Научная статья на тему 'Диалог культур в критической деятельности В. Набокова'

Диалог культур в критической деятельности В. Набокова Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
352
105
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
АМБИВАЛЕНТНОСТЬ КУЛЬТУРЫ / ПОЛИЛИНГВАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ / СИНТЕЗ КУЛЬТУР / ЛИТЕРАТУРНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ / ИНТЕГРАЦИЯ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ / ПРИЕМЫ КРИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ / ИНТЕРВЬЮ / CULTURAL AMBIVALENCE / POLILINGUAL ACTIVITY / SYNTHESIS OF CULTURES / LITERARY INTERPRETATION / RUSSIAN CULTURE INTEGRATION / METHODS OF CRITICAL ACTIVITY / INTERVIEW

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Зленко Галина Александровна

Статья посвящена литературно-критической деятельности В.В. Набокова. В ней отмечается уникальность пребывания писателя в обстановке русского зарубежья, где диалог культур ощущался каждым участником непосредственно. Благодаря критическим статьям, литературоведческим штудиям, лекциям и переводам Набоков интегрировал русскую культуру в культуру Запада.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Critical activity of V. Nabokov as embodiment of the dialogue of cultures

The article deals with literary and critical activity of V.V. Nabokov. It highlights the originality of the writer`s stay in the atmosphere of the Russianlanguage literature abroad when every participant of the dialogue is directly involved in the cross-cultural communication. By means of his critical works, literary studios, lectures and translations Nabokov integrated the Russian-language culture into the Western culture.

Текст научной работы на тему «Диалог культур в критической деятельности В. Набокова»

8. Музиль Р. Человек без свойств. Роман в 2 кн. Кн. 1 / пер. с нем. С. Апта. - М.: Ладомир, 1994. -751 с.

9. Павлова Н.С. Типология немецкого романа. 1900-1945. - М.: Наука, 1982. - 277 с.

10. Пестерев В.А. «Дон Жуан» Петера Ханд-ке - поэтический роман-эссе // Известия РАН. Серия литературы и языка. - 2011. - № 3. - С. 27-37.

11. Пестерев В.А. Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия. -Волгоград: Издательство ВолГУ, 1999. - 312 с.

12. Хуцишвили Г.Ш. Идея метакультуры в романе Г. Гессе «Игра в бисер» // Философские науки. - 1988. - № 2. - С. 43-52.

13. Эпштейн М.Н. На перекрестке образа и понятия (эссеизм в культуре Нового времени) // Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии Х1Х-ХХ веков. - М.: Советский писатель, 1988. - С. 334-380.

14. Эпштейн М. Эссе об эссе [Электронный

ресурс]. - Режим доступа: http:IIwww.emory.eduI INTELNETIesse_esse.html (дата обращения: 10.12.2011).

15. Эпштейн М.Н. Эссеизм [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:IIwww.topos.ruIarticleI 2868 (дата обращения: 12.12.2011).

16. Bohmer O.A. Geheimnisse der Nacht [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:II www.zeit.deI2004I49IL-Mercier?page=all (дата обращения: 7.01.2012).

17. Esselborn-Krumbiegel Helga. Gebrochene Identitat. Das Spiegelsymbol bei Hermann Hesse II Hesse Page Journal. - 2002. - №. 13. [Electronic text data]. - Mode of access: http:IIwww.gss.ucsb.eduI projectsIhesseIpapersIpapers3.html (дата обращения: 27.01.2012).

18. Voigt Claudia. Eine Reise ins Denken [Electronic text data]. - Mode of access: http: II www.arlindo-correia.comH40405.html (дата обращения: 27.01.2012).

УДК 82

Зленко Галина Александровна

Костромской государственный технологический университет

zlenkoga@yandex.ru

ДИАЛОГ КУЛЬТУР В КРИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В. НАБОКОВА

Статья посвящена литературно-критической деятельности В.В. Набокова. В ней отмечается уникальность пребывания писателя в обстановке русского зарубежья, где диалог культур ощущался каждым участником непосредственно. Благодаря критическим статьям, литературоведческим штудиям, лекциям и переводам Набоков интегрировал русскую культуру в культуру Запада.

Ключевые слова: амбивалентность культуры, полилингвальная деятельность, синтез культур, литературная интерпретация, интеграция русской культуры, приемы критической деятельности, интервью.

