерное стремление к диминутивизации речи во взрослой коммуникации свидетельствует, видимо, о том, что говорящий в силу тех или иных причин психологически продолжает оставаться в плену детоцентрической коммуникации.
Таким образом, возможность злоупотребления диминутивными формами со стороны некоторых носителей языка не должно быть поводом для полного отказа от диминутивов в случае их уместностого употребления (ср. латинские поговорки Ab abusu ad usum non valet consequentia / Abusus non tollit usum / Abusu non est contra rationem usüra, означающие «злоупотребление не является доводом против употребления»).
Качественный аспект употребления диминутивов. Как собственно речевую ошибку следует рассматривать такое употребление диминутивов, которое не соответствует их семантике - в первую очередь это касается оценочной составляющей лексического значения диминутивов, а это в ситуации спонтанной устной речи может случиться даже с человеком высокой речевой культуры. Приведем примеры.
Не представляется удачным такое метафорическое употребление диминутива в целях иронии в высказывании известного телеведущего Сергея Соловьева (телевизионное ток-шоу «Поединок» на т/к «Россия»): Нужно поставить заслон наркотрафику хотя бы на внешних границах, чтобы эту речку остановить. Известно, что ирония всегда строится на перевертывании у языкового выражения оценочного знака, но положительные коннотации у диминутива речка столь сильны, что не позволяют ему перевернуть оценку с положительной на отрицательную, чего требуют исходные отрицательные презумпции, имеющиеся у номинации наркотрафику. Ср. аналогичный случай: Тюбики, из которых вытекали струйки
краски... разноцветная речка, превращающаяся в доллары... [Дарья Донцова. Доллары царя Гороха (2004)] (речка - доллары).
Не представляется удачным ироническое употребление и другого диминутива-метафоры из той же диминутивной парадигмы - речушка в таком контексте: После матча речушка болельщиков (тысяч 20 пришло на стадион), катящаяся к метро, была на удивление спокойной [НКРЯ -Горлов Виктор. Тишь в Лужниках // Труд-7, 2001.05.22]. Диминутив речушка, по сравнению с речка, имеет ослабленную оценочность, что также мешает перевертыванию оценки, так что метафорический потенциал этого диминутива невелик.
Не соответствует семантике, а соответственно, не представляется удачным и такое употребление диминутива: (вторая реплика диалога двух персонажей из известного фильма «Место встречи изменить нельзя») - Глеб Жеглов угрожает Ручечни-ку): Г. Ж. - Снимешь ты свой костюмчик и наденешь телогреечку лагерную. Р. - Я вор в законе и дружков не продавал. Диминутив дружок как номинация взрослого человека развил в языке устойчивое отрицательное значение (что наиболее заметно в форме мн. ч.), которое вступает в конфликт с положительным значением контекста, создаваемым за счет отрицательной формы глагола не продавал (отрицание меняет оценочное значение метафорически употребленного глагола с минуса на плюс), что в высказывании от 1 -ого лица ведет к т. н. «иллокутивному самоубийству» (= саморазоблачению), которое не позволяет говорящему выражать отрицательную оценку в отношении самого себя (об иллокутивном самоубийстве см. [3, с. 238-250]). (Попутно заметим, что в исходном тексте - в произведении Братьев Вайнеров «Эра милосердия», по которому снят фильм С. Говорухина, - такой погрешности нет: на месте диминутива использона другая лексема - кореш, того же стилистического регистра (разговорно-просторечного), но лишенная отрицательной оценки - Я вор в законе, корешей не продавал .; не исключено, что такая замена в тексте сценария во времена эпохи застоя могла иметь цензурно-идеологическую подоплеку).
