CC BY
52
такие социальные проблемы, как напряжённые отношения между британской аристократией и дельцами из Сити, положение английского театра (изображение труппы Крамльза) и аспект театральности (игры в социальные роли) в общественной жизни, бедственное существование ремесленников (мастерская мадам Манталини), трудности быта «свободных» художников (образ миниатюристки Ла Криви) и т. д. Жизнь десятков персонажей, изображённых романистом, складывается в пёструю и динамичную панораму жизни английского общества в 30-е гг. XIX в., которая формирует и «воспитывает» героев романа, а они (Николас и его сестра), в свою очередь, по-своему влияют на общество, пробуждая в одних зависть и злобу, в других - добрые чувства.
Свои достижения в жанре романа воспитания Диккенс в дальнейшем успешно варьировал и модифицировал в таких своих произведениях как «Лавка древностей», «Приключения Мартина Чезлвита», «Домби и сын», «Дэвид Копперфилд», «Тяжёлые времена». В этих книгах писатель совершенствовал свою поэтику, оставаясь в то же время верен своему искусству комбинирования остросоциальных тем с юмором и мелодрамой, что стало «фирменным знаком» его творчества.
В заключение приведём образец неподражаемого диккенсовского стиля из сцены школьной жизни, где миссис Сквирс проводит «профилактику» детей от болезней. «Mrs Squeers stood at one of the desks, presiding over an immense basin of brimstone and treakle, of which delicious compound she administered a large installment to each boy in succession, using for the purpose a common wooden spoon, which might have been originally manufactured for some gigantic top, and which widened every young gentleman's mouth considerably, they being all obliged, under heavy corporal penalties, to take in the whole of the bowl at a gasp [9]. В переводе этот пассаж звучит так: «Перед одной из кафедр стояла миссис Сквирс, возвышаясь над огромной миской с серой и патокой, каковую восхитительную смесь она выдавала огромными порциями каждому мальчику по очереди, пользуясь для этой цели простой деревянной ложкой, которая, вероятно, была первоначально сделана для какого-то гиганта и сильно растягивала рот каждому юному джентльмену: все они были обязаны под угрозой телесного наказания проглотить залпом содержимое ложки» [10]. В этой большой сложносочинённой фразе, охватывающей сразу три предложения, писатель передаёт глазами «воспитуемого» героя Никльби смешную и одновременно страшную сцену унижения, какому подвергаются несчастные мальчики в школе мистера Сквирса. Для большего эффекта Диккенс прибегает в этой
фразе к гиперболам, иронии, сарказму. Ужасные условия в школе, где процветает садизм, вызывают у героя протест, который выливается в прямую драку с негодяем Сквирсом и его супругой.
Примечания
1. Hartog D. Dickens and Romantic Psychology: The Self in Time in Nineteenth-Century Literature. London: Macmillan, 1987. P. 132.
2. Лейтес Н. С. Роман как художественная система. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1985. С. 54.
3. Якушева Г. В. Воспитания роман // Литературная энциклопедия терминов и понятий: лит. энцикл. М.: НПК «Интелвак», 2001. С. 148.
4. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: «Искусство», 1979. С. 188.
5. Там же.
6. Там же. С. 190.
7. Там же. С. 199.
8. Там же. С. 201.
9. Английский оригинал романа цитируется по изданию: Dickens Ch. Nicholas Nickleby. London: Penguin Books, 1994. С. 102-103.
10. Перевод А. В. Кривцовой цитируется по изданию: Диккенс Ч. Собр. соч.: в 30 т. Т. 5. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1958. С. 119.
УДК 821.112.2(560)
Т. В. Воронченко, И. Н. Костина
диалог как фактор преодоления отчуждения в литературном творчестве представителей
турецкой Диаспоры германии
В данной статье исследуется проблема преодоления отчуждения в литературном творчестве турецких авторов, проживающих в Германии. Сложность и болезненность вхождения турецкой диаспоры в немецкое общество и связанный с этим комплекс отчужденности сопряжены с идеей диалога как возможного варианта мирного сосуществования немецкой и турецкой культур.
