CC BY
28
J1.A. ван Хааске
«Дело о необычайных явлениях...»: «Сверхъестественное» в предреволюционной России (1900 - 1901 годы)
L.A. van Haaske
The "File on Extraordinary Phenomena...": The "Supernatural" in Pre-Revolutionary Russia (1900 - 1901)
«...Владыко Святый, бесы наполнили дом; затопят печи, жгут одежду, топят воде, переносят вещи, беспрерывно сотни людей день и ночь свидетели. Прошу молитв, Переславль Лыченцы священник Иоанн»1.
Эта сумбурная, вопиющая о помощи телеграмма, отправленная 20 ноября 1900 г. сельским приходским священником Иоанном Соловьевым своему прямому духовному начальнику, епархиальному архиерею, епископу Владимирскому и Суздальскому Сергию (Спасскому), стала отправной точкой одного из экстраординарных полицейских дознаний в Российской империи на рубеже XIX-XX вв.
Само «Дело о необычайных явлениях в селе Лыченцы в доме священника Иоанна Соловьева», как и события, его породившие, является уникальным источником для рассмотрения проблемы восприятия паранормальных и сверхъестественных явлений в повседневной жизни обширной российской провинции.
Эта проблема крайне своеобразна. Во-первых, подобные явления имеют выраженный иррациональный характер2. Во-вторых, их восприятие и трактовка являются крайне субъективными3. В-третьих, представления о паранормальном являются, по сути своей, комплексным феноменом, включая в себя большое количество суеверий, элементов официальной и народной религиозности, а также паранаучных идей4. Таким образом, исследование этой проблемы создает запрос на комплексный подход со стороны представителей различных научных дисциплин - от психологии до истории и культурологии5.
Уникальность рассматриваемых в этой статье источников заключается в том, что они представляют нам возможность ознакомиться с исключительным случаем явлений, воспринимаемых как сверхъестественные, а также увидеть различные позиции в трактовке этих явлений в условиях предреволюционной России. Указанные факторы определяют актуальность данной работы. Ее академическую новизну задают два фактора. Первым фактором новизны является то, что источники, которые лежат в основе данного исследования, ранее не были внесены в научный контекст. Вторым фактором новизны можно считать то, что, как мы продемонстрируем ниже, научных работ, анализирующих события, подобные описанным в «Деле...», фактически нет как из-за уникальности нашего
источника, так и из-за недостаточного внимания историков к проблемам сверхъестественного, что уже отмечалось исследователями6.
Целью данной статьи является реконструкция восприятия и трактовок сверхъестественных явлений на основании архивных документов одного дела и связанных с ним источников.
Источниковая база статьи состоит из двух компонентов. Первый - собственно «Дело о необычайных явлениях в селе Лыченцы в доме священника Иоанна Соловьева», которое было начато 2 декабря 1900 г. и окончено 15 января 1901 г. канцелярией Переславского уездного исправника Владимирской губернии. Объем дела составляет 31 лист, на данный момент оно входит в состав фондов Государственного архива Ярославской области (филиал в городе Ростов)7. Основной массив документов «Дела...» - это протоколы дознавательных действий и рапорты Переславского уездного исправника, то есть начальника уездного полицейского управления, A.A. Булашевича. Включено также несколько сторонних документов.
Насколько можно судить, исходя из контекста и наполнения документов, основной массив «Дела...» сохранился в полном объеме, однако очевидно, что утрачено несколько страниц из числа дополнительных материалов. Так, имеется обрывочная записка с перечислением урона, причиненного дому священника - судя по всему, за авторством самого отца Иоанна Соловьева, - однако начало и конец документа отсутствуют.
Второй компонент источниковой базы - это материалы современных событиям «Дела...» периодических изданий. В данном случае мы обратились к материалам, опубликованным в двух изданиях. Первое из них -«Владимирские епархиальные ведомости», печатный орган Владимирской и Суздальской епархии, в номере 24 за 1900 г. опубликовало подробную сводку о явлениях в доме отца Иоанна8. Второй комплекс материалов опубликован в московской газете «Русский листок»: два письма отца Иоанна9 о явлениях, происходящих в его доме, а также серия заметок о посещении журналистом дома отца Иоанна10.
Имена, чины и должности представителей светской и духовной властей были уточнены по адрес-календарям, памятным книжкам и другим
официальным справочным изданиям.
* * *
Феномены, родственные описанным в «Деле...», находятся в своеобразном положении в плане научного освещения. Как мы указывали выше, ряд специалистов (в первую очередь, психологов) отмечает сложившийся запрос на комплексное исследование такого рода явлений. Однако в настоящее время обращения исследователей к этой проблеме не только малочисленны, но и разрозненны по своим подходам.
Зарубежные исследователи начали обращаться к подобным феноменам давно. Так, еще в середине XX в. были опубликованы две работы американских исследователей, посвященных анализу явлений, схожих по содержанию с рассматриваемым нами «Делом...»11. В 1945 г. была опубликована
большая монография Г. Прайса, проанализировавшего целый ряд схожих событий, описанных в Англии12.
Ключевым аспектом этих работ является то, что их авторы, описывая явления, которые воспринимались их очевидцами как сверхъестественные, делают акцент именно на культурно-исторической составляющей этих феноменов, что близко к занимаемой нами позиции.
В дальнейшем этот подход получил свое развитие в целом ряде работ, которые затрагивали в том числе и явления, воспринимаемые как сверхъестественные. Среди крупнейших работ такого рода можно отметить исследование Б. Лэдда, посвященное легендам о сверхъестественном в Берлине13, исследование легенд о призраках в Англии С. Маккористин14, исследование сверхъестественных идей как формы социального воображения А. Гордона15 или историко-культурный обзор шотландских легенд о наблюдениях призраков16.
Вместе с этим, мы можем видеть, что ситуация в российских научных изданиях существенно отличается, и собственно культурно-исторический подход к представлениям о сверхъестественном оказывается охвачен вниманием исследователей существенно меньше. Однако важно отметить, что впервые эта проблема была поднята именно в России. Так, еще в начале XX в. В.М. Бехтерев в своей работе «Внушение и его роль в общественной жизни» прямо указывал на значимость таких представлений в общественной психологии и необходимость их культурно-исторического анализа17.
Однако в дальнейшем эта позиция не получила развития, и в современной российской науке такой подход можно увидеть только в нескольких работах. Так, в исследовании сообщений о наблюдении призраков в местах боевых действий Великой Отечественной войны отмечалось, что подобные представления могут в целом рассматриваться как элементы исторической памяти, а собственно наблюдения призраков могут в целом быть вызваны своеобразными когнитивными ошибками18. Более широкий и разносторонний анализ историко-культурных корней представлений о сверхъестественном можно увидеть в другой работе этого же автора, посвященной раскрытию межгендерных отношений в легендах о призраках19.
