CC BY
64
РО! 10.34216/1998-0817-2019-25-2-148-153 УДК 821.161.1.09(470)"20"
Рудова Оксана Степановна
Бурятский государственный университет им. Доржи Банзарова, г. Улан-Удэ
ГОГОЛЕВСКИЙ ТЕКСТ В ТВОРЧЕСТВЕ В.В. НАБОКОВА: ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ ВОПРОСА В КРИТИКЕ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ
Автором статьи предпринята попытка на материале работ критиков русского зарубежья и литературоведов ХХ-ХХ1 века проследить становление идеи о связи творчества В.В. Набокова с гоголевской традицией. Данный процесс рассматривается как поступательный, во многом обусловленный развитием исследовательской мысли. Причину близости творчества писателей эмигрантская критика увидела в схожей эстетике произведений, основанной на родстве восприятия мира и человека. В свою очередь, литературоведение конца XX века представило новый способ сравнения, при котором проза В.В. Набокова рассматривается как сложное художественное целое, в котором присутствует не только гоголевский подтекст, но и аллюзии на творчество иных писателей, получившее название «полигенетичности». Автор статьи предлагает обобщение методологического характера, указывающее на разные типы литературных связей.
Ключевые слова: традиция, гоголевский текст, сравнительный анализ, критика, аллюзия, реминисценция.
Общеизвестно, что В.В. Набоков осуждал попытки исследователей провести параллели между его произведениями и творчеством других писателей: «В моём представлении о литературоведении в нём вообще нет места «духовному сродству» [11, с. 40]. Однако исследователи вот уже на протяжении почти ста лет находят в произведениях В. В. Набокова различного рода взаимодействия с творчеством других писателей, русских и зарубежных. При этом тема «Набоков и русская литература» связана, как правило, с осмыслением вопроса о принадлежности или преодолении писателем русской традиции.
Среди представителей русской литературы, достаточно часто привлекаемых в этом случае, в первую очередь следует назвать Н.В. Гоголя. Не зря Андрей Белый отмечал в 1934 г.: «Теперь, через сто лет после "Вечеров", ещё нельзя говорить, что Гоголь отшумел в нас» [5, с. 38]. Действительно, писатели рубежа Х1Х-ХХ вв. искали в творчестве Н.В. Гоголя созвучное собственному художественному опыту.
Цель данной статьи - рассмотреть, как зарождалась, развивалась и что привнесла в понимание творчества В. В. Набокова исследовательская мысль о присутствии в его произведениях гоголевского текста.
Уже в первом романе В.В. Набокова «Машенька» (1926) эмигрантская критика, отметив талант писателя, искала возможные истоки литературной родословной. Так, Д.А. Шаховской заметил, что писатель «идет в сторону Достоевского» [15, с. 33]; А.В. Амфитеатров высказался о причастности раннего творчества В. В. Набокова к «неотурге-низму» [4]. Однако с течением времени, с выходом в свет следующих набоковских романов, в критике начинает крепнуть мысль о нерусском характере его таланта, нацеленного на выверенный стиль, безупречный язык, способного оставить за пределами художественного произведения столь значимые для русской литературы понятия, как идея,
мораль, воспитание. А некоторые из критиков восприняли набоковское тяготение к форме как новое проявление тенденций в русской литературе, заложенных когда-то Н.В. Гоголем.
Следует заметить, что идея рассмотрения творчества В.В. Набокова в гоголевском контексте формировалась в сознании критики постепенно. Об этом свидетельствуют, в частности, отзывы Г.В. Адамовича, одного из самых вдумчивых интерпретаторов набоковского творчества. Так, при первом знакомстве с «Защитой Лужина» критик, признавая даровитость писателя, пришел тем не менее к выводу о западном характере романа. Но много позже, потратив три десятилетия на изучение истоков художественного мастерства В.В. Набокова (1967), заключил, что писатель является не только выразителем эпохи, но и продолжателем русской литературной традиции: «Не случайно в нашем классическом прошлом ему ближе других Гоголь, и, кажется, именно от Гоголя ведёт Набоков свою родословную. <...> Двоящиеся гоголевские видения, фантастичность, призрачность гоголевских обманчиво-бытовых картин представляется Набокову - хотя и не ему одному - основной особенностью «Мертвых душ» и даже «Шинели». И особенность эта <.> причудливо совпала с тем ощущением или восприятием жизни, которым проникнуты многие новые западные повествования о людях и о их судьбе» [2, с. 73-74].
