CC BY
63
14. Ливий. 10. 18-26: 29-30; Цицерон. О девинации. 1. 24; Флор. 1. 17.; Валерий Максим. 1. 7. 3.; Аврелий Виктор. 27.
15. Ксенофонт. Гиерон. 9.
16. Плутарх. Лукулл. 38.: Наставления. 824. В.
17. Катон. фр. 28.
18. Аристотель. Политика. 3. 12. 3.
19. Хейзенга, И. Указ. соч. - С. 80.
20. Катон. фр. 129.
21. Ливий. 23. 23.: Флор. 1. 1. 5 : Плутарх. Фабий. 9.
22. Х. Ортега-и-Гассет. Что такое философия? / Х. Ортега-и-Гассет. - М.: Наука, 1991. - С. 359.
УДК 100.4: [13+159.964] Т.И. Бармашова
ДИАЛЕКТИКА СОЗНАТЕЛЬНОГО И БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО В МЕХАНИЗМАХ ПРАВОВОЙ АКТИВНОСТИ
Статья посвящена анализу правовой активности социума в контексте диалектики сознательного и бессознательного. Автором анализируется структура правовой активности. Дается характеристика отдельных разновидностей правовой активности как на уровне индивидуального, так и на уровне социально-группового субъекта.
Рассмотрение сложных проблем правовой активности социального субъекта связывают, как правило, с сознательными формами отражения действительности. Более правомерным является учет всех разновидностей взаимодействия человека с миром. Речь идет о взаимосочетаемости и взаимодополняемости сознательного и бессознательного во всех проявлениях человеческой активности, в том числе и в сфере правовых отношений. Проблема бессознательного представляет не только теоретический, но практический интерес в уголовно-правовой области. На этот факт оправданно обращает внимание А.Ф. Зелинский, подчеркивая, что в основе ряда преступлений, совершенных в состоянии аффекта, лежит неосознаваемая психическая установка (как одно из проявлений бессознательного), понятие которой используется в исследовании неосторожной вины. Для выяснения неосознанных мотивов преступления берется во внимание механизм взаимодействия осознанных и неосознанных установок, лежащий в основе антиобщественной направленности личности преступника. Специальная статья Основного уголовного законодательства в определение умышленной вины ввела признак осознания общественной опасности. Учет бессознательного в криминологии и уголовно-правовом деле не только повышает эффективность борьбы с преступностью, но и в значительной степени способствует предупреждению правонарушений [1].
Ведя речь о правовой активности, следует иметь в виду ее сложную структуру. В ней можно выделить производство правосознания, правопонимание, разновидности правосознания (соответствующие уровням и формам общественного сознания). Диалектика сознательного и бессознательного присуща всем данным структурным элементам, в связи с чем и будет развернута логика изложения. Производство правосознания представляет собой не только отражение в сознании объективных характеристик права, не только формирование правового сознания субъекта, но и включает процесс правового творчества, а именно - формирование правил, предписаний, законов, одним словом, регулятивов поведения человека в обществе. Бессознательное при этом может играть довольно существенную роль. Это особенно относится к начальным этапам человеческой истории. Как известно, право возникло в раннеклассовом обществе. Но его предпосылки, зачатки сформировались в рамках родового общества. То, что в дальнейшем оформилось как система правовых норм, закрепленных на уровне государства, исходно представляло неосознанный, инстинктивный сплав религиозных, моральных ограничительных рамок, выступающих направляющим началом поведения человека как индивида, так и группы.
Представляется возможным допускать реальность явлений в социальных процессах, имеющих нечто общее с инстинктом как безусловно-приспособительной реакцией человека. Это обозначает своеобразное угадывание, чутье, которое трудно обосновать рационально. Инстинкт чаще всего соответствует объективным интересам субъекта вне зависимости от того, осознаны они или нет. Интересы, являющиеся важным фактором, предопределяющим избирательную направленность различных форм активности социального субъекта, не всегда охватываются его сознанием ввиду сложности, многогранности общественной жизни. Не поняв их, субъект может действовать порой вопреки его собственным интересам. Здесь и важен инстинкт, играющий роль регулятора, приводящего в соответствие действие субъекта и объективную целесообразность. Такова роль социального инстинкта в установлении некоторых предписаний в поведении людей. Различного рода запреты общественного характера нередко имеют неосознанную, инстинктивную природу. Примером может служить табу, являющееся в некотором роде прообразом нравственных и правовых ограничительных рамок.
