CC BY
30ДЕЛО СУЛТАН-ГАЛИЕВА
Взгляд из XXI в
(К 120-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)
Вплоть до конца 1980-х гг. эта фамилия и особенно производный от нее термин «султангалиевщи-на» являлись своего рода негативными политическими символами и звучали как зловещее предупреждение для лидеров всех советских республик, причем не только восточных. О Мирсаи-де Хайдаргалиевиче Султан-Галиеве, его политических взглядах и трагической судьбе особенно много писали тогда за рубежом, а француз алжирского происхождения Хабиб Тун-гур сочинил о нем даже роман в стихах. Многие из этих работ не потеряли своей научной значимости до сих пор. В первую очередь это относится к трудам М. Ямаучи, А. Беннигсена, Ш. Лемерсье-Келькеже, а также к оценке идей Султан-Галиева, данной президентом Алжира А. Бен-Беллой, и рядом других выдающихся деятелей государств, получивших самостоятельность в период распада мировой колониальной системы. В телеграмме А. Бен-Беллы, присланной по поводу столетия Султан-Галиева, он называл его деятелем мирового масштаба1.
Работы указанных зарубежных исследователей были написаны в то время, когда доступ к архивам в СССР был закрыт, и это не могло не сказаться на изложении ими ряда событий и характеристиках личностей. По нашим подсчетам, за период с 1970 г. по настоящее время за рубежом издано четыре монографии и многие десятки статей, посвященных деятельности Султан-Галиева и его соратников на английском, японском, французском, немецком и турецком языках. Имя Султан-Галиева по «упоминаемо-сти» в исследованиях по национальному вопросу в СССР идет сразу же после Ленина и Сталина.
В СССР, начиная с середины 1980-х гг. тоже стали появляться статьи, рассматривающие деятельность М. Султан-Галиева с более объективных позиций. Но не обошлось и без мифологизированного, апологетического, а подчас просто невежественного подхода к изложению истории этой политической и человеческой трагедии.
На события, связанные с разоблачением и политической ликвидацией
М. Султан-Галиева, в конце 1920-х гг. откликнулись в печати и видные деятели русской эмиграции: А. Керенский, П. Милюков и П. Струве. Причем оценка взглядов и деятельности М. Султан-Галиева Керенским почти полностью совпадала с оценками советской печати. Очевидно, это не случайно. Не думаю, что Керенский получал прямые директивы из Кремля. Полагаю, здесь речь идет о совпадении имперских взглядов, независимо от политической униформы ее носителей. Что же касается советских историков и политических деятелей, то они вплоть до начала распада СССР и ухода с политической арены КПСС давали М. Султан-Галиеву только отрицательную оценку. Она опиралась на резолюцию «Четвертого совещания ЦК РКП с ответственными работниками национальных республик и областей 9-12 июня 1923 г.» и доклад на нем И. В. Сталина «Практические мероприятия по проведению в жизнь резолюции ХП съезда партии по национальному вопросу». Никогда не публиковался доклад В. В. Куйбышева «Дело Султан-Галиева», частично проливающий свет на «грехопадение» главного персонажа совещания. Стенограмма же совещания, включающая тексты докладов, выступлений, полемические реплики и справки, раскрывающие картину нарастающего кризиса в области осуществления национальной политики в только что образованном СССР, считалась одним из самых больших секретов партии. Она была «защищена» от нежелательной огласки сразу тремя ограничительными грифами: «строго секретно», «на правах рукописи», «только для парторганизаций». Правда, после ХХ съезда КПСС стенограмма стала доступной для особо доверенных исследователей, с предупреждением, что выдается для сведения, но не для цитирования.
