CC BY
94
Имдад Байрамов Мустафа оглу
ДЕСТРУКТИВНЫЕ МЕХАНИЗМЫ СЕПАРАТИЗМА
Сепаратизм по своему деструктивному потенциалу особенно опасен, поскольку предполагает не только установление этнократических режимов правления, но и выход из существующей системы или ее разрушение с целью оформления государственности для отдельной этнокультурной общности. Для сепаратистов самоопределение — всегда отторжение от общего государства, политическое и культурное разделение единой страны. В перечне неадекватных психологических реакций человека, наций и их элит сепаратизм является второй по «разрушительности» дестабилизирующей категорией, связанной с проявлением антигосударственных интересов, в основе которых, как правило, находится этногенез, деструктивная особенность которого, в свою очередь, — этносепаратизм [1, с. 155].
В современном мире крупнейшие очаги сепаратизма имеют региональную специфику, сходную у географически близких конфликтов. Это сходство определяется географической близостью, этнокультурной общностью, единым цивилизационным фундаментом (христианским, исламским, буддистско-индуистским и др.), сходством особенностей исторического развития, а также факторов развития сепаратизма, уровнем политической стабильности, интенсивностью конфликтов. Культура передается от одного человека к другому в процессе политической социализации и контактов с представителями других культур, но также и потому, что формирует у людей чувство принадлежности к определенной общности, то есть, чувство идентичности. «В современном мире... культурные идентичности (этнические, национальные, религиозные, цивилизационные) занимают центральное место, а союзы, антагонизмы и государственная политика складываются с учетом культурной близости и культурных различий», — отмечает С. Хантингтон [1, с. 142-143].
Сепаратизм не концептуален, бесплоден, ибо не дает решения каких-то назревших проблем, а только загоняет их вглубь. Как невозможно теоретически обосновать радикальный национализм в виде совокупности рациональных идей, призванных доказать превосходство одного народа над другим, так невозможно и выстроить последовательную, логически доказуемую идеологию сепаратизма, ибо последний представляет собой переходящий через разумную грань национализм. Поэтому правомерно будет вести речь о некоем конгломерате, мозаике идей, мифологем, мыслей, образов и стереотипов обыденного сознания, предрассудков, а также настроений, суждений личного пристрастия, составляющих эту пеструю экзотическую, но отнюдь не безобидную теоретическую смесь. Чем более велик разрыв между господствующими групповыми ценностями и личными мотивами, тем острее ощущаются ценностно-идеологический дефицит и потребность в новых ценностях, более адекватных запросам личности. Иными словами, связь между социально-политическими ценностями и личными мотивами носит двусторонний характер. Тут проявляется пробле-
© Имдад Байрамов Мустафа оглу, 2011
ма идентичности. Идентичность рассматривается Э. Эриксоном в двух аспектах. Во-первых, это «Я-идентичность», которая, в свою очередь, состоит из двух компонентов: органического, то есть, данности физического внешнего облика и природных задатков человека, и индивидуального, то есть, осознания им собственной неповторимости, стремления к развитию и реализации собственных способностей и интересов. Во-вторых, социальная идентичность, подразделяемая на групповую и психосоциальную. Групповая идентичность рассматривалась Э. Эриксоном как включенность личности в различные общности, подкрепленная субъективным ощущением внутреннего единства со своим социальным окружением. Наконец, психосоциальная идентичность — это то, что дает человеку ощущение значимости своего бытия в рамках данного социума (и с точки зрения социума) [2, с. 675-679].