Полилингвальная литературная деятельность - феномен художественного творчества Набокова - осуществлялась благодаря его проникновению в художественный мир других авторов, вхождению в чужое творческое пространство. Погружение в иной язык и культуру способствовало формированию новых способов мышления, являющихся сегодня предметом исследования культурологов. В историю мировой культуры В.В. Набоков вошел как создатель англоязычных произведений, как пропагандист и интерпретатор русской литературы за рубежом.

По мере знакомства с творческим наследием Набокова вслед за романами, переведенными едва ли не на все языки мира, открылась другая часть этого наследия - критические статьи и литературоведческие штудии. В них предстает «другой Набоков»: не только удачливый создатель сенсационных бестселлеров, но и глубокий исследователь, эссеист, ученый, практик и теоретик перевода, автор блистательного литературоведческого труда о Гоголе, подробнейших комментариев к «Евгению Онегину» и лекций по западноевропейской и русской литературе - сочинений, всегда ярких, убеди-

тельных, поражающих новизной авторского видения, меткостью наблюдений, точностью формулировок, вскрытием новых смыслов.

Среди великих писателей были такие, коих он хотел «поставить на место» (как Чернышевского и Горького) или «вывести на чистую воду» (как Достоевского). С. Карлинский справедливо замечал, что, за исключением Льва Толстого, не было в русской литературе писателя столь беспощадного в своих литературных суждениях, как Владимир Набоков [6, с. 549]. В набоковский «чёрный список» попадали авторы самые разные: Достоевский, Бальзак, Фрейд, Сартр, Цвейг, Фолкнер, Хемингуэй, Т. Манн, Голсуорси, Элиот, Э. Паунд, Дж. Конрад, Горький, Шолохов, Пастернак... Однако для Набокова почти все они являются представителями так называемой литературы Больших Идей, для борьбы с которой на страницах своих книг и в публичных выступлениях он никогда не жалел сил.

Особое раздражение Набокова вызывал тот факт, что его собственное творчество довольно часто сопоставлялось критиками с творчеством Достоевского. Речь зачастую шла о сознательных заимствованиях. Так, Ж.-П. Сартр говорил о том, что

© Зленко ГА., 2012

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2012

125

Набоков «открыто пользуется приёмами Достоевского, но при этом осмеивает их прямо по ходу повествования, превращая в набор обветшалых и неминуемых штампов» [3, с. 270]; Н. Берберова пишет о манере Набокова «взять всё, что можно у знаменитого автора и потом сказать, что никогда не читал его» [2, с. 188]. Наиболее эксплицитным выражением неприязни Набокова к Достоевскому служат набоковские «Лекции по русской литературе», прочитанные им в Корнельском университете в 1941-1958 гг., а затем вышедшие отдельной книгой [9]. Большую известность получил «табель о рангах», составленный Набоковым-лектором, где Достоевский как художник оценивается ниже всех остальных классиков. Знаменательны воспоминания студентки Набокова: «В начале второго семестра Набоков сообщил нам, что он расположил русских писателей по степеням значимости и что мы должны записать эту систему в наши тетрадки и выучить её наизусть. Толстой был обозначен “5 с плюсом”, Пушкин и Чехов - “5”, Тургенев - “5 с минусом”, Гоголь - “4 с минусом”. А Достоевский был “3 с минусом” (или “2 с плюсом”...)» [5].

Набоков был чужд академизма, прагматизма и морализаторства, давно ставших «хорошим тоном» в университетах, - он оценивал произведения искусства по критериям собственно эстетическим. Однако он, подобно Ф.М. Достоевскому, не принадлежит ни к тем, ни к другим - чистое искусство для него тоже пустой звук. Ему важна личность - личность автора, личность читателя, их встреча тет-а-тет. Он писал: «...“Произведение искусства” не имеет ровным счетом никакого значения для общества. Оно значимо только для отдельного человека, и только отдельный читатель значим для меня. Мне наплевать на группы, сообщества, массы и т.д. Впрочем, мне нет дела и до лозунга “искусство ради искусства” - потому что, к сожалению, такие его проповедники, как, скажем, Оскар Уайльд и разные утонченные поэты, были на самом деле моралистами и нравоучителями» [3, с. 158].

