CC BY
197
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
Е.А. Зайцева
Зайцева Елена Александровна — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного процесса учебнонаучного комплекса по предварительному следствию в ОВД Волгоградская академия МВД России
Дефекты юридической техники при разработке и модернизации УПК РФ как отражение уровня правовой культуры субъектов законодательной инициативы
В одном из своих решений Конституционный Суд РФ подчеркнул, что нормы законов должны быть формально определенными, точными, четкими и ясными, не допускающими расширительного толкования установленных ограничений и, следовательно, произвольного их применения, «чтобы исключить возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина в конкретной правоприменительной ситуации»1. Эти незыблемые правила актуальны не только для предписаний закона, напрямую затрагивающих права и свободы личности в уголовном судопроизводстве. Они справедливы в отношении «любого слова законодателя», отраженного в тексте Уголовнопроцессуального кодекса РФ ввиду того, что юрисдикционный процесс в рамках уголовного судопроизводства в любом случае связан с применением процессуального принуждения, он «травматичен» для личности, вовлекаемой в уголовно-процессуальные отношения в том или ином качестве.
Данная специфика уголовно-процессуальной деятельности предъявляет особо жесткие требования к качеству источников уголовно-процессуального права, и, прежде всего — к УПК, который должен представлять собой систему взаимосвязанных предписаний, не противоречащих друг другу, конституционным установлениям, нормам международного права. С учетом этого вопросы юридической техники в правотворчестве в сфере уголовного судопроизводства являются актуальными и с точки зрения науки уголовно-процессуального права, и с точки зрения законодательной деятельности и, с учетом перспективной направленности — с позиций толкования и реализации предписаний создаваемых нормативно- правовых актов.
Не углубляясь в проблематику феномена юридической техники в теоретико-правовом аспекте2, соглашаясь с широким подходом к пониманию ее как «совокупности средств, приемов, правил, которые используются для издания и оформления нормативно-правовых, правоприменительных, интерпретационных и иных актов»3, отметим, что в контексте настоящей статьи мы будем рассматривать юридическую технику исключительно через призму законотворческого процесса в сфере уголовного судопроизводства.
Применительно к уровню владения юридической законотворческой техникой разработчиков УПК РФ 2001 года можно однозначно констатировать, что качество подготовленного ими уголовнопроцессуального закона изначально вызывало обоснованные нарекания в научной среде и у практикующих юристов. Несовершенство действующего законодательства стало очевидным с момента принятия УПК РФ, когда еще практически за месяц до введения его в действие, в мае 2002 года Федеральным законом от 29 мая 2002 года № 58-ФЗ были внесены изменения в текст ряда статей УПК РФ. Длительный процесс разработки УПК РФ (для сравнения, УК РФ был принят в 1996 г.), «непакетный» характер принятия УК РФ и УПК РФ обусловили наличие большого числа противоречивых норм в уголовно-процессуальном законе, что свидетельствует о низкой законодательной технике при подготовке этого акта.
К числу отрицательных аспектов данного Закона следует отнести и саму идеологическую направленность УПК РФ, не учитывающего закономерности развития общества и права; нестабильность
1 По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С.А. Бунтмана, К.А. Катаняна и К.С. Рожкова: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 30 октября 2003 г. № 15-П // Собрание законодательства РФ. 2003. № 44, ст. 4358.
2 Этот сегмент длительное время исследуется правоведами (см.: Давыдова М.Л. Юридическая техника: проблемы теории и методологии: монография. Волгоград, 2009; Кашанина Т.В. Юридическая техника: учебник. 2-е изд., пересмотр. М., 2011; Малько А.В., Костенко М.А. Правовая политика и юридическая техника: взаимодействие и взаимообусловленность // Юридическая техника. 2010. № 4. С. 352—356; Тихомиров Ю.А. Юридическая техника — инструмент правотворчества и правоприменения // Юридическая техника. 2007. № 1. С. 12—15 и др.).
