CC BY
41
Девочка — невеста — мать: структура тендерной идентичности в этнической культуре русских
КУЛЬТУРА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ / CULTURE & CIVILIZATION
УДК 392.1
DOI: 10.24411 /2413-693Х-2020-10413
Девочка — невеста — мать: структура тендерной идентичности
в этнической культуре русских
ШАБАНОВА Марина Владимировна,
кандидат исторических наук, Академия управления МВД России, филиал Болшево, кафедра подготовки руководящего состава органов внутренних дел (Москва) e-mail: [email protected]
Аннотация. Статья посвящена историко-культурному анализу структуры тендерной идентичности в традиционной культуре русского крестьянства. Обращается особое внимание на формы организации воспитания ценностного отношения девушки к материнству, на миссию женщины в трансляции ведущих социальных, культурных, ментальных стереотипов поведения русского этноса. Демонстрируется важность сохранения традиционных тендерных ролей, позволяющих нивелировать стремительность трансформации семейных, супружеских, профессиональных установок в условиях современного общества. Показано, что когнитивный диссонанс в плане тендерных представлений способствует разрушению традиционного института семьи, который является источником первичной тендерной социализации. Сделан вывод о необходимости реанимирования социализирующих функций материнского воспитания у современного молодого поколения.
Ключевые слова: русский этнос, крестьянская культура, материнство, феминность, традиция, антропо-со-циальный феномен.
Для цитирования: Шабанова М.В. Девочка — невеста — мать: структура тендерной идентичности в этнической культуре русских II Сервис Plus. 2020. Т.14. №4. С. 115-122. DOI: 10.24411/2413-693Х-2020-10413
Статья поступила в редакцию: 01.11.2020.
Статья принята к публикации: 01.12.2020.
The girl-the bride-the mother: the structure of gender identity in the ethnic culture of Russians
Marina V. SHABANOVA,
Cand. Sc. (History)
Academy of Management of the Ministry of internal Affairs of Russia, Bolshevo branch, Department of training of senior staff of internal Affairs bodies, Moscow, Russian Federation
Abstract. The article is devoted to the historical and cultural analysis of the structure of gender identity in the traditional culture of the Russian peasantry. The author pays special attention to the forms of organizing the upbringing of the value attitude of the girl to motherhood, to the woman's mission in broadcasting the leading social, cultural, mental stereotypes of the behavior of the Russian ethnos. The article demonstrates the importance of preserving traditional gender roles, which make it possible to level the rapid transformation of family, marital, professional attitudes in the conditions of modern society. The article shows that cognitive dissonance in terms of gender perceptions contributes to the destruction of the traditional institution of the family, which is the source of primary gender socialization. The author
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
2020 Том 14 №4
makes the conclusion about the need to reanimate the socializing functions of maternal education in the modern young generation.
Keywords: Russian ethnos, peasant culture, motherhood, femininity, tradition, anthropo-social phenomenon.
For citation: Shabanova, M.V. (2020). The girl-the bride-the mother: the structure of gender identity in the ethnic culture of Russians. Service plus, 14 (4), 115-122. (In Russ.). DOI: 10.24411/2413-693X-2020-10413 Submitted: 2020/11/01. Accepted: 2020/12/01.
Современная социокультурная динамика, девальвация традиционных тендерных моделей и ценностей, трансформация полоролевого поведения современных мужчин и женщин привели к утрате значимости института семьи как сложного антропо-социального феномена. Полоролевой нигилизм, размытости тендерных границ, отказ от самого понятия «пол», демонстрирует глубокий тендерный кризис современного российского общества. Именно поэтому представляется особенно актуальным изучение механизмов тендерной идентичности заложенных в материнстве, как главной социокультурной миссии женщины. Проведение исторических параллелей и культурных аналогий, интерпретация традиций и моральных идеалов может стать основой принципов воспитания ценностного отношения девушки к материнству в современных социальных условиях.
