Дело Султан-Галиева. Взгляд из XXI В. (к 120-летию со дня рождения) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Дело Султан-Галиева

Взгляд из XXI в.

(К 120-летию со дня рождения)

Бурная дискуссия разгорелась во время обсуждения вопроса о реализации национальной политики в экономике, государственном строительстве и народном образовании на Украине, в Средней Азии, Закавказье и некоторых других регионах страны*. В ней приняли участие практически все члены Политбюро, многие члены ЦК и руководители республик и автономных областей. Среди выступавших были: Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, Г. К. Орджоникидзе, М. В. Фрунзе, Д. З. Мануильский, А. И. Микоян и др. Участников совещания удивило отсутствие Ф. Э. Дзержинского, хотя тот хорошо знал положение дел в национальных регионах и неоднократно выезжал в годы Гражданской войны в Татарию и Башкирию и даже встретил первую годовщину Октябрьского переворота в небольшом уездном городе Арске, что неподалеку от Казани. Возможно, у него был свой взгляд на этот вопрос, несколько отличавшийся от мнения большинства руководителей партии и государства. Об этом говорит и тот факт, что Дзержинский не выполнил решение Политбюро и письменно отказался возглавить чекистскую операцию «Второй парламент»,

* Продолжение. Начало см.: Гасырлар авазы - Эхо веков. - 2012. - № 3/4. - С. 143-150.

в рамках которой рассматривалось и «грехопадение» Султан-Галиева. Его заместитель В. Р. Менжинский, которому поручили это дело, тоже не проявил особого усердия и вызвал недовольство Сталина своим сообщением о том, что некоторые обвинения в адрес Султан-Галиева не подтверждаются и нет надобности содержать его дальше в тюрьме.

Не выступил и присутствовавший на совещании Бухарин, постоянно подчеркивавший второстепенность национального вопроса в политике партии. Во время совещания Бухарин, Зиновьев и Сталин обменялись записками. Бухарин и Зиновьев просили несколько смягчить проект решения совещания, в части касающейся Султан-Галиева, считая, что он может «запугать» националов, но Сталин в довольно резкой форме отверг их предложение.

В ходе совещания, Сталин, Троцкий, Каменев и Зиновьев, не ограничиваясь речами, постоянно прерывали репликами и замечаниями выступления несогласных с ними лиц. Пророческим оказался эмоциональный ответ председателя совнаркома Татарии К. Мух-тарова, который на реплику Сталина во время его выступления о том, что не надо спорить, так как у всех «дорога одна», с неприкрытым сарказмом за-

«

метил: «Конечно, одна, все на том свете будем». Вряд ли, Мухтаров предполагал, что для него, как и для многих других участников совещания, подобный финал наступит весьма скоро.

Полагаю, что именно в то время Сталин и его сторонники приняли для себя ряд решений по национальному вопросу, всячески ограничивающих самостоятельность национальных образований, довольно-таки щедро «розданную» в годы Гражданской войны. Заметим, что во многих выступлениях звучало недовольство национальной политикой в стране. Некоторые выступающие, и не только из мусульманских регионов, косвенно поддержали Султан-Галиева, видя в его конфронтации со Сталиным протест против начавшегося после введения нэпа наступления великодержавного шовинизма. В частности, весьма аналитическим и убедительным было выступление М. Фрунзе. Он заявил, что не придает особого значения поступку Султан-Галиева, и выводы из него надо делать не юридические, а политические. Другими словами, в аресте не было необходимости.

Во время совещания вскрылись серьезные разногласия в трактовке терминов «федерация» и «конфедерация» и в оценке перспектив развития только что созданного СССР. Несогласие с рядом шагов союзного правительства, за спиной которого стояло всемогущее Политбюро ЦК РКП(б), высказали многие участники совещания. Особенно это касалось вопросов развития экономики, народного образования и отношения власти к религии.

Практически не было ни одного выступления, в котором после дежурных фраз, восхвалявших национальную политику, не следовали бы упреки в адрес руководителей ЦК и СНК о незнании положения дел на местах и фактическом поощрении великодержавного шовинизма. Заодно выступавшие, в том числе и деятели «первого эшелона», сводили прошлые политические счеты времен революции и Гражданской войны, выходившие за рамки обсуждаемых на совещании проблем.

