CC BY
76
5. Датий А.В., Бовин Б.Г. Анализ динамики умышленных убийств и численности осужденных за убийства в России // Прикладная юридическая психология. № 2, 2011. — С. 29.
6. Датий А.В., Дикопольцев Д.Е., Федосеев А.А. Интернет-конференция «Преобразование воспитательных колоний в учреждения для содержания лиц, совершивших преступления в несовершеннолетнем возрасте» // Прикладная юридическая психология. № 3, 2011. — С. 181.
7. Датий А.В., Казберов П.Н. Создание базовых (типовых) психокоррекционных программ для работы с осужденными // Прикладная юридическая психология. 2011, № 1. — С. 216.
8. Датий А.В., Кармовский В.В., Макаревич З.Б., Федосеев А.А. Уголовно-исполнительная характеристика осужденных женщин, отбывающих наказание в исправительных учреждениях // Уголовно-исполнительное право. № 1(11), 2011. — С. 43.
9. Датий А.В., Кузнецова А.С, Юсуфов Р.Ш., Трубецкой В.Ф., Ермолаева Т.В. Проблемы медико-социальной адаптации страдающих социально значимыми заболеваниями лиц, отбывающих наказания и освобождающихся из мест лишения сво-
боды // Российский медико-биологический вестник им. Академика И.П. Павлова. 2010, № 2. — С. 151.
10. Датий А.В., Тенета Е.Л. Некоторые аспекты характеристики ВИЧ-инфицированных осужденных в учреждениях ФСИН России // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2007, № 2. — С. 33.
11. Датий А.В., Тенета Е.Л. Характеристика ВИЧ-инфицированных осужденных в учреждениях ФСИН России // Закон и право. 2006, № 12. — С. 40.; Воронин Р.М., Датий А.В., Трубецкой В.Ф. Некоторые характеристики осужденных, больных наркоманией // Человек: преступление и наказание. 2012. № 3 (78). — С. 118.
12. Датий А.В., Хохлов И.В. Проблема оказания противотуберкулезной помощи осужденным в учреждениях ФСИН России // Закон и право. 2006, № 11. — С. 23.
13. Дьяченко А.П., Датий А.В., Митропольская К.В. Характеристика ВИЧ-инфицированных осужденных мужчин, отбывающих наказание в исправительных учреждениях ФСИН России // Уголовно-исполнительное право. № 1(09), 2010. — С. 72.
ДИАГНОСТИКА ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ДЕСТРУКЦИИ ЛИЧНОСТИ: ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКИЙ ПОДХОД
А. В. Болдырев
Аннотация: в статье рассмотрены основные проблемы выявления профессиональных деструкций личности сотрудников уголовно-исполнительной системы. Обнаружены устойчивые характеристики семантического пространства личности сотрудников с признаками профессиональных деструкций, выделены соответствующие им регистрируемые при проведении психометрических тестов личностные установки личности.
Ключевые слова: профессиональная деструкция, семантический дифференциал, семантическое пространство.
Summary: the main problem of predicting professional destruction of personality prison staff-executive system, identified the lack of validity of some of the sources of existing methods. Found stable personality characteristics of the semantic space of employees who are likely to professional destruction, separately identifiable recorded during psychometric tests and personality traits of the individual installation.
Keywords: professional destruction, semantic differential, semantic space, personality traits.
Теоретический анализ явления профессиональных деформаций представлен в работах С.П. Безносова, А.В. Бодрова, Р.М. Грановской, А.К. Марковой, З.И. Рябикиной и др. Каждый из перечисленных авторов фиксирует свое внимание на интегративном характере данного явления, безусловно включающем поведенческие, когнитивные и эмоциональные компоненты. При всем разнообразии представлений о структуре этого явления и механизмах его возникновения, «местом реализации» такового в структуре человеческой индивидуальности выступает прежде всего личность, а симптомом — поведенческие акты.
Категориальный анализ понятия «профессиональная деструкция личности» позволяет констатировать, что речь идет об искажениях личностно-смысловой сферы, спровоцированных типичными условиями профессиональной деятельности, проявляющимися в относительно устойчивых (часто повторяющихся) поведенческих актах, которые не соответствуют официально установленным нормативно-правовым требованиям, причиняющих реальный ущерб (психологический, моральный, физический) окружающим или личности сотрудника, способных привести к общей социально-психологической дезадаптации сотрудника.