Традиционная русская культура — это целостный мир, в котором невозможно разъединить бытие человека на части, на отдельные понятия и явления, разорвать цепь времен и поколений. Многовековой духовный опыт, знания и культурные традиции передавались из поколения в поколение, образуя духовную связь уходящую в глубь веков. У народа имелось целостное представление о морали и нравственности. Система нравственного воспитания на Руси была действенна в семье. Семья являлась первичным социально — экономическим коллективом, в котором протекали все основные производственные, демографические и бытовые процессы. В семье осуществлялись воспроизводство населения и подготовка молодежи к самостоятельной трудовой жизни [1,С.72]. Она обеспечивала преемственность поколений и непрерывность функционирования семейного хозяйства. Семья воспринималась как материальная и нравственная основа правильного образа жизни. Мальчиков и девочек к будущей семейной жизни готовили с самого раннего возраста: сыновей приобщали к традиционным мужским промыслам, дочерей — к заботам будущей жены и матери. В основе
женского возрастного воспитания на Руси лежала главная задача — «зачать, родить и выкормить».
Народная культура не выделяла человека из окружающей его природы. Идея круговорота жизни присуща народной культуре и вечное умирание и возврат мыслились во всем. Народное время, как и мифическое, циклично. Минимальным ритмом этого цикла считалось число семь, примером которого служит неделя. Женщина в рамках традиционной культуры за время своей земной жизни проживала как — бы семь жизней в разных ипостасях, каждый раз перерождаясь из одного состояния в другое, проходя через смерть. Каждый переломный, переходный момент в жизни женщины сопровождался определенными обрядовыми действиями. Теперь подробно рассмотрим каждый возрастной период.
1. Считалось, что первая жизнь начиналась от рождения и продолжалась до одного года и называлась младенец, «живая вода» или «титяшный» называли этот период в народе. В этот момент новорожденный слишком слаб, его даже по имени не называют, чтоб на имя никто не навлек «зло». Зыбка — первый «дом» младенца, имела высокий семиотический статус. Являлась частью пространства дома, с весьма четкими границами и была включена в сложнейший ритуал первов-ключения ребенка в традиционную культуру. Ее место под матицей, это середина избы, ее центр. Более того, зыбка находится в объемном центре избы, а не только в топографическом. Она висит в месте ряда других важнейших действий: здесь останавливается сват, на девятой половице под матицей произносятся «защитные» заговоры. По сути дела, зыбка — это «свернутый» дом. Особое значение в жизни младенца имела колыбельная песня, через нее происходило первое знакомство с поэтическим и музыкальным творчеством русского народа, с богатством художественного слова, с интонационным строем родной речи. Но так же она несет и определенное ритуальное значение. Колыбельная про-
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
Девочка — невеста — мать: структура тендерной идентичности в этнической культуре русских
ецирует традиционное мировоззрение, а последнее не могло «упустить» из вида переходное состояние ребенка, его недооформленность. Колыбельная песня имеет глубокие пространственные смыслы. Она транслирует систему первых культурных обозначений (эпистемологическая функция), в том числе и пространственных. Колыбельная песня — полифункциональный акт, помимо формирования мышления и мировоззрения она «работала» для ребенка, развивала и охраняла его. Текст, адресованный ребенку, помимо его сознания, в мировоззрении исполнителя песни вводил ребенка в структуру традиционного мира, где ему вменялась благоприятная и безопасная «ниша» развития. Среди обрядовых действий, совершаемых над младенцем, нужно выделить обряд первого подпоясывания. Как пуповина соединяет зарождающуюся во чреве жизнь с матерью, так и пояс соединяет в человеке «верх» и «низ». В крестьянской среде было принято сразу после рождения или по истечении какого-либо срока (6 недель) опоясывать младенца шерстяным нательным поясом, круглым по форме (уподобление пуповине). Нательный поясок завязывали узелком на пупе. Узел в народной культуре имеет важное, сакральное, значение. Узел пояса развязывался на роженице, чтобы облегчить приход «новой жизни» в «этот» мир. Невеста — молодуха, приходя в дом свекрови, отдавала в жертву семейному очагу мужа свой девичий поясок. Свекровь в ответ опоясывала ее своим