Некоторые выступления были просто «погромными». Секретарь Башкирского обкома Б. Н. Нимвицкий, заявил: «Султангалиевщина — это контрреволюция» и привел явно подтасованные факты, подтверждающие эти слова. Войдя в раж, он надерзил и Троцкому, считавшему, что такие сравнения пока еще необоснованы. Троцкий вынужден был сказать Нимвицкому: «Если вы мне так отвечаете, не желая меня понять, то я опасаюсь, что вы еще более решительно отвечаете башкирским товарищам на их недоумения и вопросы». Башкирская делегация, а она наряду с татарской и туркестанской была самой крупной на совещании, практически была расколота. В духе Нимвиц-кого выступил и другой представитель Башкирии Г. Шамигулов, который заявил, что является интернационалистом, выступавшим против образования республик еще в 1918 г. Тогда он вместе с несколькими коммунистами, включая и представителя Казанской организации К. Грасиса, демонстративно покинул совещание по образованию Татаро-Башкирской республики в знак несогласия со Сталиным, являвшимся горячим поборником ее создания. Полагаю, что следовало бы отойти от упрощенной трактовки роли Сталина как постоянного гонителя «национальных образований» и показать причину трансформации его взглядов на структуру СССР. Наверное, один из выступавших на совещании лидеров ТАССР А. Енбаев был искренен, назвав Сталина «отцом родным» для республик. Замечу, что в этот период Сталин был во многом прав, выступая против национального нигилизма Бухарина и его сторонников и побуждая к более решительным действиям в этом направлении Ленина. В частности, знаменитая ленинская реплика на съезде партии о том, что Бухарин забывает, что в России есть башкиры, но нет готтентотов, связана очевидно с влиянием на него Сталина. Вот и на этом совещании Шамигулов, назвав себя «бухаринцем», попрекнул Сталина в покровительстве националистам, в частности Султан-Галиеву, еще со времен Гражданской

ж

НАШ КАЛЕНДАРЬ

«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2013

войны. Впрочем, Сталин весьма доброжелательно воспринял эту критику и обещал впредь не допускать подобных ошибок, заявив, что поведение Султан-Галиева его многому научило.

Возникает вопрос о том, знал ли Ленин об этом совещании. Полагаю, что будучи практически изолированным своими соратниками от политической жизни, он в короткие дни просветления разума интересовался национальными проблемами и весьма болезненно относился к проявлениям великодержавного шовинизма. Н. К. Крупской нет в списке участников или присутствующих на совещании. Но на фотографии участников совещания, впервые опубликованной в многотомной истории КПСС, она сидит в зале рядом с Е. Ярославским. Экземпляр стенограммы был передан Крупской, но весьма сомнительно, что Ленин сумел его хотя бы перелистать. Очевидно, Крупская могла только рассказать ему о той жесткой борьбе и политических схватках, которые развернулись в ходе этого беспрецедентного форума. Вряд ли этот рассказ добавил уходящему из жизни вождю положительные эмоции. Тем более, что до этого без особого успеха ему пришлось вмешаться в конфликт Сталина и Орджоникидзе с руководителями коммунистов Грузии.

Можно спорить о правомерности оценок того периода, но, по нашему мнению, опасения Сталина о том, что «федерализм» может перерасти в «сепаратизм», угрожающий целостности только что созданного СССР, имели под собой почву. Особенно это касалось Украины, Закавказья и Средней Азии. А Султан-Галиев был выбран им в качестве политического «пугала» по ряду причин, в том числе и личных. Против Султан-Галиева и послаблений в национальной политике интриговали тогда и другие видные деятели партии, в том числе Н. И. Бухарин, Е. Д. Стасова, Н. Н. Крестинский, Е. А. Преображенский. Особенно нетерпим был к повышению роли национальных республик в новом государстве Н. И. Бухарин. Еще в годы Гражданской войны он называл их создание ненужной «сталин-

ской затеей», к сожалению, поддержанной Лениным.