Употребление диминутива не в соответствии с его семантикой можно продемонстрировать и таким примером - наименование магазина женской одежды (эмпороним) Стильные вещички. Судя по контекстам, размещенным в НКРЯ, диминутив вещички употребляется преимущественно в форме мн. ч. со значением собирательности, развивает устойчивые отрицательные коннотации и имеет
значение 'старая, поношенная одежда'; ср. характерные контексты: Разобрав его вещички, тетя Рая долго плакала - все было ношеное, старое и какое-то нищенское [Маша Трауб. Замочная скважина (2012)]; Геня пополнела, как полнеют необеспеченные женщины с детьми, от хлеба и картошки, носила, видимо, чьи-то старые вещички, зашитые колготки, стоптанные туфли [Людмила Петрушевская. Два бога (1998-1999)]. Положительные коннотации, на которые рассчитан диминутив вещички в составе эмпоронима и которые у него отсутствуют, видимо, навеяны другим членом той же словообразовательной парадигмы - диминутивом вещица, который, однако, в отличие от первой формы, лишен родовой семы «одежда», имеет дискретное мн. ч. и фиксируется в словаре (МАС) со значением - 'небольшая искусно или художественно сделанная вещь' [17, с. 160]. Поэтому выходом из сложившегося номинативного противоречия могла бы стать, на наш взгляд, форма эмпоронима Стильная одежда, которая утрату игривой установки в выборе номинации компенсировала бы номинативной точностью словоупотребления.
Возможные речевые погрешности в употреблении диинутивов, связанные с их лексической семантикой, по сути, ничем не отличаются от других лексических ошибок и так, же как и последние, требуют от говорящих развитого чувства языка и привычки к языковой рефлексии. Ратуя за лексическую правильность и точность речи, не стоит, однако, впадать в пуристическую крайность и чрезмерно строго относиться к языковому оформлению спонтанной устной речи, для которой трудности в выборе номинативного средства при наличии альтернативных возможностей передачи того или иного смысла являются естественным проявлением процесса порождения речи (вспомним шутливые строчки А. С. Пушкина: Как уст румяных без улыбки, без грамматической [а равно и лексической - Н. В. М.] ошибки я русской речи не люблю («Евгений Онегин», Гл. 3, строф. 28).
Неприятие диминутивной формы речи со стороны молодых носителей русского языка заставляет задуматься над тем, есть ли будущее у дими-нутивов в русском языке (равно как и других языках, обладающих лексико-словообразовательной категорией диминутивности)? Смогут ли они сохраниться в языке? Вопрос не кажется праздным, если посмотреть на историю категории димину-тивности в западноевропейских языках, где диминутивные формы, в прежние эпохи имевшиеся в этих языках, в большинстве из них подверглись
лексикализации, утратив оценочный компонент значения и став чисто размерными номинациями. Уменьшительно-ласкательные формы сохраняются в этих языках лишь как остаточное явление, проявляющее себя на ограниченном круге лексики - терминах родства и именах собственных (личных именах); ср. англ. mammy, daddy, granny; Nickie, Lizzie и т. п. Ожидает ли перспектива утраты ласкательного элемента значения и русские диминутивы?
Ответ на вопрос о будущем диминутивных форм зависит от того, в каком направлении будет развиваться русскоязычный социум. Язык порожден социумом - возник как средство взаимодействия его членов в процессе жизнедеятельности -и отражает изменения, в нем происходящие. И если иметь в виду, что первичная сфера функционирования диминутивов - речевое общение матери с младенцем, являющееся первотолчком для последующего их использования в актах взрослой коммуникации, то вполне очевидно, что будущее категории диминутивности напрямую будет зависеть от того, как будет развиваться социальный институт материнства и семьи - будут ли дети появляться на свет естественным путем, будет ли мать вскармливать свое дитя грудью, когда телесных контакт задает ребенку его личную сферу, будет ли мать осуществлять социализацию ребенка и формировать его личную сферу посредством диминутивных форм, как это делали наши предки на протяжении многих веков и тысячелетий. А опасения на этот счет имеют под собой основания, если учесть общее направление развития современного социума - усиление процессов глобализации во всех сферах жизни, разрушение института семьи, стирание различий между биологическими полами (что получает отражение в том числе и в языке - ср. развитие феномена gender neutral language в английском языке, суть которого состоит в замене третьеличных местоимений единственного числа he/she, дифференцирующих пол, на местоимение множественного числа they (them/their(s)) в случае отсутствия у говорящего информации о поле номинируемого лица), научный прогресс в области создания искусственного интеллекта, развитие генной инженерии, разработки технологий инкубирования и клонирования живых существ - все это может сделать диминутивную форму речи неактуальной для ведения коммуникации. И такие радикальные перспективы заставляют качаться почву под ногами современного исследователя. И можно надеяться только на то, что у человечества не хватит материальных
ресурсов для осуществления столь радикальной перестройки человеческой природы и человек, испугавшись невозможности просчитать все последствия научного прогресса (а научную мысль остановить невозможно), будет сознательно прилагать усилия для того, чтобы остаться в лоне Природы и сохранить свое естество. Но на сегодняшний день диминутивные формы продолжают сохранять свои позиции в русском языке, оставаясь ярким и востребованным средством коммуникации по-русски.
