CC BY
103
УДК 947 (571.63)
А. А. Савчук
девиации брачного поведения на советском
дальнем востоке в 1920-е годы
Рассматриваются проявления и особенности формирования и развития девиаций брачного поведения - половых преступлений, проституции и абортов - в специфических условиях советского Дальнего Востока 1920-х годов.
Ключевые слова: проституция, аборты, изнасилования, брачное поведение, Дальний Восток.
The Deviations of the Marriage Behaviour on the Soviet Far East in 1920s. ANNA A. SAVCHUK (Far Eastern Federal University, Vladivostok).
The article deals with the issue of the marriage behaviour deviations including sexual crimes, prostitution and abortions in the conditions of the Soviet Far East in 1920s.
Key words: prostitution, abortions, violations, marriage behaviour, Russian Far East.
В каждом государстве существуют свои брачные обычаи, условия заключения брака и представления о том, что допустимо, а что - нет в рамках брачного общения. Отклонения от принятого в обществе социального поведения (в том числе и брачного), нарушающие какие-то социальные или культурные нормы или вызывающие настороженное или враждебное отношение окружающих (некоторые отклонения в пределах нормы), называются девиациями [3].
Применительно к брачной политике нового советского государства, определенной Семейным кодексом 1918 г. [11] и Кодексом законов о браке и семье 1926 г. [5], девиациями считались половые преступления, проституция и аборты. Согласно представлениям большевистских лидеров, именно эти явления, признанные отклонениями от нормы, негативно влияли на построение новой советской семьи и напрямую вредили женщине, мешая ее превращению из кухонной рабыни в равноправного члена общества.
Девиации брачного поведения стали следствием разрушения традиционной патриархальной семьи и построения новой брачной модели, основанной на добровольности брака, его светском характере и свободе развода. Они были зафиксированы на Дальнем Востоке чуть позже, чем в остальной части РСФСР, что было обусловлено более поздней советизацией края и введением нового Семейного кодекса 1918 г. на 4 года позже.
Цель данной статьи - выявление причин и проявлений девиаций брачного поведения на Дальнем Востоке в 1920-е гг. Объект исследования - поло-
вые преступления, проституция и аборты на Дальнем Востоке в 1920-е гг. по материалам отчетов комсомольских организаций Дальнего Востока и сведениям Дальневосточного отдела здравоохранения, представленным в Государственном архиве Хабаровского края. Задача исследования - проследить их формирование и развитие в специфических условиях советского Дальнего Востока.
В коммунистической и комсомольской молодежной среде широкое хождение имели «левые» взгляды на формирование новых отношений между полами. Теоретики данного направления считали, что не существует любви как особого чувства, имеется лишь физиологическое влечение противоположных полов [4, с. 70-71]. В отчетах ряда комсомольских ячеек Дальнего Востока отмечалось наличие неправильных взаимоотношений между парнями и девушками (запугивание, отсутствие товарищества). Сами девушки подчеркивали, что ребята, оставаясь поговорить с ними, тут же «перескакивают на отвратительные речи о любви, о хорошеньком личике и “как бы тебя, милая, поцело-вать“» (Государственный архив Хабаровского края. Ф. П-618. Оп. 1. Д. 1. Л. 113)*. Однако за подобными беседами и сухими словами отчетов нередко стояли такие факты: «секретарь ст. Могоча изнасиловал ряд комсомолок», «один комсомолец угостил трех девчат шпанскими мушками с целью удовлетворения половых чувств» (Там же. Л. 114), «установлен ряд случаев изнасилования комсомольцами
* Далее в скобках приводятся ссылки на документы из данного архива.
САВЧУК Анна Александровна, аспирантка кафедры отечественной истории и архивоведения Школы гуманитарных наук (Дальневосточный федеральный университет, Владивосток). E-mail: [email protected] © Савчук А.А., 2012
комсомолок и беспартийных девушек», «один комсомолец вербовал девушку в комсомол на условиях, чтобы она ему отдалась» (Ф. П-618. Оп. 1. Д. 10. Л. 15-17). Подобные явления образно назывались рядом комсомольских организаций «половым бандитизмом» (Ф. П-618. Оп. 1. Д. 1. Л. 114) и нетоварищеским отношением к женщине.