Эта мысль в разных вариациях встречается у Г. В. Адамовича в рецензиях на набоковские произведения 1930-х гг. В статье «Перечитывая "Отчаяние"» (1936), достаточно детально сопоставляя произведения писателей разных эпох, Г.В. Адамович высказывает свою точку зрения на литературное влияние как на явление, не подвластное писателю: «Для творчества показателен главным образом его строй, или, по-другому, - тон, звук, окраска, то, что выражает самую сущность поэтического замысла, то, чего автор не в силах ни придумать, ни подделать (курсив мой. - Рудова О.). <...> Ключ
148
Вестник КГУ ^ № 2. 2019
© Рудова О.С., 2019
к Сирину - скорее всего у Гоголя, и если ему сужде-ны какие-либо творческие катастрофы, то, вероятно, это будет случай гоголевского типа» [1, с. 124]. В понимании критика В.В. Набоков и Н.В. Гоголь близки типологически, по творческому духу. Более того, Г.В. Адамович делает предположение о возможности творческой драмы, подобной гоголевской, в судьбе Набокова, ведь последний погружается в своей прозе в ирреальное начало, направляет внимание на всё самое неприятное в облике человека, тяготеет к теме смерти. Сближает писателей и их художественная антропология: «Люди, о которых рассказал Сирин, очерчены с необычайной меткостью, но, как у Гоголя, им чего-то недостает, чего-то неуловимого и важнейшего: последнего дуновения, или, может быть, проще: души. Оттого, вероятно, снимок так и отчетлив, что он сделан с мертвой, неподвижной натуры» [1, с. 125].
Критик, ставя вопрос о принадлежности на-боковского творчества к русской литературной традиции, сталкивался с главной трудностью -эстетической направленностью его творчества: «Удивительно, что такой писатель возник в русской литературе. Все наши традиции в нём обрываются. Между тем это всё-таки большой и подлинный художник, значит, такой, который "из ничего" появиться не мог...» [3, с. 198]. Так Г.В. Адамович обозначил парадокс, с которым сталкивались в разные времена набоковеды. Сближение творчества писателей разных эпох, в понимании Г.В. Адамовича, основано на общности их восприятия мира и человека, обозначившейся и в схожей эстетике произведений.
Для В.Ф. Ходасевича поводом к сопоставлению творчества писателей стал роман «Приглашение на казнь», который он в своей рецензии (1936) возводит к гоголевскому «Носу». Напрасно искать в них «скрытый философический или моральный смысл» [14, с. 139-140], так как «действительный смысл» заключается «в совершенно аморальной игре образами. В «Приглашении на казнь» Сирин, как Гоголь в «Носе», даёт не что иное, как ряд блистательных арабесок, возникающих из нескольких основных мотивов, основных тем и объединенных, в глубокой своей сущности, не единством «идейного» замысла, а лишь единством стиля» [14, с. 140]. На мысль о сближении критика наводит анализ гротескно-сатирической природы романа, предполагающей внимание к стилевым особенностям. В представлении В.Ф. Ходасевича, родство гротеска В.В. Набокова и Н.В. Гоголя просматривается именно в плане формы, причем предпочтение отдается классику: «Для того, чтобы бередить притупляющуюся впечатлительность читателя, Сирин под конец вынужден прибегать к слишком сильным средствам, к столь явным преувеличениям, что страшное становится слишком любопытно, а там, глядишь, и забавно - и, наконец, вызывает
улыбку. У Гоголя наоборот: у него смешное становится страшно, от чего вся вещь выигрывает в глубине и силе» [14, с. 140].
О творчестве В.В. Набокова в контексте гоголевской прозы рассуждал и П.М. Бицилли. В своей рецензии (1938) на роман «Приглашение на казнь» критик обращается к творчеству Н. В. Гоголя как к материалу, сравнение с которым помогает объяснить особенности поэтики В.В. Набокова. Критик говорит об использовании по-гоголевски смелых метафор, о трансформации такого гоголевского приема, как «включение небывальщины в вульгарную обыденщину» [7, с. 142]. Содержательная сторона романа «Приглашение на казнь», восходящая, по мнению П.М. Бицилли, к мировой классической традиции, все же раньше всего ориентирована на творчество Н.В. Гоголя. Это темы «жизнь есть сон», «человек-узник», которые становятся у В. В. Набокова первостепенными. Отсюда доминанта творчества В.В. Набокова - «чувство нереальности, бессмысленности жизни» [7, с. 144].