В целом совещание приняло решение, одобряющее исключение из партии М. Султан-Галиева. Правда, Сталин заметил, что он может быть использован на советской работе. Но это было сказано, скорее, для успокоения присутствующих националов. Совещание стало первой крупной политической схваткой, которую Сталин выиграл после того, как стал генеральным секретарем. По образному выражению Каменева, «он впервые лизнул крови, и это ему понравилось». Дело Султан-Галиева осталось в политической жизни страны как предупреждение, или «столб», по выражению Троцкого, дальше которого «заходить нельзя».

Произошедшее не помешало Сталину в критический момент своей политической карьеры дважды в течение месяца вызывать Султан-Галиева и обратиться к нему с личной просьбой написать статью для газеты «Правда» с разоблачениями Зиновьева и Каменева, как фальсификаторов ленинской национальной политики. Это было в марте 1926 г., когда исключенный из партии «ослушник» влачил жалкое существование разъездного инструктора «Охотсоюза» и стал политическим изгоем. Однако имя Султан-Галиева не потеряло еще своего ореола, а блестящий дар публициста-аналитика сделал бы такую статью особенно важной для широких партийных масс, и не только в национальных окраинах. Но «заказ» Султан-Галиевым не был выполнен, не в последнюю очередь из-за его чрезмерной политической порядочности. В своих показаниях он писал, что Зиновьев и Каменев перед совещанием 1923 г. просили Сталина смягчить ему наказание и поэтому он не хотел быть неблагодарным. А ведь подобное выступление сулило возвращение в «номенклатуру», резкое улучшение бытовых условий, а возможно, и ответственную работу за рубежом по линии Коминтерна.

Заказную статью под названием «Оппортунистические вылазки оппозиции в национальном вопросе» напи-

ДЕЛО СУЛТАН-ГАЛИЕВА. ВЗГЛЯД ИЗ XXI В. _ (К 120-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)

Ш

сали цековские «спичрайтеры» и опубликовали ее в «Правде» за подписью узбекского партийного лидера Акма-ля Икрамова, восходящей звезды на политическом горизонте. Икрамов вскоре стал первым членом ЦК из мусульманского региона. Такова была щедрая плата вождя за своевременное выступление. Султан-Галиев остался политическим «изгоем» и начиная с декабря 1928 г. снова стал объектом преследования и всякого рода политических инсинуаций.

Кроме двух встреч со Сталным в 1926 г., о которых известно из показаний самого Султан-Галиева, 5 января 1927 г. состоялась еще одна, до сих пор не упоминавшаяся в печати. Коротко о ней. Заголовок документа, прочитанный нами в архиве, а это перечень принятых Сталиным советских работников, гласит: «Султан-Галиев — Центральный] кооперативный] совет, отв[етственный] секретарь нац[иональной] секции, о приеме в партию». Обращает на себя внимание, что имя Султан-Галиева включено в список наряду с заместителем СНК РСФСР Рыскуловым, председателем СНК Казахстана Нурмаковым и некоторыми другими «первыми лицами» федерального и республиканского уровня, причем, судя по названию должности, он был далеко не последним человеком в этом Центральном кооперативном совете. Цель посещения ясна — просьба о восстановлении в партии. Выскажу предположение, что Сталин мог в начале 1927 г. иметь планы использования Султан-Галиева в обострившейся борьбе с оппозицией и во время этой встречи еще раз поставить условия, при соблюдении которых последует возвращение в партию и «номенклатуру». О конкретном характере последних можно только догадываться, ясно одно, что условия не были выполнены, и в декабре 1928 г. последовал второй арест.

Но вернемся к совещанию. Загадочна произнесенная на нем фраза Сталина о том, что «турецкий посол» стал для Султан-Галиева более близким, чем ЦК РКП(б). Хотя известно о весьма доверительных личных отношениях

обоих диктаторов, вплоть до санкционированного Ататюрком и Сталиным сотрудничества спецслужб в области внешней разведки и выполнения, разных конфиденциальных поручений. Да и высылка Троцкого в 1929 г. именно в Турцию весьма показательна. Троцкий назвал это сделкой между Сталиным и Ататюрком. Троцкий прожил в Турции четыре года в самых комфортных условиях, надежно «прикрытый» ее спецслужбами. Ему в то время надо было бояться не агентов ОГПУ, а российских эмигрантов, особенно из числа бывших военных, которые вполне могли рассчитаться с ним за красный террор в годы Гражданской войны. Решение Сталина о ликвидации Троцкого было принято в конце 1930-х гг. когда бывший «демон революции» начал чересчур активно интриговать против политического режима, установившегося в СССР, причем в отношении Сталина постоянно допускал личные оскорбления.