Однако в официальных документах правоохранительных органов и отчетах комсомола они определялись как половые преступления, как безусловная девиация, нарушение прав женщины и попрание звания комсомольца. Согласно классификации краевого суда Дальневосточного края (ДВК), к половым преступлениям относились:
1) использование женщины в половом отношении путем обмана,
2) убийство матерью новорожденного ребенка,
3) нанесение телесных повреждений из мести, ревности и других побуждений,
4) изнасилования, в том числе и групповые (Ф. П-2. Оп. 11. Д. 331. Л. 65-67).
В ДВК половые преступления составляли примерно 15% от всех преступлений, совершенных в крае (Ф. П-2. Оп. 11. Д. 331. Л. 58). Число половых преступлений колебалось по округам (кроме Сахалина и Камчатки) от 28 (Зейский округ) до 144 (Читинский округ). Наиболее распространены на Дальнем Востоке были групповые изнасилования и растление малолетних. В 1928 г. в ДВК за изнасилование было осуждено 310 человек, за развращение малолетних и несовершеннолетних - 17, за половое сношение с лицами, не достигшими половой зрелости, - 19 [1, с. 68]. Раскрываемость половых преступлений составляла в среднем около 60%. Однако по сравнению с другими видами преступлений она была одной из самых низких, ниже была только раскрываемость по убийствам -в среднем около 55% (Ф. П-2. Оп. 11. Д. 331. Л. 62).
Сведения о половых преступлениях со стороны коммунистов и комсомольцев поступали из многих областей и автономий РСФСР, но такие преступления редко становились причиной исключения из партии или комсомола. Так, в 1926 г. Дальневосточный краевой комитет ВЛКСМ исключил из комсомола, по неполным сведениям, 236 чел., из них за половую распущенность - только 2 человека, т.е. 0,8% от всех исключенных (Ф. П-618. Оп. 1. Д. 1. Л. 211).
Среди исследователей бытует мнение, что половые преступления получили активное распространение из-за сокращения проституции [8, с. 380381]. В России после революции проституция пользовалась довольно высоким спросом, причем в значительной степени со стороны рабочего класса. В 1921 г. к услугам проституток прибегло около 43%
рабочих и 41% представителей других прослоек и классов, в 1923 г., после введения НЭПа и, соответственно, денежного расчета (а не натурального, как это было в годы военного коммунизма), эти цифры выросли до 61 и 50%, соответственно [2, с. 90]. По данным исследования Государственного института социальной гигиены (1925 г.), до революции начинали половую жизнь с проститутками 20,4%, после революции - 1,6% всех опрошенных, в дальнейшем ими пользовались до революции 51%, после революции - 8% [9, с. 72]. Однако эти цифры не учитывают тайную и подсобную проституцию (когда занятия проституцией являются дополнением к основному заработку), а также проституцию несовершеннолетних, что дает основания предполагать более высокие реальные показатели.
Интимные отношения с проститутками предпочтительны для тех мужчин, которые не хотели обременять себя семьей, ухаживаниями и длительными отношениями с девушками. В первую очередь это были коммунисты и комсомольцы, у которых общественная жизнь занимала все свободное от профессиональной деятельности время. В связи с этим вставал вопрос о моральной этичности и допустимости пользования проституцией со стороны партийных деятелей. Безусловно, связи коммунистов с проститутками не поощрялись, высказывались даже предложения исключать из партии мужчин, которые прибегают к услугам проституток [10, с. 205]. Но прибегавшие к их услугам рассматривали это как само собой разумеющееся. Согласно исследованию Д. Ласса (1927 г.), из 1590 студентов первое половое сношение с проституткой имели 219 человек (13,8%) [7, с. 112].
На Дальнем Востоке России до 1917 г. проституция была весьма распространена. Этому способствовало значительное преобладание в составе горожан холостых мужчин брачного возраста. Первоначально проститутками становились каторжанки, позже основную их часть составляли иностранки, в первую очередь японки [6, с. 334-335].
Как и везде в России, в годы Гражданской войны профессиональная проституция на Дальнем Востоке практически исчезла. Возродилась она после начала перехода к мирному строительству. По официальным данным, за год (с ноября 1924 г. по декабрь 1925 г.) в Дальневосточной области (ДВО) с населением в 1 млн. 600 тыс. чел. было открыто 236 притонов разврата. В губерниях центральной России, где населения в каждой не меньше, чем на Дальнем Востоке, в среднем в год открывалось по 27-28 притонов. Всего за 1925 год за проституцию было задержано 736 женщин (2,8% от общего числа женщин, задержанных за разного рода правонарушения) и 421 (1,6%) несовершеннолетний
Девиации брачного поведения
А. А. САВЧУК
подросток (для Европейской России этот показатель составлял 12% и 15,6%) [12, с. 12]. На Дальнем Востоке наибольшее распространение проституция получила в крупных губернских городах, где на ее долю приходилось 1,1 из 100 зарегистрированных правонарушений, в уездных городах это соотношение составляло 0,3 на 100 правонарушений [6, с. 335].
