ДИАЛЕКТИКА ЕДИНОГО И МНОГОГО В ФИЛОСОФИИ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО: ОТ БЫТИЯ И НИЧТО К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМУ И ВОЗМОЖНОМУ Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Издательский портфель

УДК 111(091) ББК 87.3

Ф.И. Евлампиев

Диалектика единого и многого в философии Николая Кузанского: от бытия и ничто к действительному и возможному

Статья посвящена проблеме соотношения единого и многого в философии Николая Кузанского. Рассматриваются общие истоки этой проблемы и влияния, определившие подход к ней Николая. Формулируются две модели, которые помогают понять как Кузанец решал эту проблему в разные периоды его творчества, и производится их сравнение. Автор делает вывод, что более поздняя модель является новаторской и в целом более совершенной, чем первая. Изначально Николай исходил из того, что множество возникает из-за того, что единое взаимодействует с небытием, которое выступает в качестве разделителя для вещей. Позднее он пересматривает свою модель, объясняя множественность через понятия действительного и возможного. В качестве главного отличия двух моделей выделяется то, что в первой в качестве разделителя для множества вещей выступает пространство, в то время как во второй оно не играет существенной роли.

Ключевые слова: единое, многое, небытие, потенциальное, актуальное, Николай Кузанский

Проблема единого и многого является одной из фундаментальных проблем онтологии. Ее решение крайне важно для всех сфер философии; от того, как она разрешалась, во многом зависел философский облик каждой конкретной эпохи в истории. Существует две противоположных тенденции в осмыслении этой проблемы: в первой приоритет и первенство отдаются единому, во второй - многому. В Античности и Средневековье превалировала первая тенденция, в то время как в Новое время с развитием эмпиризма стала преобладать вторая. Тем не менее в истории философии с самой древности существовало

© Евлампиев Ф.И., 2023

стремление объединить эти позиции и представить мир таким, что в нем может существовать полноценная множественность, не разрушающая, однако, его всеобщего единства. Наиболее оригинальную и яркую модель такого рода создал Николай Кузанский.

В своем труде «Об ученом незнании» Николай Кузанский на первый взгляд просто развивает идею единого как основания бытия, характерную для платоновской традиции; в этом смысле Николая совершенно справедливо называют возрожденческим неоплатоником [Лосев 1978, с. 191-316]. В то же время он вводит важное новшество при определении единого, он называет его абсолютным максимумом, подразумевая под ним «то, больше чего ничего не может быть»1. Это понятие указывает на важное качество в понимании единого философом - собственно максимальность как совпадение всех противоположностей. Это свойство важно тем, что изначально предполагает существование многого, так как если максимум есть совокупность всех вещей, то эти самые вещи должны существовать одновременно с ним, а не после него. Это означает, что, говоря о единстве противоположностей, Кузанец мыслит в максимуме (в едином) все возможные противоречия, то время как, например, Парменид считал единое существующим вне любой разнородности, а значит и противоречия (т. е. только единым). В этом смысле единое Николая есть максимум, т. е. полнота, в то время как у Парменида единое оказывается в некотором смысле просто «минимумом». Еще заметнее эта своеобразная минимальность единого проступает у Платона, который в диалоге «Парменид» в одном из восьми рассуждений о едином пишет, что единое не существует, так как «существование» и «единое» - это уже два понятия, т. е. это уже множественность2. Но если единое не может существовать и вообще иметь какие-либо определения кроме, собственно, «единое», то его можно определить как «минимум».

Тем не менее в целом Платон пошел дальше Парменида и попытался дать модель синтеза единого и многого. В диалоге «Парменид» он описывает эту модель, рассматривая различные возможные соотношения единого и иного3. В своих ранних работах Николай Кузанский во многом идет по этому же пути, уточняя определенные моменты платоновской модели. Так он пишет, что мир вещей возникает в результате «пребывания Бога в ничто»:

Остается разве сказать, что множество вещей возникает благодаря пребыванию Бога в ничто: отними Бога от творения - и останется ничто4.

1 Кузанский Н. Об ученом незнании // Николай Кузанский. Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1979. С. 54.

2 Платон. Парменид // Платон. Соч. в 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1993. С. 368-369.

3 Там же. С. 395-401.

4 Кузанский Н. Об ученом незнании... С. 105.