Таким образом, профессиональная деструкция обладает объективно регистрируемыми симптомами — поведенческими характеристиками. В частности, речь идет о таких явлениях, как пронос запрещенных предметов на территорию учреждения, вступление в запрещенные связи, оказание незаконных платных услуг лицам, содержащимся под стражей, а также иных проявлениях проти-
воправного поведения со стороны сотрудников уголовно-исполнительной системы, либо о нарушениях трудовой дисциплины и законодательства. Детерминируют перечисленные поведенческие акты искажения смысловой и мотива-ционной сфер личности.
Исчерпывающе эти искажения могут быть описаны с помощью трех эффектов, характерных для «извращенной» личности в представлении А.Ф. Лазур-ского. Этими эффектами являются оскудение, изменение неформальной структуры личности, но динамики соотношения ее компонентов, эгоцентризм [3].
Тем не менее теория и практика изучения профессиональных деформаций (включая профессиональные деструкции) личности сотрудников УИС в настоящее время позволяет привести обширный список их симптомов, подавляющее большинство которых не могут считаться специфическими.
Некоторая специфичность фиксируется в феномене недоверия в уголовно-исполнительной системе. Данный феномен Н.Г. Соболев трактует как специфическое явление, выражающееся в «устойчивых стереотипизованных представлениях одной группы о другой» [7, с. 36]. При этом, по результатам проведенного исследования, Н.Г. Соболев делает вывод, что объективные условия трудовой деятельности сотрудника УИС лежат в основе указанного феномена.
Полагаем, что феномен недоверия в полной мере отражает прежде всего специфику трудовой деятельности сотрудника пенитенциарной системы.
Вслед за С.Е. Вершиным проанализируем сущность феномена недоверия. Интегративный характер этого феномена предполагает недезъюктивность трех
компонентов — когнитивного, эмоционального и поведенческого. На уровне когнитивного компонента недоверие — это знание о ненадежности, непредсказуемости партнера, на уровне эмоционального — это уверенность в доминировании отрицательных, точнее угрожающих качеств человека (например, подлость, скрытая агрессивность, склонность к манипуляциям). Эмоциональный компонент представлен сознательными и/или бессознательными установками на подозрительность и скрытность человека. Поведенческая составляющая реализуется в осторожности, стремлении избегать риска, желании действовать в полном соответствии с инструкциями [1, с. 51]. А.Б. Купрейченко приводит результаты исследований, согласно которым, даже уверенность в высоком уровне нравственности партнера по взаимодействию не может являться безусловным критерием разграничения доверия или недоверия по отношению к партнеру [2, с. 48].
Для ситуации профессиональной деятельности сотрудников уголовно-исполнительной системы феномен недоверия — единственно возможный паттерн поведения, позволяющий эффективно реализовать стоящие перед ними трудовые задачи. В этом смысле феномен недоверия служит базой не столько для профессиональных деструкций, сколько для собственно процесса профессионализации.
С.Е. Вершинин приводит четыре основных функции феномена недоверия: историческую, познавательную, контрольную и интегративную.
Каждая из них имеет свое отражение в структуре трудовой деятельности пенитенциарного служащего. Конструк-
тивное действие недоверия наиболее ярко отражается в контрольной функции: поскольку предмет труда (по теории развития профессиональных деформаций личности С.П. Безносова) — это люди, доверительное отношение к которым не может быть безусловным, как на основании предшествующего жизненного опыта, квалифицированного судом как преступление, так и в условиях актуальной жизненной ситуации перманентной депривации потребностей, то сохранение бдительности, настороженности во взаимодействии с заключенными представляется наиболее важным условием реализации трудовой деятельности, что и составляет собственно содержание контрольной функции феномена недоверия.
Однако если реализация контрольной функции не исчерпывает диапазон применения функции недоверия либо происходит расширение сфер проявления контрольной, познавательной и ин-тегративной функций не только по отношению к осужденным, но и по отношению к коллегам вне рамок трудовой деятельности, то можно говорить о некоей генерализации недоверия. Иными словами, сотрудник возможное многообразие мотивов взаимодействия людей будет сводить к стремлению партнера по общению получить от него какую-либо выгоду, унизить или оскорбить, формировать свое отношение к окружающим лишь на основе существующих стереотипов, то есть будет реализовывать модель упрощения мотивов в процессе взаимного познания партнеров.