В целом совещание 1923 г. нуждается в новом прочтении. Выступления на нем членов Политбюро, представителей региональных делегаций давали обширный материал для пессимистических прогнозов. Так, представитель Марийской автономной области Петров сказал, что приехавший к ним для разбора конфликта в обкоме ответственный инструктор ЦК РКП(б) Н. А. Кубяк публично заявил, что «национальная политика нашей партийной жизни никакого значения по существу не имеет, а мы просто имели дело с декларацией, имеющей целью завоевать симпатию широких масс». Отметим, что этот конфликт, или по тогдашней терминологии «склока», был спровоцирован секретарем обкома Н. И. Ежовым, будущим сталинским «железным» наркомом внутренних дел СССР. Ежова пришлось убрать из области и после недолгого пребывания в резерве ЦК партии направить на второстепенную должность в Казахстан. Никто из присутствовавших на совещании руководителей партии не дезавуировал заявление Кубяка. Лишь Троцкий поинтересовался тем, где это было сказано.

1б£

НАШ КАЛЕНДАРь

«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2013

И узнав, что на многолюдном торжественном собрании, покачал головой, то ли в укор за произнесенное, то ли за несдержанность и откровенность в столь большой аудитории. Все остальные промолчали, и это был уже зловещий симптом. Кубяк входил в ближайшее окружение генсека, и его фраза о декларативности национальной политики, очевидно, отражала мнение самого Сталина. Ряд документов, опубликованных после начала перестройки, подтверждает это. Наиболее откровенное признание декларативности национальной политики содержится в письме Сталина, направленном в ответ на записку Ленина от 22 сентября 1922 г., в котором подробно изложен взгляд на проблему. Вот один из его фрагментов: «За четыре года Гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели вырастить среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство ЦК РКП, как обман и лицемерие». И далее следует еще более откровенный тезис: «Молодое поколение коммунистов на окраинах игру в независимость отказывается принимать как игру, упорно признавая слова о независимости за чистую монету». В этом письме практически содержится изложение основ национальной политики партии, и государства, в которой свое место занимала «Большая игра в независимость», завершившаяся в 1991 г. распадом Советского Союза и реальной независимостью некоторых республик.

Наше время подтверждает отдельные, казалось бы, самые фантастические прогнозы Султан-Галиева. В частности, в его черновых записях содержится практический сценарий распада СССР, реализованный во время беловежских переговоров в 1991 г. В этом же документе, написанном еще в 1925 г., есть предсказание того, что вскоре наступит время диктатуры бывших колоний над метрополиями. Полагаю, что многие сегодняшние собы-

тия, связанные с Ближним Востоком, Северной Африкой и более отдаленными восточными регионами, весьма напоминают прогнозы Султан-Галиева. Хотя бы в части зависимости Европы от нефти и стремления ряда стран заполучить ядерное оружие. Да и стремительный рост исламской диаспоры и ее влияние в большинстве стран Европы заставляют вспомнить это предвидение. Подтверждаются и некоторые другие его прогнозы политического развития мира.

Мы видим, что проблемы, волновавшие в 1920-е гг. лидеров партии в центре и в регионах, остались нерешенными и сегодня. Читая стенограмму совещания, поневоле сопоставляешь сказанное на нем с современной ситуацией, особенно с периодом «лихих» 1990-х гг. Возможно, прав был В. О. Ключевский, считавший, что история ничему не учит, а только наказывает за ее незнание.