Здесь ничто играет роль «иного», а Бог это и есть единое. В поздних работах Николай по-другому определяет их отношение и создает новую и оригинальную модель диалектической связи единого и многого: ничто само по себе существует не наравне с максимумом, а после него. Он наиболее явно утверждает это в работе «О возможности-бытии»:

Иоанн. Я так понимаю, что предполагаемое отрицанием бытие предшествует небытию, так как в противном случае вообще ничего не существовало бы5.

Небытие должно сначала произойти из Бога, и уже после этого стать причиной появления вещей. Такое необычное представление описано в трактате «О возможности-бытии», одной из поздних работ мыслителя, в то время как в трактате «Об ученом незнании» ничто представляется существующим самостоятельно. В результате можно сформулировать две модели решения проблемы единого и многого в философии Николая; обе дают новое развитие принципам платонизма и обе важны для понимания последующего развития философии. Мы рассмотрим последовательно обе модели.

В первой модели Николай считал ничто чем-то вроде идеального пространства, обеспечивающего конкретное существование вещей. В ней важно увидеть элементы, резко отличающие ее от модели Платона. Платон описывает только общую связь единого и многого, а Николай пытается описать связь с единым каждой отдельной вещи. Он утверждает, что любая вещь должна происходить из абсолютного максимума (единого, Бога) через его пребывание в ничто. Кузанец описывает это так:

Кто может понять это - что все вещи суть образ единой бесконечной формы и разнообразны только от того, что так их определил случай6.

При этом процесс творения вещей у Николая оказывается случайным, что явно противоречит богословской концепции Бога и творения. В этой концепции Бог свободно творит вещи из небытия, в то время как у Кузанца вещи появляются в результате ограничения Бога небытием, и именно поэтому они являются «образами бесконечной формы» - в том смысле, что они и есть эта форма, но случайно ограниченная небытием. Николай в трактате «Об ученом незнании» описывает эту модель следующим образом:

5 Кузанский Н. О возможности-бытии // Николай Кузанский. Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1980. С. 177.

6 Кузанский Н. Об ученом незнании... С. 102.

И поскольку Бог сообщает его [бытие] без пристрастия и зависти, а принимается оно так, как иначе и выше не дают принять обстоятельства, в которых случается вещь (contigentia), то всякое сотворенное бытие покоится в своем совершенстве, изобильно получаемом от божественного бытия, не стремиться быть никаким другим творением ради большего совершенства.7

Во второй более поздней модели Николай Кузанский еще более подробно описывает отношение Абсолюта (Бога, единого) и конкретной вещи. Как было сказано выше, все свое положительное содержание конечная вещь получает исключительно от Бога, а если отнять его от вещи, то останется только ничто. Теперь же Кузанец добавляет, что Бог в каждую вещь вкладывает все свое бытие, из чего следует, что каждая вещь должна была бы быть Богом, если бы ее не ограничивало небытие. Из-за этого ограничения вещь реализует в себе лишь ту часть максимума, которую она смогла принять. Но ведь Николай пишет, что Бог дает каждой вещи все свое бытие, но она принимает лишь часть [Сото-Бруна 2010]. Что же происходит с тем бытием, которое «не поместилось» в вещь? Кузанец отвечает на этот вопрос через различение двух уровней существования каждого творения -актуального (действительного) и потенциального (возможного). По мысли Николая, актуальность каждой вещи, ее сущность, основание, есть Бог, неполно по своему содержанию принятый вещью. Остаток же бытия конституирует сферу потенциального. Получается, что каждая вещь совпадает с Богом актуально только в малой степени, хотя при этом полностью совпадает с Богом в своей потенциальности. Это ведет к тому, что каждая вещь актуально есть лишь то, что она есть, но потенциально она может быть любой другой вещью, так как в этом модусе она совпадает с максимумом, который есть сущность всех вещей. Каждая вещь, таким образом, выражает собой всего Бога, который пребывает в ней потенциально целиком:

...в каждом творении Вселенная пребывает в качестве этого творения и так каждое вбирает все вещи, становящиеся в нем конкретно им самим: не имея возможности из-за своей конкретной определенности быть актуально всем, каждое конкретизирует собой все, определяя все в себя са-мого8.

В этом и заключается совершенно новый подход к описанию диалектики единого и многого Николаем Кузанским - вещи оказываются едины в своей потенциальности, так как там они совпадают, будучи

7 Там же. С. 103.

8 Кузанский Н. Об ученом незнании. С. 110.

различными ограничениями Бога, но в то же время они множественны актуально, так как из-за своей ограниченности не могут вместить в себя все его бытие. Получается, что в своей потенциальной полноте все вещи на самом деле есть одно, они все есть Бог, но в отношении каждой из них случайное ограничение произошло по-разному вследствие разных условий их существования, что и породило их множественность.