Вместе с этим, вопрос о представлениях о сверхъестественном иногда затрагивается и исследователями городских легенд. Так, можно отметить работы A.C. Майер о городских легендах Москвы20, исследование А. Кирзюк легенд о «призраке Берии»21 или исследование челябинских городских легенд В. Гейль22. Однако работы этих исследователей имеют одно существенное отличие от позиции, предлагаемой нами: рассматривая представления о сверхъестественном как часть собственно фольклора, они делают акцент в первую очередь на описательных и языковых характеристиках. А это, по нашему мнению, не создает условий для собственно историко-культурного и психологического анализа этих представлений.
Вместе с этим, важно обратить внимание на еще один компонент «Дела...» - это акцент на феномене «бесоодержимости», который очевиден в том числе в цитате, с которой мы начали данное исследование. Как
мы отмечали, это делает рассматриваемый нами источник уникальным: мы видим случай полицейского дознания, предмет которого оказывается за рамками рационального объяснения. Однако можно вспомнить о существенном количестве близкородственных процессов: в данном случае мы говорим о судебно-следственном преследовании по обвинениям в колдовстве.
Здесь вновь необходимо сделать некоторое методологическое уточнение, связанное со спецификой рассмотрения подобных источников в российской научной традиции. Так, на данный момент вопросы, связанные с «бесовскими» делами в Российской империи, вообще являются недостаточно исследованным феноменом. Крупнейшими работами в этой области является монография Е.Б. Смилянской «Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и "духовные преступления" в России XVIII в.»23 и исследование A.C. Лаврова «Колдовство и религия в России в 1700 - 1740 годах»24. Обе эти работы основаны на обобщении богатой историографии и анализе большого количества архивных источников, однако позиция исследователей, равно как и принадлежность их источников, оказывается не до конца соответствующей исследуемому нами архивному делу. Так, Е.Б. Смилянская прямо указывает, что, хотя рассматриваемые ею судебные дела о «духовных преступлениях» и включают в себя огромный массив информации обо всех сферах общественной жизни, предметом рассмотрения будет именно вопрос о юридическом вмешательстве в народную религиозность, то есть она сосредотачивает свой подход на исследовании народной культуры25. Аналогично и A.C. Лавров в своей работе акцентирует внимание именно на народной религиозности26.
Мы не можем сосредоточиться в исследовании «Дела о необычайных явлениях в селе Лыченцы» на аспекте собственно народной религиозности, так как в этом деле, что мы и покажем ниже, отсутствует народная религиозность как таковая. Его материалы - это описание столкновения духовного лица и целого ряда очевидцев с экстраординарной и противоестественной ситуацией, которая может иметь как религиозную трактовку («бесы», с сообщения о которых мы начали эту статью), так и объективно-правовую («необычайные явления»). Именно в этом проходит разница между рассматриваемом нами делом и делами, которые исследовали Е.Б. Смилянская и A.C. Лавров: использованные ими дела духовных консисторий прямо говорят о религиозных преступлениях - в нашем же случае преступление как таковое отсутствует.
Изменение «процессуального статуса» вопроса о «бесах» может характеризовать в большей степени социальные и политические изменения, которые произошли между 1900 г. (когда происходят рассматриваемые нами события) и хронологическими периодами, охваченными Е.Б. Смилянской и A.C. Лавровым.
Иллюстрацией для изменения социального и политического отношения к «делам о бесах» может стать судебный процесс, описанный Я.А. Канторовичем в его работе «Средневековые процессы о ведьмах». Это «дело о сожжении солдатки Игнатьевой», в котором основной фабулой был пре-
цедент самосуда над предполагаемой ведьмой, произошедший в Тихвине в 1879 г.27 В этом судебном процессе подозрения сельских жителей в адрес престарелой Игнатьевой привели к поджогу ее жилища, при этом вопрос о возможной вине или социальной опасности действий самой Игнатьевой уже никем не ставился. С юридической точки зрения этот прецедент был просто убийством, совершенным под действием суеверия. Удивителен вердикт этого суда: вина участников преступления была доказана, однако они отделались лишь церковным покаянием, поскольку преступники были признаны «жертвою глубокоукоренившегося в их среде предрассудка»28.
Я.А. Канторович также описывает и схожий прецедент - судебное разбирательство о колдовстве, произошедшее в 1895 г. в городе Мышкине29. Здесь предполагаемая «колдунья» умерла в результате побоев, нанесенных ее предположительной «жертвой» в результате попыток «изгнания наведенной болезни». И снова уголовное преследование окончилось фактически ничем: преступление было признано совершенным «в состоянии умоизступления»30.
В приведенных нами примерах, равно как и в делах, которые рассматривали в своих исследованиях Е.Б. Смилянская и A.C. Лавров, вопрос о «бесах» фактически сводится к отношениям, лежащим в области уголовного права. В них есть преступник («колдун») и есть его злонамеренные действия, которые направленны или на конкретных людей, или на «общественное благополучие» в целом. Этот компонент в принципе является родственным для всех дел о колдовстве, что отмечал в своем исследовании судебных процессов о колдовстве Н.В. Сперанский31. При этом в процессах, описанных в работах Е.Б. Смилянской, A.C. Лаврова и Н.В. Сперанского, «стороной обвинения» не исключается «демонологический аспект», а участники описанных Я.А. Канторовичем процессов, возможно, искренне верили в него. Этот элемент «вопроса о бесах» отмечал и В.Б. Антонович, исследовавший судебные процессы о колдовстве на материалах дел, хранившиеся в киевских архивах32. Однако во всех этих случаях «демонологический аспект» реализовывался - по крайней мере с позиции его современников или очевидцев - именно через людей. В рассматриваемом же нами деле нет ни единого указания на это, что резко выделяет его из числа включенных в научный оборот исследований. И позволяет нам поставить методологический вопрос: какие еще исследовательские подходы возможны в случае «бесовских» процессов?
В качестве примера альтернативного подхода к «бесовским» процессам мы можем привести нашу статью, в которой исследован судебный процесс над ведьмами в американском городе Салем (штат Массачусетс), состоявшийся в 1692-1693 гг.33 В этой работе нами ставится вопрос о реконструкции событий процесса, и через это предпринимается попытка воссоздать сам образ ведьмы в этом процессе, а завершается работа курьезным выводом: конкретный образ ведьмы в этом процессе попросту отсутствовал34. Наш подход к «Делу о необычайных явлениях...» будет в большей степени близок к этой позиции, однако для настоящего исследования основным вопросом станет вопрос об оценке «необычайных явле-
ний» их непосредственными очевидцами.