Причины, порождавшие проституцию, в ДВО и в центральной России были далеко не одинаковыми. В центральных губерниях, например в Псковской, на 100 мужчин приходилась 121 женщина, а в ДВО на каждые 100 мужчин приходилось в среднем 88 женщин [12, с. 13]. Таким образом, в центральных губерниях проституцию порождало предложение, а на Дальнем Востоке - спрос на нее, особенно со стороны китайских и корейских сезонных мигрантов.
Наиболее разнообразный контингент проституток был во Владивостоке: традиционные публичные дома с европейскими женщинами, японские и китайские «чайные домики» с гейшами и танцовщицами, регламентированные и тайные проститутки-одиночки (Ф. Р- 939. Оп. 1. Д. 14. Л. 44-45). На развитие проституции влияло также притоносодер-жательство вообще - наличие притонов наркомании («морфиниловок» и «опиекурилок»). Только в Приморье в год открывалось около 700 притонов наркомании. Именно там советы по борьбе с проституцией и находили «подопечных» - проститу-ток-одиночек (Ф. Р-939. Оп. 1. Д. 16. Л. 73-73 об.). Поэтому борьба с проституцией на Дальнем Востоке состояла прежде всего в борьбе с притоно-содержательством и теми условиями, которые способствовали ее развитию и занятиям ею. В качестве мер по борьбе с проституцией проводились установление строгого надзора за гостиницами, ресторанами и банями; высылка лиц, привлеченных за притоносодержательство, после отбытия срока в такие местности, где не было возможностей для занятия этим «бизнесом».
Третьей девиацией в советском обществе, логически вытекавшей из первых двух, были аборты (искусственное прерывание беременности). В 1920-е гг. в СССР получают широкое распространение представления о допустимости прерывания беременности по желанию женщины, а не только по медицинским показаниям, как до революции. Однако в условиях сохранения старой репродуктивной модели, направленной на многодетность, аборты стали восприниматься как отклонения от нормы. Первые сведения о произведенных абортах на Дальнем Востоке относятся к 1924 г. Первоначальной задачей в это время было выведение аборта из подполья. В циркуляре Дальневосточно-
го отдела здравоохранения (Дальздрава) по этому поводу говорилось так: «Признавая искусственный выкидыш без достаточных и строго установленных социальных или медицинских показаний безусловно отрицательным, Дальздрав тем не менее считает необходимой в первую очередь не борьбу с абортами, а выведение их из подполья» (Ф. Р-939. Оп. 1. Д. 16. Л. 40). Для этого всем больничным учреждениям предписывалось производить аборты женщинам, принадлежащим к трудовым элементам, лишь на основании их заявлений, без заключения специальной комиссии (Там же).
Впоследствии для урегулирования вопроса об аборте были созданы комиссии по разрешению абортов. В их состав входили заведующий подотделом охраны материнства и младенчества, врач и представитель женотдела. Задачами комиссий стали: 1) установление первоочередности для производства аборта в больничной обстановке; 2) моральное воздействие на женщин с целью отказа от аборта. Последнее, впрочем, удавалось очень редко (Ф. Р-939. Оп. 1. Д. 22. Л. 2). Так, в Амурской губернии в 1925 г. процент отказа был равен 6%, в Хабаровске чуть больше - 10-15% (Ф. Р-939. Оп. 1. Д. 22. Л. 98 об., 102 об.). Средняя цифра абортов в 1925 г. в Благовещенской больнице выражалась цифрой 51, Владивостоке - 72, Хабаровске - 52, Чите - 25 (Там же. Л. 152, 72 об.). Третьей задачей комиссий стало распределение больничных коек для абортирующих женщин. Отказов практически не было, за исключением случаев поздней беременности (3 мес.). Основными причинами для прерывания беременности были: материальное положение - 66 абортов из 158, медицинские показания - 18, невозможность продолжать работу - 13 и кормление грудью - 8 абортов. На нежелание иметь ребенка приходится только 6 абортов (Ф. Р-939. Оп. 1. Д. 22. Л. 95), что свидетельствует о сохранении старой репродуктивной установки на обязательное рождение детей. Большее распространение аборт получил в среде работниц, практически не имевших возможности применять другие способы предупреждения зачатия из-за незнания о них; представительницы интеллигенции делали меньше абортов, так как были знакомы с контрацептивами. Крестьянки зачастую не знали о возможности сделать больничный аборт или не могли добраться в городскую больницу для его производства, поэтому они давали меньшее число больничных абортов, но довольно большое число подпольных. Так, по данным Приморского губернского отдела здравоохранения, в 1925 г. число абортирующих крестьянок росло, но поступали в больницы они почти исключительно с начавшимся абортом (Ф. Р-939. Оп. 1. Д. 22. Л. 58-59). Альтернативы искусственному
прерыванию беременности на Дальнем Востоке практически не было: предохранение от беременности с помощью контрацептивов, могущее сократить число абортов, не получило широкого распространения из-за малого числа выпускаемых контрацептивов.