С развитием человеческого общества правовое творчество становится более осознанным, что, впрочем, не исключает бессознательные элементы в его функционировании. Прежде всего, благодатную почву для его проявления представляет область правопонимания. Неосознанность правовых норм вольно или невольно ведет к правонарушениям. Субъект может не осознавать сам факт противоправности действий, социальную обусловленность законов, их объективную целесообразность, соответствие собственным интересам, а не только общественным. При этом внутренняя интуиция, как и система моральных ценностей, не у каждого субъекта в состоянии ориентировать на социально-здоровое поведение. Момент неосознанности правового сознания недостаточно освещен в литературе. Как справедливо замечает Л.С. Мамут, «... никак нельзя признать нормальным то, что все еще слабо научно теоретически разработаны такие смежные категории, как «осознание права», «глубина и полнота отражения права» ...» [2, 124]. Речь фактически идет о бессознательном, которое в широком смысле выражает все неосознанные, неотрефлексированные проявления человеческой активности как на уровне индивида, так и на уровне социальных групп.
Бессознательное в правовой активности личности выражается, прежде всего, как психологическая и социальная установка. Под установкой принято понимать основную изначальную реакцию субъекта на воздействие ситуации, в которой ему приходится ставить и разрешать задачи, готовность к действию при наличии актуальной потребности и объективной ситуации [3]. Как осознанная, так и неосознанная, установка оказывают влияние на правовое сознание и поведение личности. Причем, установка может быть как индивидуально-психологической, так и социально-групповой.
Общественная установка имеет многообразное выражение. Она лежит в основе механизма предрассудка, предубеждения, стереотипа. В этом качестве она нередко играет негативную роль, предрасполагая к неадекватному, некритичному отражению действительности, в том числе и в сфере правовых отношений. Она «заставляет» реагировать на ситуацию тотчас, без рационального осмысления. Потому для стереотипов, порождаемых ею, чаще всего свойственна ограниченность знаний об отражаемом объекте, компенсацией которых являются уже сформированные представления по поводу чего-либо, восприятие которых не требует значительных усилий. Вследствие нарушения адекватности отражения стереотип может подталкивать к противоправному действию. Так, этнические стереотипы и предубеждения, основанные на неосознанном предвзятом отношении к какой-либо этнической группе, часто провоцируют преступное отношение к отдельным ее представителям или ко всей группе.
В основе этого лежит механизм вытеснения, подобный его генезису на психическом уровне. Нежелательные, негативно оцениваемые черты характера безосновательно проецируются на враждебную этническую группу. Можно согласиться с мнением И. Кона, который, критикуя теорию вытеснения за обход социальной природы этнических стереотипов, вместе с тем, не отрицает реальность самого механизма вытеснения и считает возможным использовать его для объяснения этого феномена. При его толковании следует лишь исходить не из психических особенностей субъектов, а из истории общества и структуры общественного сознания [4].
Формы правосознания классифицируются также по принадлежности к разуму или чувствам, теории или практике. Соотношение сознательного и бессознательного в них неравнозначно. Сфера чувств больше подвержена влиянию эмоций, следовательно, ей присущ более широкий спектр проявлений бессознательного. Рациональная, интеллектуальная сфера правовой сферы в преобладающей мере носит осознанный характер. Хотя в действительности очень сложно отделить одну сферу от другой. По этой причине сознательное и бессознательное будут тесно переплетены, представляя неразрушимое диалектическое единство.