* * *
Открывающие дело рапорты станового пристава 2-го стана A.A. Овсянникова, обращенные к Переславскому уездному исправнику, то есть начальнику Переславского уездного полицейского управления, A.A. Була-шевичу, рисуют сверхъестественному картину. Согласно этим донесениям, в доме сельского священника Иоанна Соловьева происходят события, которые сам священник считает угрожающими, но не может объяснить: в доме самопроизвольно «портятся вещи», происходят самовозгорания предметов и полеты отдельных предметов, причем, как прямо указывают рапорты, прямых виновных в этом нет, и на чью-либо вину сам священник не указывает35. При этом отмечается потенциальная опасность этих явлений, однако опасность в данном случае предполагается именно для обитателей дома священника.
Одни лишь первые рапорты уже позволяют подтвердить высказанное нами мнение о существенной разнице между рассматриваемым делом и делами о «бесовщине», которые ранее рассматривались исследователями. Здесь нет виноватого, но есть неоднозначные, необыкновенные события, которые оказываются в поле зрения сельского самоуправления, уездного полицейского управления и епархиального начальства. Важно отметить, что во всех дальнейших рапортах и протоколах дознания единственными, кто будет отстаивать «демоническую» природу событий, останутся сам «потерпевший», отец Иоанн, и еще несколько сельских жителей.
Составленный 20 ноября 1900 г. протокол36 более подробно сообщает картину событий, происходящих в доме священника. Приглашенный священником становой полицейский пристав (фамилию которого мы, к сожалению, не смогли уточнить из-за неразборчивости подписи на всех документах) прямолинейно изложил масштаб и характер происшествий, приводя при этом и свидетельские показания.
Явления начались 16 ноября. Изначально в доме были слышны стуки на чердаке, однако проверки не показывали чьего-либо присутствия там. Потом в печи сам собой загорелся огонь. Одновременно с этим комната заполнилась дымом. Когда огонь был потушен, выяснилось, что в печи оказались личные вещи священника (шарф), а дымоход оказался забит клубком ниток, перемотанным проволокой. Вскоре происшествия повторились: комната снова была наполнена «смрадным дымом», а в дымоходе оказалась овчина и мешковина. Насыщенность событий поражает: в течение следующих нескольких дней в присутствии свидетелей в печи несколько раз начинается возгорание, причем каждый раз внутри оказываются личные вещи священника или членов его семьи. Точно таким же непостижимым образом вещи оказываются в кадках с водой. И что самое удивительное - сами собой передвигаются предметы37. Отец Иоанн замечает, что опасается оставаться в своем доме, и это совершенно неудивительно на фоне того, что характер происходящих событий остается непо-
нятным для всех присутствующих.
Священник обратился за помощью к сельскому старосте Автоному Глазунову и учительнице Лыченского народного училища А. Кожевниковой, которые в дальнейшем станут ключевыми «свидетелями» по делу. Показания старосты38 и учительницы39 подтверждают все сообщения отца Иоанна, а подробное разъяснение самого священника40 приводит все новые подробности происходящих событий, среди которых особое место занимает одновременное разрывание тринадцати (!) вещей неизвестной силой41, что подтверждается словами более чем десяти свидетелей42.
Помимо заявления во Владимирскую и Суздальскую епархию, которое мы приводили в начале данной статье, объяснение происходящих событий как сверхъестественных присутствует и в документации собственно дела. Так, имеется собственноручная записка отца Иоанна, в которой он прямо говорит о «явлении сверхъестественном» и требует принятия соответствующих мер43. С учетом того, что записка обращена к полицейскому приставу, возникает логичный вопрос: какие меры в данном случае мог принять пристав?
Реакция станового полицейского пристава, изложенная им в одном из рапортов, является весьма прямолинейной и рациональной44. Он предполагает, что события, происходящие в доме священника, являются следствием психической болезни самого отца Иоанна или кого-либо из его домочадцев45. Это предположение пристав подтверждает тем, что до него дошел слух о том, что отец Иоанн неоднократно приводил в свой дом сельских жителей под предлогом «изгнания бесов». Более того, он сообщает, что в связи с описываемыми событиями отец Иоанн «хотел пригласить проезжих торговцев татар для изгнания из дома злых духов»46.
Такая реакция вызывает некоторое удивление, ведь в предшествовавших документах этот же пристав свидетельствовал о действительности происшествий. Такую трактовку можно посчитать прогрессивной для своего времени. Так, можно вспомнить, что В.М. Бехтерев в своей работе «Внушение и его роль в общественной жизни», вышедшей спустя три года после событий «Дела...» и охватывавшей большой объем источников, заключал, что наблюдения сверхъестественных событий могут быть следствием коллективного внушения47.
Интересно то, что уже более современные исследования в области суггестивно-индуцированных (внушенных) состояний также включали в себя эксперимент с «домом, одержимым злым духом». Этот эксперимент был поставлен американскими психологами Р. Ланге и Дж. Хаураном в 1997 г., и в нем две группы испытуемых посещали заброшенное здание. Одной группе было сообщено об аномальных явлениях в этом доме, второй группе сообщили, что здание находится на длительном ремонте. Испытуемые первой группы сообщали о странных ощущениях и предчувствиях, возникших во время посещения здания, в то время как вторая группа описывала просто заброшенное помещение48. Это может создать эффект «ожидаемого явления», при котором каждый участник воспринимает события в рамках своих ожиданий. Мы можем отметить, что такой подход вполне
возможен и в случае с явлениями в Лыченцах.
Предположение пристава ставит нас в сложную ситуацию для трактовки описанных в «Деле об необычайных явлениях...»: с одной стороны, мы видим изобилие свидетельских показаний, которые подтверждаются официальными лицами (в данном случае - приставом и сельским старостой), с другой стороны - прямое подозрение священника в психическом заболевании.
Здесь может возникнуть логичный вопрос о реакции духовной власти на сложившуюся ситуацию. Ведь начали нашу статью мы именно с обращенного к епархиальному архиерею «призыва о помощи» со стороны приходского священнослужителя. Безусловно, в ситуации с «нападением бесов» Русская православная церковь не могла остаться безучастной - и уже 21 ноября в село Лыченцы прибыл благочинный 1-го округа, Переславско-го уезда, отец Павел Веселовский49. Его прибытие добавило к событиям два документа, опубликованных во внешнем по отношению к «Делу...» источнике - издании «Владимирские епархиальные ведомости»: показание самого отца Иоанна50 и «Акт дознания»51.