В доперестроечный период наиболее обстоятельный обзор совещаний по национальному вопросу дан в статье С. И. Елкиной «К истории совещаний ЦК РКП(б) с ответственными работниками республик и областей (1918-
1923 гг.)» опубликованной в 1966 г. в журнале «Вопросы истории КПСС». Последняя по времени негативная оценка Султан-Галиева от имени партии содержалась в статье узбекского лидера, кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС Ш. Рашидова. В 1975 г. он писал, что буржуазные идеологи «поднимают на щит давно опровергнутую историей теорию буржуазного националиста 1920-х гг. Султан Галиева» и до сих пор используют его труды для борьбы против СССР. В многочисленных публикациях историков, особенно провинциальных, вплоть до середины 80-х гг. ХХ в. все еще продолжались нападки на «султангалиевщину» и политических деятелей, которые считались причастными к этой крамоле.
В статье «Кто он, Султан-Галиев?», опубликованной в апреле 1989 г. в журнале «Казан утлары», историк И. Р. Тагиров первым в республике призвал более объективно и с учетом новой политической обстановки отнестись к его личности и взглядам2. Это было связано с тем, что в начальный период перестройки в центральной прессе уже начали появляться публикации, посвященные восстановлению доброго имени ряда крупных политических деятелей, не попавших в списки «верных ленинцев» во время реабилитационной кампании, проведенной после ХХ съезда КПСС, и, казалось бы, навеки занесенных в число «врагов народа». Впрочем, сама эта кампания проходила по принципу «маятника», только теперь вместо карикатурных «врагов партии и народа» писали биографии «борцов за светлое будущее», напоминавшие житие святых. Хотя все они были детьми своего жестокого и противоречивого времения. Весьма точно сказал об этом времени и его людях, имея в виду, в первую очередь, руководителей поэт С. Гудзенко: «Нас не надо жалеть. Ведь и мы никого не жалели».
Автор данной публикации впервые познакомился с делом Султан-Галиева в кабинете председателя президиума Верховного Совета ТАССР С. Г. Баты-ева, который в 1937 г. чудом избежал
НАШ КАЛЕНДАРЬ
тюрьмы, будучи уже исключенным из партии и снятым с работы. Этот период, оставивший в его памяти глубокий след, во многом определил взгляды и действия С. Г. Батыева. В течение многих лет возглавляя идеологическую работу в республике в качестве секретаря обкома, он много делал для реабилитации пострадавших и оказанию им помощи в назначении пенсий и обеспечении жильем.
Как-то встретив меня в здании обкома (читальный зал партийного архива, куда я шел, находился в его цокольном этаже), Батыев, расспросив, чем занимаюсь, сказал, что знает некоторые мои статьи и может познакомить с документом, который, кроме М. Абдуллина, с которым он написал две книги, никто еще не читал. Я поспешил воспользоваться предложением и на следующий день пришел в Кремль. Достав из сейфа два объемистых тома, он сказал: «Их прислали из московского архива КГБ, конечно, Султан-Галиев во многом виноват, но не все было так просто, как мы привыкли думать и писать». В течение двух дней я читал эти документы, в том числе и знаменитую исповедь «Кто я». В конце второго дня состоялся разговор, во время которого Батыев предупредил, что об этих документах я рассказывать и тем более ссылаться на них не должен, и, по его мнению, шансов на реабилитацию Султан-Галиева и всех, кто был с ним связан, нет. Буквально было сказано так: «Султан-Галиева реабилитируют не раньше, чем Бухарина или Зиновьева. Был еще только 1979 год, и это прозвучало, как “он не будет реабилитирован никогда”».
