CC BY
74g ^ "Культурная жизнь Юга России "
М> 2 (27), 2008
Е. YU. K0L0MIYT5EVA. FEMALE MAGAZINES IN A NETWORK THE INTERNET
Female journalism in the Internet - one of dynamically developing segments. It is remarkable, that till now there is no not only special research of this question, but also research of Internet-magazines in general. In the article the attempt to fill this blank is carried out, having addressed to the analysis of the Internet-SMI of the Runet, positioning as female magazines.
Key words: female journalism, Internet-magazines, analysis of the Internet-SMI of the Runet.
Ф. Б. БЕШУК0ВА
ДЕКОНСТРУКТИВИЗМ И ФОРМИРОВАНИЕ МЕТАЯЗЫКА ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ КРИТИКИ
В статье рассматривается проблема языка и текстовой деятельности масс-медиа в эпоху постмодерна. Особое внимание уделено влиянию деконструктивистской теории языка на стилистику новой постмодернистской критики.
Ключевые слова: постмодернизм, деконструктиеизм, текст, интерпретация, литературная критика.
В эпоху постмодернизма теория литературы стоит перед проблемой выработки методологии и языка литературной критики. Основы современной критики были заложены «новой критикой», затем в 80-е годы XX века ведущей в разработке теории критики стала американская школа деконструктивизма, в которую входили П. де Ман, Дж. Гартман, X. Блум, Дж. X. Миллер. Деконструктивизм формируется несколько позже постструктурализма и специализируется в области литературно-критической методологии и практики анализа художественного текста.
На протяжении 80-х годов XX века данное литературно-критическое направление было самым влиятельным (прежде всего, в США), оно продолжает сохранять свое значение и в настоящее время, несмотря на явно усиливающиеся протесты части критиков против его засилья. Это объясняется активным проникновением деконструктивистских идей в самые различные сферы гуманитарных и общественных наук (социологию, политологию, историю, философию, теологию и т. д.).
Интеллектуальным лидером в процессе формирования новой научной парадигмы был Ж. Деррида, теория деконструкции которого стала одним из концептуальных источников постмодернистской эстетики. Ж. Деррида переосмыслил и обновил теории структуралистов М. Фуко, Р. Барта, К. Леви-Стросса и их последователей - К. Метца, Ц. Тодорова. Сам термин «деконструкция» был предложен М. Хайдеггером, затем введен в оборот в 1964 году руководителем Парижской фрейдистской школы психоаналитиком Ж. Лаканом и теоретически обоснован философом Ж. Деррида в книге «О грамматологии» (1).
Идеи Деррида оказали несомненное влияние не только на западноевропейскую, но и на англоамериканскую эстетику, следствием чего стало появление Йейльской школы критики, многочис-
ленных исследовательских групп в Балтиморском, Карнельском и других университетах.
По мнению Деррида, деконструкция означает подготовку к возникновению новой эстетики - сферы, сопряженной с изобретением художественного языка, жанров и стилей искусства. Процесс деконструкции эстетических ценностей в постмодернистской ситуации проанализирован в книге Н. Маньковской «Париж со змеями. Введение в эстетику постмодернизма». Автор книги создает метафорический образ деконструкции культуры в целом: «В процессе деконструкции как бы повторяется путь строительства и разрушения Вавилонской башни, чей результат - новое расставание с универсальным художественным языком, смешение языков, жанров, стилей литературы, архитектуры, живописи, театра, кинематографа, разрушение границ между ними. И если можно говорить о системе деконструкции в эстетике, то ею станет принципиальная асисте-матичность, незавершенность, открытость конструкции, множественность языков, рождающая миф о мифе, метафору метафоры, рассказ о рассказе, перевод перевода» (2).
При самом общем рассмотрении данной теории можно отметить, что ее основное воздействие должно быть направлено на эстетику и языковую деятельность, воплощенную в тексте.
Деконструкция - разбор, разложение некоей конструкции. Но ее основная идея состоит в том, что существует не одна, а множество реальностей, которые описываются разными языками, -политическая, экономическая, мир художественного творчества и т. д. Деррида констатирует, что возникает такой момент, когда языки, описывающие реальность, не столько определяют, обозначают, сколько, наоборот, скрывают, уводят от нее. Тогда с целью «освобождения реальности из-под оков языка» философ предлагает использовать деконструкцию.
№ 2 (27), 2008
"Культурная жизнь Юга России "
Последняя в отношении к тексту на практике проявилась неоднозначно. С одной стороны, несомненно, открылись новые возможности языковой деятельности, вскрытые деконструкцией пласты культурных наслоений письма расширили границы привычного восприятия текста. Ее обратный эффект проявился в слишком агрессивном воздействии на сознание через текст, и в большей степени эти ее крайности обозначились в художественно-эстетической сфере.