Библиографический список
1. Апресян, Ю. Д. Избранные труды: Интегральное описание языка и системная лексикография [Текст] / Ю. Д. Апресян. - М. : Школа «Языки русской культуры», 1995. - 767 с.
2. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание: [Текст] / А. Вежбицкая; пер. с англ., отв. ред. М. А. Кронгауз, вступ. ст. Е. В. Падучевой. - М. : Русские словари, 1996. - 416 с.
3. Вендлер, З. Иллокутивное самоубийство [Текст] / З. Вендлер; перевод с англ. А. А. Зализняк // Новое в зарубежной лингвистике: сборник статей. Выпуск 16: Лингвистическая прагматика / общ. ред. Е. В. Падучевой. - М. : Прогресс, 1985. - С. 238-250.
4. Воейкова, М. Д. Системно-грамматические функции диминутивов в усвоении русского языка ребенком [Электронный ресурс] / М. Д. Воейкова. -URL : http ://iling. spb. ru/grammatikon/child/vo. html
5. Гаврилова, Т. О. Регистр общения с детьми: структурный и социолингвистический аспекты (на материале русского языка) [Текст] / The register of communication with children: structural and sociolinguistic aspects (based on Russian language). -Unpublished doctoral dissertation. SaintPetersburg, 2002. - 181 с.
6. Голуб, И. Б. Грамматическая стилистика современного русского языка [Текст] / И. Б. Голуб - М. : Высшая школа, 1989. - 208 с.
7. Золотова, Г. А. Как быть вежливым? [Текст] / Г. А. Золотова // Русская речь. - 1985. - № 5. -С. 67-73.
8. Йот, Н. Печальная повесть о j-ике [Текст] / Н. Йот (псевдоним Н. А. Еськовой) // Семиотика. Лингвистика. Поэтика. К столетию со дня рождения А. А. Реформатского. - М. : Языки славянской культуры, 2004. - С. 105-108.
9. Кожаева, Ю. А. «Душечка-сударушка и миленький дружок...» Диминутивы в лирической песне [Текст] / Ю. А. Кожаева // Русская речь. - 2017. -№ 3. - С. 115-120.
10. Козловская, Т. Л. Общественно-групповая оценка употребления уменьшительно-ласкательных образований в речи носителей современного русского языка [Текст] / Т. Л. Козловская // Культура русской речи и эффективность общения. - М. : Наука, 1996. -С. 425-436.
11. Крысин, Л. П. Просторечие [Текст] / Л. П. Крысин // Современный русский язык: Социальная и функциональная дифференциация. - М. : Языки славянской культуры, 2003. - С. 53-68.
12. Макарова, А. Б. Кому нужна избыточность? Случай русских диминутивов [Электронный ресурс] / А. Б. Макарова. - URL: http://iling.spb.ru/confs/rusconstr2015/abstracts/makarow a.pdf
13. Менькова, Н. В. Сферы функционирования диминутивов в актуальной речи [Текст] / Н. В. Менькова // Семантика и функционирование языковых единиц в разных типах речи: сборник статей по материалам международной научной конференции, посвященной 1000-летию г. Ярославля. В 2 ч. Ч. 2. - Ярославль : Изд-во ЯГПУ 2011. - С. 83-100.
14. Менькова, Н. В. Диминутивы как средство языковой игры [Текст] / Н. В. Менькова // Ярославский педагогический вестник. Гуманитарные науки: научный журнал. -Ярославль : Изд-во ЯГПУ. - Том 1, 2014. - № 3. - С. 152-157.
15. Протасова, Е. Ю. Овладение категорией свое vs чужое в детской речи [Текст] / Е. Ю. Протасова // Теоретические проблемы функциональной грамматики. - СПб. : Наука, 2001. - С. 238-246.