Эти документы, как и приведенные в «Деле...» рапорты и протоколы, рисуют в подробностях картину загадочных происшествий, добавляя к этому ряд подробностей. Так, отец Иоанн сообщает, что помимо епископа Владимирского и Суздальского Сергия (Спасского), он подал телеграмму с просьбой о молитвенной помощи Иоанну Кронштадтскому, причем в телеграмме Иоанну Кронштадтскому он сообщил о «храмине, стужаемой от духов злобы»52. Одновременно с этим отец Иоанн добавляет, что по мнению пристава все происходящее - следствие занятия прислуги священника спиритизмом53. Это заявление определенно разнится с позицией, озвученной самим приставом.
Более показательным в данном случае является прилагаемое к этим документам сообщение учительницы Лыченского народного училища А. Ножевниковой54, из которого следует, что большая часть событий оказалась замеченными не в моменте их осуществления, а только после того, как они произошли. Вещи изменяют свое положение без свидетелей, предметы оказываются в печи, когда за ней никто не наблюдает. Но одновременно с этим учительница описывает полет по воздуху кочерги, которая едва не угодила ей в голову55. Здесь мы вновь можем отметить некоторое противоречие в показаниях. И вспомнить о трактовке Р. Ланге и Дж. Хау-рана, о которой мы говорили выше: в такой последовательности события, которые являются ожидаемо сверхъестественными, воспринимаются как сверхъестественные, при этом их истинные причины не рассматриваются.
Разночтения, противоречия и неуверенность в принципе характеризуют многие свидетельские показания в этом деле. Например, «Акт дознания» приводит следующие показания фельдшера Лыченецкого участка Д.В. Капацинского: «.. Я вместе с крестьянами находился в комнате рядом с залою, куда священник из церкви прошёл, имея в руках Крест и Евангелие, завёрнутые в эпитрахиль, и положил оные на стол пред иконами. Дверь в залу за собою священник затворил, у которой я и стоял. Кроме
этого входа в комнату, другого нет. Чрез несколько минут церковный сторож Владимир Орлов, на моих глазах, отворил дверь в зал, и мы увидали: на полу разостлана эпитрахиль, а на ней лежат Крест и Евангелие, а в каком положении они находились, сего сказать утвердительно не могу»56. Схожее свидетельство в том же «Акте дознания» приводит и крестьянин Герасим Никонов: «он был свидетелем, как некоторые вещи, виденные на известном месте, мгновенно переносились на другие места, хотя делалось это не на глазах, а в отсутствии»57. То есть, несмотря на уверенный тон свидетельств, говорить о происходящем со всей очевидностью затруднительно.
Нам неизвестно, чем закончился визит благочинного П. Веселовского в Лыченцы: приведенные «Владимирскими епархиальными ведомостями» сведения ограничиваются исключительно рассмотренными нами документами, и в дальнейшем этот вопрос в издании не поднимался.
Возвращаясь к собственно «Делу о необычайных явлениях...», мы можем судить, что описываемые события продолжались вплоть до 19 декабря58 - то есть на протяжении немногим больше месяца. Однако уже 26 декабря они возобновились с новой силой59 - и новый рапорт в адрес Переславского уездного исправника сообщает о фактическом повторении уже знакомых нам явлений60.
В начале января 1901 г. в Лыченцы прибыл сам Переславский уездный исправник А. А. Булашевич - и его записки приносят неожиданные данные. Оказывается, что аналогичные события в доме священника происходили и до тех, которые привели к возникновению этого «Дела...». Так, в августе 1900 г. в доме священника неизвестным образом оказались разбиты оконные стекла, что отец Иоанн также объяснил происками злых духов61 . Уездный исправник составляет подробнейшую записку о событиях, происходящих в конце декабря 1900 г. - начале 1901 г., однако он не приводит никаких комментариев со своей стороны, а со всей беспристрастностью фиксирует свидетельские показания62. Каких-либо существенных дополнений или изменений в картине мы не наблюдаем: это уже знакомое нам по прошлым документам «Дела...» перечисление разрушений в доме сельского священника.
Важно отметить, что, по всей видимости, во время присутствия в Лы-ченцах уездного исправника никаких происшествий не происходило - и его материалы являются фиксацией свидетельств постфактум. По крайней мере это следует из датировок всех свидетельств, которые сосредоточены на периоде с 21 по 28 декабря 1900 г. Вместе с этим, в деле присутствует еще один документ - записка, сообщающая о том, что с 15 января события происходят снова63. Характер и масштаб событий, как следует из этой записки, не изменяется. Однако эта записка обрывается буквально на полуслове - по всей видимости, потеряна часть документа, включая окончание и подпись64. Предположение о том, что часть материалов «Дела...» была потеряна, подтверждается и тем, что следующим в составе архивного дела листом является очевидно обрывочная (начало текста отсутствует) записка, также повествующая о разрушениях, произошедших в результате
«необычайных явлений»65. По контексту мы можем предположить, что ее автором является или отец Иоанн, или кто-то из членов его семьи, но подпись отсутствует.
Завершает «Дело...» рапорт (дата отсутствует в источнике) пере-славского уездного исправника A.A. Булашевича в адрес Владимирского губернатора. В этом рапорте сообщается, что по прибытию в Лыченцы нового священника стали распространяться слухи о том, что все происходившие события были следствием действий прислуги отца Иоанна Соловьева, мстившей ему за несправедливое отношение66.
В «Деле...» напрямую отсутствуют сообщения о том, что произошло с отцом Иоанном Соловьевым и его семьей. Однако этот рапорт предлагает еще одну версию событий. Эта версия представляется не только заслуживающей наибольшего доверия, но и в большей степени рациональной: инсценировка событий. «... Стали появляться слухи, что будто бы бывшая прислуга свящ. Соловьева совершала оные действия из мести», - сообщается в рапорте67.
Дальнейшую судьбу отца Иоанна мы можем узнать из письма, направленного им в издававшуюся в Москве газету «Русский листок». Это было не первое письмо отца Иоанна: до этого он уже сообщал в эту же газету о происходивших в его доме событиях, отмечая, что получает о них множество корреспонденции68. В феврале 1901 г. отец Иоанн сообщил, что был переведен в новый приход и покинул Лыченцы69. В этом же письме, со ссылкой на члена Владимирского губернского статистического комитета И.Ф. Токмакова, он заключил, что происходившие с ним события были не первыми происшествиями такого рода в Лыченцах: «В конце XVI и XVII веков подобные явления происходили в селе Лыченцах чаще, а в XVIII реже, что видно из древних документов, сохранившихся в архивах»70.
Стремление отца Иоанна придать свои бедствия огласке при помощи весьма популярной газеты может несколько озадачивать, но мы не возьмемся делать предположения о причинах такого стремления, так как у нас отсутствует возможность делать объективные выводы о причинах такого поведения.
* * *
«Русский листок» не ограничился только публикациями писем священника. Его репортер Г.И. Клепацкий посетил Лыченцы в разгар событий и составил подробный репортаж по итогам своей поездки. Он был опубликован в номерах с 21 по 29 за 1901 г.71, и мы считаем необходимым обратить внимание и на этот материал - последний из известных нам, описывающих этот удивительный эпизод предреволюционной российской действительности.