Коротко расскажем о судьбе лиц, непосредственно причастных к делу Султан-Галиева. В 1923 и 1928 гг. (после арестов) его дело вели следователь ГПУ Башкирии Волленберг, начальник Восточного отдела ОГПУ Т. Дьяков, следователи М. Айзенберг и А. Алмаев, знаменитый чекист Я. Х. Петерс. В 1937 г. в Казани Султан-Галиева с пристрастием допрашивали заместитель наркома внутренних дел ТАССР В. Шелудчен-ко и приезжавший в Казань из Москвы М. Айзенберг. Все они были уничтожены еще до расстрела Султан-Галиева. Алмаев, Айзенберг и Дьяков расстреляны в «особом порядке», то есть без суда во время «ежовской чистки органов» в 1937-1938 гг. В апреле 1938 г. по обвинению в шпионаже и контрреволюционной деятельности казнили и Петерса. Шелудченко расстреляли вместе с бывшим наркомом внутренних дел ТАССР В. Михайловым в начале февраля 1940 г., в числе чекистов, репрессированных в 1939-1941 гг. Это уже Л. П. Берия выполнял указание Сталина об очередной «очистке органов от мерзавцев». Обвинения им были предъявлены такие же, как их жертвам: контрреволюционный заговор, подго-

ДЕЛО СУЛТАН-ГАЛИЕВА. ВЗГЛЯД ИЗ ХХ1 В. _ (К 120-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)

товка или намерение совершить террористические акты против руководителей партии и государства, «шпионаж» и т. п.

Конечно, ни шпионами, ни диверсантами они не были. Сталинская методика удержания власти включала периодическую «чистку» спецслужб, которые могли бы стать угрозой его диктатуре. Вехами на этом пути стало устранение Ягоды, Ежова и Абакумова.

Следственное дело Султан-Галиева было передано НКВД в Главную военную прокуратуру РККА, а затем в Военную коллегию Верховного суда СССР в начале августа 1940 г. Если при Ежове в течение двух лет людей сажали и казнили по решению «троек», не заботясь о юридическом обосновании, то после его устранения нормы судопроизводства стали соблюдаться строже.

20 августа 1939 г. дело Султан-Галиева рассматривалось на подготовительном заседании Военной коллегии под председательством армвоенюриста В. В. Ульриха с участием прокурора РККА Гаврилова. В заседании участвовал и член коллегии Д. Кандыбин, бывший в 1930-е гг. начальником ОГПУ Татарии и хорошо знавший дела подобного рода. Обвинительное заключение было утверждено, Султан-Галиева решили предать суду по статьям 58-1 а, 58-2, 58-11 УК РСФСР, что означало измену Родине, подготовку вооруженного восстания и организацию контрреволюционной деятельности. По тогдашней терминологии, это был «большой расстрельный букет».

Дело решили рассматривать на закрытом судебном заседании, без вызова свидетелей. Подсудимый практически был обречен. Заседание состоялось только 8 декабря 1939 г. Начавшись в 18 часов 20 минут, оно длилось пять часов. На нем весьма подробно рассматривались все пункты обвинительного заключения. По ряду из них Султан-Галиев вносил уточнения и уличал следственные органы в подтасовках. Он категорически отверг обвинения в шпионаже и подготовке вооруженного мятежа в Саратовской области. Заявив, что подписал все эти «признания»

после «конвейера», то есть непрерывных избиений, которым он подвергался в Казани в сентябре 1937 г. Судя по содержанию хорошо документированной книге В. Хаустова и Л. Самуэльсо-на «Сталин, НКВД и репрессии 19361938 гг.»1, имя Султан-Галиева неоднократно встречалось и в следственных делах ряда крупных деятелей. В частности, заместителя председателя СНК РСФСР Т. Рыскулова обвинили в том, что он пытался возродить «султангали-евщину». Не исключено, что этот протокол допроса был внимательно прочитан Сталиным, и, наверное, о многом напомнил.

Приговор гласил: «Признать Султан-Галиева Мирсаида Хайдарга-лиевича виновным по всем пунктам предъявленного обвинения и подвергнуть высшей мере уголовного наказания — расстрелу с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества».