Дезинтеграция не тождественна ни регионализму, ни сепаратизму. Это процесс, вбирающий в себя черты того и другого. В дезинтеграции можно видеть и промежуточное состояние национально-государственного устройства, в котором соотношение центробежных и центростремительных тенденций способно резко меняться в зависимости от обстоятельств. Сепаратизм — высшая точка дезинтеграции, ее переход в фазу открытого противостояния регионов единому пространству, их полного государственно-правового обособления. С центробежной тенденцией и связан сепаратизм, который есть деструктивное, попятное движение, зигзагообразное, нередко существенное искривление общей поступательной тенденции прогрессивного развития истории, в конечном счете прокладывающее себе дорогу вопреки всем этим зигзагам, искривлениям, отступлениям вспять. Эту форму можно рассматривать также как исторически первичное проявление тенденций к автономии, выделению и к интеграции, объединению.
В условиях одной страны сепаратистское движение предстает как реакция на шовинистическую политику властвующей элиты, в условиях другой — как национальноосвободительная борьба за освобождение от политического ига этнического большинства. В третьем случае сепаратизм разворачивается в форме движения за присоединение к «исторической родине». Существуют и иные мотивы этнического сепаратизма — конфессиональные, лингвистические, социально-экономические и т. п.
Из сказанного следует, что идеологические или социально-политические ценности общества, больших социальных групп, в которые психологически интегрирована личность, являются лишь одним из факторов, формирующих ее мотивацию. Удельный вес этого фактора исторически и социально конкретен. Этническая идентичность выступает мощным фактором формирования этнических групп и их социальных связей. Следовательно, идентификация с большой социальной (этнической) общностью может служить достаточно сильным катализатором массового поведения и политического действия (особенно в кризисном обществе). А посему распространенность определенной групповой идентификации (в частности, этнической) может стать и одним из факторов прогноза возможного направления политического развития социума. В одной из работ Фрейда идентификация определяется как «ассимиляция одного “Я” другим, в результате которой первое “Я” ведет себя в определенном отношении так же, как и второе, имитирует его и в некотором смысле вбирает его в себя» [3, с. 311]. Каждый индивид, по мнению З. Фрейда, есть частица множества масс, связанных посредством сети идентификаций.
Сепаратизм — выходящая за пределы рациональной логики экстраполяция национализма. Общепризнанно, что национализм в своем полнейшем проявлении как иде-
ология, апеллирующая исключительно к национальному сознанию одной этнической группы населения и вызывающая в конечном счете межнациональную рознь, аморален по существу. В ходе исторического прогресса эти тенденции попеременно сменяют друг друга. На ранних стадиях человеческой истории, когда практическая и психологическая возможности индивидуального выделения были еще крайне узкими, субъектом выделения было не столько индивидуальное, сколько коллективное «Я» («Мы»); индивид выделялся из массы человеческих существ как бы в составе той группы, с которой он себя идентифицировал. Согласно определению А. Турена, «идентичность — осознанное самоопределение социального субъекта» [4, с. 360].
Сепаратизм на этнически определенной территории направлен против государственной власти. С идеологической точки зрения, он был и остается неизбежным проявлением национализма в оппозиции [5, с. 23]. Он оживляется в эпохи социальнополитических и духовных кризисов, потрясений, катаклизмов, вследствие паралича централизованной власти, наступающего после поражения в войне, после разрушительных стихийных бедствий. Но в отдельных случаях сепаратистский процесс может быть запущен и в относительно стабильной ситуации. Среди всех социальных и национальных конфликтов он, несомненно, занимает особое место. И не столько в связи с общим деструктивным характером конечных результатов, к которым он приводит (разлом государства, разрыв традиционных, зачастую естественно возникших экономических, политических, культурных и иных связей и, как результат, обвал этих сфер жизни, долгая духовная, нравственная деградация населения, криминализация жизни и др.), сколько в связи с очевидной бессмысленностью его жертв, стихией иррациональной энергии, высвобождаемой из недр общества. Подобное «коллективное выделение» предполагает в то же время присутствие в психике образа других, не принадлежащих данной группе, людей. Образа, который может быть вполне конкретным, «эмпиричным», если речь идет о «соседних», находящихся в поле непосредственного восприятия группах, или относительно абстрактным, когда такое восприятие невозможно.