Ранее в статье «Возрождение Аллегории» (1936) П.М. Бицилли, изучая генезис художественного творчества В.В. Набокова, говорит и о сходстве произведений писателей, и об отсутствии внешних связей. Он предлагает термин «общность "родимых" пятен» [6, с. 208], которое следует трактовать как родство, обусловленное «общностью духовного опыта» [6, с. 209]. Общность, когда писателям открылся «известный аспект человека вообще, жизни вообще» [6, с. 209], ведет к исторически обусловленному сближению: «Тема человеческой "непроницаемости" <.. .> - тема самой нашей эпохи, эпохи ещё не изжитого, доведённого до крайности, разлагающего личность индивидуализма и вместе обезличивающего, бесчеловечного, бездушного коллективизма» [6, с. 218].
В связи с обозначенным понятием критик возводит к творчеству Н.В. Гоголя прозу В.В. Набокова и М.Е. Салтыкова-Щедрина, развивающих гоголевские тенденции в художественном осмыслении мира и человека. «"Родимые" пятна» - это и частные моменты, отдельные аллюзии. Например, бесспорная близость В.В. Набокова и Н.В. Го -голя проявляется в заимствовании первым моделей построения текста, при которых в одном ряду оказываются стилистически разнородные образы, как в описании из «Портрета» Н.В. Гоголя с деталями «молоденькая дочь», «гадкая собачонка», «стенные часы». «По такой схеме построены у Гоголя не раз перечни "вещей". Весьма вероятно, что Сирин заимствовал её у Гоголя. Так, в "Отчаянии" составляет герой "опись (своего) душевного имущества": "У меня была глупая, но симпатичная. жена, славная квартирка, прекрасное пищеварение и синий автомобиль."» [6, с. 211]. Действительно, подобных по-гоголевски скроенных описаний в прозе В.В. Набокова великое множество.
При этом П. М. Бицилли улавливает и различие: «речи Гоголя совершенно чужда та, характерная для Салтыкова и Сирина, смесь "ученого", холодно-торжественного или приподнятого слога с "тривиальностями", которая усугубляет мертвенную жуткость и гротескную уродливость салтыковских и сиринских образов; в его речи меньше элементов вышучивания, издевательства, пародирования, чем в речи двух последних» [6, с. 212]. П.М. Бицилли, таким образом, считает, что последователи не сумели превзойти классика 1-й половины XIX века.
По П. М. Бицилли, Гоголь - один из родоначальников аллегорического искусства, обращение к которому характерно для кризисных эпох: в нем старая культура изживает себя, а новая набирает силы. Так, исторически обусловленным становится в сознании критика тяготение В.В. Набокова к построению особой модели художественного мира, несовершенного, алогичного, при помощи стилистических средств, которыми когда-то воспользовался Н.В. Гоголь [6, с. 219].
Критические работы Г.В. Адамовича, В.Ф. Хо -дасевича, П.М. Бицилли явились первым обоснованием факта сближения творчества В.В. Набокова и Н.В. Гоголя. Характерно, что понимание сходства в стиле писателей направило критиков на осмысление истоков этого родства. И если Г. В. Адамович уловил некоторую общность в представлениях Н.В. Гоголя и В.В. Набокова о мире и человеке, а В. Ф. Ходасевич сконцентрировался на первостепенной значимости в набоковском творчестве эстетической направленности, то П.М. Бицилли оценил сближение художественных миров В.В. Набокова и Н.В. Гоголя как исторически обусловленное: гоголевские приёмы и образы наследуются В.В. Набоковым как инструменты, помогающие выразить кризисное мироощущение. Через аллюзии, реминисценции, образные аналогии осмысливается в творчестве В.В. Набокова вопрос о жизни традиции вообще, в её классическом или новаторском варианте.