Но постепенно обстановка менялась, особенно после прихода к власти М. С. Горбачева. В Татарии в среде интеллигенции, в первую очередь, писателей, все чаще шли разговоры о необходимости пересмотра дела «главного врага народа» из татар Султан-Галиева. Положительно отнесся к этим настроениям и обком, инициировавший появление ряда документов. Наиболее «знаковым» из них следует назвать принятое 15 декабря 1988 г. ходатайство
Ученого совета ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова, направленное в Комиссию Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в 1930-1940-х и начале 1950-х гг. о реабилитации М. Х. Султан-Галиева. Это был первый официальный документ, поставивший эту проблему перед высокой партийной инстанцией. Первый секретарь обкома Г. И. Усманов, а затем сменивший его М. Ш. Шаймиев весьма положительно отнеслись к идее полной юридической реабилитации «султангалиевцев» и объективного изучения их политичесих взглядов. Директор Партийного архива Татарского обкома КПСС Д. Р. Шарафут-динов и автор этих строк были командированы в Москву для изучения материалов по делу Султан-Галиева. При содействии ставшего секретарем ЦК КПСС Г. И. Усманова и его помощника О. В. Морозова, которым пришлось преодолеть сопротивление заведующего общим отделом ЦК Болдина, удалось получить доступ к закрытым для большинства исследователей фондам Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и Центрального архива КГБ СССР. Я сделал обширные выписки не только из дела Султан-Галиева, но и другие, касающиеся проблем, выходящих за рамки поручения. Они впоследствии помогли написать ряд исследований по истории советского общества, в том числе и о трагической судьбе Ильяса Алкина. По итогам работы в обком нами была представлена справка, направленная оттуда и в комиссию ЦК КПСС.
В 1991 г. вышла в свет книга «Мир-саид Султан-Галиев: Судьба. Люди. Время»*. В работе рассматривались политические события начала 1920-х гг. и судьбы Султан-Галиева и его соратников. Она стала первой в СССР публикацией, посвященной его роли в истории не только нашей страны, но и мира. Однако впервые в советской
* Султанбеков Б. Ф. Первая жертва генсека. Мирса-ид Султан-Галиев: Судьба. Люди. Время. - Казань, 1991.- 208 с.
ДЕЛО СУЛТАН-ГАЛИЕВА. ВЗГЛЯД ИЗ ХХ1 В
печати без уничижительных оценок и ярлыков еще в 1970 г. дважды упомянул о Султан-Галиеве А. И. Микоян в воспоминаниях о Ленине. Он хорошо помнил Четвертое совещание, выступая на котором как секретарь Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б), говорил о росте в только что образованном СССР великорусского шовинизма, необходимости учета в политике местных условий и традиций, в том числе и религиозных. Полным диссонансом общей атмосфере совещания прозвучали и его слова о том, что «чересчур вошло в моду считать национализм первоисточником всех зол»3. Это было воспринято как прямая полемика с Куйбышевым и Сталиным, потребовавшими усилить борьбу с национализмом. В заключение он сказал: «Я считаю, что нельзя использовать слово “национализм” как какое-то пу-гало»4. Эта историческая фраза — предупреждение противоречила главной задаче совещания — борьбе с национализмом. Вряд ли все это понравилось Сталину и Куйбышеву, с ним, очевидно, проводили «профилактические беседы», и больше в политической биографии Микояна таких выступлений почти не было. Отметим, что Микоян, в отличие от В. М. Молотова и Г. М. Маленкова, был активным поборником процесса раскрытия роли Сталина как главного организатора массовых политических репрессий и внес предложение рассмотреть этот вопрос еще до ХХ съезда КПСС.
Разоблачение Султан-Галиева с конца 1920-х гг. вошло уже в классический «набор политических штампов», без которых не обходилась ни одна публикация, затрагивающая национальные проблемы в истории страны, от научных статей и монографий и до стихотворных и прозаических произведений. Особенно много было их в работах авторов из Татарии. Пожалуй, единственным исключением явилась вышедшая еще в 1967 г. книга казанского историка Я. Ш. Шарапова «Национальные секции РКП(б)». Однако некоторые историки и литераторы, очевидно, «по инерции» продол-
жали разоблачать «султангалиевщи-ну» вплоть до конца 1980-х гг.
В ходе наступившего «перестроечного прозрения» самым честным оказался талантливый историк М. Абдуллин, заявивший в печати, что был неправ в оценке Султан-Галиева в написанных им книгах. Остальные делали это келейно, с оглядкой «как бы чего не вышло».