3 Баранов В.М. Предисловие // Проблемы юридической техники: сборник статей. Н. Новгород, 2000. С. 10.
Зайцева Е.А. Дефекты юридической техники при разработке и модернизации УПК РФ...
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
УПК1 ввиду его несоответствия объективным процессам в обществе, традициям отечественного законодательства и самой исторической форме российского уголовного процесса. Именно это обстоятельство прежде всего и обусловливает регулярные изменения УПК РФ, проходящие нередко в бессистемном режиме, что влечет возникновение все новых и новых противоречий между отдельными предписаниями закона внутри этого кодифицированного акта, несоответствие его нормативных положений некоторым «смежным» законам, образует пробелы в регулировании ряда правоотношений, порождает многообразие в толковании норм и правоприменении.
Не случайно автор настоящей статьи, как, впрочем, и немалое количество юристов, воспринимает уголовно-процессуальное право как «лоскутное одеяло»: количество «заплат» на нем беспрестанно множится благодаря усилиям законодателя, подхлестываемого потребностями практики и интересами отдельных ведомств, лоббирующих те или иные законопроекты, направленные на очередное «улучшение» УПК РФ. Таким очередным «новшеством», способным внести еще больший диссонанс в существующее нормативное регулирование, в 2012 году 2 мы считали проект «о сокращенном дознании», предрекая сложности с его применением ввиду нарушения элементарных правил законодательной техники при его разработке. В результате в марте 2013 года «сырой», по сути, проект был принят, а уже в январе 2015 года на сайте http://regulation.gov.ru был размещен для обсуждения новый законопроект «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части введения особого порядка досудебного производства)», в пояснительной записке к которому констатируется «несовершенство уголовно-процессуальных норм, регламентирующих порядок проведения дознания в сокращенной форме, приводящее к его невостребованности в правоприменительной практике»3.
Идеологическая компонента первоначальной редакции УПК РФ отражала парадигму «чистой состязательности уголовного процесса», что нашло отражение, в первую очередь, в системе принципов уголовного судопроизводства, закрепленных в главе 2. И многие дефекты законодательной техники при разработке УПК РФ были обусловлены попыткой разработчиков выдать «желаемое за действительность», попыткой создать модель уголовного процесса с состязательным досудебным и судебным производством — вопреки объективно сложившейся смешанной исторической форме отечественного уголовного процесса.
Анализируя основы законодательной техники в уголовном праве, К.К. Панько классифицировал погрешности юридической техники с учетом по специфики нарушенных правил и требований (применительно к разработке институтов и норм этой отрасли права) на три вида: праксеологические, логические и лексико-грамматические4.
Эта классификация вполне применима для оценки качества уголовно-процессуального закона. Праксеологические дефекты законодательной техники при подготовке проекта ныне действующего УПК РФ как раз связаны с идеологической ориентацией разработчиков УПК РФ, которые пренебрегли требованием «соответствия норм закономерностям и потребностям общественного развития»5. Модель уголовно-процессуального закона, реализованная в законотворческой деятельности их усилиями, отражала особенности правовой идеологии и правовой культуры определенной группы прозападно ориентированных юристов. Если вспомнить название докторской диссертации руководителя коллектива разработчиков УПК РФ Е.Б. Мизулиной («Уголовный процесс: концепция самоограничения государства»), то становятся понятными стремление этого коллектива минимизировать действие публичных начал в уголовном процессе (вплоть до отказа принципу публичности в статусе официально закрепленного принципа уголовного судопроизводства) и попытка создать систему норм с акцентом на частных началах, с тотальным действием принципа состязательности сторон на всех стадиях уголовного процесса.
При этом уровень правовой культуры указанного коллектива нашел опосредованное отражение в результатах его законотворческой деятельности, вызвав череду не только праксеологических, но и
1 В настоящее время принято 185 федеральных законов, корректирующих и дополняющих текст УПК РФ.