Творчество Н.В. Гоголя и сама личность писателя изучались в начале XX века многими писателями и критиками (Д. Мережковский, В. Вересаев,
A. Белый и др.), которые через постижение тайн гоголевской поэтики стремились найти ответы на самые разнообразные вопросы. Как мы заметили, творчество Н.В. Гоголя стало своеобразным ключом для постижения художественного своеобразия прозы В.В. Набокова. Усвоив данную тенденцию, литературоведение конца XX - начала XXI в. предложило свой подход, во многом основанный на теории интертекстуальности, изучающей потенциал диалогов между текстами. В этой связи творчество
B.В. Набокова получило оценку не только в статусе новаторского, но и как явление вторичное, нацеленное на воспроизведение художественного опыта предшественников.
Изучая структурные особенности произведений В.В. Набокова, профессор сравнительного литературоведения из Финляндии Пекка Там-ми (1992) приходит к выводу о полигенетичности его прозы, понимаемой как присутствие множества подтекстов в отдельном сегменте текста. Эти подтексты могут направлять как к творчеству одного писателя-предшественника, так и к нескольким. Исследователь отмечает сходство эпизода сна об украденной табакерке из «Соглядатая» В.В. Набокова и окончания «Носа» Н.В. Гоголя. Описанная во сне ситуация - девушка в табакерке - вызывает ассоциацию с упоминаемым В. В. Набоковым на первых страницах «Соглядатая» чеховским «Романом с контрабасом», по сюжету которого девушка была спрятана в футляр. Исследователь отмечает: «Истории Гоголя и Чехова по существу не связаны. Лишь в новом контексте романа Набокова они сведены вместе для создания совершенно неожиданного тематического целого» [13, с. 514]. Подобная игровая модель текста «создает эффект «культурного синтеза» [13, с. 519], характерный для модернистского творчества, и ценна тем, что дарит читателю возможность поиска и открытия.
Свою точку зрения на творчество Н. В. Гоголя как пример подражания для В. В. Набокова высказал философ В.С. Малахов (1993). Он отмечает, что В.В. Набоков обращался к творчеству Н.В. Го -голя в двух плоскостях: «в плоскости аллюзии и в плоскости размышления. Эти намеки по природе своей имеют фонетический, стилистический и тематический "узор"» [10, с. 376]. Творчество В. В. Набокова расценивается как закономерность в развитии русского литературного процесса, «нечужеродный элемент» [10, с. 384]: «Граница должна проходить не между Набоковым и русской литературной традицией, а между Набоковым и определённой традицией истолкования его творчества» [10, с. 384].
О взаимодействии гоголевского и набоковского текстов пишет С. Давыдов в монографии "Тексты-матрёшки" Владимира Набокова» (2004). Вопрос о присутствии чужого текста, ведущего к появлению текстов-матрешек, решается так: «Набоков перенимает приемы, характеры, темы, целые композиционные схемы и стили и, подчиняя их в своих "матрёшках" новому единству, создает из этих лоскутков оригинальные пародии и пасти-ши» [8, с. 25-26]. Так, рассказ В.В. Набокова «Уста к устам» исследователь предлагает прочесть «как пародию в высоком смысле этого слова» [8, с. 22], ориентированную на «Шинель». Косноязычие литератора Ильи Борисовича близко косноязычию Акакия Акакиевича: «гротескная вивисекция исполняется гоголевским скальпелем и в гоголевском комическом тоне» [8, с. 23]. Отрывок, повествующий о насмешках в адрес литературного «таланта» набоковского героя, перекликается, в том числе
150
Вестник КГУ ^ № 2. 2019
и по форме, с эпизодом, описывающим глумление мелких чиновников над героем Н.В. Гоголя. В увлечении героев романом и шинелью исследователь усматривает эротизацию неодухотворенного предмета [8, с. 23]. На контекст указывает и аллюзия «пальто-шинель». Интересен вывод С. Давыдова о художественной установке писателя: «Из старого капота Ильи Борисовича Набоков решил создать новую шинель, т. е. развернуть поношенную ткань романа (который написал герой. - О. Р.) так, чтобы на потёртые места легла свежая материя рассказа» [8, с. 25]. Таким образом, многочисленные аллюзии к творчеству классика, сложные по своей природе, можно расценивать как попытку актуализировать гоголевскую концепцию художественно -го мира.