Идентичность личности предполагает, следовательно, гармонию присущих ей идей, образов, ценностей и поступков с доминирующим в данный исторический период социально-психологическим образом человека, принятие социального бытия как своего [3, с. 203-204]. Этническая идентификация рассматривается рядом авторов как многоуровневое образование. Первый уровень — это классификация и собственно идентификация, являющиеся основанием для формирования оппозиции «мы — они». Второй уровень составляет «формирование образов», то есть приписывание этническим общностям определенных культурных, статусных и т. п. характеристик. Третий — уровень этнической идеологии, под которым понимается «более или менее связный взгляд на прошлое, настоящее и будущее своей собственной группы в отношении к иным этническим группам» [6, с. 140].
Сепаратизм как идеологическое явление крайне эклектичен, он не содержит ни одной логически выдержанной идеи. Поскольку «именно в юности идеологическая структура среды становится для “эго” важной, потому что без идеологического упрощения мира “эго” юного человека не способно организовать опыт в соответствии со своими конкретными возможностями и все большей вовлеченностью в события». Социальный кризис характеризуется, как правило, нарушением «идеологической цельности» общества, расшатыванием ее прежней системы ценностей. При этом отдельные,
наиболее одаренные индивиды попадают в состояние «психосоциального моратория», то есть, не приемлют общепринятых ценностей, а формируют свою собственную, отличную от принятой систему ценностей [7, с. 677-679]. Юнг подчеркивал, что архетипы соответствуют типичным жизненным ситуациям и что они воспроизводятся «не в форме образов, наполненных содержанием, но ...только как формы без содержания, репрезентирующие просто возможность определенного типа восприятия и действия» [8, с. 67].
Архетипическая оппозиция «мы — они» лежит и в основе этнического самосознания, этнических отношений. Причем этот архетип является одним из самых древних. Так, Б. Ф. Поршнев полагал, что это психологическое размежевание, возможно, является отпечатком опыта столкновения первых людей со своими животными предками, которые воспринимались как опасные и враждебные «нелюди» или «полулюди». Существует понятие «мифологическое мышление», феномен которого наглядно проявляется в социокультурных конфликтах. Суть его заключается в том, что память сохраняет различные факты прошлого, «а интеллект дорабатывает возможные варианты успешных деталей»: в результате создается модель того, «что могло бы быть ..., а может, и было». Так создается «фантомная модель», которая может превратиться в программу действий [9, с. 477-480].
Между тем трудно не заметить, что общественные симпатии, как правило, оказываются на стороне маленьких народов, борющихся за независимость. Международные нормы до сих пор основываются на принципе уважения территориальной целостности государств, как бы ни было трудно соблюдать этот принцип в последнее десятилетие. По этой причине вопрос о сепаратизме чаще всего переходит в сферу морали. Обществу было предложено следующее клише: существовавшие режимы были аморальными, и это означало, что и сами государства были нелегитимными, а сепаратизм стал моральным выбором. В этих случаях сепаратизм становится правовым понятием этнической и национальной идентификации.
Психология сепаратистов определяется, по крайней мере, тремя базовыми психологическими потребностями личности — потребность в безопасности и защите, потребность в принадлежности к общности, к группе, потребность в самобытности, уникальности своего «Я», уверенности в себе, независимости от других, ибо существование человека как личности означает абсолютную непохожесть его на других. Указанные базовые потребности человека вступают в явное противоречие друг с другом, что объясняется единством процессов идентификации и индивидуализации.
Крайняя форма сепаратизма появляется не там, где имеется этническое разнообразие, а там, где среди меньшинств есть достаточное число интеллигенции и политических активистов, желающих стать доминирующим большинством. Сепаратизм питается внешней диаспорой, которая всегда склонна оказывать эмоциональную и финансовую поддержку наиболее интригующим и рискованным проектам на «исторической родине». Сепаратизм не стал бы глобальной проблемой, если бы не служил орудием соперничества государств и средством геополитической инженерии.