В художественной литературе первым сделал доступной широкому кругу читателей трагическую историю жизни Султан-Галиева известный прозаик Р. Мухамадиев в романе «Мост над адом», вышедшем в свет в 1990-хгг. на татарском, русском и турецком язы-ках5. Как и в любом художественном произведении, автор реконструировал и интерпретировал события и поведение своих героев достаточно вольно. Но он неоднократно обращался за консультациями и имел возможность ознакомиться с документами, привезенными нами из Москвы. Поэтому особо крупных ошибок или совершенно не соответствующих действительности «фактов» в романе нет.
Тогда же произошло еще одно событие, за которое мы должны быть благодарны издательству ИНСАН при Российском международном фонде культуры (директор Я. Н. Гибадул-лин), и возглавлявшей его Р. М. Горбачевой. В 1992 г. они выпустили книгу «Четвертое совещание ЦК РКП с ответственными работниками национальных республик и областей в г. Москве 9-12 июня 1923 г.: Стенографический отчет»*. В ней также имелись написанные мной введение и краткие биографические справки о некоторых выступавших на совещании или упомянутых на нем лицах.
В 1992 г. происходила, по определению некоторых ученых, своеобразная архивная революция, коснувшаяся и материалов Четвертого совещания, который можно было найти в сборнике «КПСС в резолюциях и решени-
* Тайны национальной политики ЦК РКП: «Четвертое совещание ЦК РКП с ответственными работниками национальных республик и областей в г. Москве 9-12 июня 1923 г.»: Стенографический отчет. - М., 1992. -296 с.
НАШ КАЛЕНДАРЬ
ях съездов, конференций и пленумов ЦК КПСС», но без текстов выступлений его участников. Правда, в 1928 г., в разгаре борьбы с оппозицией, Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о переиздании материалов совещания, однако без раздела о Султан-Галиеве (нам неизвестно, было ли оно осуществлено).
Весьма интересна для понимания политической ситуации того времени предыстория совещания. На Х11 съезде РКП(б), состоявшемся 17-25 апреля 1923 г. произошло несколько событий, которые можно определить словом «впервые». Это отсутствие заболевшего Ленина, доклад Генерального секретаря ЦК РКП(б) Сталина «Национальные моменты в партийном и государственном строительстве», критика за «национал-уклонизм» группы руководителей грузинской компартии, избрание в состав ЦК двух представителей мусульманских регионов. Расскажем обо всем этом подробнее. Здоровье Ленина резко ухудшилось после того как он потерпел поражение в попытке ограничить великодержавные замашки Сталина, Орджоникидзе и поддержавшего их Дзержинского во время их конфликта с руководителями Грузии. Он назвал всех троих «обрусевшими инородцами, пересаливающими в национальном вопросе». Особенно возмутило его «рукоприкладство», допущенное Орджоникидзе в Тифлисе во время спора с «оппонентами». Справедливости ради заметим, что пощечина последовала после того, как Орджоникидзе обозвали «сталинским ишаком».
Вопрос о национальной политике в качестве отдельного пункта был включен еще в повестку Х съезда партии в 1921 г., но образование СССР выявило целый ряд новых проблем, связанных с отношениями между центром и регионами, что могло угрожать целостности только что созданного союзного государства. В докладе Сталина на Х11 съезде наряду с требованием четко разграничить полномочия центра и республик говорилось и об оживлении буржуазного национализма. Но глав-
нои опасностью он тогда назвал великодержавный шовинизм, добавив, что, как показывают грузинские события, национализм тоже может перерасти в шовинизм. Последнее было откровенной полемикой с Лениным, безоговорочно взявшим под свою защиту грузинских руководителей, обвиненных в «национал-уклонизме». Съезд избрал в состав ЦК РКП(б), правда, только кандидатами, представителей мусульманских регионов Н. Н. Нариманова (Азербайджан) и Т. Р. Рыскулова (Туркестан).