Большой вклад в изучение вопроса о связи творчества В.В. Набокова с русской литературной традицией внесла А.В. Злочевская. Рассуждая о сатирическом таланте писателя, она выстраивает подобно критикам 30-х гг. генетическую линию «Гоголь - Салтыков-Щедрин - Достоевский - Набоков» [9, с. 131], в которой В.В. Набоков замыкает цепь трагикомических русских писателей, обладающих гротесковым складом художественного мышления. По данной линии А.В. Злочевская прослеживает генезис русской антиутопии XX века. Психология гоголевского пошлого человека стала объектом сатиры М.Е. Салтыкова-Щедрина, направила Ф.М. Достоевского на размышления о стремлении человека к личной свободе и связанном с ним экзистенциальном бунте против тоталитарной свободы. Синтезом данного художественного опыта явилась набоковская модель тоталитарного режима в романе «Приглашение на казнь».
Оценивая набоковское восприятие творчества Н.В. Гоголя как субъективное, развивающееся в рамках «формальной школы», положительным качеством книги «Николай Гоголь» исследователь считает то, что «смелая актуализация художественного метода Гоголя (приёмы создания гротескного художественного пространства. - О. Р.) предопределила возможность творческой преемственности между двумя писателями» [9, с. 139]. Так, если у Н.В. Гоголя зеркальная символика носила эпизодический характер, то В.В. Набоков делает её ключевым компонентом в своих произведениях, при этом создавая модель художественного двоемирия в гоголевском ключе. Кроме того, В. В. Набоков продолжает тему безумия, тему гоголевского «нерасчленимого симбиоза безумия высшего и низшего», которая предстает у Набокова «в трехчастном аналитическом разъятии: высшее безумие Лужина, клиническое помешательство несчастной Аквы и, наконец, сумасшествие Германа» [9, с. 148-149]. Исследователь отмечает, что в произведениях В.В. Набокова любое безумие - «знак нравственно-духовного несовершенства личности» [9, с. 150].
«Гоголевская реминисцентная линия - одна из доминантных в прозе Набокова» [9, с. 153], но, как правило, она «присутствует в набоковских текстах тайно - на уровне «сигнальных» образов и мотивов, отсылающих читателя к произведениям-«первоисточникам» [9, с. 153].
Таким образом, литературоведческие штудии конца XX - начала XXI века показали, что путь сопоставительного изучения творчества писателей продуктивнее, поскольку сравнительный метод, при всей его концентрации на общем, способен вывести и на понимание индивидуального в писательском мастерстве. Как видим, изучение вопроса о присутствии гоголевского текста в творчестве В.В. Набокова, намеченное критикой эмиграции, имеет дальнейшее развитие и сегодня, в более сложном и многоплановом ключе. Полигенетический взгляд, отсылающий к разным писателям, позволяет представить творчество В.В. Набокова как сложное явление, синтезирующее все значимое для писателя в опыте писателей-предшественников. Следовательно, траектория от Н.В. Гоголя к В.В. Набокову не всегда прямолинейна, сложна природа набоковского обращения к предшественнику, сложны и богаты аллюзии.
В представленных в сравнительном плане сопоставлениях «Гоголь - Набоков» присутствуют разные типы литературных связей:
а) простое сопоставление, способное выявить общие черты в изображении героев, одинаковую жизнь приёма и т. п. Примером могут служить различные формы заимствования (подражание, стилизация, реминисценция и т. д.), в частности выявленное С. Давыдовым близкое по структуре построение эпизодов гоголевской «Шинели» и набоковского рассказа «Уста к устам»;
б) историко-типологическое сравнение, при котором можно выявить обусловленную сходными условиями развития общность. Не углубляясь в этот вопрос сейчас, обозначим, что возможна некоторая перекличка противоречивых эпох, в которые жили писатели. Наличие полярных точек зрения историков (от утверждения о важном для России этапе, предваряющем реформы 1860-х гг., до утверждения о том, что это было время мрачной реакции) на эпоху правления Николая I говорит о том, что эпоха была сложной, неоднозначной. Россию начала XX века, в которой вырос будущий писатель В.В. Набоков, без сомнения, можно назвать одним из самых сложных исторических периодов. Главным для нашего исследования является понимание того, что сложность исторической эпохи, в которую живет писатель, влияет на его творческий опыт. Писатель ищет пути, помогающие художественно осмыслить, изменить, преодолеть реальность. Мироощущение В.В. Набокова, его понимание человека и мира, близкое гоголевскому, исторически обусловлено.