Данные проявления будут отражаться на уровне суждений и установок в стандартных и/или часто встречающихся ситуациях трудовой деятельности и в
целостном пространстве социального функционирования.
Однако невозможность расчленения, недезъюктивность когнитивного, эмоционального и поведенческого компонентов феномена недоверия предполагает, что генерализация недоверия первично отразится на уровне смысловой сферы личности, а именно в семантическом пространстве личности.
Следовательно, могут быть выделены некие семантические маркеры, позволяющие прогнозировать неблагоприятное развитие личности в процессе освоения профессиональной деятельности сотрудником пенитенциарного учреждения.
Определение феномена недоверия в УИС как специфической совокупности установок и суждений позволяет выделить основное содержание изменений личности сотрудников. Данное содержание связано с деструкциями прежде всего смысловых конструктов личности, а точнее с их искажениями. Тем не менее конструктивность/деструктивность установок не может быть оторванной от конкретных ситуаций профессиональной деятельности, то есть исследование должно учитывать специфические характеристики в типичных жизненных ситуациях, в которых пребывает сотрудник пенитенциарного учреждения [5].
Эти допущения легли в основу гипотезы нашего исследования, которая состояла в том, что деструктивности установок и поведенческих проявлений в трудовой деятельности сотрудника пенитенциарной системы будут соответствовать некоторые устойчивые характеристики семантического пространства. В частности, исходя из содержания феномена недоверия у сотрудников уголовно-
исполнительной системы с признаками деструктивности профессионально-личностных установок могут проявляться: а) в своеобразии эмоциональных компонентов семантического пространства сотрудника; б) в невыраженности семантической удаленности групп понятий друг от друга, иными словами, недостаточная дифференцирирован-ность смысловых связей между понятиями, обладающими по роду профессиональной деятельности объективно заданными более нагруженными эмоциональными факторами от менее нагруженных.
Методами проведения эмпирического исследования выступили: сравнительный, экспериментальный. Экспериментальный метод был реализован посредством частного семантического дифференциала и теста диагностики профессиональных деструкций личности сотрудников пенитенциарной системы (тест ПДЛП).
По результатам диагностики методикой ПДЛП были сформированы две группы сотрудников учреждений уголовно-исполнительной системы, в число которых вошли аттестованные служащие. Стаж работы варьировался от 2 месяцев до 5 лет. В первую экспериментальную группу вошли сотрудники, проявляющие признаки профессиональных де-струкций. К числу таковых можно отнести наличие у респондентов данной группы следующих установок, связанных с трудовой деятельностью:
• каждая личность подозрительна (перерастание бдительности в подозрительность);
• действовать всегда надо решительно и жестоко;
• я имею полное право манипулиро-
вать людьми (склонность к манипулированию);
• всегда необходимо все рассчитывать (расчетливость);
• чем меньше знают обо мне окружающие, тем лучше (обособленность и отчужденность в общении с окружающими);
• профессиональная активная деятельность ни к чему (отказ от активных профессиональных действий);
• меня не касаются проблемы, возникающие на работе (профессиональная пассивность, безразличие);
• я не нуждаюсь в самоконтроле и саморегуляции (снижение потребности в самоконтроле и саморегуляции);
• получить удовлетворение от профессиональной деятельности невозможно (неудовлетворенность профессиональной деятельностью).
Число сотрудников с признаками профессиональных деструкций составило 28 человек, что соответствует 19 % от общей выборки численностью 154 человека.
Вторую группу составили сотрудники, у которых не отмечено признаков профессиональных деструкций. В целом по выборке из 154 человек группа составила 126 человек (81 % от общей выборки). Однако с целью снижения риска влияния ситуационных переменных из нее были исключены люди, у которых по параметрам «общая деструктивность» и «деструктивность среды пенитенциарного учреждения» были отмечены значения, превышающие 10 и 19 баллов по указанным параметрам соответственно. В результате вторую экспериментальную группу составили сотрудники в количестве 77 человек (или 50 % от общей выборки).