Ходатайство Султан-Галиева о помиловании Президиум Верховного Совета СССР отклонил 20 января 1940 г. Приговор привели в исполнение через восемь дней. Вскоре были расстреляны Ежов, Михайлов, Шелудченко.

Так закончилась жизнь выдающегося политического мыслителя XX в., до сих пор вызывающая интерес мирового сообщества историков. Замечу в заключение, что Султан-Галиев был главной кандидатурой на пост главы Совнаркома Татарской республики, образованного в 1920 г. Не возражал против этого назначения и Ленин, но Сталин настоял на кандидатуре Саид-Галеева.

В газете «Правда» от 1 июня 1990 г. комиссия по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30-40-х и начале 50-х годов, возглавляемая членом Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлевым, сообщала о том, что в результате тщательной проверки установлена невиновность ряда лиц, привлеченных к партийной и уголовной ответственности в эти годы. Сообщение начиналось с результатов рассмотрения дела «так называемой сул-тангалиевской контрреволюционной

164:

НАШ КАЛЕНДАРЬ

«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2013

организации». Далее отмечалось, что «М. Х. Султан-Галиев и 76 других советских, хозяйственных и научных работников, рабочих, крестьян, кустарей, студентов были ложно обвинены в том, что являются участниками контрреволюционной организации, ставящей своей задачей проведение террора и вооруженного восстания в стране. Как показало изучение, такой организации в действительности не существовало».

Вскоре последовали решения соответствующих органов о партийной и юридической реабилитации почти всех привлеченных по этому делу лиц. Подавляющее большинство было реабилитировано посмертно.

Далее последовал ряд мер по реабилитации в общественной памяти ряда лиц. Самыми заметными из них были издание документального сборника «Возвращенные имена»2, в который вошли биографии многих «султангали-евцев», проведение в 1992 г. в Казани общесоюзной научной конференции, посвященной столетию Султан-Галиева, присвоение его имени площади в центральной части города.

В то же время на волне подъема общественного интереса к Султан-Галиеву и его соратникам стали появляться многочисленные статьи, раскрывающие новые, ранее неизвестные стороны его биографии. Одной из наиболее заметных публикаций стал очерк Р. Г. Ланда «Мирсаид Султан-Галиев» в журнале «Вопросы истории», в котором автор называет его феноменом, чье «духовно-теоретическое наследие сохраняет свое значение и в наши дни»3.

К сожалению, были и публикации, авторы которых не знали элементарных фактов истории и допускали утверждения, не соответствующие истине. В 1990 г. в газете «Правда Востока», выходившей в Ташкенте, была опубликована статья Г. Хидоятова «Дело Махмуда Султан-Галиева». Автор, высоко оценивая героя, перепутал его имя. Есть в ней и фактические ошибки. Так, М. Вахитов, расстрелянный учре-диловцами в Казани в 1918 г., назван «жертвой сталинизма».

В том же году в Москве появилась брошюра с многообещающим названием «М. Султан-Галиев и идеология национально-освободительного движе-ния»4. Однако ее составитель А. В. Са-гадеев, к сожалению, допустил ошибки, свидетельствующие о незнании им элементарных исторических фактов. Совершенно правильно критикуя авторов разоблачительных книг и статей и превознося Султан-Галиева, он и сам упоминал «факты и события», которых не было в истории, систематически путая фамилии действующих лиц и занимаемые ими должности. По Сагадееву, Сталин пригласил Султан-Галиева для работы в Наркомнаце в 1917 г., и он был первым председателем Мусульманской военной коллегии. Оба утверждения неверны: Султан-Галиев стал членом коллегии Наркомнаца в 1918 г, а первым председателем МВК был Мулланур Ва-хитов. Еще более кардинально «исправлена» биография других видных деятелей: писатель Г. Ибрагимов назван «руководителем татарских большевиков» и участником Четвертого совещания, Кашаф Мухтаров — председателем ТатЦИКа, Рауф Сабиров — секретарем Татарского обкома, крымский большевик Вели Ибраимов — руководителем буржуазной партии «Милли-фирка». Также утверждается, что Заки Валидов в 1912 г. был профессором Казанского университета, а Нариман Нариманов умер в 1933 г. Короткая справка: Г. Ибрагимов и Р. Сабиров никогда не были руководителями татарских большевиков или партийного органа ТАССР, К. Мухтаров был председателем СНК, а не ЦИКа. В работе совещания участвовал не Галимджан, а Шаги-мардан Ибрагимов, а это, как говорится, «две большие разницы». Председатель ЦИК Крыма В. Ибраимов не имел никакого отношения к «Милли-фирка», З. Валиди не только не был профессором Казанского университета, но и не учился в нем, Н. Нариманов погиб в авиакатастрофе в 1925 г., а не умер восемь лет спустя.