Постановление съезда по национальному вопросу было с удовлетворением встречено в республиках и национальных областях, с легкой руки Султан-Галиева его стали называть «хартией вольностей». У руководителей национальных регионов появилась эйфория, связанная с надеждами на существенное расширение прав и возможностей при решении своих социально-экономических и политических проблем, и они усилили давление на центр. Поэтому руководители партии, в первую очередь Сталин, решили напомнить «националам» о необходимости беспрекословного подчинения центру. Для этого было решено созвать авторитетное совещание, а ОГПУ поручено «найти» видного политического деятеля, олицетворявшего «буржуазно-националистический
уклон», наказание которого станет уроком для всех. Кандидатур на эту роль было несколько, и первой являлся Турар Рыскулов, самый видный партийно-государственный деятель Туркестана, но выбор Сталина пал на М. Султан-Галиева, активного участника Гражданской войны, члена коллегии Наркомнаца, председателя Федерального земельного комитета, пользовавшегося большим авторитетом в республиках и областях. Он и до этого неоднократно высказывал свое несогласие с некоторыми методами осуществления национальной политики Сталиным и даже Лениным. По образному выражению Сталина, он «волком смотрел» на ряд решений. Его несколько раз пытались «выдво-
ДЕЛО СУЛТАН-ГАЛИЕВА. ВЗГЛЯД ИЗ ХХІ В
рить» из Москвы под предлогом необходимости укрепления местных органов в один из кавказских регионов. Но в силу ряда причин, в том числе и поддержки его видными деятелями национальных республик, сделать это не удалось. Султан-Галиев уже становился своего рода символом сопротивления шовинизму, и не только великорусскому. Эти опасения усилились после того, как осведомители сообщили, что накануне Х11 съезда он попытался создать «консолидированную» группу из делегатов для выступления с возражениями против сталинской национальной политики и в московской гостинице «Париж» провел с ними совещание.
В телеграмме ЦК, подписанной Сталиным и направленной партийным организациям республик и областей 25 мая 1923 г. о созыве 4 июня совещания были названы предложенные для обсуждения на нем семь проблем, а также перечислены одиннадцать вопросов, охватывающих все стороны жизни региона, ответ на которые должен был содержаться в привезенных с мест материалах. В дополнительной телеграмме указывалось, что при формировании состава делегации, направляемой на совещание, в нее должны войти «антиподы», то есть лица, придерживающиеся различных и даже противоположных взглядов на проводимую национальную политику.
На совещание прибыли 58 представителей от 20 партийных организаций республик и областей, самые большие делегации были из Туркестана, Башкирии и Татарии. Из недавно образованных национальных областей не было почему-то представителей Чувашии. Как остроумно заметил один из участников, если на ХТТ съезде партии «именинниками» были грузины, то теперь настала очередь татар. Весьма впечатляющим был и список лиц, представлявших центральные органы партии: 20 членов и кандидатов в члены ЦК, шесть членов ЦКК, двое представляли восточный отдел исполкома Коминтерна и Наркомнац. В это число входили почти все члены Политбюро, за ис-
ключением Ленина и Рыкова. На совещании присутствовали и другие лица, не упомянутые в списке.
Очевидно, задачи совещания определялись в спешном порядке и не без разногласий: в тексте телеграммы имеются ошибки и грамматические обороты, не встречающиеся в документах такого уровня. В телеграмме, например, сказано, что совещание посвящено «вопросам, связанным с наме-чением практических мер, необходимых для проведения резолюции съезда по национальному] вопросу. Заодно с этим решено представить совещанию доклад председателя ЦКК по делу б[ывшего] члена Коллегии Нар-комнаца Султан-Галиева, обвиняемого в антипартийной и антисоветской работе и исключенного за это из пар-тии»6. Предложение «сырое» и явно недоработанное, возможно, записано «на слух». Итак, доклад о Султан-Галиеве предполагалось рассмотреть «заодно» и вторым вопросом, но ниже в той же телеграмме первым из обсуждаемых вопросов назван «доклад ЦКК о Султан-Галиеве». Такое перемещение вызвало споры уже на первом заседании и расценивалось некоторыми представителями республик как стремление запугать «националов» перед обсуждением второго вопроса.