Репортер описывает свой подход весьма деликатно: «Клятва духовного лица и показания многочисленных свидетелей заставляли отвергнуть даже мысль о каком-либо обмане или симуляции. Однако, факты сами по себе были настолько уже сверхъестественны, что ум отказывался, при
всём желании, им верить»72. При этом он сообщает, что уже в поезде, по пути в Лыченцы, он встретился с людьми, знакомыми с событиями в доме отца Иоанна: вести о событиях распространились на сотни верст, а «в последнее время в доме о. Иоанна сверхъестественные явления стали носить очень опасный характер и что как сам несчастный священник с семьею, так и местное население буквально в панике бежит из этого дома»73 (так сообщил собеседник репортера).
Прибыв в Лыченцы, репортер отправился в дом самого отца Иоанна, который он описывает как «жалкую лачугу»74 и подробно документирует разрушения. «Представьте себе, что кто-нибудь, по какой-нибудь фантазии, захотел бы произвести в доме возможно больший беспорядок. Не только мебель и всю домашнюю утварь, но и бельё из комодов и шкафов, всевозможные тряпки, грязные пелёнки, совершенно ненужные лохмотья он разбросал по полу, развесил на спинках поломанных стульев, на углах столов, на оконных рамах. Затем, для полноты эффекта, посыпал песком, золой и грязью пол. Вымазал и загрязнил окна. На кроватях свалил в одну кучу всякое добро»75.
Если протоколы «Дела о необычайных явлениях...» ограничивались перечислением сухих показаний о собственно явлениях, то журналист делает акценты именно на визуальной составляющей. Такой подход вполне можно понять: задача журналиста здесь - создать в первую очередь эмоциональную картину, сильно воздействующую на читателя.
Большая часть репортажа Г.И. Клепацкого - это пересказ подробного разговора со священником. Многие из описываемых событий нам уже знакомы по материалам «Дела...», и останавливаться на них не имеет смысла. Важным элементом этого репортажа становится новая трактовка причины событий. Ее приводит сам отец Иоанн. По его мнению, причиной является его конфликт с прошлой служанкой. Служанка была обвинена в краже у священника, и, несмотря на все его призывы, не созналась в произошедшем. Служанка была осуждена, но перед этим успела посетить местных «колдунов», и обещала, что со священником случится «и смех, и грех»76. В данном случае мы можем видеть отсылку к «порче» - типичному элементу обвинений в случаях, связанных с колдовством77.
Помимо этого, священник сообщил журналисту о еще одном случае необычайного явления, который в материалах дела не был описан. Так, он рассказывает, что однажды ехал через лес вместе с супругой и учительницей (упоминавшейся ранее А. Ножевниковой), и «вдруг из-за кустов, где раньше ничего не было заметно, к нам навстречу сам собою стал подвигаться огромнейших размеров шест»78. Испугавшись, священник попытался заставить лошадей ускорить ход, но вскоре после этого из-за деревьев стали доноситься крики и показываться зловещие огни. Закончилось это странное приключение опрокидыванием коляски, при котором лишь чудом никто не пострадал. Учительница подтвердила правдивость этого рассказа, а на вопрос репортера о том, как она могла бы объяснить эти события, лишь развела руками: «Я была очень перепугана и затем болела. Почему и что это такое случилось - я ничего не понимаю и до сих пор...».
События в лесу стали своеобразным «прологом» к тем, которые легли в основу «Дела...», - и после них в течение пары недель в доме священника слышались посторонние звуки, «стоны и вопли» и несколько раз внезапно раздавался сильнейший стук в дверь.
В рассказе священника о последовавших явлениях обнаруживаются разночтения с протоколами «Дела...». Так, он сообщает о том, что исчезновения и перемещения предметов происходили на глазах у множества свидетелей, в то время как протоколы этого не отмечают. Также отец Иоанн неодобрительно отзывается о роли станового пристава 2-го стана A.A. Овсянникова в дознании. По его сообщениям, пристав практически сразу заявил, что «все эти явления - лунатизм или спиритизм», однако сразу после этого, если верить рассказу отца Иоанна, с пристава исчезла фуражка, что привело его в ярость. Такие подробности отсутствуют в материалах дела.
Отец Иоанн утверждает, что после вмешательства пристава до него дошли слухи, что его называют пьяницей и передают слухи, что он сговорился с прислугой дурачить людей. Вспомним, что сам полицейский пристав в своих рапортах пришел к схожим выводам. Правда, он озвучил их (возможно, в силу формальных требований к документу) намного более мягко и официально.
В разговоре с репортером отец Иоанн привел также описание еще одной ситуации, которая выходит за рамки как приведенных в «Деле...» свидетельств, так и основной массы событий в принципе. Он сообщил, что однажды ночью, когда все домочадцы уже спали, он «стал замечать, что в двух шагах от меня в лёгком облаке или тумане какая-то странная фигура с нечеловеческим образом делает мне знаки рукой, манит меня к себе». Это явление не только не похоже на все прошлые, но и обнаруживает в значительной мере сходство с явлениями, о которых шла речь в Салемском судебном процессе, об исследовании которого мы говорили выше. И с учетом сообщений отца Иоанна о конфликте со служанкой и колдовстве мы можем заключить, что события в Лыченцах оказываются в определенной степени родственными в большей степени процессу времен колониальной Америки, нежели отечественным делам о колдовстве, которые рассматривали Е.С. Смилянская и A.C. Лавров. По крайней мере, нами не были обнаружены сообщения о подобных «видениях» в рассмотренных этими исследователями процессах.
Безусловно, рассказ священника не мог не вызвать у журналиста Г.И. Клепацкого вопроса о том, как сам отец Иоанн трактует описанные им события. Ответ вполне соответствует статусу отца Иоанна: «Я знаю и повторяю лишь одно: вера моя тверда и совесть чиста перед Господом и людьми. Об обмане с моей стороны не может быть и речи, за семью и прислугу я мог бы поручиться. Кроме того, многие явления, о которых я вам говорил, исключали всякую возможность участия человеческих рук». Так мы в очередной раз приходим к тому, что священнослужитель рассматривает события исключительно как сверхъестественные.