В результате для каждой вещи различие потенциальности и актуальности (возможности и действительности) принципиально для ее определения как конечной. А Бог отличается от творений тем, что в нем они совпадают. В трактате «О возможности-бытии» Николай Кузанский описывает Бога как актуальное бытие каждой возможности:

Поэтому, когда Бог хотел вначале открыть понятие о себе, он говорил: «Я Бог всемогущий», то есть «действительное бытие каждой возможности». <...> Ведь он есть форма бытия или форма всякой могущей получить форму формы. Творение же, которое не есть то, чем оно может быть, не обладает просто бытием9.

В сфере потенциальности каждая вещь есть Бог, но одновременно Николай утверждает, что и вся Вселенная есть Бог. Тем не менее он проводит четкое различие между собственно Богом, или абсолютным максимумом, и миром конечных вещей, Вселенной:

Если мы с тщательным вниманием разовьем открытое нам выше ученым незнанием, то уже из одной той истины, что все есть или абсолютный максимум, или существует от него, нам может проясниться многое о мире, или Вселенной, которую я считаю максимумом, только конкретно определившимся»10.

Из этого следует, что в себе Бог является неопределенным, в нем нет полноценных качеств различия и множественности, которые становятся реальными только в своем «развертывании» в форму Вселенной, состоящей из вещей. Кузанец пишет об этом как о разворачивании и сворачивании вещей Богом [Альфсвог 2011]:

В максимальном единстве свернуто не только число, как в единице, но все вообще: как в развертывающем единицу числе нет ничего, кроме этой единицы, так и в существующем мы не находим ничего, кроме максимума»11.

9 Кузанский Н. О возможности-бытии // Николай Кузанский. Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1980. С. 145.

10 Кузанский Н. Об ученом незнании. С. 102.

11 Кузанский Н. Об ученом незнании. С. 103.

Максимум представляет собой единство и неразличенность, в нем все вещи есть одно, и только при его разворачивании во Вселенную они становятся различными. В этом смысле можно сказать, что Бог (максимум) для Николая Кузанского представляет собой своеобразную «идею мира» [Ватман 2010, с. 329], вечную и неизменную саму по себе, но по-разному проявляющуюся в конечных вещах. Это напоминает систему Платона, за тем существенным исключением, что у Николая все вещи имеют одну общую идею, а у Платона идей существует множество. Впрочем, у Николая можно найти некий аналог отдельных платоновских идей, но он понимал их не как Платон, в виде реально существующих совершенных форм, а совсем иначе. В работе «Простец об уме» он пишет так:

Поэтому как в отношении Бога множественность вещей существует от божественного ума, так в отношении нас множественность вещей существует от нашего ума. <...> В самом деле, потому что он мыслит одно и то же единственно и единично, - и таковым мы это видим. Но когда ум

мыслит одно в виде множества отдельных вещей, мы считаем, что вещей

12

много.12

В том же самом месте уточняется, что множественность вещей произошла оттого, что «Бог одно понимает так, а другое - иначе»13. Конечные вещи, по мнению Кузанца, еще до конкретизации во Вселенной, существуют в уме Бога как его мысли. В этом смысле Бог предстает как «идея всех идей» [Ватман 2010, с. 332], от которой зависят все остальные. И в силу того что сам Бог бесконечен, этих идей может появиться бесконечно много, что объясняет бесконечное многообразие ограниченных вещей. Собственно, именно это Кузанец понимает под творением - Бог внутри себя мыслит нечто различное, что затем конкретизируется во Вселенной. Здесь можно увидеть элемент новизны, отличающий систему Николая Кузанского от системы Платона. Он заключается в том, что вся полнота бесконечного содержания идей не предсуществует в Боге, а динамически возникает в процессе его мышления.

Таким образом, Николай Кузанский создает модель бытия, в которой и единое и множественность оказываются в равной степени реальными, причем не только в смысле платоновской онтологии (в которой реальным можно признать любую возможность, заданную идеей), но и в новоевропейском смысле, как непосредственно верифицируемые человеком в своем познании. Более того, многое рассматривается им

12 Кузанский. Простец об уме // Николай Кузанский. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1980. С. 407.

13 Там же.