Доклад по первому вопросу был поручен В. В. Куйбышеву, по второму — И. В. Сталину. Для Куйбышева, только в апреле ставшего председателем ЦКК — высшего органа партии, призванного блюсти чистоту ее рядов, это было первое выступление перед столь авторитетной аудиторией по чрезвычайно сложному и конфликтному вопросу, своеобразный экзамен на зрелость, который он блестяще выдержал. Доклад, основные положения которого он согласовал со Сталиным, был образцом сочетания совершенно правильных и не потерявших значения и для нашего времени рекомендаций, с четким сигналом-предупреждением региональным лидерам о недопустимости инакомыслия.
Отметим некоторые важные моменты доклада и особенно заключи-
НАШ КАЛЕНДАРЬ
тельного слова, в котором он дал оценку выступлениям и произнес позаимствованную из Евангелия фразу, определявшую истинную цель совещания: «оно несет не мир, а меч». В нем подробно излагалась история возникновения дела Султан-Галиева со всеми его детективными сюжетами. В том числе передачей мулле Тарджиманову в Сандуновской бане пакета для вручения в Уфе наркому просвещения Башкирии Адигамову, последовавшую затем «путаницу» с адресатом, приведшую к тому, что пакет оказался у человека, отнесшего его в Башкирский отдел ОГПУ. Хотя не исключено, что вся эта «путаница» была предусмотрена «сценарием», разработанным в ОГПУ. В пакете обнаружили зашифрованное письмо, которое переслали в Москву, где специалисты Лубянки без труда прочитали содержание. Султан-Галиев сообщал, что Сталин начал подозревать его в антипартийных действиях и сделал устное предупреждение, но пока не дал санкции на арест. Он просил Адигамова проявлять осторожность, особенно в переписке с ним, высказывал предположение об источнике «утечки информации». Султан-Галиев также просил связаться с Заки Валиди, который находился в Средней Азии и сотрудничал там с басмачами.
Письмо было передано в ЦКК, вызванный туда Султан-Галиев отказался признать свои действия антипартийными. Его исключили из партии, арестовали и отправили на Лубянку. В ходе следствия он частично признал свою вину в организации секретной переписки с башкирскими лидерами, но отрицал то, что она была направлена против советской власти и в поддержку басмачей. В отношении Заки Валиди он заявил, что не считает бывшего главу Башкирии потерянным для советской власти человеком и хотел способствовать его возвращению в ее «лоно». Тем более, что такие переговоры с ведома ЦК с ним уже велись. Очевидно, находясь в состоянии эмоционального стресса, он написал в конце протокола допроса: «Сознавая, что действия мои были незакон-
ны и преступны по отношению к партии и Соввласти, глубоко раскаиваюсь во всем, мною совершенном. Считаю, что мой арест был совершенно законен. Также будет законно и применение ко мне высшей меры наказания — расстрелять. Я это говорю искренне»7. После оглашения на совещании заявления Султан-Галиева для того, чтобы успокоить «националов», докладчик сказал: «Для нас, конечно, совершенно очевидно, и ХТТ съезд партии это ясно заявил, что националистические уклоны среди местных работников республик и областей в корне своем имеют причины в виде остатков и пережитков национального неравенства и проявления российского шовинизма». В предложенном Куйбышевым проекте резолюции, наряду с осуждением проступка Султан-Галиева, снова прозвучала мысль о том, что причина таких явлений — «реакция против великорусского шовинизма, который нашел также выражение в целом ряде ошибок русских товарищей на местах, и борьба с которыми составляет одну из важнейших очередных задач партии»8. В ответ на реплику из зала о чрезмерной мягкости резолюции, Куйбышев, оговорившись, что это только его личное мнение, сказал: «Республика ничего не проиграла в том случае, если бы на данной стадии дела Султан-Галиева освободили бы из тюрьмы и от судебной ответственности, принимая во внимание его сознание и, по-видимому, искреннее раскаяние»9.