В соответствии с субъективно определяемыми идентификациями человек организует и направляет свое поведение. Этническая идентичность является одновременно важнейшим средством легитимации и делигитимации политической власти в переходном обществе, поскольку она легитимирует деятельность национальных элит и создает необходимые предпосылки для этнополитической мобилизации. Это
противоречие, как представляется, не может быть разрешено в рамках этнической идентичности (или путем подавления стремления человека к реализации своего «Я»), поскольку этнос по своей сути есть групповая общность (по Л. Н. Гумилеву, «природная общность»), в которой индивид не отличает себя от группы, осознает себя лишь в категориях группового мышления, то есть не является личностью. «Для такого сознания любая другая группа предстает как “чужая”, враждебная “своей”. Между “своим” и “чужим” здесь нет никаких опосредствующих звеньев, никаких общих ценностей, побуждающих к взаимному согласию и сотрудничеству. Отсюда и противостояние одного этноса другому, которое разрешается либо силой, либо путем духовного “прорыва” к надэтническим ценностям (например, религиозным или национальным), либо и тем, и другим» [10, с. 215-216]. Поэтому обращение политиков к актуализации этнической идентичности, доминирование ее в социуме означает его архаизацию, возвращение к древним и более примитивным формам осознания общности.
Не существует степеней сепаратизма, он тотален, ему неведом компромисс. По неумолимой логике националистической идеологии сепаратизм всегда представляет собой самое последовательное и бескомпромиссное проявление национализма. Дополняющими по отношению к этим аттитюдам являются установки на другие «чужие» общности, которые могут быть однозначно позитивными, дружественными, однозначно негативными, враждебными, индифферентными или носящими более сложный амбивалентный характер. В этом смысле этническая идентичность заключается в «субъективном символическом или эмблематическом использовании некоторых аспектов культуры для того, чтобы отличать себя от других групп». Личностная же этническая идентичность — это «сознательное отнесение себя к какой-либо этнической общности, а также использование тех или иных этнических ярлыков и их конкретное толкование» [11, с. 16]. Согласно точке зрения Д. Мида, человек обретает собственное «социальное Я» лишь в групповом действии, как бы примеряя на себя роли «обобщенных других». В отличие от Мида, у Э. Эриксона в качестве опосредующего инструмента идентификации (вместо «обобщенного другого») выступает «идеология» [12, с. 56].
Пришло время извлечь урок из последних событий и сделать фундаментальный исторический вывод: человечество не придумало пока ничего лучшего для обеспечения общественного порядка и социального преуспевания людей, чем государства.
Литература
1. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и изменение мирового порядка (отрывки из книги) // Pro et Contra. М., 1997. Т. 2, № 2. С. 135-167.
2. Erikson E. Psychosocial Identity // A Way of Lookingat Things Selected Papers / ed. by S. Schlein. New York, 1995. 721c.
3. Ellenberger H. F. The discovery of the Unconscious. New York: Basic Books, 1970. 333 c.
4. Touraine A. Production de la societe. Paris, 1973. 498 с.
5. Separatism. Culture Counts, Resources Decide // The Comparative Politics Conference. Michigan Institute. 1997. P. 18-27.
6. Скворцов Н. Г. Этничность и трансформационные процессы // Этничность. Национальные движения. Социальная практика: сб. статей. СПб., 1995. С. 133-147.
7. Eriksen T. H. Ethnicity and Nationalism: Anthropological Perspectives. London: Boulder, 1993.
766 с.
8. Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М.: Наука, 1979. 234 с.
9. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. 535.
10. Межуев В. М. Идея национального государства в исторической перспективе // Полис. 1992. № 5-6. С. 210-221.
11. Ethnic Identity: Cultural Continuities and Change / ed. by G. de Vos., L. Romanucci-Ross. Chicago; London, 1982. 367 c.
12. Mead D. G. Mind, Self and Society. Chicago, 1936. 421 c.
Статья поступила в редакцию 28 декабря 2010 г.