поясом. Это означало покорность невестки и принятие ее в дом мужа. В терминологии поясов существуют названия: крайка, окрайка, покрома, покромка, покромь. Пояс-оберег, составляющий часть верхней одежды, был широко распространен. Пояс защищал ребенка и составлял первую границу: «Человек беспоясный есть человек доступный темным силам». Пояс, по сути дела, приравнивался к нательному кресту. В быту русских крестьян он и в XIX в. признавался оберегом, с чем связано и опоясывание новорожденного во время крещения. Старообрядцы, более длительно хранящие древние русские традиции, обычаю носить пояс придавали ритуальное значение вплоть до недавнего времени. Пояс, надетый при крещении на голое тело, носился до кончины и даже в бане не снимался. Известно, что до годовалого возраста младенец еще не считался полноценным человеком, в год «титяшный» приобретал статус ребенка (человека), обретал вертикальное положение. Первый год жизни заканчивался обрядом первого пострижения. Годовалого ребенка стригли наголо и отдавали его волосы в жерт-
ву великой Праматери. Вера в могущество Великой богини породила сакральное отношение к волосам, как атрибуту этой богини. Обычай «первой застрижки» волос годовалого ребенка указывает на жертвоприношение (как дар) великой богине в виде волос ребенка. По древним поверьям считается, что в волосах заключена жизненная сила. В жертву приносилось самое дорогое, что имелось на настоящее время — волосы, чтобы она не отняла большего — жизнь. Считалось, что до года младенцу нельзя стричь ни ногти, ни волосы — «речь зарежешь». После стрижки волосы и ногти прятали в кулек и хранили. При этом малыша сажали на шубу. Обряд первого пострижения сохранился кое — где и во второй половине XX века. На этом период собственно младенчества, когда новорожденный являлся лишь пассивным объектом забот взрослых, стремящихся сохранять и укрепить само его существование на земле, а также дать нужное направление дальнейшему развитию, заканчивался.
2. Период от года до трех лет называли в народе детством. В этот период времени происходит целенаправленное воспитание и постепенное включение ребенка в активную жизнь семьи и того социального окружения, к которому он принадлежал. В два года ребенка отлучали от материнской груди. Последнее кормление завершается настоящим угощением, приготовленным для ребенка, который отныне переходит на «настоящую» еду. После молока ребенок угощается кашей, яйцом, бубликом. Переход от молока к каше и особенно к хлебу, который в разговоре с детьми взрослые называют «папкой», означает переход от детского питания к взрослому. Чтобы ребенок легче отвыкал от груди, ее мазали сажей или чем-либо горьким. Существовало поверье о дурном глазе, который будет у ребенка, не сразу отлученного от груди. Тогда ему нельзя глядеть на все молодое — новорожденных детей и животных, т.е. ему грозит изоляция от сферы воспроизводства жизни. В день отлучения от груди гадали о будущем ребенка. Для этого клали перед ним предметы, символизировавшие определенный род занятий и смотрели, что он возьмет. Возьмет деньги — будет богатой, книгу — будет тянуться к знаниям, нож — станет умелой стряпухой, веретено — пряхой. Если ребенок долго не ходит, то существует на это поверье, что у него ноги спутаны. Распутать их может мать, бабушка, крестная [2,С.61-64]. Для этого необходимо ножом, лучиной сделать между детскими ножками движение, имитирующее разрезание, и от этого ребенок начинал ходить. Многие
SERVICE plus SCIENTIFIC JOURNAL 2020 Том 14 №4
запреты и ограничения не распространялись на детей до трех лет. Даже во время постов детей кормили, когда запросят; давали возможность спать по желанию, т.е. в этот период осуществлялась основная задача — рост. Первыми жизненными и культурными ориентирами являлись для девочек игрушки. Создатели традиционных игрушек были носителями духовной культуры народа, поэтому игрушки обладают огромным запасом исторической памяти. Народная обереговая тряпичная кукла явилась образом той великой и грозной богини плодородия, ведающей жизнью и смертью, взгляд которой мог наказать или одобрить. Обереговая кукла делалась безликой, т.к. в народе бытовало поверье, что недобрый взгляд богини может навредить, чтобы она оберегала от зла, глаза, нос и рот (лицо) этой кукле не рисовали. В народе верили, что обереговая кукла является душой рода по женской линии. Это верование воплощено в сказке «Василиса прекрасная», в которой «волшебную» куколку оставила дочке умирающая мать.