Ж. Бодрийяр и Ж. Деррида отметили, что появился новый тип текстов, в которых форма и способ передачи содержания стирают границы реального и ирреального. По их мнению, проблема состоит в том, что в современной текстовой деятельности стерлись нормативные принципы организации текстов различной жанровой принадлежности. Крайности интерпретации постмодернистской эстетики, обращение к тому, что может «пощекотать нервы», привели к тому, что, например, ужас, введенный постмодернизмом в качестве начала познавательной деятельности, «узаконил» эстетизацию грубости и насилия в содержании текстов СМИ. Ж. Бодрийяр с горечью констатировал, что «деконструкция как метод организации текстов привела к тому, что журналистская картина мира все отчетливее стала походить на мозаику, зрелище, на дебош знаков» (3).
В области эстетики негативный эффект деконструкции в ее крайних проявлениях (разрушении представлений об общепринятых человеческих ценностях) не остался незамеченным и подвергся резкой критике, особенно со стороны религиозных мыслителей. В данном случае, скорее всего, речь идет о крайних проявлениях и экспериментах в области любой новой теории, еще не обретшей статус научной парадигмы. Действительно, в постмодернистской эстетике намечается процесс антикализма - тенденция замены «мягких» (традиционных) эстетических ценностей «жесткими» (М. Уолис) (4), который состоит в выявлении либидо исторического процесса, растабуировании табуированного, что вызвано потребностью обновления и расширения средств эстетического воздействия на читателя.
Среди основных концептов, введенных Деррида в качестве аналитического аппарата, несомненно, главным является «деконструкция». Предложенная ученым «деконструкция» - «деструкция-реконструкция» текста подразумевает его фундаментальную «разборку» на элементарные формы во всех планах: композиционном, сюжетном, стилистическом, психологическом и последующую «сборку» - интерпретацию, выявляющую в нем то, что внесено в этот текст конкретным контекстом его создания, желанием его создателя, и то, что сам его автор не видит или о чем старается умолчать, но что обнаруживает себя как «след» дискурса власти.
Практика деконструкции сегодня активно применяется отечественными и зарубежными критиками. Сверхзадача деконструктивистского анализа состоит в демонстрации неизбежности «ошиб-
ки» любого понимания, в том числе и того, которое предлагает сам критик-деконструктивист. Самый авторитетный представитель вышеназванного американского направления де Ман утверждает, что возможность прочтения никогда нельзя считать само собой разумеющейся, поскольку риторическая природа языка «воздвигает непреодолимое препятствие на пути любого прочтения или понимания» (5). Сторонники данного направления возражают против понимания акта теоретического «разрушения» анализируемого текста как чисто негативного. «Результатом деконструкции, - считает Н. Маньковская, - является <...> превращение внешнего во внутритекстовое. Ее отличительные черты - неопределенность, нерешаемость <...> интерес к маргинальному, локальному, периферийному, сближающий ее с постмодернистским искусством» (6).
П. де Ман, как и Деррида, исходит из тезиса о «риторическом характере» литературного языка, при этом ему придается статус чуть ли не живого, самостоятельного существа. Отсюда и соответствующее описание «жизни текста». По мере того, как текст выражает присущий только ему особый модус написания, он заявляет о необходимости делать это косвенно, фигуральным способом, зная, что его объяснение будет неправильно понято, если будет воспринято буквально. Объясняя свою «риторичность», текст тем самым как бы постулирует необходимость своего собственного неправильного прочтения, т. е. он знает и утверждает, что будет понят превратно.
Объявив, что «слепота критика - необходимый коррелят риторической природы литературного языка» (7), де Ман делает вывод об относительности и ошибочности любого литературного и критического текста и на этом основании отстаивает принцип субъективности интерпретации литературного произведения. Отсюда логическое заключение американского исследователя: «Поскольку интерпретация не что иное, как возможность ошибки, то, заявляя, что некоторая степень слепоты заложена в специфике всей литературы, мы также утверждаем абсолютную независимость интерпретации от текста и текста от интерпретации» (там же).
В результате критику ученый рассматривает «как способ размышления о парадоксальной эффективности ослепленного видения, которое должно быть исправлено при помощи примеров интуитивной проницательности, представляющих это видение» (там же, с. 116). Ильин считает, что «учитывая заявленный выше тезис о принципиальной ошибочности всякого толкования, положительное решение этой задачи кажется маловероятным» (8).
Центральная идея деконструктивной критики заключается в том, что все тексты включают в себя несовместимые ряды значений. Эта идея перекликается с мыслью Михаила Бахтина о диалогической природе многих литературных текстов, означающей, что подобные тексты включают в себя несколько независимых и часто спорящих друг с другом голосов.