Таким образом, все три девиации брачного поведения присутствовали на Дальнем Востоке в 1920-е гг. Половые преступления, явившиеся следствием половой распущенности молодежи, получили довольно широкое распространение. Крайние их проявления - изнасилования и растление малолетних - редко раскрывались из-за отказа женщины назвать насильника. Причины были разными: кто-то не запомнил лица, кто-то был запуган преступником. Распространение подобных преступлений связывают с сокращением проституции, однако на Дальнем Востоке проституция, пользуясь более высоким спросом, чем в европейской части РСФСР, не имела тенденции к сокращению, хотя в нее был вовлечен меньший процент женщин. Это напрямую связано с наличием корейских и китайских мигрантов, традиционно являвшихся ее потребителями. Более разнообразным был и контингент проституток, в то время как сама проституция на Дальнем Востоке была тесно связана с наркоманией, а борьба с ней - с искоренением притонов наркомафии. Аборты же получили довольно широкое распространение среди работниц, не знавших о мерах предупреждения беременности. В официальных отчетах Дальздрава, комсомольских ячеек и правоохранительных органов все три явления оцениваются негативно, подчеркивается их аморальность и вред, в первую очередь для женщин.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Дальневосточное статистическое обозрение. 1929. № 5/6. С. 64-74.
2. Иконников-Галицкий А. Хроники петербургских преступлений: в тихом омуте НЭПа. 1922-1926. СПб.: Азбука-классика, 2008. 336 с.
3. Интернет-словарь «Академика». URL: http://dic.academic. тМіс.ш£/5ек^о^/68 (дата обращения: 24.12.2011).
4. Исаев В.И. Необычные судьбы обычных людей: советская повседневность в 1920-1930-е гг. Новосибирск: Параллель, 2008. 188 с.
5. Кодекс законов о браке, семье и опеке 1926 г. URL: http://wap.praktika.borda.m/?1-12-120-00000068-000-0-0-1176666001 (дата обращения: 02.11.2010).
6. Кулинич Н.Г. Повседневная культура горожан советского Дальнего Востока в 1920-1930-е годы. Хабаровск: Изд-во ТОГУ, 2010. 375 с.
7. Ласс Д.И. Современное студенчество (быт, половая жизнь). М.; Л.: Молодая гвардия, 1928. 216 с.
8. Лебина Н.Б. Энциклопедия банальностей. Советская повседневность: контуры, символы, знаки. СПб.: Дмитрий Булганин, 2008. 444 с.
9. Опыт подхода к изучению проблемы пола (Семья, брак, воспитание). Из работ Гос. института социальной гигиены // Социальная гигиена. 1925. Сб. № 6. С. 36-111.
10. Прения на II Пленуме ЦКК РКП(б) по докладу тов. Е.М. Ярославского о партэтике // Партийная этика. Документы и материалы дискуссии 20-х годов. М.: Изд-во полит. литературы, 1989. С. 197-215.
11. Семейный кодекс 1918 г. URL: http://www.7ya.ru/article/ semejnyj-Kodeks-1918-goda-Razdel-2-Brachnoe-pravo/ (дата обращения: 26.10.2010).
12. Статистический бюллетень. Хабаровск, ноябрь-декабрь 1925 г. С. 12-15.
56 ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ • № 1 • 2012