16. Причитания Северного края Собранные Е. В. Барсовым. Том 1. Похоронные причитанья [Текст]. - СПб. : Наука, 1997.
17. Словарь русского языка: В 4-х т. [Текст] / АН СССР, Ин-т рус.яз.; под ред. А. П. Евгеньевой; 2-е изд., испр. и доп. - М. : Русский язык, 1981. - Т. 1. А -Й. - С. 160.
18. Туркова, К. Колоночка про диминутивчики [Электронный ресурс] / Газета «Московские новости» от 29.05.2012, Мнения, Колумнисты. - URL: http://www.mn.ru/oped/columns/81654
19. Туркова, К. Утром мажу бутербродик - сразу мысль: а как народик? [Электронный ресурс] / Православие и мир. 3 июля 2015 г. - URL: http://www.pravmir.ru/utrom-mazhu-buterbrodik-srazu-myisl-a-kak-narodik/
20. Щербинина, Ю. В. Речевая агрессия. Территория вражды [Текст] : учебное пособие / Ю. В. Щербинина. - М. : Форум, 2014. - 400 с.
Reference List
1. Apresjan, Ju. D. Izbrannye trudy: Integral'noe opisanie jazyka i sistemnaja leksikografja = Selected works: Integrated description of language and system lexicography [Tekst] / Ju. D. Apresjan. - M. : Shkola «Jazyki russkoj kul'tury», 1995. - 767 s.
2. Vezhbickaja, A. Jazyk. Kul'tura. Poznanie = Language. Culture. Knowledge [Tekst] / A. Vezhbickaja; per. s angl., otv. red. M. A. Krongauz, vstup. st. E. V Paduchevoj. - M. : Russkie slovari, 1996. - 416 s.
3. Vendler, Z. Illokutivnoe samoubijstvo = Illocution-ary suicide [Tekst] / Z. Vendler; perevod s angl. A. A. Zaliznjak // Novoe v zarubezhnoj lingvistike: sbornik statej. Vypusk 16: Lingvisticheskaja pragmatika =
New in foreign linguistics: collection of articles. Issue 16: Linguistic pragmatics / obshh. red. E. V. Paduchevoj. -M. : Progress, 1985. - S. 238-250.
4. Voejkova, M. D. Sistemno-grammaticheskie funkcii diminutivov v usvoenii russkogo jazyka reben-kom = System and grammatical functions of diminutives in learning Russian by the child [Jelektronnyj resurs] / M. D. Voejkova. - URL: http ://iling. spb.ru/grammatikon/child/vo.html
5. Gavrilova, T. O. Registr obshhenija s det'mi: strukturnyj i sociolingvisticheskij aspekty (na materiale russkogo jazyka) [Tekst] / The register of communication with children: structural and sociolinguistic aspects (based on Russian language). - Unpublished doctoral dissertation. SaintPetersburg, 2002. - 181 s.
6. Golub, I. B. Grammaticheskaja stilistika sovremen-nogo russkogo jazyka = Grammatical stylistics of modern Russian [Tekst] / I. B. Golub - M. : Vysshaja shkola, 1989. - 208 s.
7. Zolotova, G. A. Kak byt' vezhlivym? = How is it to be polite? [Tekst] / G. A. Zolotova // Russkaja rech' = Russkaya rech. - 1985. - № 5. - S. 67-73.
8. Jot, N. Pechal'naja povest' o j-ike = The sad story about j-er [Tekst] / N. Jot (psevdonim N. A. Es'kovoj) // Semiotika. Lingvistika. Pojetika. K stoletiju so dnja rozh-denija A. A. Reformatskogo = Semiotics. Linguistics. Poetics. To the century since the birth of A. A. Reformatsky. - M. : Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2004. - S. 105-108.
9. Kozhaeva, Ju. A. «Dushechka-sudarushka i milen'kij druzhok...» Diminutivy v liricheskoj pesne = «Dushechka-sudarushka and the pretty friend ...» Diminutive in the lyrical song [Tekst] / Ju. A. Kozhaeva // Russkaja rech' = Russkaya rech. - 2017. - № 3. - S. 115-120.