В обсуждении первого вопроса приняли участие 20 человек, в том числе Сталин, Фрунзе, Троцкий и Орджоникидзе. Первым получил слово представитель Туркестана Рыску-лов, в начале выступления назвавший Султан-Галиева «товарищем», но быстро «исправившийся» и дальше продолживший его в соответствии с задачей совещания. Он упрекнул Султан-Галиева в незнании восточных проблем и обещал передать два присланных им письма для приобщения к делу. Однако он воздержался от оценки проступка и не предложил меру наказания, чем вызвал недовольство пре-
ДЕЛО СУЛТАН-ГАЛИЕВА. ВЗГЛЯД ИЗ ХХТ В
зидиума, в первую очередь Сталина и Куйбышева. Председатель Совнаркома Крымской республики Саид-Галиев, недавно занимавший аналогичный пост в Татарии, был более категоричен в оценке Султан-Галиева, сравнив его с Геростратом. Большое оживление в зале вызвали слова Саид-Галиева о том, что он еще в 1921 г. обращался к Ленину с запиской. По требованию делегатов его вынудили огласить записку и ответы Ленина. В ней он пытался бросить тень на коммунистов республики, снявших его с работы, и задал четыре вопроса. Первый был сформулирован так: «Необходимо ли существование мелких автономных республик... и, в частности, существование Татарии». Далее он спросил о том, долго ли такие республики просуществуют. Ответы были лаконичны: «На первый вопрос — да. На второй — еще на-долго»10. Не получив ожидаемой поддержки, Саид-Галиев почти два года утаивал ленинскую «отповедь».
История с этой запиской вызвала иронические комментарии присутствующих. Но и Саид-Галиев не высказался по поводу разрешения даль-
нейшей судьбы и формы наказания Султан-Галиева. После этого с участниками совещания, очевидно, была проделана соответствующая «разъяснительная работа».
Все последующие выступления начинались с осуждения действий Султан-Галиева и завершались требованием применения к нему самых строгих мер, вплоть до расстрела. Представители Татарии Ш. Ибрагимов, А. Енбаев и К. Мухтаров, как и положено «антиподам», высказали различные точки зрения. Первый потребовал самого сурового наказания, приведя факты, свидетельствующие, по его мнению, о «зараженности» руководящей верхушки республики национализмом, двое других считали, что поступок Султан-Галиева отражает общее недовольство ростом великодержавного шовинизма как в центре, так и на местах. Председатель ТатЦИКа Р. Сабиров выступил при обсуждении второго вопроса, а секретарь обкома Д. Живов от выступления отказался, что ему вскоре будет поставлено в вину и приведет к снятию с поста под благовидным предлогом направления на учебу.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Тагиров И., Шарафутдинов Д. Штрихи к портрету // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 2012. - № 1/2. -С. 118.
2. ТаЪиров И. Кем ул Солтан-Галиев // Казан утлары. - 1989. - № 4. - Б. 163-172.
3. Тайны национальной политики ЦК РКП: «Четвертое совещание ЦК РКП с ответственными работниками национальных республик и областей в г. Москве 9-12 июня 1923 г.»: Стенографический отчет. - М., 1992. - С. 253.
4. Там же.
5. Мухамадиев Р. Мост над адом. - М., 1996. - 478 с.
6. Тайны национальной политики... - С. 12.
7. Там же. - С. 20.
8. Там же. - С. 22.
9. Там же. - С. 23.
10. Там же. - С. 31.
Булат Султанбеков, профессор
НАШ КАЛЕНДАРЬ