The article dwells upon the issue of estrangement overcoming in the literary works written by Turkish authors who live in Germany. The complicated and painful way of the Turkish Diaspora's entering the German society and their estrangement complex lead to the idea of a dialogue as a possible way of the German and Turkish cultures' peaceful coexistence.
Ключевые слова: диалог, отчуждение, турецкая диаспора Германии.
Keywords: dialogue, overcoming, turkish diaspora in Germany.
Одной из форм культурной деятельности является литературное творчество. Оно есть отражение социальных процессов, проистекающих в
© Воронченко Т. В., Костина И. Н., 2009
обществе. Литературное творчество представителей турецкой диаспоры в Германии представляет собой новое явление, демонстрирующее свою пограничную природу.
Существование на грани является важной характеристикой современной культуры в целом. Согласно В. С. Библеру, культура в одном из определений выступает как «форма одновременного бытия и общения людей различных - прошлых, настоящих и будущих - культур, форма диалога и взаимопорождения этих культур» [1].
Существенным в данном случае для нас является диалогичность культуры. Диалог как форма жизнеспособности и развития культуры, по утверждению В. С. Библера, может быть осуществлен на грани культур (курсив автора), «на ничейной пленке», предполагающей взаимодействие и взаимопроникновение культур [2].
Идеи культуры как грани культур, высказанные В. С. Библером, восходят к работам М. М. Бахтина, утверждавшего, что наиболее напряженная и продуктивная жизнь культуры происходит именно на границах сфер, областей, явлений, эпох. «Каждый культурный акт существенно живет на границах, в этом его серьезность и значимость, отвлеченный от границ, он теряет почву, становится пустым, заносчивым, вырождается и умирает» [3].
Диалогический контакт личностей осуществляется в особой зоне между культурами, на границе. Продуктивность пограничной культурной ситуации заключается в возможности задать чужой культуре вопросы, отвечая на которые, данная культура могла бы раскрыться всесторонне и глубоко. Диалогическая встреча двух культур ведет не к слиянию или смешению, но к их взаимному обогащению.
Переживания личности, находящейся в пограничной позиции, обусловлены тем, что границей определяется образ жизни. Очевидность границ сосуществует с их невидимостью и неуловимостью, что позволяет Ф. Ломели заметить, что границы располагаются повсюду. Изменчивость и быстротечность, ставшие в современном мире правилами культурных контактов в зоне границы, сделали подвижной и изменчивой саму границу, дефинируя которую, Ф. Ломели прибегает к метафоре «подвижный колышущийся занавес» (moving tortilla curtain)» [4].
Наиболее полное представление о процессах, происходящих на границах культурных пространств, может дать литература, формирующаяся на данных границах. Значимость «литературы пограничья» выражается в постоянном поиске собственной идентичности в условиях множества культурных традиций, порой исключающих друг друга. Проблема обретения, создания, разрушения собственных идентичностей, взаимодей-
ствия в них группового и личностного начал становится ведущей темой в творчестве писателей пограничья [5].
Данную мысль развивает С. П. Толкачев, утверждая, что «пограничье мультикультурного пространства - единственный надежный дом для писателя-мигранта, поскольку его состоятельность и неуязвимость кроются в виртуальности, в невозможности полностью осесть на чьей-либо стороне» [6].
Литература, создаваемая турками в Германии, являясь некой альтернативой немецкой литературной традиции, находится на рубеже, на границе различных культурных парадигм, поскольку представляет собой сплетение, смешение этнической идентичности мигранта и его культурного багажа, приобретенного в инокультурной среде. В данном случае необходимо отметить, что понятие границы двусмысленно, ибо с одной стороны граница служит для разделения, но с другой - она соединяет и, следовательно, одновременно принадлежит обеим пограничным культурам [7].
Идентифицируя свое положение как промежуточное между мусульманской и христианской культурами, писатели-мигранты постепенно приходят к осознанию необходимости диалога между данными культурами. Данная тенденция связана, думается, с процессом формирования «коммуникативно-диалогического единства современного многообразного мира» [8].