10. Kozlovskaja, T. L. Obshhestvenno-gruppovaja ocenka upotreblenija umen'shitel'no-laskatel'nyh obra-zovanij v rechi nositelej sovremennogo russkogo jazyka = Public and group assessment of the use of diminutive-hypocoristic formations in the speech of modern Russian carriers [Tekst] / T. L. Kozlovskaja // Kul'tura russkoj rechi i jeffektivnost' obshhenija = Culture of the Russian speech and efficiency of communication. - M. : Nauka, 1996. - S. 425-436.
11. Krysin, L. P. Prostorechie = Popular speech [Tekst] / L. P. Krysin // Sovremennyj russkij jazyk: So-cial'naja i funkcional'naja differenciacija = Modern Russian: Social and functional differentiation. - M. : Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2003. - S. 53-68.
12. Makarova, A. B. Komu nuzhna izbytochnost'? Sluchaj russkih diminutivov = Who needs redundancy? Case of the Russian diminutives [Jelektronnyj resurs] / A. B. Makarova. - URL: http ://iling. spb.ru/confs/rusconstr2015/abstracts/makarow a.pdf
13. Men'kova, N. V. Sfery funkcionirovanija diminutivov v aktual'noj rechi = Spheres of functioning of diminutive in the relevant speech [Tekst] / N. V. Men'kova // Semantika i funkcionirovanie jazy-
kovyh edinic v raznyh tipah rechi: sbornik statej po mate-rialam mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvjash-hjonnoj 1000-letiju g. Jaroslavlja. V 2 ch. Ch. 2. = Semantics and functioning of language units in different types of the speech: the collection of articles on materials of the International scientific conference devoted to the 1000 anniversary of Yaroslavl. In 2 parts. P2. - Jaroslavl' : Izd-vo JaGPU, 2011. - S. 83-100.
14. Men'kova, N. V Diminutivy kak sredstvo jazy-kovoj igry = Diminutives as a means of a language game [Tekst] / N. V. Men'kova // Jaroslavskij pedagogicheskij vestnik. Gumanitarnye nauki: nauchnyj zhurnal = Yaroslavl pedagogical bulletin. Humanities: scientific magazine. - Jaroslavl' : Izd-vo JaGPU. - Tom 1, 2014. - № 3. -S. 152-157.
15. Protasova, E. Ju. Ovladenie kategoriej svoe vs chuzhoe v detskoj rechi = Mastering category svoe vs chuzhoe in the children's speech [Tekst] / E. Ju. Protasova // Teoreticheskie problemy funkcional'noj gram-matiki = Theoretical problems of functional grammar. -SPb. : Nauka, 2001. - S. 238-246.
16. Prichitanija Severnogo kraja Sobrannye E. V Barsovym. Tom 1. Pohoronnye prichitan'ja = The lamentations of the Northern region Collected by E. V Barsov. Volume 1. Funeral lamentations [Tekst]. -SPb. : Nauka, 1997.
17. Slovar' russkogo jazyka: V 4-h t. = Dictionary of Russian: In 4 v. [Tekst] / AN SSSR, In-t rus.jaz.; pod red. A. P. Evgen'evoj; 2-e izd., ispr. i dop. - M. : Russkij jazyk, 1981. - T. 1. A - J. - S. 160.
18. Turkova, K. Kolonochka pro diminutivchiki = Colomn about diminutives [Jelektronnyj resurs] // Gazeta «Moskovskie novosti» ot 29.05.2012, Mnenija, Kolumnisty = Newspaper «Moskovskiye Novosti» dated from 29.05.2012, Opinions, Columnists. - URL: http://www.mn.ru/oped/columns/81654
19. Turkova, K. Utrom mazhu buterbrodik - srazu mysl': a kak narodik? = I butter a sandwich in the morning - at once there is a thought: and how is people? [Jel-ektronnyj resurs] // Pravoslavie i mir = Orthodoxy and world. 3 ijulja 2015 g. - URL: http ://www.pravmir. ru/utrom-mazhu-buterbrodik-srazu-myisl-a-kak-narodik/
20. Shherbinina, Ju. V Rechevaja agressija. Territori-ja vrazhdy = Speech aggression. Territory of hostility [Tekst] : uchebnoe posobie / Ju. V. Shherbinina. - M. : Forum, 2014. - 400 s.
Дата поступления статьи в редакцию: 20.09.2018 Дата принятия статьи к печати: 11.10.2018