Симптоматично, что в отличие от всех других авторов, разбираемых Набоковым, только Достоевский представлен практически всем корпусом романов: «Преступление и наказание», «Записки из подполья», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы». Для сравнения: например, из почитаемого им Толстого лектор берёт только «Анну Каренину» и «Смерть Ивана Ильича», из Тургенева - «Отцы и дети». Исследователь обнаруживает противоречие в логике Набокова: «Если ему как лектору... не хотелось включать Достоевского в курс (на что он имел полное право и свободу)... он... и не должен был его включать...» [3, с. 543].

Литература побуждает читателя самостоятельно интерпретировать художественный текст. Но всякий текст обращен и к внетекстовой реальности. Следовательно, формирование интерпретаци-

онных навыков определяет способность человека становиться творческим субъектом культурного процесса как процесса диалога эпох, поколений и народов, осуществляемого в текстах традиционных культур. Интерпретация, как видно, неотвратимо вырастает из недр живого читательского восприятия. Интерпретатор (критик) может порой превосходить изучаемого писателя, во-первых, благодаря присущей ему способности находить «интеллектуальные эквиваленты» художественных смыслов и, во-вторых, благодаря специализации на широких культурно-художественных контекстах творчества [14]. Таков в своих эссе Набоков-интер-претатор. Он как бы заново вскрывает новые смыслы, где их не видят другие. Так, в эссе о Гоголе Набоков отвоевывает Гоголя у «колченогих философов» [6, с. 244], вдохновенно создавая образ безумца, визионера, поглощенного метафизикой бытия и знать ничего не знающего о реальной жизни. «Гоголь - реалист!» - пошлое, абсурдное представление о гении. «Провалы и зияния в ткани гоголевского стиля соответствуют разрывам в ткани самой жизни» [10, с. 223]. Набоковское прочтение - это взгляд из нового столетия, с его катастрофическими потрясениями, возвращение в хаос. «На этом сверхвысоком уровне искусства литература, конечно, не занимается оплакиванием судеб обездоленного человека или проклятием в адрес власть имущих. Она обращена к тем тайным глубинам человеческой души, где проходят тени других миров.» [10, с. 225]. Это замечание Набокова звучит как творческое кредо критика, находящееся на уровне метафизики.

Метафизика В.В. Набокова основывается на «потусторонности» - другом мире или, скорее, иной стороне нашего мира («изнанке вещей»), которая приоткрывается для творческой личности в момент пика вдохновения. Полярность добра и зла размыта, автор не дает явных морально-этических оценок, не созидает общих идей, ведущих к переустройству социума, не проповедует. Центр художественной системы Набокова, его эстетический и этический идеал - художник, творческая личность, обладающая божественным даром, а посему являющаяся демиургом своего особого художественного мира.

Интервью - ещё один уникальный жанр творчества писателя. Интервью занимают значительное место в наследии Владимира Набокова. Общее их количество довольно тяжело поддается подсчету. Известно, что первые из них относятся еще к европейским эмигрантским годам. Но особенно много их приходится на американский период жизни писателя.

Представляя себе Набокова и зная его творческую установку, трудно предположить, что подобные публикации доставляли ему сколько-нибудь значительное удовольствие. Но он, несомненно,

126

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2012

сознательно подавлял в себе дух противоречия, стремясь привлечь внимание к своей персоне, к своему творчеству, к своей позиции. По мнению исследователя, после разразившегося вокруг «Лолиты» скандала Набокову необходимо было доказать, что он вполне серьезный автор, и вместе с тем не подорвать повышенный, ажиотажный спрос у читающей публики, способный гарантировать ему последующую финансовую (то есть, по сути, творческую) независимость [7].

Интервью, как известно, - диалогический жанр. Если журналист и его собеседник профессиональны, если они знатоки своего дела, то их диалог может привлекать своей виртуозностью. Тонко сформулированные, подчас неудобные вопросы провоцируют собеседника к самораскрытию. Они могут быть не менее важны и существенны, чем ответы интервьюируемой знаменитости. Конечно, жанровая специфика интервью такова, что личность журналиста вынужденно остается в относительной тени и сознание читателя фиксирует преимущественно впечатления от ответов. Тем не менее без воздействия журналиста, готовящего материал, последний ни при каких обстоятельствах не станет успешным.

Система работы с интервьюерами окончательно сложилась у писателя в начале 1960-х гг., когда, расставшись после грандиозного успеха «Лолиты» с преподаванием в Корнельском университете и с Америкой, он вместе с женой обосновался в Швейцарии, на берегу Женевского озера, в отеле «Монтрё-палас». Образ жизни Набокова стал после этого затворническим, контакты с окружающим миром минимизировались, а на телефонные звонки и письма отвечала Вера Набокова. Любому журналисту, претендующему на возможность взять интервью у «монтрейского отшельника», необходимо было заручиться принципиальным согласием его жены.