Если принять во внимание, что эстетические процессы вписаны в цивилизационные и культурно-исторические процессы, то, как отмечает Е.А. Стеценко, «особенности литературных направлений можно объяснить не только внутренними метаморфозами, но и общей направленностью универсальной истории» [12, с. 19]. И далее: «В литературном процессе сочетаются вектор-ность и цикличность, возвраты, повторы, дополнения и отрицания, дуальность и множественность, идет постоянная борьба противоречий и сглаживание различий. Одни и те же категории, концепты, художественные формы проходят через всю историю литературы, стабилизируясь, трансформируясь, порождая новые значения» [12, с. 19]. Именно по этим траекториям, на наш взгляд, происходит взаимодействие творчества В.В. Набокова и Н.В. Гоголя.
в) историко-генетическое сопоставление, при котором сходные явления рассматриваются как результат генетического родства. В данном случае точкой соприкосновения можно считать русскую культуру, в которой рос В. В. Набоков, усваивая и изучая её значимые концепты, отраженные и сформированные в творчестве многих русских классиков, в числе которых - Н.В. Гоголь. Не случайно ведь в литературоведении принято делить творчество В.В. Набокова на два периода - русский и американский.
Как видим, сложный вопрос о принадлежности В.В. Набокова к русской литературной традиции вообще и к гоголевской в частности не теряет своей актуальности. Значимые открытия в области изучения поэтики и смысла прозы В. В. Набокова сформировались не без понимания того, что творчество писателя есть сложный синтез традиции и новаторства. Сопоставление обогатило в некоторой степени и гоголеведение, актуализировав творчество классика в XXI веке.
Библиографический список
1. Адамович Г. Перечитывая «Отчаяние» // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: критические отзывы, эссе, пародии / под общ. ред. И.Г. Мельникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - С. 123-127.
2. Адамович Г. Предисловие // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: критические отзывы, эссе, пародии / под общ. ред. И.Г. Мельникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000.
3. Адамович Г. Сирин // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: критические отзывы, эссе, пародии / под общ. ред. И.Г. Мельникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - С. 195-198.
4. Амфитеатров А.В. Литература в изгнании [Электронный ресурс]. - Режим доступа: Шр://
az.lib.ruIaIamfiteatrow_a_wItext_1929_literatura_v_ izgnanii.shtml (дата обращения: 20.02.2019).
5. Белый А. Мастерство Гоголя. - М.; Л.: ГИХЛ, 1934. - 320 с.
6. Бицилли П. Возрождение Аллегории II Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: критические отзывы, эссе, пародии I под общ. ред. И.Г. Мельникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - С. 208-219.
7. Бицилли П. Рец.: «Приглашение на казнь» II Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: критические отзывы, эссе, пародии I под общ. ред. И.Г. Мельникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - С. 141-144.
8. Давыдов С. «Тексты-матрёшки» Владимира Набокова. - СПб.: Кирцидели, 2004. - 158 с.
9. Злочевская А.В. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века. -М.: Изд-во МГУ, 2002. - 188 с.
10. Малахов В.С. Владимир Набоков и русская литературная традиция (на немецком языке) II Zeitschrift fur Slavische Philologie 53. - Heidelberg, 1993. - S. 369-385.
11. Набоков В.В. Предисловие к английскому переводу романа «Приглашение на казнь» II
B.В. Набоков: pro et contra: Антология: в 2 т. I сост. Б. Аверин и др. - СПб.: Изд-во Рус. христиан. гуманитар. ин-та, 1997-2002. - Т. 1: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей. - С. 40-42.
12. Стеценко Е.А. Новый взгляд современной науки на динамику литературных направлений II Известия РАН. Сер. литературы и языка. - 2017. -Т. 76. - № 4. - С. 18-25.
13. ТаммиП. Заметки о полигенетичности в прозе Набокова II В.В. Набоков: proetcontra: Антология: в 2 т. I сост. Б. Аверин и др. - СПб.: Изд-во Рус. христиан. гуманитар. ин-та, 1997-2002. - Т. 1: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей. - С. 508-522.