Связь бессознательного с рациональным и нерациональным является опосредованной. Нельзя ставить знак тождества между рациональным и осознанным, с одной стороны, нерациональным и неосознанным - с другой стороны. Если действия субъекта соответствуют социально-исторической потребности данного общества, не противоречат общей тенденции развития, даже при их неосознанности они не относятся к нерациональным. Но, видимо, существует определенный предел, за которым неосознанность придает действиям нерациональный характер. Это может быть не целиком нерациональное действие, а отдельные моменты его могут оцениваться как нерациональные. Иначе говоря, рациональность и нерациональность, осознанность и неосознанность относительны. На наш взгляд, только от меры активности бессознательного и разновидности его проявления (творчески-созидательной или деструктивной) зависит, является ли действие рациональным или нерациональным.
При этом если брать правовую сферу, то рациональное и осознанное не всегда тождественны законопослушному правовому поведению, а нерациональное и неосознанное не всегда синоним противоправного действия. Если отдельные положения права устарели в обществе, стали сдерживающим фактором дальнейшего развития, наиболее прогрессивная часть общества может это осознавать и находить в себе мужество не следовать отжившим законам. И наоборот, слепое следование прописной букве закона не всегда является рациональным (особенно в бюрократических случаях), но противоправным действием официально это никак не назовешь. Хотя в действительности это может попирать естественные права граждан. В таких случаях возникает актуальная проблема противоборства декларируемых, законодательно закрепленных и реальных, естественных прав человека.
Тип правосознания зависит от субъекта, носителя - либо индивидуального, либо социальногруппового. Он тоже в определенной степени влияет на характер взаимосвязи сознательного и бессознательного. Правосознание отдельной личности и последствия его реализации в большинстве случаев не столько ощутимы в жизни общества, сколько правовая активность определенной общности. Об этом явно свидетельствует феномен массовой психологии, присутствие бессознательного в котором превосходит многие другие социальные явления. Масса как социально-психологическое образование часто демонстрирует противоправное поведение именно в силу преобладания эмоциональности, инстинктивности, некри-тичности, неосмысленности. Особенность массы заключается в том, что в ней даже сознательные, зрелые индивидуальности уподобляются индивидам без таковых качеств и становятся такими же усредненными безликими единицами.
На этот факт еще в свое время обращали внимание Г. Лебон, З. Фрейд. Они относят это на счет эффекта подражания, внушения, заражения [5]. Кроме того, Лебон считает причиной подобного поведения людей в массе то, что анонимность в ней порождает чувство безответственности. Видимо, в этом вопросе нельзя не согласиться с ним. В толпе легче затеряться, что может подталкивать к противоправным действиям. Именно толпа, масса нередко олицетворяют разгул человеческих страстей, сметающих на своем пути правовые рамки общества. С другой стороны, неверным было бы полагать, что масса выступает инициатором лишь девиантного поведения социума. Масса способна и на проявления героизма, энтузиазма. В таких случаях бессознательное выступает как нерефлексируемое, доведенное до автоматизма, стремление, готовность к самопожертвованию.
Многие психоаналитики пытаются вскрыть бессознательные психологические корни противоправного поведения, жажды насилия, предлагая искать их в раннем детстве. Они склоняются к выводу о том, что человек относится к другим так же, как другие относились к нему, когда он был зависимым и беспомощным, то есть в раннем детстве. Воспитание, в котором преобладают бездушие, принуждение, применение силы означает «насильственное подавление потребности человека в автономии . и порождает архаическую борьбу между силой и бессилием, которая, будучи вытеснена в бессознательное, уже оттуда ищет новые «поля сражений» [6, 8]. Авторитарное воспитание формирует не только склонность ребенка к агрессии, но и приводит к появлению людей, слепо верящих в авторитеты, людей, которые в тоталитарных государствах позволяют использовать себя в любых целях, даже таких, как террор, война.