3. С трех лет девочка считалась полноправным членом общества, получала основное право — на труд. В семье она имела свои обязанности, помогала в домашнем хозяйстве, ухаживала за младшими детьми, училась основным женским ремеслам: вязать, шить, вышивать, прясть. Роль воспитателя и учителя выполняла мать или бабушка. Но девочку приобщали не только к труду, но и к своему духовному опыту, этнокультурным традициям, воспитывая личный характер, заботясь о том, что со временем она станет творцом, создателем своей семьи. В воспитании будущей хозяйки, жены и матери старшее поколение опиралось на закон, обычай, пример предков, тем самым прививая трудолюбие, приличное поведение в обществе, уважение к старшим, к своему Роду. Приобщение девочки к традиционной культуре происходило через образы народного творчества, мотивы единства природы и человека. В три года совершался обряд перехода от детства к ученичеству, девочку «сажали на прялку» [3,С.87-91]. Особым ритуальным смыслом отмечена в жизни женщины прялка, что обусловлено древностью и жизненной силой самого процесса прядения. Человечество научилось прясть волокнистые растения еще в неолите. Прялка и веретено были необходимыми орудиями труда. Женщины пряли длинные нити, из которых делались сети для рыбы, птиц, зверей, таки образом, женщины вносили свой вклад в важнейшее дело добывания пропитания и, вероятно тогда, длинные нити стали символом жизни. С прялкой и прядением связано и обилие фольклорных
и мифологических материалов о связи жизни человека с нитью. В народных верованиях богиней судьбы была Макошь, она плела нити судьбы и сматывала их в клубочки. А клубочки эти были непростые, из них сплеталась жизнь человеческая от самого рождения до смерти. На русских прялках зафиксировано изображение круговорота жизни, хода солнца по дневному и ночному небу. Земля показана на них символически (геометрическим орнаментом) или сценками из бытия народа. Процесс прядения был непрерывно связан с идеей движения — непрерывно кружится веретено, непрерывно движется нить. «Нить жизни» — это движение по мифологическому времени. Орнамент прялки символически отображает концепцию Мирового Древа, где неотъемлемой частью является также и образ змея. Часто в мотивах росписей прялок встречаются две переплетенные змеи или две змеи в форме лиры с приподнятыми головками, в народных сказках змей — Горыныч часто вылетает из пещеры и летает по воздуху. Образ змея в мифологии амбивалентен и связан с представлениями о хаосе и становлении Космоса, змей является участником процесса круговорота жизни. Прядение и ткачество были главными женскими работами, поэтому девочек, не научившихся в положенный срок — на одиннадцатом году — прясть, дразнили непряхами. Не умевших «выткать кроены» — неткахами, не умевших самостоятельно поставить стан «без подсказки матери» — бесподставочными. Знакомство с мифологическими воззрениями своего народа у детей происходило через самый доступный вид информации — сказку. Большое воспитательное значение имела игра, она являлась своеобразной школой жизни. Через игру происходила социализация ребенка, приучение его к соблюдению этических норм, правил общежития. Обряды и обычаи играли в жизни предков первостепенную роль, т.к. были направлены на помощь природе, богам, на повышение плодородия земли, животных и даже на повелевание природой, подчинение ее желаниям людей. Дети с самых ранних лет активно включались в обрядовую жизнь, существовали праздники и обряды, которые считались детскими. Например, встреча весны. Ее приход был связан с прилетом птиц, поэтому с первого марта дети обращались к жаворонкам, ласточкам, куликам с просьбой поскорее вернуться в родные края, «закликали» птиц, чтобы обеспечить своевременный приход весны. Из теста выпекались фигурки жаворонков, с которыми бегали дети, подражая крику птиц [4,С. 188-208]. Жаворонок, по мнению земледельца, приносит ключи,
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
Девочка — невеста — мать: структура тендерной идентичности в этнической культуре русских
замыкающие зиму и отпирающие весну. С малолетства девочка готовилась стать невестой, а затем и женой. Разучивание свадебных песен и проигрывание обрядовых свадебных элементов происходило во время девичьего праздника Кузьминки. На этот праздник девушки и девочки — подростки одевались в красное — цвет брака, солнца, жизни. Разучивали песни свадебного цикла, во многих из них звучал припев «Кузьма Демьян, скуй нам свадебку!», на кузьминки готовили куриную лапшу и пирог «курник» —это была ритуальная еда, подававшаяся в определенный момент свадьбы.