Но этим проблемы потенциального набоковского интервьюера не исчерпывались. Чтобы представить себе в полной мере их специфику, целесообразно обратиться к книге «Твердые суждения» (Strong Opinions, 1973) [11], в которой писатель собрал воедино 22 своих интервью, существенно их подработав. Эта книга, раскрывающая, казалось бы, многие существенные аспекты его личности, может рассматриваться и как одна из самых значительных его мистификаций, ибо создает некое специфическое представление о взаимосвязях мон-трейского чародея с окружающим миром: «Писатель сделал решающий шаг к тому, чтобы увековечить монументальный образ “великого Набокова” и максимально точно, без чьего-либо посредничества изложить свои жизненные принципы и эстетическое кредо» [6, с. 32]. По остроумному замечанию одного исследователя, этому внушительному сборнику «суждено было стать чем-то средним

между “Евангелием от Набокова” и изощренной ловушкой для восторженных почитателей (главным образом среди подозрительно легковерных диссертантов, частенько сводящих свои исследования к иллюстрации того или иного “твердого утверждения” набоковской персоны» [6, с. 32].

Исследователи неоднократно отмечали присутствие игрового элемента в том имидже, который В. Набоков создавал для себя - в том числе и средствами интервью: это отчасти игра, пародия, перманентная шутка, отчасти - средство отделаться от охотников за сенсациями, смеющих надоедать ему лишь потому, что он стал знаменитостью. То, что утверждения В. Набокова - в особенности самые экстравагантные - не следует интерпретировать буквально, отметил и В. Топоров: «Всё или почти всё, сказанное Набоковым “открытым текстом”, надо понимать наоборот. Декларируется любовь к Андрею Белому - значит, писателю на него наплевать. С явным презрением пишется о Зигмунде Фрейде - значит, “венская делегация” задела Набокова за живое.» [12, с. 74]. Как бы ни характеризовали исследователи неоднозначность творческой лаборатории писателя, можно утверждать, что оригинальные интервью-монологи, как и прочие мистификации, - средства для диалога с читателями, русскими и зарубежными.

Страницы предисловий, эссе и интервью - это интересное, художественно совершенное творение Набокова. В нем искусно сплавлены «бесхитростная правда и утонченный обман, исповедальная открытость и лукавое притворство; эфемерность фактов уравновешивается непреложностью мифов, а редкие блестки личных признаний почти неразличимы на фоне пышного фейерверка мистификаций и нарочитого эпатажа» [13]. Критические приговоры и оценки Набокова были обусловлены его собственным писательским опытом и художественными принципами, выработанными на протяжении двадцатилетнего русского периода, в сотрудничестве с берлинской литературной эмиграцией.

Отношения Набокова-критика с поэтами-эмиг-рантами «напоминают не шахматную партию, но скорее шахматный этюд, творимый по набоковским канонам гармонии и красоты» [4, с. 26]. Вообще, отношения с эмиграцией складывались от начала до конца трудно [1]. Даже об Айхенвальде, критике, сделавшем ему имя, Набоков говорил двусмысленно: «Он выработал странную манеру сочинения очерков о том или другом авторе в стиле этого автора. Отсюда ощущение претенциозности. В то же время ему должно поставить в заслугу развенчание двух жуликов, двух дутых репутаций -Брюсова и Горького. Полагаю, он был первоклассным критиком... Пожалуй, он был слишком сладкозвучен. Но очень честен» [3]. Несколько коротких фраз - и несколько уровней критики и понимания. Здесь и оценка критического метода писателя

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2012

127

и его стиля, и как бы между делом низвержение двух общепризнанных литературных мэтров, которых для Набокова не существовало.