Сам репортер, задаваясь вопросом о том, что же лежит за событиями
в Лыченцах, приходит к вполне логичной «вилке» вариантов - или твердо верить всем рассказам отца Иоанна, или категорически отвергнуть их. В пользу первого варианта, по мнению Г.И. Клепацкого, говорит обилие свидетельских показаний, а также сам статус священнослужителя: его клятву журналист считает заслуживающей доверия. Аргументами в пользу отвержения событий, по мнению репортера, являются, во-первых, откровенно сверхъестественный их характер, а также, во-вторых, тот факт, что за день, проведенный в доме отца Иоанна, он сам не увидел никаких противоестественных явлений. В заключение журналист приводит в качестве возможной трактовки патопсихологический характер явлений - родственный внушенным состояниям, об исследовании которых В.М. Бехтеревым мы говорили выше. То есть он фактически повторяет «умозаключения», высказанные приставом 2-го стана A.A. Овсянниковым и Переславским уездным исправником A.A. Булашевичем, не разрешая, однако, этим всех
вопросов, порождаемых этим удивительным «Делом...».
* * *
Безусловно, главным вопросом, который возникает в контексте «Дела...», может быть вопрос о том, что же является причинами этих событий. Оставляя за рамками нашего исследования вопросы о сверхъестественной природе этих явлений, мы можем сосредоточиться на версиях, предложенных самими очевидцами.
В конечном итоге, мы можем выделить две версии - это версия об инсценировке сверхъестественных явлений и возможные психологические трактовки.
Версия об инсценировке основывается в первую очередь на предположениях чинов уездной полиции. Так, Переславский уездный исправник A.A. Булашевич приходит к выводу об инсценировке в качестве мести. К этому мнению он приходит, отталкиваясь от совокупности данных, слабой и противоречивой позиции свидетелей («явления происходят, но мы видели только их последствия»), а также, по всей видимости, из-за невозможности принять сверхъестественные трактовки, на которых настаивает отец Иоанн.
Версия об инсценировке также пронизывает собой все журналистское расследование репортера «Русского листка» Г.И. Клепацкого, который, впрочем, оставляет вопрос открытым.
Косвенно в пользу версии об инсценировке может свидетельствовать и общественная огласка, которую, прибегнув к газетам, стремился придать событиям сам отец Иоанн. Однако в данном случае возникает вопрос о том, какие цели он преследовал. Если преследовал. Найти ответ на этот вопрос не представляется возможным.
Психологическая версия событий, высказанная как журналистом Г.И. Клепацким, так и становым полицейским приставом A.A. Овсянниковым, может быть вполне непротиворечивой и, как было показано в уже упоминавшемся нами исследовании судебного процесса над ведьмами в Салеме,
вполне применимой. Однако утвердить ее в качестве окончательной невозможно: правила психологической науки не предусматривают возможность подобной «исторической экспертизы».
Что дает для исследователя этот любопытный материал? Первое - и, пожалуй, самое главное - это сама по себе удивительная картина русской предреволюционной повседневности, в которой в ходе экстраординарных событий смешиваются разные мировоззренческие позиции и трактовки сверхъестественных явлений. Материалы такого рода, как было показано Е.В. Левкиевской и А.С. Лавровым, являются ценнейшими материалами для изучения культуры конкретной исторической эпохи в целом.
Вместе с этим такие уникальные документы, как «Дело о необычайных явлениях...» и связанные с ним источники, позволяют исследователю шире взглянуть на сам контекст эпохи и создают условия для привлечения нетипичных методов исторического исследования, что обогащает науку не только в области фактических данных, но и методологически.
Примечания Notes
1 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная). 1900. 15 дек. С. 837.
2 Irwin H.J. The Psychology of Paranormal Belief: A Researcher's Handbook. Hatfield, 2009. P. 9.
3 Irwin H.J. The Psychology of Paranormal Belief: A Researcher's Handbook. Hatfield, 2009. P. 9.
4 Baker J. O., Bader C.D. A Social Anthropology of Ghosts in Twenty-First-Century America// Social Compass. 2014. Vol. 61. No. 4. P. 571.
5 French C.F., Stone A. Anomalistic Psychology: Exploring Paranormal Belief and Experience. London, 2013. P. 22; Irwin H.J. The Psychology of Paranormal Belief: A Researcher's Handbook. Hatfield, 2009. P. 15.
6 Irwin H.J. The Psychology of Paranormal Belief: A Researcher's Handbook. Hatfield, 2009. P. 16.
7 Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. 263. On. 1. Д. 19.
8 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная).
1900. 15 дек. С. 837-850.
9 Соловьёв И. Священник, пострадавший от бесов (Письмо в редакцию) // Русский листок (Москва). 1901. 22 янв. С. 3; Соловьёв И. Священник, пострадавший от бесов (Письмо в редакцию) // Русский листок. 1901. 3 февр. С. 3.
10 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 22 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок.
1901. 23 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 24 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Рус-
ский листок. 1901. 25 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 26 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 27 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 28 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 29 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 30 янв. С. 3.
11 Hankey R. California Ghosts // California Folklore Quarterly. 1942. Vol. 1. No. 2. P. 155-177; Jones Г.С. The Ghosts ofNew York: An Analytical Study //The Journal of American Folklore. 1944. Vol. 57. No. 226. P. 237-254.
12 Price H. Poltergeist Over England: Three Centuries of Mischievous Ghosts. London, 1945.
13 radd B. The Ghosts of Berlin: Confronting German History in the Urban Landscape. Chicago, 1997.
14 McCorristine S. Spectres of the Self: Thinking about Ghosts and Ghost-Seeing in England, 1750 - 1920. Cambridge, 2010.
15 Gordon A. Ghostly Matters: Haunting and the Sociological Imagination. Minneapolis, 1997.
16 Inglis D., Holmes M. Highland and Other Haunts: Ghosts in Scottish Tourism //Annals of Tourism Research. 2003. Vol. 30. No. 1. P. 50-63.
17 Бехтерев B.M. Внушение и его роль в общественной жизни. Санкт-Петербург, 1908.С. 10.
18 Ван Хааске Л. А. Конструирование сверхъестественного в СМИ: хро-номираж как специфическая форма культурной памяти // Актуальные проблемы медиаисследований-2021. Москва, 2021. С. 87-89.
19 Ван Хааске Л.А. Репрезентация проблем брака и связанных с ними тендерных ролей в концепте привидения // Домашняя повседневность населения России: история и современность. Т. 2. Санкт-Петербург, 2022. С. 135-140.
20 Майер А. С. История в зеркале московских городских легенд // Историк и художник. 2006. № 2. С. 169-179; Майер А. С. История или миф? (на материале московских городских легенд) // Электронный научно-образо-вательный журнал «История». 2018. № 6 (70). С. 14.
21 Кирзюк А.А. Три черных «Волги»: Молчание и страх в советских городских легендах // Новое литературное обозрение. 2017. № 1 (143). С. 167-177.
22 Гейлъ В.В. Мифология города: легенды и предания о челябинских памятниках//Челябинский гуманитарий. 2022. № 2 (59). С. 6-10.
23 Смилянская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления» в России XVIII в. Москва, 2003.