Необходимость диалога культур как вариант мирного сосуществования культур в будущем является сегодня основополагающим принципом в творчестве ряда турецких писателей в Германии. «Искусство, которое мы здесь создаем, есть выражение того, что мы живем между турецкой и немецкой действительностью, оно - результат того и другого, т. е. нечто новое», - утверждает Арас Орен, признанный в Германии поэт и прозаик, о чем свидетельствуют многочисленные литературные награды, и среди них - престижная премия Академии изящных искусств имени А. Шамиссо [9].
Тема поиска моста между двумя культурами является основополагающей в произведениях Э. С. Эздамар. В центре внимания писательницы - проблема турецкой иммиграции в Германии. Город Берлин, ставший для большинства турок вновь обретенной родиной, является, например, в романе «Мост через бухту Золотой рог» не только местом действия, но и темой. Следует отметить, что Берлин как литературная тема для немецких писателей долгое время не представлял особого интереса. По мнению Е. Соколовой, в литературе послевоенной Германии тема Берлина отсутствует. «Берлин превратился в своеобразную terra incognita немецкоязычной
литературы». Заметный интерес к берлинской теме в 90-е гг. связывается с объединением Германии и появлением целой плеяды писателей, обладающих «глубокой личностной интонацией, индивидуальной точкой зрения и умением преподнести свою историю» [10].
Повествуя об иммигрантах, переживающих процесс аккультурации в Берлине, Э. С. Эздамар прибегает к одной из разновидностей метафорической модели - метафорическому переносу, основанному на сходстве функций (мигранты, путешествующие из одной страны в другую, словно перелетные птицы, меняющие сферу обитания) [11].
Процесс аккультурации турок в новом мире писательница показывает через картину присутствия птиц (мигрантов) в застывших фотографиях (жители Берлина), причем о реакции берлинцев Э. С. Эздамар говорит иносказательно: «Птицы стали встревать в эту застывшую фотографиями жизнь берлинцев и мало-помалу разбудили фотоснимки. И фотографии от растерянности вдруг залились краской, некоторые от возмущенного недоумения желтели, иные же сияли от удовольствия, вспоминая свой первозданный глянец» [12]. Мысль, высказанная Э. С. Эзда-мар по поводу постепенной «потери оперения» иноземными переселенцами, очевидна. «Турки упрятали остатки оперения в морозильник, а из морозильника извлекли запахи своих родных мест» [13]. Запах родины, распространяющийся вместе с ароматом люля-кебаб по берлинским улицам, - свидетельство постепенного укоренения людей в ином мире. Турецкие переселенцы, по меткому замечанию Э. С. Эздамар, принесли в Берлин новую историю. Иноземные птицы вдохнули жизнь в «застывшие декорации», озарив город своим многоголосьем и многоцветьем.
Стремление построить мост взаимопонимания и дружбы объединяет героев многих произведений турецких мигрантов. Сближение различных культур начинается для мигранта с процесса осознания им, что немцы и турки - не только представители различных религиозных конфессий, но прежде всего - люди. «Человек остается человеком, независимо от того, кто он: немец или турок», - утверждает герой рассказа И. Ата-гана «Неожиданные встречи» [14]. Немцев и турок объединяет неприятие жестокости и насилия, мечта о радостной и благополучной жизни [15]. Интересной, на наш взгляд, представляется мысль о том, что у детей вообще нет национальности. Наблюдая случайную встречу в вагоне электрички немецкой девочки и турецкого мальчика, которые беззаботно беседуют, взявшись за руки, автор выражает надежду, что дети способны стать строителями новых взаимоотношений между турецкой диаспорой и принимающим обществом [16].
Восприятие и понимание общих проблем и забот может стать объединяющим началом в сложном процессе диалога турецкой и немецкой культур. Познание мира противостоящего способно привести к такому видению мира собственного, которое позволит зафиксировать процесс социальной и духовной трансформации в сознании представителей этих миров с партнерских, равноправных позиций. По замечанию Ю. Лот-мана, одним из главных условий диалога является взаимное тяготение его участников [17].