4. Четвертая «жизнь» — это хороводный возраст, на который отводилось, пять лет. Переход от ученичества к хороводному возрасту сопровождался обрядом «инициации», т.е. посвящение в полноправные члены рода, получение права на создание своей семьи и продолжение рода. Для девушек этот обряд заключался в примерке женского головного убора или поневы, он служил символом зрелости девочки. Понева — это набедренная одежда, которая одевалась поверх рубахи. Смысловое значение корня древнерусского слова «понёва» означает «покров низа», «временное жилище». Понёва несла в себе семантическую идею тверди земной, Матери-сырой Земли. Она служила покровом временного жилища зарождающейся «новой» жизни в телесной оболочке, которая по истечении времени, отпущенного для этой «новой» жизни, неизбежно возвратится «вверх». Изначально это была распашная юбка из трех самостоятельных полотен с кпетками-иде-ограммами засеянного плодородящего поля. Как правило, понева была синего или черного цвета (цвет земли). Места соединения ткани обильно украшались символами плодородия, края поневы украшались обереговым орнаментом. Девушки хороводного возраста исполняли основные обряды календарного цикла, направленные на получение и сохранения урожая, на плодородие, им было дано право колядовать. Термин «хоровод» может служить синонимом крестьянского понятия «улица», т.е. обозначать весь весенне-летний «клуб», все весенне-летнее времяпрепровождение деревенской молодежи в разных его проявлениях, но русская деревня знала и зимние хороводы на улице. Девушки участвовали в хороводе всюду, составляя его основу. В семьях, где росло двое или больше сестер, при решении вопроса о посещении хоровода вступали в силу представления о преимуществе старшей дочери в выборе жениха и выходе замуж и оборачивались рядом ограничений для младших сестер. Семья сознательно
держала младшую дочь (или младших дочерей) в тени до выхода замуж старшей. Старшая сестра работала только в будни, а в праздники наряжалась, белилась и румянилась; всю домашнюю работу в это время делали мать и младшая сестра. На сенокос старшая должна была одеться непременно лучше младшей. Когда приезжали сваты, младшую дочь высылали вон, чтобы они ее не увидели. Едва ли не самым большим позором для девушки было, если младшая сестра выходила раньше нее замуж. Бывали девичьи хороводы сводные — из разных деревень. Девушки становились в круг, берясь не за руки, а за концы платков, и начинали медленно двигаться хороводом с песней. Держались в нем строго, без плясок и озорства. Исследователи отмечали монотонность пения и отсутствие веселья, «точно все пришли по принуждению» [5]. Возможно, традиция такого стиля поведения велась с тех времен, когда хоровод девушек имел ритуальный смысл, например, при закликании весны. В хороводе каждый парень, не моложе 17 лет (чаще —18), выбирал себе «из своей ровни» девушку, с которой «и гуляли свое холостое время» — «иногда года два и даже три». С нею он «ходил в кругу хоровода»; гулял, когда парами гуляли по селу; катался на лошадях и с гор на масленицу. Девушка могла не принять выбор парня, и общественное мнение молодежи не оказывало на нее никакого давления. Она могла отказаться и «не стоять с ним». Но если уж она принимала выбор и пара их становилась постоянной, то парень считал себя ее защитником и в то же время приобретал некоторое право распоряжаться ее поведением: запрещал идти в хоровод с другими (особенно из другого селения) без его согласия. Если пара складывалась, то родители сговаривались сыграть свадьбу.