24 Лавров А. С. Колдовство и религия в России: 1700 - 1740 гг. Москва, 2000.
25 Смилянская Е.Б. Волшебники. Богохульники. Еретики. Народная религиозность и «духовные преступления» в России XVIII в. Москва, 2003.
Средневековые процессы о ведьмах. Санкт-Средневековые процессы о ведьмах. Санкт-Средневековые процессы о ведьмах. Санкт-
С. 18.
26 Лавров A.C. Колдовство и религия в России: 1700 - 1740 гг. Москва, 2000. С. 6.
27 Канторович Я.А. Средневековые процессы о ведьмах. Санкт-Петербург, 1896. С. 210.
28 Канторович Я.А. Петербург, 1896. С. 214.
29 Канторович Я.А. Петербург, 1896. С. 214.
30 Канторович Я.А. Петербург, 1896. С. 217.
31 Сперанский Н.В. Ведьмы и ведовство: Очерк по истории церкви и школы в Западной Европе. Москва, 2015. С. 150.
32 Антонович В.Б. Колдовство. Документы. Процессы. Исследование. Петербург, 1877. С. 4.
33 Ван Хааске Л.А. Обвинительный дискурс Салемского ведовского процесса: Опыт имагологического анализа // Genesis: Исторические исследования. 2021. № 2. С. 34-46.
34 Ван Хааске Л.А. Обвинительный дискурс Салемского ведовского процесса: Опыт имагологического анализа // Genesis: Исторические исследования. 2021. № 2. С. 45.
35 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л.1-2об
36 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л.3-4.
37 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. Зоб.
38 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. 10.
39 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. 4об.
40 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. 8.
41 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. 8.
42 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. 10.
43 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. 5.
44 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. 7.
45 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. 7об.
46 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1 д. 19. Л. 7об.
47 Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни. Санкт-Петербург, 1908.С. 55.
48 Lange R., Houran J. Context-Induced Paranormal Experiences: Support for Houran and Lange's Model of Haunting Phenomena // Perceptual and Motor Skills. 1997. Vol. 84. P. 1455-1458.
49 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная). 1900. 15 дек. С. 838.
50 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная). 1900. 15 дек. С. 839-844.
51 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная). 1900. 15 дек. С. 845-850.
52 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная). 1900. 15 дек. С. 842.
53 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная)
1900. 15 дек. С. 842.
54 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная)
1900. 15 дек. С. 843-844.
55 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная)
1900. 15 дек. С. 844.
56 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная)
1900. 15 дек. С. 845.
57 Владимирские епархиальные ведомости (часть неофициальная)
1900. 15 дек. С. 850.
58 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 11.
59 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 14.
60 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 14-16об.
61 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 17.
62 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 17-27об.
63 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 28-29.
64 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 29об.
65 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 30.
66 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 31.
67 ГАЯО. Ф. 263. Оп. 1. Д. 19. Л. 31.
68 Соловьёв И. Священник, пострадавший от бесов (Письмо в редакцию) // Русский листок. 1901. 22 января (№ 21). С. 3.
69 Соловьёв И. Священник, пострадавший от бесов (Письмо в редакцию) // Русский листок. 1901. 3 февраля (№ 33). С. 3.
70 Соловьёв И. Священник, пострадавший от бесов (Письмо в редакцию) // Русский листок. 1901. 3 февраля (№ 33). С. 3.
71 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 22 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 23 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 24 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 25 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 26 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 27 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 28 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 29 янв. С. 3; Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 30 янв. С. 3.
72 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 22 янв. С. 3.
73 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 22 янв. С. 3.
74 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с.
Лыченцы) 11 Русский листок. 1901. 23 янв. С. 3.
75 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 23 янв. С. 3.
76 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 24 янв. С. 3.
77 Ван Хааске Л.А. Обвинительный дискурс Салемского ведовского процесса: Опыт имагологического анализа // Genesis: Исторические исследования. 2021. № 2. С. 34-46.
78 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 24 янв. С. 3.
79 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 24 янв. С. 3.
80 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 24 янв. С. 3.
81 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 24 янв. С. 3.
82 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 25 янв. С. 3.
83 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 25 янв. С. 3.
84 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 25 янв. С. 3.
85 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 27 янв. С. 3.
86 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 28 янв. С. 3.
87 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 30 янв. С. 3.
88 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 30 янв. С. 3.
89 Клепацкий Г.И. Наваждение или действительность? (Экскурсия в с. Лыченцы) // Русский листок. 1901. 30 янв. С. 3.
Автор, аннотация, ключевые слова
Ван Хааске Лейонис Аанрис - ассистент, Московский политехнический университет (Москва)
ORCID ID: 0000-0002-0951-9584 mail@vanhaaske .ru
В статье анализируется уникальное архивно-следственное «Дело о необычайных явлениях...» 1900-1901 гг., хранящееся в Государственном архиве Ярославской области, ранее неизвестное российским ученым. Используя материалы дела и тематически связанные с ним газетные публикации того времени, автор статьи тщательно реконструирует основные события, происходившие в доме сельского священника и послужившие
основанием для полицейского дознания. Это дознание о «бесах» не нашло ни рациональных объяснений «необычайных явлений», ни обвиняемых. Общественная реакция на необъяснимые, паранормальные события в доме священника, как показывает автор, была крайне поляризованной. Это реакция рисует удивительную картину русской предреволюционной повседневности, в которой в ходе экстраординарных событий смешиваются разные мировоззренческие позиции и трактовки сверхъестественных явлений. С другой стороны, описываемые события совершенно непохожи на известные как российским, так и зарубежным ученым следственные и судебные процессы о колдовстве. В отличие от большинства исследователей, которые рассматривают «бесовские» дела как источник для исследования народной религиозности, автор делает акцент на трактовке событий их непосредственными участниками и очевидцами. Такой подход позволяет увидеть разницу мировоззренческих позиций представителей разных социальных групп в предреволюционной России. На материалах дела раскрываются как религиозно-мистическая трактовка эпизода «бесо-одержимости», так и его рациональная интерпретация. Особое внимание уделяется психологическому истолкованию подобных явлений, которое дали некоторые участники тех событий.
Русская православная церковь, священник, религиозность, внушение, полиция, полицейское дознание, повседневная жизнь, Ярославская губерния.