2 Зайцева Е.А. «Лоскутное одеяло» уголовно-процессуального права // Современное состояние и проблемы уголовного и уголовно-процессуального права, юридической психологии. Секция «Уголовно-процессуальное право» и «Юридическая психология»: материалы Международной научно-практической конференции. Россия, г. Волгоград, 13—14 декабря 2012 г. Волгоград, 2012. С. 178—186.
3 О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части введения особого порядка досудебного производства): проект федерального закона. URL: http://regulation.gov.ru/project/22294.html (дата обращения: 21.01.2015); Пояснительная записка к проекту федерального закона «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части введения особого порядка досудебного производства)». URL: http://regulation.gov.ru/project/22294.html?point=view_project&stage =2&stage_id=16056 (дата обращения: 21.01.2015).
4 См.: Панько К.К. Основы законодательной техники в уголовном праве России: теория и законодательная практика: дис. ... д-ра юрид. наук. Воронеж, 2006. 429 с. URL: http://www.dissercat.com/content/osnovy-zakonodatelnoi-tekhniki-v-ugolovnom-prave- rossii-teoriya-i-zakonodatelnaya-praktika#ixzz3qw5tuhBL (дата обращения: 12.09.2015).
5 Там же.
Юридическая техника. 2016. № 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
логических и лексико-грамматических погрешностей в тексте подготовленного и принятого в 2001 году проекта УПК РФ. Разрабатывая любой нормативный акт, необходимо учитывать генерированные лучшими специалистами в этой области на протяжении многих десятилетий развития юридической науки базовые положения общей теории права, представляющие собой объективно обусловленные, незыблемые законы функционирования правовой материи, которые обеспечивают полноценное, законченное урегулирование той или иной сферы общественных отношений.
Анализ нормативных предписаний УПК РФ, регламентирующих процессуальное положение большинства участников уголовного процесса, на предмет соответствия этих установлений правилам законотворческой техники, показывает, что при конструировании текста значительного объема статей, закрепляющих статус участников уголовно-процессуальных отношений, практически не использовались обязывающие нормы. Вместо традиционных норм, отражающих права, обязанности и ответственность участников через управомочивающие, обязывающие и запрещающие предписания, положения глав 6—8 УПК РФ содержат специфические конструкции из управомочивающих и запрещающих установлений.
Однако эта «лингвистическая новация»1 разработчиков противоречит основным положениям общей теории права, согласно которым только различные по характеру нормативные предписания обеспечивают цельное и законченное регулирование общественных отношений. Отсутствие определенного вида нормативных предписаний ведет к пробельности в правовом регулировании. С.С. Алексеев справедливо подчеркивал, что «регулятивное правовое воздействие подразделяется на две самостоятельные функции — регулятивную статическую (закрепление господствующих общественных отношений) и регулятивную динамическую (оформление их движения, развития). Отсюда проистекают функциональные различия между обязывающими предписаниями, с одной стороны, управомочивающими и запрещающими — с другой... Первая из перечисленных разновидностей выражает действие регулятивной динамической функции, а две вторые — регулятивной статической функции»2.
Таким образом, отсутствие (либо малое количество) обязывающих предписаний в структуре того или иного нормативного правового акта при формулировании норм конкретной общности права неизбежно ведет к дисбалансу механизма правового регулирования соответствующих отношений, где начинает преобладать статическая регулятивная функция права.
Подобные отступления от традиционной законодательной техники ни в коей мере не способствуют повышению эффективности правового регулирования общественных отношений нормами уголовно-процессуального права. Нормативные предписания, регламентирующие статус участников уголовного процесса, нуждаются в корректировке3 с учетом базовых положений общей теории права и выработанными многолетней практикой законотворческого процесса приемами, правилами, традициями.