"Культурная жизнь Юга России " № 2 (27), 2008
96 —
Поскольку, по утверждению Деррида, «ничего не создается вне текста», то и любой индивид в таком случае неизбежно находится «внутри текста», он является феноменом гутенберговской, т. е. письменной цивилизации, и мыслит в рамках определенного исторического сознания. Не является исключением и сознание литературного критика, что дает ему право на своевольную интерпретацию текста.
С точки зрения ученого, желание человека во всем увидеть некую «истину» на самом деле не что иное, как порождение «западной логоцент-рической традиции», стремящейся во всем найти порядок и смысл, во всем отыскать первопричину или же навязать смысл и упорядоченность всему, на что направлена мысль человека.
Для Деррида, как и для Ницше, это стремление обнаруживает присущую «западному сознанию» «силу желания» и «волю к власти». «В частности, вся восходящая к гуманистам традиция работы с текстами выглядит в его глазах как порочная практика насильственного "овладения" текстом, рассмотрения его как некоей замкнутой в себе ценности, вызванной ностальгией по утерянным первоисточникам и жаждой обретения истинного смысла. Поэтому он и утверждает, что понять текст для гуманистов означало "овладеть" им, "присвоить" его, подчинив его смысловым стереотипам, господствовавшим в их сознании» (9).
Другой американский последователь Деррида, Джон Хиллис Миллер, утверждает: «Чтение произведения влечет за собой его активную интерпретацию со стороны читателя. Каждый читатель овладевает произведением по той или иной причине и налагает на него определенную схему смысла»; «само существование бесчисленных интерпретаций любого текста свидетельствует о том, что чтение никогда не бывает объективным процессом обнаружения смысла, но вкладыванием смысла в текст, который сам по себе не имеет никакого смысла» (10).
Роль деконструктивистского критика, по мнению Дж. Эткинса, сводится в основном к попыткам избежать внутренне присущего ему, как и всякому читателю, стремления навязать тексту свои смысловые схемы, свою «конечную интерпретацию», единственно верную и непогрешимую. Он должен деконструировать эту «жажду власти», проявляющуюся как в нем самом, так и в авторе текста, и отыскать тот «момент» в тексте, где прослеживается его смысловая двойственность, диалогическая природа, внутренняя противоречивость .
И. Ильин отмечает, что в постулате Деррида о «бесконечно бездонной природе письма» его американские последователи увидели решающее обоснование свободы письма и, соответственно, свободы его интерпретации. В результате «свобода интерпретации», «наслаждение» от произвольной деконструкции смысла анализируемых произведений привели, по выражению известного американского критика С. Фиша, к тому, что «теперь больше никто не заботится о том, чтобы
быть правым, главное - быть интересным». Это опять та же крайность интерпретации научной теории, воспринятой буквально, вне контекста.
Эти уязвимые стороны деконструкции стали начиная с первой половины 80-х годов предметом критики даже изнутри самого движения. Например, Лейч дает такую ироничную оценку практических реализаций деконструкции: «Рецепт дерридеанской деконструкции: возьмите любую традиционную концепцию или устоявшуюся формулировку, переверните наоборот весь порядок ее иерархических термов и подвергните их фрагментации посредством последовательно проводимого принципа различия. Оторвав все элементы от их структуры или текстуальной системы ради их радикальной свободной игры взаимодействия, отойдите в сторону и просейте обломки в поисках скрытых или неожиданных образований. Объявите эти находки истинами, ранее считавшимися незаконными <...> Добавьте ко всему этому немного эротического лиризма и апокалиптических намеков» (11).
Некоторые отечественные исследователи постмодернизма, в частности Д. И. Дубровский, также отмечают негативные последствия беспредельной свободы письма (в трактовке деконструктивистов - личности). Обращаясь к сфере журналистики, он отмечает: «Журнализм как способ сознания обращен к массовому сознанию, сочетает в себе функции здравого отображения и своевольной имитации текущей действительности; проявляет в реализации последней чудеса изворотливости, изобретательности, чтобы сохранять видимость истины, правды, "объективности", этих привычных для сознания механизмов санкционирования реального.
Текущая событийность приобретает клипо-идный характер, она дробится на произвольные фрагменты, мелькают "неожиданные" лица, вещи, позы, действия, "необыкновенные" конгломераты фрагментов - "творческий" монтаж реальности. Что выбирается в качестве фрагмента текущей событийности, как именно он высвечивается и интерпретируется - это задано доминирующим интересом» (12). Дубровский подчеркивает, что нельзя сбрасывать со счетов то, что печатное слово имеет огромную силу воздействия на сознание и подсознание личности как серьезный культуро-образующий фактор, кроме того, существует еще понятие о морально-этической ответственности создающего текст.