5. На свадьбе начиналась пятая жизнь, когда умирала девушка, а рождалась женщина. Переход невесты в группу замужних женщин сопровождался широким рядом обрядовых элементов. Большое значение придавалось обрядам порывания невесты со своей девичьей жизнью, свободой, своим родом и подругами. Невеста в день девичника должна была подходить к печи, становиться против ее чела или отламывать от нее кусочек глины, а также садиться под матицу и обходить свой дом. Обряды прощания с источником (ключом или колодцем) в некоторых поселениях сохранялись до первой половины XX в., невеста, идя последний раз «по воду», брала с собой краюшку хлеба или кусок пряника, мелкие деньги и бросала их в колодец. Прощаясь с селом, невеста с подругами ходила по его улицам, выхо-
SERVICE plus SCIENTIFIC JOURNAL 2020 Том 14 №4
дила за околицу, в поле на перекресток дорог и кланялась на четыре стороны, заканчивая последний поклон плачем и причитаниями. Свадебные обряды прощания невесты с очагом, домом, источником, селом могли сложиться лишь в период формирования моногамной семьи и патрилокального поселения новобрачных, однако их истоки относятся к более отдаленному периоду и связаны с господством родоплеменных культов, отдельные пережитки которых сохранялись вплоть до начала XX века. Во время ожидания свадебного поезда невеста «выла» и раздаривала подругам ленты, которые снимала с деревца («девья красота»). Это можно расценить как обряд выхода из группы сверстниц, возвращения им девических лент. Приобщение девушки к новой семье, к труду в семейном хозяйстве заключалось в испытании молодой. Она должна была носить дрова и разжигать печь, мести пол, «сучить лапшу», печь блины и т.д. При этом присутствующие всячески ей мешали: бросали на пол мусор и мелкие деньги в качестве вознаграждения за труд, затыкали соломой дымоходную трубу, выплескивали воду, отвлекали от работы, «чтобы блины сгорели» и т.д. Одним из важнейших были обряды связанные с волосами. Как правило, невеста венчалась с распущенными волосами, устройство женской прически производилось обычно сразу же после венчания в церкви, в доме молодого, иногда даже после брачной ночи. Обряд «расплетения косы» совершала сваха или подружки невесты. Они делили волосы пополам и заплетали две косы, укладывали их вокруг головы (окручение) и надевали на молодую повойник, кокошник или «кичку» молодухи, которая представляла собой невысокий головной убор с едва намеченным рогом (возвышением на лобной части). Семантика обряда показывает, что девушка обрела свою половинку и соединилась с ней для дальнейшего продолжения рода. Широкое распространение имели обряды, обеспечивающие молодой богатство, изобилие и многодетность, для этого ее осыпали хмелем, овсом, рожью, луковой шелухой, сажали молодых на войлок или шубу, вывернутую вверх мехом [6]. При этом приговаривали: «Сколько на болоте кочек—столько бы у вас было дочек. Сколько в лесу пеньков — столько бы у вас было сынков». Важность деторождения определяла во многом обрядовый характер традиционного ритуала создания семьи: свадьба буквально насыщена действиями продуцирующего характера и пожеланиями многодетности: «Дай Бог Вам, Иван Иванович, богатеть, а Вам Марья Ивановна, спереди горбатеть» были
обычными в приветствии молодых супругов. Высшим мотивом всякого брачного союза считалось рождение детей. Только рождением детей можно заплатить долг предкам. Продолжалась пятая жизнь до рождения ребенка, первенца, молодые в этот период назывались «вьюнцами». Женщина должна была доказать свое плодородие. Первый год замужества назывался «годом молодушки». В течении этого времени молодушка пользовалась в семье мужа особыми правами. Могла посещать хороводы, встречаться с подругами, гостить в доме родителей. В течение первого года совместной жизни молодые ходили на посиделки, где пользовались особым уважением молодежи. Им уступали лучшие места, приглашали участвовать в играх и развлечениях. Молодая пела девушкам незнакомые для них песни и частушки, рассказывала об особенностях проведения девичьих вечеров в родном селе. Обряды с молодоженами занимали значительное место в масленичной обрядности. В последний день масленицы было принято «целовать молодушек». Мужики и молодежь запрягали лошадей и объезжали всех молодушек, живших замужем первый год. По правилам молодая должна была встретить прибывших, каждому поднести пива и трижды с ними поцеловаться. Отмечен обычай «выставлять» на масленице молодушек на местах массовых гуляний молодежи («красной горке» и т. д.) или на улицах. «Права молодушки» прекращали свою силу с появлением первенца.