Рассмотренный выше аспект не является чисто теоретической проблемой: он напрямую связан с правоприменением, и что особенно важно — реализацией норм, регулирующих основания применения мер процессуального принуждения к участникам процессуальных отношений (и здесь опять уместно вспомнить процитированную в начале настоящей статьи правовую позицию Конституционного Суда РФ, сформулированную по жалобам граждан С.А. Бунтмана, К.А. Катаняна и К.С. Рожкова). В частности, статья 117 УПК РФ устанавливает в качестве основания для наложения денежного взыскания в размере до 2,5 тыс. рублей неисполнение участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей, предусмотренных УПК РФ. Однако отсутствие в тексте Закона четко сформулированных обязанностей соответствующих субъектов процессуальных отношений делает затруднительным применение в этой части положений статьи 117 УПК РФ, создает основу для проявления произвольного усмотрения властными субъектами судопроизводства.
Четкое определение в законе прав, обязанностей и ответственности участников уголовного процесса, наличие действенного механизма реализации субъективных прав и выполнения процессуальных обязанностей — залог успешного выполнения назначения уголовного судопроизводства. Ответственность участников уголовно-процессуальных отношений также играет немаловажную роль в обеспечении надлежащего поведения данных лиц, в формировании у них должных установок на добросовестное выполнение своих процессуальных обязанностей, что способствует нормальному функционированию всей системы процессуальных отношений при производстве по уголовным делам.
1 Так метко назвал этот прием юридической техники при разработке текста УПК РФ профессор Ю.К. Орлов (см.: Орлов Ю. «Обязан» или «не вправе»? К чему ведет «лингвистическая» новация в УПК РФ // Российская юстиция. 2003. № 10 С. 44).
2Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975. С. 104.
3 О необходимости совершенствования статуса участников судебной экспертизы, иных лиц, обладающих специальными познаниями, и нормативного закрепления их обязанностей см.: Зайцева Е.А. Реализация состязательных начал при применении специальных познаний в уголовном судопроизводстве: монография. Волгоград, 2006.
Зайцева Е.А. Дефекты юридической техники при разработке и модернизации УПК РФ...
125
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
В связи с этим анализ соблюдения правил законодательной техники при нормативном закреплении ответственности отдельных субъектов уголовно-процессуальной деятельности представляет определенный научный интерес в контексте проблематики настоящей статьи. Так, при сопоставлении статей уголовного закона, регулирующих ответственность эксперта, специалиста, переводчика, с рядом положений общих правил производства следственных действий в части 5 статьи 164 УПК РФ действующего УПК РФ обнаруживается явное противоречие нормам УК РФ процессуальных норм в части предупреждения эксперта, специалиста и переводчика об уголовной ответственности по статье 308 УК РФ. При этом Уголовный кодекс РФ не указывает этих участников в числе специальных субъектов преступления, предусмотренного статьей 308 УК РФ. Стремление к упрощению и созданию «унифицированных» норм, подходящих для разных участников процессуальных отношений, привело к конструированию противоречивых и нелогичных предписаний в действующем УПК РФ.
Вопросы ответственности участвующих в уголовном судопроизводстве лиц должны быть урегулированы безупречно, в связи с этим считаем необходимым изменить редакцию части 5 статьи 164 УПК РФ, приведя ее в соответствие с действующим уголовным законодательством. Представляется, что законодателю не следует «злоупотреблять» требованием экономии нормативного материала и объединять в одном предложении различных субъектов уголовной ответственности. Для четкости регламентации этого важного аспекта для каждой группы субъектов нужно указать свой вид ответственности. Полагаем, что второе предложение части 5 статьи 164 УПК РФ следует изложить в такой формулировке:
«Если в производстве следственного действия участвует потерпевший и свидетель, то они также предупреждаются об ответственности, предусмотренной статьями 307 и 308 Уголовного кодекса Российской Федерации. Участвующий в следственном действии переводчик предупреждается об ответственности, предусмотренной статьей 307 Уголовного кодекса Российской Федерации».