Author, Abstract, Key words
Lejonis A. van Haaske - Assistant, Moscow Polytechnic University (Moscow, Russia)
ORCID ID: 0000-0002-0951-9584
mail@vanhaaske. ru
The article analyzes the unique archival and investigative "File on Extraordinary Phenomena..." of 1900-1901, stored in the State Archives of the Yaroslavl Region, previously unknown to Russian scholars. Using the case materials and thematically related newspaper publications of that time, the author of the article carefully reconstructs the main events that took place in the house of a village priest, which served as the basis for the police investigation. This inquiry into "the demons" found neither rational explanations for the "extraordinary phenomena" nor the accused. The public reaction to the unexplained, paranormal events at the rectory, as the author shows, was extremely polarized. This reaction depicts an amazing picture of Russian pre-revolutionary everyday life, in which, in the course of extraordinary events, different worldview positions and interpretations of supernatural phenomena are mixed. On the other hand, the events described are completely different from the investigative and judicial trials of witchcraft known to both Russian and foreign scholars. Unlike most researchers who consider "demonic" cases as a source for the study of
folk religiosity, the author focuses on the interpretation of events by their direct participants and eyewitnesses. This approach allows us to see the difference in the ideological positions of representatives of different social groups in pre-revolutionary Russia. The case materials reveal both the religious and mystical interpretation of the episode of "devilishness" and its rational interpretation. Special attention is paid to the psychological interpretation of such phenomena which was given by some participants in those events.
Russian Orthodox Church, priest, religiosity, suggestion, police, police inquiry, daily life, Yaroslavl province.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Baker, J.O. and Bader, C.D. A Social Anthropology of Ghosts in Twenty-First-Century America. Social Compass, 2014, vol. 61, no. 4, pp. 569-593. (In English).
2. Geil, V.V. Mifologiya goroda: legendy i predaniya o chelyabinskikh pamyatnikakh [Mythology of the City: Legends of the Chelyabinsk Monuments.]. Chelyabinskiy gumanitariy, 2022, no. 2 (59), pp. 6-10. (In Russian).
3. Hankey, R. California Ghosts. California Folklore Quarterly, 1942, vol. 1, no. 2, pp. 155-177. (In English).
4. Inglis, D. and Holmes, M. Highland and Other Haunts: Ghosts in Scottish Tourism. Annals of Tourism Research, 2003, vol. 30, no. 1, pp. 50-63. (In English).
5. Jones, L.C. The Ghosts of New York: An Analytical Study. The Journal of American Folklore, 1944, vol. 57, no. 226, pp. 237-254. (In English).
6. Kirzyuk, A.A. Tri chernykh "Volgi": Molchaniye i strakh v sovetskikh gorodskikh legendakh [Three Black "Volga" Cars: Silence and Fear in Soviet Urban Legends.]. Novoe literaturnoe obozrenie, 2017, no. 1 (143), pp. 167— 177. (In Russian).
7. Lange, R. and Houran, J. Context-Induced Paranormal Experiences: Support for Houran and Lange's Model of Haunting Phenomena. Perceptual and Motor Skills, 1997, vol. 84, pp. 1455-1458. (In English).
8. Mayer, A.S. Istoriya ili mif? (na materiale moskovskikh gorodskikh legend) [History or Myth? (On the Material of Moscow Urban Legends).]. Ele-ktronnyy nauchno-obrazovatelnyy zhurnal "Istoriya" [Digital Journal], 2018, no. 6 (70), p. 14. (In Russian).
9. Mayer, A.S. Istoriya v zerkale moskovskikh gorodskikh legend [History in the Mirror of Moscow Urban Legends.]. Istoriki khudozhnik, 2006, no. 2, pp. 169-179. (In Russian).
10. Van Haaske, L.A. Obvinitelnyy diskurs Salemskogo vedovskogo protsessa: opyt imagologicheskogo analiza [Accusatory Discourse of the Salem Witch Trial: The Experience of Imagological Analysis.]. Genesis: Istoricheskie issledovaniya, 2021, no. 2, pp. 34-46. (In Russian).
(Monographs)
11. French, C.F. and Stone, A. Anomalistic Psychology: Exploring Paranormal Belief and Experience. London: Red Globe Press, 2013, 346 p. (In English).
12. Gordon, A. Ghostly Matters: Haunting and the Sociological Imagination. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1997, 252 p. (In English).
13. Irwin, H.J. The Psychology of Paranormal Belief: A Researcher's Handbook. Hatfield: University of Hertfordshire Press, 2009, 213 p. (In English).
14. Ladd, B. The Ghosts of Berlin: Confronting German History in the Urban Landscape. Chicago: University of Chicago Press, 1997, 271 p. (In English).
15. Lavrov, A.S. Koldovstvo i religiya v Rossii: 1700 - 1740 gg. [Witchcraft and Religion in Russia, 1700 - 1740.]. Moscow, 2000, 572. (In Russian).
16. McCorristine, S. Spectres ofthe Self: Thinking about Ghosts and Ghost-Seeing in England, 1750 - 1920. Cambridge: Cambridge University Press, 2010, 275 p. (English).
17. Price, H. Poltergeist Over England: Three Centuries of Mischievous Ghosts. London: Country Life Ltd, 1945, 423 p. (In English).
18. Smilyanskaya, E.B. Volshebniki. Bogokhulniki. Yeretiki. Narodnaya religioznost i "dukhovnyye prestupleniya" v Rossii XVIII v. [Wizards. Blasphemers. Heretics. Folk Religiosity and "Spiritual Crimes" in Russia in the 18th Century.]. Moscow, 2003, 463 p. (In Russian).
DOI: 10.54770/20729286 2024 1 64
РОССИЯ И МИР Russia and the World
А. В. Келлер
Советско-австрийские торгово-экономические связи: переход от компенсационных поставок к коммерческой торговле (1955-1964) *
А. V. Keller
Soviet-Austrian Trade and Economic Relations:
The Transition from Compensatory Deliveries to Commercial
Trade (1955-1964)
Пройдя через горнило Второй мировой войны, Австрия получила серьезный урок, осознала и усвоила необходимость экономической кооперации в рамках общеевропейской интеграции, а также неприемлемость любых форм авторитаризма и необходимость встроенных между властью и обществом демократических механизмов. Освоение этого урока проявилось и в ее внешнеэкономической деятельности, особенно ярко — в послевоенных экономических отношениях с Советским Союзом в период «позднего» сталинизма и хрущевской десталинизации.
Несмотря на активное изучение в современной российской историографии советско-австрийских торгово-экономических отношений1, некоторые аспекты их развития требуют углубленного исследования в контексте изменения внутриполитического расклада сил в Альпийской республике. Возможности такого исследования дают ранее не обнаруженные и не использованные историками документы из фондов Министерства внешней торговли СССР, хранящихся в Российском государственном архиве экономики, из фондов Архива внешней политики России, а также из фондов Австрийского государственного архива.
* * *
Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований и Австрийского научного фонда в рамках научного проекта «Торгово-экономические отношения СССР с Австрией, 1955-1964» (№ 21-59-14006) = The reported study was funded by RFBR and FWF, project number 21-59-14006.