В процессе статистической обработки данных было выявлено, что значимых корреляционных связей между стажем и количественными характеристиками профессиональных деструкций нет.
Данные, полученные методом семантического дифференциала, анализировались по ряду параметров. Так, на уровне оценки количественных значений факторов оценки, силы и активности предложенных к оцениванию понятий удалось выявить характерное сочетание этих значений для некоторых из представленных для оценивания понятий. Например, значимые различия на том уровне анализа данных семантического дифференциала отмечены в отношении фактора «оценка» по понятиям «страх», «тоска», фактора «сила» по понятию «ответственность», фактора «активность» по понятиям «долг», «страх», «тоска». Среднегрупповые значения факторов у сравниваемых групп и уровень достоверности различий представлены в таблице 1.
Представленные результаты позволяют обратиться к феномену недоверия как наиболее полно отражающему специфические характеристики несения службы в уголовно-исполнительной системе. Признаки профессиональных деструкций проявляются у сотрудников, для которых крайними эмоциональными оценками обладают понятия, обозначающие негативные эмоции «страх» и «тоска». Для сотрудников, чьи установки деструктивны, эмоции страха и тоски обладают крайними негативными значениями по факторам оценки и силы, то есть для них страх и тоска — это эмоции, которые способны привести в состояние полной дезадаптации, скорее всего с астеническим выходом. Иными словами, по
Таблица 1
Среднегрупповые значения и уровень достоверности различий по ^критерию Стьюдента у сотрудников с признаками профессиональных деструкций и без таковых по некоторым понятиям, предложенным к оцениванию методикой «семантический дифференциал»
Понятие/фактор Среднегрупповое значение у сотрудников с признаками профессиональных деструкций Среднегрупповое значение у сотрудников без признаков профессиональных деструкций Уровень достоверности различий
Долг /активность 0±1,4 5,78±2,3 а<0,01
Ответственность / сила 2,66±1,7 7,78±3,23 а<0,01
Страх /оценка -10±0,7 -4,97±2,54 а<0,001
Страх /активность -6,33±1,74 0,27±2,43 а<0,01
Тоска /оценка -10±1,01 -4,22±2,75 а<0,001
Тоска / активность -9,67±1,72 -3,22±3,03 а<0,01
сочетанию значений факторов оценки и активности указанных понятий можно предположить, что если сотрудник без признаков профессиональных деструк-ций при переживании страха или тоски сохраняет энергетический потенциал, то для сотрудников с признаками профессиональных деструкций переживание подобных эмоций связано с невозможностью каких-либо активных действий, направленных на их преодоление.
Обращает на себя внимание и снижение значимости для сотрудников первой экспериментальной группы ответственности. В семантическом пространстве личности ответственность имеет невысокие, скорее нейтральные значения, по фактору силы у сотрудников с признаками профессиональных деструкций, то есть речь может идти о том, что «быть ответственным за что-то, чувствовать себя ответственным, принимать на себя какие-либо обязательства, чувствовать эмоциональное напряжение в силу данного обстоятельства» не характерно для этой категории сотрудников.
Аналогично дело обстоит с переживанием долга как семантической категории: если для сотрудников с признаками профессиональных деструкций долг не несет в себе стенического заряда, то есть активационная составляющая указанного понятия не проявляется, то у сотрудников без признаков профессиональных деструкций отмечается на уровне коннотативного значения значимость переживания ответственности, человеку важно принимать на себя какие-то обязательства, для них это компонент, обеспечивающий ценность работы, службы. Долг обладает значительным «энергетическим запасом».
На уровне анализа семантических расстояний этот факт проявился еще ярче. На гистограмме (рис. 1) представлена семантическая удаленность предложенных к оцениванию понятий от понятия «ответственность». Данные приведены по интервальным таблицам.