6. С рождением первенца в жизни женщины начинался новый период, который в народе назывался «баба». Доказав свое плодородие молодуха надевала лопатообразный головной убор или рогатую кичку. Признаком плодовитости у многих народов долгое время считались рога, поэтому ношение рогоподобных головных уборов, согласно древним представлениям, усиливало детородные качества. К такому выводу ученые пришли, изучая мифы и легенды, настенные росписи, рисунки на древних сосудах, изображения, вышитые на полотенцах и других тканых изделиях. Истоки таких верований, по мнению ученых, восходят ко времени, когда сознание человека было тотемиче-ским и он не отделял себя от животного мира: тогда, как полагают исследователи, древние люди верили в первопредка — животного, от которого произошел тот или иной род. Изображение женщины с рогом (символом связи ее с животным миром) известно уже в эпоху верхнего палеолита. Многие древние народы верили в существование небесной лосихи, которая посылает на
SERVICE plus
SCIENTIFIC JOURNAL
Девочка — невеста — мать: структура тендерной идентичности в этнической культуре русских
землю животных и обеспечивает успех в охоте, а значит сытую жизнь. Позднее происходит трансформация образа лосихи в образ женщины, владычицы всех людей и зверей, богини Вселенной. В произведениях искусства она фигурирует с рогами на голове. Подтверждением того, что рога являлись символом плодородия, является обычай, чуть ли не до наших дней бытующий в некоторых местностях России, — для хорошего приплода скота при устройстве нового хлева в его углах закапывать коровьи или овечьи рога. Вероятно, по той же причине «рогатые» женщины достаточно часто фигурируют в русской народной вышивке: это было своеобразное пожелание плодородия тем, кому данное изделие предназначалось. На Владимирщине женщины рогоподобные головные уборы носили даже в конце XIX в. Костюм замужней женщины — это система, отражающая ее миропонимание. Важным смысловым элементом этой системы является такая часть женского костюма, как передник. Он прикрывал «перёд» женщины, т.е. места вынашивания и вскармливания ребенка и сердце — центр жизнедеятельности. Передник повседневного костюма имел утилитарное значение. Передник праздничного костюма нёс в себе идею «паспорта» женщины. Идеограммами-символами женщина отображала на переднике своё бытие, явное и тайное. Обереговые идеограммы воды находились на верхней и нижней кромках, затем изображалась система из знаков плодородия (желаемого и имеющегося), к ним добавлялись еще и «событийные» знаки [7, С.230-237]. Замужество означало создание новой семьи и на переднике отображалось орнаментальным рядом «дерево», рождение мальчиков обозначалось рядом «коней», рождение девочек — рядом «птичек». Смерть какого — либо члена семьи обозначалась изображением древа жизни «наискосок» вершинами, направленными к западу, к закату. Явное, имеющее место в жизни, располагалось на переднике ближе к подолу, тайное, желаемое — ближе к сердцу. «Баба» — это период детородного возраста,
т.е. пока у нее родятся дети, как только женщина перестает рожать, начинается седьмая жизнь, которая в народе называлась «старуха».
7. С наступлением старости физические силы покидают человека, а духовный мир со временем только обогащается. «Старуха» — это кладезь опыта, мудрости, богатого жизненного опыта, к ней после совершения своего главного жизненного предназначения, рождения детей, приходит заслуженное признание. По крестьянской этике, уважения были достойны не только родители, но и старшие вообще. В семейном застолье лицам пожилым, а тем более престарелым предоставлялось почетное место. Их с почтением приветствовали при встречах на улице. Детям с ранних лет крестьяне прививали понятие об уважении к старшим. Существенную роль в этом отношении играли сказки поучительного характера. В сказке «Иван, крестьянский сын», например, герой, нагрубивший старухе, терпит неудачи; а когда, просит у нее прощения, то получает от нее очень важный совет. Старшее поколение осуществляло контроль над нормами поведения в обществе, и самое главное — передавали все знания и опыт, трудовой, и нравственный, младшим поколениям. Вследствие этого — почитание людей старшего поколения, и как результат — духовный институт старчества, основа любой духовно развитой культуры [8]. В любом возрасте женщина ощущала свою нужность в этом мире, ощущала весь мир в себе. Так каждое человеческое Я вливалось в жизнь своего рода, народа, Родины. Как прежде, так и теперь традиционной русской культуре принадлежит ведущее место в передаче духовного и культурного опыта новым поколениям [8]. Законы и правила, выработанные временем, способствовали решению педагогических задач и не утратили своего практического значения в XXI веке. Именно поэтому традиционное воспитание женщины — матери требует пристального внимания, изучения и является необходимым источником для современных педагогов и ученых.