И. С. Скоропанова в книге «Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык» анализирует результат тотальной деконструкции литературного текста: «Деррида стремится выйти за рамки классической философии, "начать все сначала" в ситуации утраты ясности, смысла, понимания, заново, незапрограммиро-ванно погрузиться в стихию текста. Этому служит тонкий, изощренный анализ словесной вязи, кружева слов в разнообразных контекстах, выявляющий спонтанные смещения смысла, ведущие к рассеиванию оригинального текста» (13).
М 2 (27), 2008
' Кул ътурная жизн ь Юга России " ^
В итоге краткого обзора некоторых аспектов влияния деконструктивизма на сферу критики можно отметить, что американское, несомненно, одно из самых влиятельных направлений зарубежной гуманитарной мысли, давшее новый толчок развитию критической мысли. «Изменив парадигму критического мышления современной науки о литературе и внедрив новую практику анализа художественного текста, деконструкти-визм <...> стал переосмысляться как способ нового восприятия мира, как образ мышления и мироощущения новой культурной эпохи, новой стадии развития европейской цивилизации - времени "постмодерна"» (14).
Новаторство и актуальность деконструкти-вистского метода для формирования постмодернистской научной парадигмы проявились в сфере исследования сознания личности, текста, речи, напрямую с ним связанных, в области художественных методов, философско-эстетических проблем. Он создал свой язык - метаязык критики, оказавшийся наиболее продуктивным для описания и анализа нового культурного феномена -постмодернизма.
Литература
Х.Жак Деррида. О грамматологии. М., 2000.
2. Мстьковская Н. Б. Париж со змеями. Введение в эстетику постмодернизма. М., 1997. С. 24.
3. Бодргшяр Ж. Войны в заливе не было // Художественный журнал. 1994. № 3. С. 33.
4. Можейко М. А. Ризома // Новейший философский словарь. М., 1999.
5. De Man P. Blindness and Insight: Essays in the rhetoric of contemporaiy criticism. N. Y., 1971. XIII. P. 125.
6. Мстъковсксш H. Б. Париж со змеями... M., 1997.
7. DeMcm P. Blindness and Insight... P. 141.
8. Ильин И. По структурализм. Деконструкти-визм. Постмодернизм: Интрада. М., 1996. С. 187.
9. Там же. С. 33.
10. Miller J. Н. Tradition and difference, rev, of M. H. Abrams' Natural supernatural // Diacritics. Baltimore, 1972. Vol. 2. № 2. P. 9-12.
11. Leitch V. Deconstructive criticism: An advanced introd. L., 1983. P. 262.
12. Дубровский Д. И. В диапазоне гуманитарного знания. Сб. к 80-летию профессора М С. Кагана. Серия «Мыслители». Вып. 4. СПб., 2001.
13. Скоропаноеа И. С. Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык. СПб., 2001. С". 201.
14. Ильин И. По структурализм. Деконструкти-визм. Постмодернизм: Интрада... С. 200.
F. B. BESHUKOVA. DECONSTRUCTIVISM AND FORMATION OF THE POSTMODERNISTS CRITICISM
The problem of language and language activity of mass media in the age of postmodern is examined in the article. A considerable attention is paid to the influence of deconstructive theory of language on the stylisties of new postmodernistic criticism.
Key words: postmodernism, de constructivism, text, interpretation, literary criticism.
Н. М.ЧУЯК0ВА
АДЫГСКОЕ НАРОДНОЕ ОСТРОСЛОВИЕ
В работе выявлены особенности адыгского острословия. Указываются ведущие темы: политическая, социальная, классовая, бытовая. Особое место в адыгском острословии занимают мотивы социального неравенства. Автор обращает внимание на репертуар конкретных носителей острословия.
Ключевые слова: острословие, песнетворец, адыгэ хабзе, господствующие классы, социальные низы, ситуативный текст.
Адыгейский просветитель Султан Крым-Гирей Инатов писал: «Певцы пользуются большим уважением у горцев. Они в одно и то же время играют две роли: и народных историков, и поэтов. В последнем случае певцы становятся опасными врагами недостатков общества и отдельных его членов, преследуя их злой сатирой» (1).
Народ любил своих острословов за то, что они охраняли его интересы, но представители господствующего класса не жаловали их. Однако «почитаемые в народе мудрецы, острословы, ашуги обладали умением загадочно излагать свои мысли и легко выходить из любых положений» (2). Уникальный прием - одной-двумя строчками высмеять себя, а затем других - спасал их не раз.
Образцы острословия обладают специфическими чертами. В них заложены особые сатирико-юмористические принципы. Острословие разнообразно по своей идейно-тематической сущности. Наиболее характерными являются образцы политической, социальной, классовой и бытовой тематики.
В адыгском острословии особое место занимали мотивы социального неравенства. Благодаря острословам слухи о жадности судей, лицемерии некоторых священнослужителей, жестокости князей и дворян распространялись по всей адыгской земле.
Ввиду отсутствия письменности в прошлом адыги не смогли зафиксировать имена всех ост-