В настоящее время вновь растет интерес к судьбе и идеям Султан-Галиева, что связано с «хронической» нереша-

ДЕЛО СУЛТАН-ГАЛИЕВА. ВЗГЛЯД ИЗ ХХ1 В. _ (К 120-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)

165'

емостью отдельных проблем национальной политики в современной России, и новой волной революций в арабском мире. Однако в некоторых публикациях снова допускаются серьезные ошибки, связанные как с недостаточным знанием исторических фактов, так и стремлением к сенсационным открытиям в духе «желтой прессы». Подвергается, например, сомнению личное присутствие Султан-Галиева во время рассмотрения его дела в ЦКК в мае 1923 г., хотя нет никаких оснований сомневаться в этом факте. В те времена заочно из партии не исключали, такое станет возможным только в середине 1930-х гг. Апогеем неуважения к историческим фактам является отрицание расстрела М. Султан-Галиева в 1940 г. Это выглядит так: «Есть версия, что М. Султан-Галиев был осужден 8 декабря 1939 г. и, отбывая наказание, умер 14 сентября 1943 г.» Известно, что по указанию властей семьям казненных выдавали справки о смерти от различных болезней в местах заключения. В открытой печати неоднократно публиковался документ, устанавливавший такой порядок извещения. В сборнике «Неизвестный Султан-Галиев. Рассекреченные документы и матери-алы»5 имеется справка 12-го отделения спецотдела НКВД СССР о приведении приговора в исполнение 28 января 1940 г. и официальное отношение заместителя председателя Военной колле-

гии Верховного суда Союза ССР Б. Борисоглебского начальнику Управления МВД по Саратовской области от 15 ноября 1956 г. о выдаче дочери Султан-Галиева справки о смерти отца в месте отбытия наказания 14 сентября 1943 г.

И совсем уже анекдотичным выглядит утверждение его родственницы, что причиной ненависти Сталина к Султан-Галиеву послужило то, что он вместо просимого им подарка привез из Башкирии в чемодане череп и кости умерших от голода людей. Далее она сообщает, что Сталин за это приказал арестовать Султан-Галиева, но на другой день Ленин его освободил. Не надо делать из трагической истории взаимоотношений Сталина и Султан-Галиева политический комикс.

К сожалению, подобные публикации в наши дни не единичны. Когда в начале 1990-х гг. за это брались люди, не знающие элементарных фактов из истории страны, Татарстана, создавалось впечатление, что некоторым «исследователям» хотелось показать свою причастность к этой модной и уже безопасной теме. Теперь же мы видим «повторение пройденного» в его худшем виде. Полагаю, что настало время для создания научно выверенной биографии М. Султан-Галиева и переиздания стенограммы Четвертого совещания. Они будут весьма полезны для нынешнего поколения российских политиков всех уровней.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. - М., 2009. - 432 с.

2. Возвращенные имена: документальные очерки. - Казань, 1990. - 230 с.

3. Ланда Р. Г. Мирсаид Султан-Галиев // Вопросы истории. - 1999. - № 8. - С. 53-70.

4. Мирсаид Султан-Галиев и идеология национально-освободительного движения: Научно-аналитический обзор / Сост. А. В. Сагадеев; отв. ред. С. И. Кузнецова. - М., 1990. - 142 с.

5. Неизвестный Султан-Галиев: рассекреченные документы и материалы / Сост. Б. Ф. Султанбеков, Д. Р. Шарафутдинов. - Казань, 2002. - 459 с.

Булат Султанбеков, профессор

166:

НАШ КАЛЕНДАРь

«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2013