Как видно из гистограммы, «моя работа», «моя семья», «успех», «неудача», «служба», «счастье», «разочарование»,
Рис. 1. Семантические расстояния предложенных к оцениванию понятий от понятия «ответственность» у сравниваемых групп
«долг», «спокойствие», «я», «зависимость» — все эти понятия относятся к среднеудаленным по отношению к понятию «ответственность». В отличие от сотрудников без признаков профессиональных деструкций, для которых ответственность в большей мере приближена в семантическом пространстве к понятиям «я», «моя работа», «успех», «служба», «счастье», «долг». То есть деструктивные профессиональные установки личности сочетаются с предельно низкими значениями на уровне принятия негативных эмоций, с дезактивирующей составляющей коннотативного значения понятий, обозначающих эмоции тоски и страха, с невыраженной значимостью, не выраженной потребностью принятия на себя ответственности и ответственности как объекта в смысловом пространстве личности.
При оценке общих характеристик семантического пространства обращает на себя внимание различие по параметру симметричности. Так, для сотрудников с признаками профессиональных деструкций стандартное отклонение со-
ставило по группе 0,69±0,05, для сотрудников, не обладающих признаками профессиональных деструкций, значения иные — 0,83±0,02. Эмпирическое значение ^критерия Стьюдента — 5,05, что позволяет утверждать о достоверности отмеченных различий на уровне а<0,001. Следовательно, можно говорить о том, что предложенные к оцениванию понятия у сотрудников с признаками профессиональных деструкций располагаются в семантическом пространстве более равномерно, в меньшей степени формируют семантические поля, некие «сгустки», «кластеры» смысла, нежели у сотрудников, не проявляющих признаки профессиональных деструк-ций. У первой группы респондентов все понятия, предложенные к оцениванию и составляющие актуальную жизненную ситуацию профессионального функционирования, обладают некоей равноу-даленностью. Иными словами, на уровне коннотативного значения у сотрудников без признаков эмоциональных де-струкций понятия, составляющие актуальную жизненную ситуацию, разделе-
ны на группы, задающие различные качественные характеристики отношений.
Таким образом, при анализе семантического пространства удалось выявить некоторые маркеры, характерные для сотрудников, демонстрирующих деструктивные личностные установки. К их числу относятся: существенное занижение по факторам оценки и активности семантических объектов, представленных понятиями, обозначающими негативные эмоции «страх» и «тоска», невыраженность на уровне коннотативно-го значения личностной значимости ответственности и активирующей составляющей коннотативного значения долга как семантического объекта, слабая дифференцированность семантического пространства, фактически средняя удаленность всех предлагаемых к оцениванию понятий друг от друга.
Полагаем, что эти факты могут служить своеобразным объяснением для генерализации феномена недоверия: стремясь избегать выраженного эмоционального дискомфорта, воспринима-
емого как непреодолимые, дезактивирующие переживания для человека при выполнении профессиональных обязанностей в процессе реализации трудовой деятельности в пенитенциарном учреждении возникает эффект нивелирования компонентов разных типов отношений.
Литература
1. Вершинин СЕ. Феномен социального недоверия // Соц. политика и соц. партнерство. — 2010. — № 11. — С. 50-56.
2. Купрейченко А.Б. Доверие и недоверие — общие и специфические психологические характеристики. // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. — Сер. 14. Психология и педагогика. — 2008. — № 2. — С. 46-53.
3. Лазурский А.Ф. Избранные труды по психологии. — М.: Наука, 1997.
4. Соболев Н.Г. К вопросу о раскрытии понятия «феномен недоверия в уголовно-исполнительной системе» // Психологическое обеспечения в уголовно-исполнительной системе / под ред. М.Г. Дебольского. — М.: ФСИН России, 2007. — С. 3336.
5. Тхоржевская Л.В., Болдырева Т.А., Болдырев А.В. Прогнозирование профессиональных деструк-ций личности сотрудников пенитенциарной системы на этапе первичной профессиональной подготовки // Вестн. Оренбург. гос. ун-та. — 2013. — № 2. — С. 243-247.
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ СТРУКТУРЫ МЕЖЛИЧНОСТНОГО ОБЩЕНИЯ ОСУЖДЕННЫХ ЖЕНЩИН ПРИ НАЛИЧИИ У НИХ СИТУАТИВНЫХ И СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ В КОНТЕКСТЕ ПРИНЯТИЯ ИМИ МЕДИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ
И. Л. Калинова
Аннотация: в статье представлен сравнительный анализ характеристик межличностного общения осужденных женщин в зависимости от их обращае-
мости за медико-психологической помощью и характера заболевания.
Ключевые слова: межличностное общение, контроль общения, аффек-