Список используемых источников:
1. Шабанова М.В. Правовое регулирование брачно-семейных отношений в культуре русского народа в отечественной историографии второй половины XIX века II Сервис plus. Т.13. 2019. №1. С.71-76. DOI: 10.24411/2413-693Х-2019-10111
2. Шабанова М.В. Лапшина А.Е. Научно-методические основы образовательно-воспитательной работы в культурном центре «Россика» II Вестник ассоциации вузов туризма и сервиса. М., 2013. № 3. С. 61-64.
3. Шабанова М.В. Повитушество как форма народно-медицинских услуг в этнической культуре русского крестьянства//Сервис plus. Т.13. 2019. №2. С.87-91. DOI: 10.24411/2413-693Х-2019-10212
4. Шабанова М.В. Бытовая и материальная культура русского крестьянства в отечественной историографии
SERVICE plus SCIENTIFIC JOURNAL 2020 Том 14 №4
Shabanova M.V.
The girl-the bride-the mother: the structure of gender identity
in the ethnic culture of Russians
конца XIX — начала XX веков II Вопросы истории и культурологии. Москва, 2017. С. 188-208.
5. Культура регионов России Учебник для студентов вузов, обучающихся по направлениям подготовки и специальностям «Сервис», «Туризм», «Социально-культурный сервис и туризм». Колл. авторов. Рук. — д. и. н., проф. А. А. Федулин. М.: Собрание, 2010. —878 с.
6. Шабанова М.В. Русская народная культура в отечественно историографии середины XIX — начала XX веков: автореферат дис.... кандидата исторических наук: 07.00.09. Российский государственный университет туризма и сервиса. М., 2012.
7. Шабанова М.В. Историография русской народной вышивки второй половины XIX — начала XX в.11 Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. М., 2010. №6. С.230-237.
8. Социология: учебник/кол. авторов; под общ. ред. Т.Ю. Кириллиной. — М.: Русайнс, 2017. — 266 с.
References
1. Shabanova, М. V. (2019). Legal regulation of marriage and family relations in the culture of the Russian people in the patriotic historiography of the 2nd half of the XIX century. Service plus, 13(1), 71-76. (In Russ.). DOI: 10.24411/2413-693X-2019-10111.
2. Shabanova, M.V. Lapshina.A. E. (2013). Scientific and methodological foundations of educational work in the cultural center "Rossika". Universities for Tourism and Service Association Bulletin, 3, 61-64. (In Russ.).
3. Shabanova, M. V. (2019). Povitushestvo (Institute of midwives) as a form of national medical services in the ethnic culture of the Russian peasantry. Servis plus, 13(2), 87-91. DOI: 10.24411 /2413-693X-2019-10212. (In Russ.). Submitted: 2019/05/24. Accepted: 2019/06/24.
4. Shabanova, M. V. (2017). Household and material culture of the Russian peasantry in Russian historiography of the late XIX — early XX centuries. Voprosy' istorii i kul'turologii [Questions of history and cultural studies], 188-208. (In Russ.).
5. Fedulin A.A. et al. (2010). Culture of the regions of Russia Textbook for University students studying in the areas of training and specialties "Service", "Tourism", "Socio-cultural service and tourism". Moscow: Collection. (In Russ.).
6. Shabanova, M. V. (2012). Russkaya narodnaya kul'tura v otechestvenno istoriografii serediny' XIX — nachala XX vekov: [Russian folk culture in Russian historiography of the middle of the XIX — early XX centuries:] Candidate of Science' abstract history. Russian State University of Tourism and Service, Moscow. (In Russ.).
7. Shabanova, M.V. (2010). Historiography of Russian folk embroidery in the second half of the XIX — early XX centuries. Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby' narodov [Bulletin of the Peoples' Friendship University of Russia], Series: History of Russia, 6, 230-237. (In Russ.).
8. Kirillina, T. Yu. (2017). Sociology: textbook. Moscow: Rusains. (In Russ.).
2020 Том 14 №4
SCIENTIFIC JOURNAL
SERVICE plus
WWW.PHILOSOPH.RJ