14. Ходасевич В. Рец: «Современные записки». Кн. 60 II Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: критические отзывы, эссе, пародии I под общ. ред. И.Г. Мельникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. -
C. 138-140.
15. Шаховской Д.А. Рец.: «Машенька» II Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: критические отзывы, эссе, пародии I под общ. ред. И.Г. Мельникова. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - С. 33
References
1. Adamovich G. Perechityvaya «Otchayanie» II Klassik bez retushi. Literaturnyj mir o tvorchestve Vladimira Nabokova: kriticheskie otzyvy, esse, parodii I pod obshch. red. I.G. Mel'nikova. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2000. - S. 123-127.
152
Вестник КГУ № 2. 2019
2. Adamovich G. Predislovie // Klassik bez retushi. Literaturnyj mir o tvorchestve Vladimira Nabokova: kriticheskie otzyvy, esse, parodii / pod obshch. red. I.G. Mel'nikova. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2000.
3. Adamovich G. Sirin // Klassik bez retushi. Literaturnyj mir o tvorchestve Vladimira Nabokova: kriticheskie otzyvy, esse, parodii / pod obshch. red. I.G. Mel'nikova. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2000. - S. 195-198.
4. Amfiteatrov A.V. Literatura v izgnanii [Elektronnyj resurs]. - Rezhim dostupa: http://az.lib. ru/a/amfiteatrow_a_w/text_1929_literatura_v_ izgnanii.shtml (data obrashcheniya: 20.02.2019).
5. Belyj A. Masterstvo Gogolya. - M.; L.: GIHL, 1934. - 320 s.
6. Bicilli P. Vozrozhdenie Allegorii // Klassik bez retushi. Literaturnyj mir o tvorchestve Vladimira Nabokova: kriticheskie otzyvy, esse, parodii / pod obshch. red. I.G. Mel'nikova. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2000. - S. 208-219.
7. Bicilli P. Rec.: «Priglashenie na kazn'» // Klassik bez retushi. Literaturnyj mir o tvorchestve Vladimira Nabokova: kriticheskie otzyvy, esse, parodii / pod obshch. red. I.G. Mel'nikova. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2000. - S. 141-144.
8. Davydov S. «Teksty-matryoshki» Vladimira Nabokova. - SPb.: Kircideli, 2004. - 158 s.
9. Zlochevskaya A.V Hudozhestvennyj mir Vladimira Nabokova i russkaya literatura XIX veka. -M.: Izd-vo MGU, 2002. - 188 s.
10. Malahov V.S. Vladimir Nabokov i russkaya literaturnaya tradiciya (na nemeckom yazyke) // Zeitschrift fur Slavische Philologie 53. - Heidelberg, 1993. - S. 369-385.
11. Nabokov V.V. Predislovie k anglijskomu perevodu romana «Priglashenie na kazn'» // V.V. Nabokov: pro et contra: Antologiya: v 2 t. / sost. B. Averin i dr. - SPb.: Izd-vo Rus. hristian. gumanitar. in-ta, 1997-2002. - T. 1: Lichnost' i tvorchestvo Vladimira Nabokova v ocenke russkih i zarubezhnyh myslitelej. - S. 40-42.
12. Stecenko Е.A. Novyj vzglyad sovremennoj nauki na dinamiku literaturnyh napravlenij // Izvestiya RAN. Ser. literatury i yazyka. - 2017. - T. 76. - № 4. -S. 18-25.
13. Tammi P. Zametki o poligenetichnosti v proze Nabokova // V.V Nabokov: proetcontra: Antologiya: v 2 t. / sost. B. Averin i dr. - SPb.: Izd-vo Rus. hristian. gumanitar. in-ta, 1997-2002. - T. 1: Lichnost' i tvorchestvo Vladimira Nabokova v ocenke russkih i zarubezhnyh myslitelej. - S. 508-522.
14. Hodasevich V. Rec: «Sovremennye zapiski». Kn. 60 // Klassik bez retushi. Literaturnyj mir o tvorchestve Vladimira Nabokova: kriticheskie otzyvy, esse, parodii / pod obshch. red. I.G. Mel'nikova. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2000. - S. 138-140.
15. SHahovskoj D.A. Rec.: «Mashen'ka» // Klassik bez retushi. Literaturnyj mir o tvorchestve Vladimira Nabokova: kriticheskie otzyvy, esse, parodii / pod obshch. red. I.G. Mel'nikova. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2000. - S. 33