Говоря о желании писателей-турок «вписаться» в культурную страту принимающего общества, следует особо подчеркнуть, что данное желание является реакцией на обостренное этническое чувство, возникающее при явно выраженной дискриминации. У иммигрантов все чаще преобладает тенденция ухода в религию, возвращения в гетто. Отчаявшиеся найти себе место под солнцем и быть понятыми коренными жителями, эти люди становятся легкой добычей националистов и мусульманских фундаменталистов. Ощущение (курсив наш. - Т. В., И. К.) себя человеком второго сорта, возникающее вследствие дискриминационных выпадов со стороны немцев, сменяется осознанием (курсив наш. - Т. В., И. К.) своей «второсортности» и связанным с ней неравенством. «Шумные, грязные, примитивные» -такой характеристикой наделяют немцы выходцев из анатолийской провинции [18]. Любопытно, что авторы делают попытки рассмотреть и оценить отношение немцев к туркам с позиций самих немцев. Данная оценка детерминируется отношением общества в целом к мигрантам, занятым в социально не котируемой сфере: «Все это принадлежит нам: улицы, магазины, пивные бары, дискотеки <...> Вы хорошо зарабатываете, когда убираете наши улицы <...> У нас есть улицы, чтобы вы их убирали, у нас есть шахты, чтобы вы на них работали, у нас много работы, от которой мы, немцы, отказываемся, пока вы здесь» [19].
Интеграция изображается турецкими авторами как жесткий и болезненный процесс, подразумевающий ломку национального менталитета, полную трансформацию личности, отказ от собственного «я». Данный процесс, вне сомнения, сопровождается психологическими перегрузками, конфликтами внутри семьи, которые могут привести к драматическому финалу, как это происходит, например, в рассказе Э. Барина «Интегрированная семья».
Героиня рассказа, от лица которой ведется повествование, справедливо полагает, что интеграция полностью изменила жизнь ее семьи. Каждый пытается по-своему истолковать смысл слова, которое прежде было чужим, непонятным. Слепое подражание поведению немцев выражается в отказе от ношения головного платка, в
пристрастии к пиву, в изменении тем для разговора за общим столом. Для младшей сестры героини полная интеграция означает уход из родительского дома к другу в надежде стать его женой. Героиня не осуждает свою сестру, поскольку понимает, что та пребывает в состоянии неопределенности и раздвоенности. «Она была наполовину турчанкой, наполовину немкой, в зависимости от ситуации. Без чувства ответственности, самоуважения и четкого понимания собственной индивидуальности» [20].
Желая стать полноценной немкой, девушка оставляет родительский дом, как это делают настоящие немки, но возвращается, поскольку, по собственному признанию, чувствует себя «внутри турчанкой». Интеграция в реципирующую среду приобретает причудливые формы, так как рушатся традиционные устои, слабеют семейные узы. Отречение от традиционных моральных ценностей осмысливается автором как драматический исход для турецкой семьи, как высокая плата за стремление войти в новое общество.
Болезненный стресс, вызванный осознанием собственной второсортности, конфликт между убеждением турецких мигрантов в том, что они такие же, как все, и фактическим неравноправным положением в принимающем обществе, приводит авторов к созданию конструктивной оппозиции: «мы» - «вы»: «Вы нас простите,/ что мы все еще здесь./ Извините нас, что мы здесь работаем./ Мы приносим вам свои извинения, за то, что наши жены рожают детей ...» [21].
Осознавая глубину различий между восточной и западной культурами, многие турецкие писатели-мигранты стремятся провести мысль о своей «равнопринадлежности» (Прожогина) разным мирам. Германия и Турция являются для них неким символом семейного начала: Турция -«Mutterland» - историческая родина, земля предков, мать-земля, Германия - «Vaterland» - отечество, страна, где проходит их духовное формирование и становление. Несмотря на болезненность и сложность интеграционных процессов турецкой диаспоры в Германии, ряд ту-рецкоязычных авторов приходит к мысли, что интеграция - цивилизационная, духовная, культурная, экономическая - становится жизненной необходимостью. Происходит эволюция сознания человека границы, существующего на грани культурной трансгрессии, между культур, времен, среди языков, в состоянии постоянного пересечения границ, где групповая культурная идентичность противоборствует с личностной, в результате чего трансформируется мировоззрение мигранта. Мыслями о развитии дружеских отношений между турками и немцами пронизаны многие поэтические произведения: «.мы оба желаем от всего сердца, чтобы наша дружба не пре-
рвалась, ведь так нелегко было ее наладить...» [22]. «Мы - полюса, которые отталкиваются, но и притягиваются» [23].