Некоторые мыслители склонны считать зло, агрессивность человека его врожденной сущностью. Такая точка зрения исключает целесообразность профилактики правовых нарушений. Другие же исследователи не считают данные качества универсальными. По их логике, типом людей, склонных к правонарушениям, следует признать нарциссический тип. Как полагал Э. Фромм, для человека, подверженного нарциссизму, существует только одна реальность - его собственные мыслительные процессы, чувства и потребности. Он не переживает или не воспринимает внешний мир объективно, то есть как существующий со своими отношениями, условиями и потребностями. По этой причине правовые установления могут представлять для
него простую формальность, которой можно пренебречь. При нормальном развитии состояние нарциссизма понемногу преодолевается благодаря более глубокому осознанию окружающей действительности и соответственно более глубокому осознанию «Я», отличного от «Ты» [7].
Вопрос об истоках противоправного поведения действительно является очень сложным. Сомнительным является утверждение о том, что потенциальные преступники существуют от рождения. Но, тем не
менее, не следует отвергать значение некоторых природных предрасположенностей к асоциальному поведению (например, физиологически обусловленная повышенная раздражительность, не говоря уже о психических патологиях агрессивного, садистского характера). Люди могут жить в идентичных социальных условиях, но их правовое поведение может кардинально отличаться. Только единство природных особенностей и социальной среды определяет характер человеческой активности, в том числе и правовой. Эффективное функционирование правовой сферы предполагает, таким образом, оздоровление природной основы человека, совершенствование системы законов, укрепление исполнительной власти. В этом перечне задач важнейшее значение имеет развитие духовного мира человека, повышение степени его социальной рефлексивности, формирование зрелого правосознания и сознательности в целом.
Литература
1. Зелинский, А.Ф. Криминологические и уголовно-правовые аспекты неосознаваемой психической деятельности / А.Ф. Зелинский // Сов. гос-во и право. - 1984. - № 9. - С. 52-58.
2. Общественное сознание и его формы / под. ред. В.И. Толстых. - М.: Политиздат, 1986.
3. Узнадзе, Д.И. Психология установки / Д.И. Узнадзе. - СПб.: Питер, 2001.
4. Кон, И.И. Психология предрассудка (О социально-психологических корнях этнических предубеждений) / И.И. Кон // Новый мир. - 1966. - № 9. - С. 187-205.
5. Фрейд, З. Психология масс и анализ человеческого Я // З. Фрейд // Я и Оно: соч. - М.: ЭКСМО-Пресс, 1998. - С.774-776.
6. Бассиюни, К. Воспитание народоубийц / К. Бассиюни. - СПб.: Академ. проект,1999.
7. Фромм, Э. Здоровое общество / Э. Фромм// Мужчина и женщина. - М.: АСТ,1998. - С. 129-452.
УДК 800.86 Л.Г. Самотик
ПРОБЛЕМА ПОНИМАНИЯ ДИАЛЕКТИЗМОВ И ЭКЗОТИЗМОВ В ПРОСТРАНСТВЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
Диалектизмы и экзотизмы выступают как вспомогательные языковые средства передачи места действия литературного произведения, обогащая, тем самым, художественное пространство текста.
О том, как умело используют в своем творчестве этот живой ресурс русского языка писатели, размышляет автор статьи.
Есть ли в русском языке лингвистические возможности передачи места в художественном пространстве текста? Естественно, есть на каждом языковом уровне. Примем за отправную точку зрения мысль о том, что художественные тексты создаются в рамках художественного стиля современного русского литературного языка. Следует признать, что хотя это и не бесспорно, но может быть принято как условно достоверное в контексте данной статьи. В настоящее время идет активное перераспределение между стратами национального языка и стилями языка литературного. В национальном (общенародном) языке традиционно выделяются страты: литературный язык, территориальные диалекты, жаргоны, городское просторечие. В литературном языке выделяются стили: официально-деловой, научный, художественный, публицистический, разговорный. Наблюдается общая тенденция обозначения отдельных компонентов «языками»: диалектный язык, язык художественной литературы, жаргонный язык и т.д., отмечается большое количество внелитературной лексики в беллетристике. Можно утверждать, что таким образом ставится под сомнение факт существования художественного стиля литературного языка. Обратимся к возможностям литератур-