как происходящее из Абсолюта в результате его внутреннего различения. До Кузанца множественность обычно понималась как разделение бытия небытием (например, у Парменида, считавшего, что это невозможно и потому есть лишь единое, и Демокрита, утверждавшего, что это возможно). Николай в ранних работах, в рамках первой модели соотношения единого и многого, придерживался того же мнения, но позже обратил внимание на противоречивость этой модели: ведь в ней фактически предполагается наличие двух начал и тем самым единое лишается своей уникальности, т. е. статуса единого (так как небытие и бытие - это уже двойка). Николай попытался найти иное объяснение; результатом стала модель, в которой множественность обеспечивается различием двух уровней бытия - актуального и потенциального. Вещи различны в своей ограниченной действительности (в актуальном существовании), но едины в бесконечной области возможности (в сфере потенциальности). Единство вещей происходит из того, что они по-разному конкретизируют Бога, но и различие вещей также коренится в Боге, а именно в его уме, который мыслит вещи различными. В трактате «Об ученом незнании» Николай формулирует основной принцип своей модели множественности как «все во всем и каждое в каждом»14, подразумевая этим, что в каждой конкретной вещи потенциально присутствуют все остальные, ибо каждая вещь есть потенциально Бог, а Бог есть сущность всех вещей.

В системе Платона также каждая вещь есть воплощение идеи и через нее единого, но там это отношение статично и неизменно. В системе Николая появляется элемент динамики, стремление всех конечных вещей так или иначе превратить всю свою потенциальность в актуальность и совпасть с абсолютным максимумом. В «Диалоге о становлении» он так пишет об этом (с помощью термина «то же» Николай обозначает единое, максимум):

Когда для яснейшего воспроизведения недосягаемости, которая совпадает с абсолютным тем же, сущее соревнуется в уподоблении тому же путем отождествления себя с самим собой и, значит, резкого расподобления с каждым другим, так что бесконечность, или недосягаемость, развертывается в максимально доступной для природы приобщающихся яркости этого расподобления, то получается, что приобщение к одной и той же сущности развивает у них противонаправленность сил15.

Каждое конечное творение стремится достичь максимальности, и поскольку каждая вещь имеет всю свою сущность от Бога, то она

14 Кузанский Н. Об ученом незнании. С. 110.

15 Кузанский Н. Диалог о становлении // Николай Кузанский. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1980. С. 341.

начинает искать его в самой себе, обращаясь к своей сущности. Казалось бы, это должно привести к сближению вещей в Боге, но на деле ведет только к увеличению различия - вещь конечна, а значит, она не может вместить в себя Абсолют, и из-за того, что тот проявляется в разных вещах по-разному, обращение к своей сущности, вроде бы единой у всего, приводит вещи к еще большему различию. В силу кончености одно творение не может актуально стать другим, что приводит их к своеобразному «соперничеству» в стремлении к единому, когда каждая вещь стремится стать единственной и вместить в себе все остальные, что, конечно, невозможно. С помощью этой модели Кузанец вводит яркий элемент динамизма в понимание бытия вещей в их неразрывной связи с Абсолютом.

Тем не менее, по мнению Николая, одно из творений все же способно приблизиться к максимальности - это человек. Главной его особенностью среди других творений является его «срединная природа». Вообще вся Вселенная, по мнению Николая, устроена в соответствии с определенным порядком и имеет строгую иерархию, место творения в которой зависит от его близости к максимуму:

. поскольку порядок вещей непременно требует, чтобы какие-то вещи были ниже по природе в сравнении с другими (например, безжизненные и бессознательные создания), какие-то выше по природе (например, интеллигенции), а какие-то располагались посреди, то ясно - раз абсолютная максимальность есть универсальное бытие, принадлежащее одной вещи не в большей мере, чем любой другой, - что к максимуму ближе всего сущее, у которого больше всего общности с универсальной совокупностью вещей16.

Человек находится посередине между высшими и низшими вещами, и поэтому и те и другие свертываются в нем, как Вселенная свертывается в Боге. Человек становится своеобразной точкой схождения всех творений, через которую они возвращаются к изначальному единству. В то же время уже было сказано, что в системе Кузанца ни одно творение достичь Абсолюта не может из-за неразмножимости последнего. Недоступно это и конечным людям. Стать максимумом может только своеобразная идея человека, охватывающая все человечество и проявляющаяся в отдельных индивидуумах только частично. Парадокс сферы человеческого бытия заключается в том, что в ней даже идея человека, согласно Кузанцу, существует не абстрактно, а конкретно - в единстве с конкретными индивидуумами. Именно в этом смысле нужно понимать важный тезис, который на первый

16 Кузанский Н. Об ученом незнании. С. 112.