Создание общего дома для турок и немцев возможно и необходимо, ведь «... даже деревья в разных садах переплетают ветки и становятся одним лесом» [24]. Думается, что обращение к символу дерева не случайно. Дерево в ориентальной традиции, как известно, является символом жизни, жизненной силы, гарантирующим целостный взгляд на мир [25]. Образ дерева, проистекающий от образа Древа жизни и актуализирующий представления о жизни во всей полноте ее смыслов, является воплощением заветных мыслей великого классика турецкой литературы На-зыма Хикмета: «Жить отдельно и свободно, как дерево,/ и по-братски, как лес - вот наше страстное желание» [26]. К дереву, олицетворяющему полноту жизни, гармоничное единение с природой и окружающим миром, обращаются восточные поэты современности: «Я полон света и песка/ Я полон домов и деревьев» [27].
Отрешившись от первоначальных взглядов на проблему отчужденности, писатели стремятся прийти к согласию между днем вчерашним и сегодняшним, своим и чужим. Символичным представляется использование метафоры моста или некоей нейтральной территории, где произошла бы встреча, слияние двух различных культур. «Чужбина моего отца/ стала мне родиной./ Моя родина осталась/ моему отцу чужбиной./ Так и встречаемся/ На нейтральной полосе», - пишет современный немецкий поэт турецкого происхождения К. Невфель [28].
Поиски «нейтральной полосы», моста как некого символа, связывающего западную и восточную культуры, стремление доказать свою равно-принадлежность и Западу и Востоку, является для турецких писателей-мигрантов в Германии попыткой избавиться от комплекса «изгойства», от переживаний «окраинности» в пространстве европейской культуры. Думается, что литература, создаваемая представителями турецкой диаспоры в Германии, может стать «мостом встречи с инонациональной культурой, тем пограни-чьем, которое не разделило берега разных народов, разных цивилизаций, не столкнуло их, но сомкнуло в удивительном "сплаве", в котором слились воедино Восток и Запад» [29].
Приведенные примеры являются подтверждением мысли о том, что духовные миры, рожденные различными цивилизациями, могут и должны обрести единство. Произведения турецких писателей-мигрантов, одинаково понятные и турецкому, и немецкому читателю, содействуют процессам преодоления отчуждения и последующего сближения двух миров.
Поиск моста между культурами начинается для турецких писателей-мигрантов с переосмысления ими
Е. А. Нечаева. Особенности инфернального топоса 6 произведениях Э. Т. А. Гофмана
категорий родины и чужбины, с осознания, что немцы и турки - не только представители различных религиозных конфессий, но, прежде всего - люди, способные построить диалог, не требуя отречения от национальных корней и своей самобытности.
Примечания
1. Библер В. С. От наукоучения к логике культуры: два философских введения в XXI век. М.: Политиздат, 1990. С. 289.
2. Библер В. С. Итоги и замыслы (конспект философской логики культуры) // Вопросы философии. 1993. № 5. С. 81.
3. Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М.: Худож. лит., 1986. С. 25.
4. Lomeli F. A. The Border as a Moving Tortilla Curtain Media and Chicano Literary Representations // Материалы международного симпозиума «Открытый мир: мультикультурный дискурс и межкультурные коммуникации в рамках международной конференции Трансграничье в изменяющемся мире»: сб. ст. Чита: Изд-во ЗабГГПУ. 2006. С. 182.
5. Тлостанова М. В. Проблема мультикультура-лизма и литература США конца ХХ века: монография. М.: Изд-во ИМЛИ: РАН «Наследие», 2000. 400 с.
6. Толкачев С. П. Мультикультурный компонент современного английского романа: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М.: МПГУ. С. 11.