Критическое наследие Набокова - серьезный вклад в раскрытие русской литературы и русского языка для мировой культуры. На каком бы языке он ни писал, темы, картины, люди - всё русское. В «Других берегах» определена его опора в литературе: «Пушкин и Толстой, Тютчев и Гоголь встали по четырем углам моего мира» [8, с. 200]. Запад многим обязан Набокову в плане знакомства с русской классикой. Переводы Пушкина, Лермонтова, Тютчева, «Слова о полку Игореве»; гигантский комментарий к «Евгению Онегину», имеющий филологическое и историческое значение; эссе «Николай Гоголь» и, конечно, педагогическая работа -все это свидетельства его принадлежности к когорте литературных критиков. Художественный пафос русской литературы был для Набокова предметом для раздумий. В критическом творчестве Набокова неизменно присутствовала «завороженность» русской литературой: даже полемизируя с ней, даже обособляясь от неё, он не мог освободиться от её притягательности.

Библиографический список

1. АнастасьевН. Феномен Набокова. - М.: Сов. Писатель, 1992. - 317 с.

2. Берберова Н. Курсив мой // Вопросы литературы. - 1988. - № 11.

3. В.В. Набоков: pro et contra: антология. - СПб.: РХГИ, 1997. - 973 с.

4. Долинин А. Истинная жизнь писателя Сирина. - СПб, 2004. - С.26.

5. Карлинский С. Лекции Набокова по русской литературе // Классик без ретуши. - М. - С. 549554.

6. Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. - М.: Новое лит. обозрение, 2000. - 687 с.

7. Люксембург А. Имитация диалога: жанровая и игровая специфика интервью Владимира Набокова [Электронный ресурс]. - Режим доступа: BiblioFond. ru >viaw. aspx?id=78964.

8. Набоков В.В. Дар; Приглашение на казнь; Другие берега; Весна в Феальте. - М.: Слово, 2000. - 680 с. - С. 181.

9. Nabokov V Lectures on Russian Literature. Picador. - London, 1983.

10. Набоков В. Николай Гоголь // Новый мир. -1987. - № 4.

11. Nabokov V. Strong Opinions. - N.-Y., 1973.

12. Топоров В. Набоков наоборот // Литературное обозрение. - 1990. - № 4. - С. 71-75.

13. Филимонов А.В. Набоков - критик поэзии русской эмиграции [Электронный ресурс]. - Режим доступа: proza.ru>2007/02/12 - 343.

14. Хализев В.Е. Интерпретация и литературная критика // Проблемы теории литературной критики: сб. ст. - М.: МГУ, 1980. - С. 49-92.

УДК 821.161.1-145

Маслова Анна Геннадьевна

Вятский государственный гуманитарный университет (г. Киров)

аg.mаslo va@mail. ш

ПОЭТИЧЕСКОЕ ТВОРЧЕСТВО Н.М. КАРАМЗИНА В КОНТЕКСТЕ МАСОНСКОЙ ПОЭЗИИ XVIII ВЕКА

В статье дается характеристика индивидуальных особенностей интерпретации Карамзиным существенных для масонского мироощущения поэтических образов, представленных в поэзии масонских журналов «Утренний свет» (1777—1780) и «Вечерняя заря» (1782): мрачного пространства земной жизни и светлого небесного мира вечности. Показывается, что данные образы в творчестве Карамзина наполняются новыми смыслами, существенными для авторской концепции жизни, отличающейся от масонской философии.

Ключевые слова: русская поэзия XVIII века, Н.М. Карамзин, масонская поэзия, философская лирика.

Вначале своего творческого пути, в 1780-е годы, Н.М. Карамзин был тесно связан с кругом московских масонов, к которому принадлежали Н.И. Новиков и А.М. Кутузов. Несмотря на то что, отправившись в путешествие по Европе, начинающий литератор разрывает все связи с этим течением, нравственное воздействие Новикова и Кутузова на молодого поэта было очень велико. Как справедливо замечает Ю.М. Лотман, в поэзии Карамзина, в особенности в 1790-е годы, сохраняется идущий от масонского субъективизма «повышенный интерес к психологии, внутреннему миру человека, стремление рассматривать этот

внутренний мир вне связи его с действительностью» [6, с. 26]. Стоит обратить внимание на тот факт, что Карамзин, как заметил исследователь А. Кросс, в 1791 году обращается к переделке идиллии одного из своих любимейших немецких поэтов Соломона Геснера «Der Sturm», усиливая моральную сторону произведения немецкого автора [5, с. 217-218]. Заострение внимания на морально-этическом значении поэтического текста (в данном случае - утверждение принципа необходимости довольствоваться своей судьбой и не мучить себя воображением об отдаленных удовольствиях) выявляет внутреннюю связь Карамзина с этической

128

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2012

© Маслова А.Г., 2012

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.