взгляд противоречит высказанному утверждению о недостижимости Абсолюта для конечного человека:

С другой стороны, человек существует только конкретно, поэтому подняться до соединения с максимумом было бы возможно только одному, воплотившему в себе всю истину человека17.

Иисус Христос и выступает конкретным и полным воплощением идеи человека. Кузанец описывает Христа как идеал человека, относящийся к конкретным индивидуумам, как Вселенная в качестве конкретного максимума относится к вещам вообще: «Благодаря максимальности своей человеческой природы Христос совершеннейшим образом соединяется с каждым человеком, прилепившимся к нему любящей верой, и становится самим этим человеком с сохранением индивидуальности каждого»18. Христос присутствует в каждом человеке как его сущность и каждый человек присутствует во Христе как его часть, и поэтому Иисус есть максимум человеческой природы, что обеспечивает его соединение с абсолютным максимумом. При этом как все вещи стремятся к максимуму, так и человек стремится к Христу как своему максимуму посредством интеллекта, который позволяет ему расширять область своей актуальности за счет познания все новых и новых вещей: «Интеллект у всех людей потенциально всеобъемлющ и возрастает из потенции в акт постепенно, умаляясь в своей потенциальности»19. Именно интеллект является тем, что дает человеку выходить за пределы своего ограниченного бытия, постепенно становясь не только тем, что он есть, но и тем, что он пока не есть. Итогом этого процесса Николай Кузанский считает превращение человека в конкретный максимум, то есть совпадение со Вселенной.

Николай Кузанский создал систему, в которой многое и единое оказываются сосуществующими. До него такие попытки также предпринимались, в частности Платоном в его диалоге «Парменид», но именно Николай подробно описал механизм этого сосуществования через понятия актуального и потенциального бытия. Эта его мысль оказала значительное влияние на позднейшие формы решения проблемы единого и многого, в частности оригинальное развитие этой модели дал Лейбниц (влияние Кузанца на Лейбница отмечают многие исследователи [Аляев 2013, с. 221-221; Бибихин 1998, с. 120-121, 146]).

Николай Кузанский одним из первых постулировал автономию гносеологии - как от Откровения, так и от других областей философии. Для доказательства способности человека познавать истину, он

17 Кузанский. Об ученом незнании. С. 151.

18 Там же. С. 161.

19 Там же. С. 155.

прибегает к диалектике, так же как и античные мыслители, но для него цель - не убедиться в единственной истине, а показать принципиальную возможность познания, возможность эту истину схватить. В дальнейшем эта тенденция завершится идеей mathesis universalis Лейбница как универсальной формы познания, способной принять любое содержание. Также в философии Кузанца антиномии предстают как неустранимые из познания, необходимо присутствующие в нашем осмыслении мира, в отличие от Античности, где они трактовались как риторические уловки, а их возникновение в ходе рассуждения считалось ошибкой. В целом Николай Кузанский стал одним из основателей науки Нового времени и гносеологии как ее философского осмысления.

Литература

Альфсвог 2011 - Альфсвог К. Explicatio и complicatio Dei в понимании Ку-занским отношения между Богом и миром // Принцип «совпадения противоположностей» в истории европейской мысли: Альманах / Под ред. О.Э. Душина, М.В. Семиколенных. СПб.: Нестор-История, 2011. С. 14-163. (Verbum. Вып. 13)

Аляев 2013 - Аляев Г.Е. Богословско-космологические идеи Николая Кузанского в историко-философском контексте // Philosophy and Cosmology. 2013. Vol. 12. P. 221-236.

Бибихин 1998 - Бибихин В.В. Узнай себя. СПб.: Наука, 1998. 577 с.

Лосев 1978 - Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1978. 623 с.

Ватман 2010 - Ватман А.С. Две вариации на тему платонизма: «Единое» в философии Николая Кузанского и Владимира Соловьева // Coiciden-tia oppositorum: от Николая Кузанского к Николаю Бердяеву / Отв. ред. О.Э. Душин. СПб.: Алетейя, 2010. С. 328-338.

Сото-Бруна 2010 - Сото-Бруна М.-Х. Конечное как «манифестация» абсолютного тождества в De visione Dei // Coincidentia oppositorum: от Николая Кузанского к Николаю Бердяеву / Отв. ред. О.Э. Душин. СПб.: Але-тейя, 2010. С. 297-316.