7. Аотман Ю. М. Семиосфера. СПб.: Искусство СПб., 2000. 704 с.
8. Петякшева Н. И. Диалог цивилизаций: Восток и Запад // Вопросы философии. 1993. № 6. С. 73-76.
9. Ören O. Privatexil. Gedichte. Berlin: Rotbuch Verlag, 1977. S. 312.
10. Соколова E. С Востока на Запад и обратно // Иностранная литература. 2003. № 9. С. 250.
11. Черникова Н. В. Метафора и метонимия в аспекте современной неологии // Филологические науки. 2001. № 1. С. 82-90.
12. Özdamar E. S. Die Brücke vom Goldenen Horn. Verlag Kiepenheuer & Witsch, 1998. S. 149.
13. Там же.
14. Türken der deutschen Sprache. Berichte, Erzählungen, Gedichte. Herausgegeben von I. Ackermann. München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1984. S. 24.
15. In zwei Sprachen leben. Berichte, Erzählungen, Gedichte von Ausländern. Herausgegeben von I. Ackermann München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1983. S. 141.
16. Türken der deutschen Sprache. S. 66.
17. Аотман Ю. М. Указ. соч.
18. Eine Fremde wie ich. Berichte, Erzählungen, Gedichte von Ausländerinnen. Herausgegeben von Hülya Ö zgan und Andrea Wörle. München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1985. S. 115.
19. Türken der deutschen Sprache. S. 107.
20. Там же. S. 120.
21. Там же. S. 226.
22. Там же. S. 68.
23. Там же. S. 91.
24. Там же. S. 245.
25. Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / под ред. С. А. Токарева. М.: Большая российская энциклопедия, 1997. Т. 1. С. 397.
26. Хикмет Н. Избранное. Стихотворения. Поэмы. М.: Худож. лит., 1974. С. 104.
27. Николаевская М. Ю. Синтез культурных традиций в поэзии Сохраба Сепехри // Восток-Запад: притягивание, отталкивание. М.: ИВ РАН, 1998. С. 84.
28. Невфель К. «Черту под прошлым подвести...» // Иностранная литература. 2004. № 11. С. 122.
29. Прожогина С. В. Литература магрибинцев во Франции: продолжение диалога культур Востока и Запада // Восток-Запад: притягивание, отталкивание. М.: ИВ РАН, 1998. С. 258.
УДК 821.112.2-312.2
Е. А. Нечаева
особенности инфернального топоса в произведениях э. т. а. гофмана
В художественном пространстве гофмановских произведений есть немало мест (топосов), носящих явно или неявно инфернальный характер. Выявлению и анализу подобных мест и посвящена наша работа. В ходе исследования мы пришли к выводам, что «чужое» пространство не имеет точной локализации, а граница между ним и повседневной реальностью стирается, вследствие чего наблюдается повсеместное присутствие темного начала в мире.
In the artistic space of Hoffmann's works there are plenty of episodes (topoi) which are explicitly or implicitly infernal. This article deals with the detection and description of such episodes. In the process of analysis we came to the conclusion that "alien" space has no exact localization and the boundary between this space and everyday reality is erased. As a result of it, there is universal presence of the "dark elements" in the world.
Ключевые слова: романтическое пространство, топос, инфернальный характер, два начала, чужое пространство.
Keywords: romantic space, topos, infernal character, the two origins, "alien" space.
Романтический мир - извечное противостояние реальности и идеала. Ощущение разлада между мечтой и действительностью заставило писателей-романтиков признать существование в мире некоего «чуждого духовного принципа». Ф. П. Фёдоров пишет: «В пространственной структуре романтизма помимо посюсторонней реальности непременно присутствует реальность потусторонняя, сверхъестественная, земной мир поставлен во всеобщую зависимость от мира неземного» [1].
Большое влияние на изображение романтического пространства оказал сложившийся к концу XVIII в. «готический роман». В частности, из него романтизмом было заимствовано тройное осмысление категории пространства: его историческая насыщенность, иррациональность, а
© Нечаева Е. А., 2009