Мы считаем, что из текста данной нормы необходимо удалить положения об эксперте и специалисте, так как указанное предписание регулирует ответственность участников следственных действий (осмотров, выемок, обысков, допросов, следственных экспериментов и т. д.), выполняя роль обобщенной нормы. Применительно к эксперту, который не только может участвовать с разрешения следователя в любых процессуальных и следственных действиях (в порядке п. 3 ч. 3 ст. 57 УПК РФ), но еще и в результате производства экспертизы дает заключение, законодатель в статье 307 УК РФ устанавливает два вида ответственности. Один — за дачу заведомо ложных показаний1 (что может иметь место при допросе именно эксперта), другой — за дачу заведомо ложного заключения (в связи с производством экспертизы). При привлечении эксперта к участию в следственном действии с целью получения новых исходных данных, относящихся к предмету экспертизы (например, в осмотре, обыске), эксперт сам задает вопросы участникам данного действия с разрешения следователя, а не дает собственные показания, что делает беспредметным само рассуждение об ответственности эксперта за дачу заведомо ложных показаний при участии в таких действиях.
Об ответственности за заведомо ложные показания его, по логике, нужно предупреждать только перед производством таких следственных действий, как допрос или очная ставка2, в ходе которых эксперт дает показания. Что же касается уголовной ответственности эксперта за дачу заведомо ложного заключения по статье 307 УК РФ, то о ней эксперта предупреждают после поручения ему производства экспертизы.
Однако очерченными выше проблемами вопросы логических ошибок в тексте УПК РФ (применительно к ответственности указанных субъектов) не исчерпываются. Отсутствие согласования уголовных и уголовно-процессуальных норм явствует при анализе перечисления видов уголовной ответственности эксперта и специалиста в статьях 57 и 58 УПК РФ (обе статьи не содержат упоминания об уголовной ответственности этих субъектов за дачу заведомо ложных показаний по статье 307 УК РФ, которая была введена Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ).
Наряду с нарушением логических правил построения юридических текстов, при анализе УПК РФ выявляются и многочисленные ошибки лексико-грамматических правил, обеспечивающих «ясность и доступность языка закона, точность и определенность терминов и формулировок»3. Один из последних исследователей проблем толкования норм уголовно-процессуального права — В.О. Белоносов — справедливо подчеркивал, что в УПК РФ «имеются разнообразные недостатки законодательной тех-
1 Такая же ответственность предусмотрена и для специалиста, поэтому нижеизложенные аргументы распространяются и на позицию автора в отношении специалиста.
2 Вопрос о возможности проведения очной ставки с участием эксперта весьма интересен. Полагаем, что очная ставка возможна между двумя экспертами, а также между экспертом и специалистом, в чьих заключениях и показаниях имеются существенные противоречия.
3 Панько К.К. Основы законодательной техники в уголовном праве России: теория и законодательная практика: дис. ... д-ра юрид. наук. Воронеж, 2006. 429 с. URL: http://www.dissercat.com/content/osnovy-zakonodatelnoi-tekhniki-v-ugolovnom-prave-rossii-teoriya-i-zakonodatelnaya-praktika#ixzz3qw5tuhBL (дата обращения: 12.09.2015).
Юридическая техника. 2016. № 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
ники — некорректность обозначения уголовно-процессуальных действий, субъектов уголовнопроцессуальных отношений, неразделение или слияние понятий и категорий, непоследовательность лексико-грамматического построения норм, дисбаланс в отражении свойств абстрактности и конкретности в условиях многогранности и многоаспектности уголовно-процессуальных отношений»1.
Так, в тексте части 1 статьи 178 УПК РФ можно обнаружить ошибочный прием разработчиков закона, которые вместо процессуального статуса участника осмотра указывают его профессиональную принадлежность (специалиста именуют «судебно-медицинским экспертом» или «врачом»). С принятием в 2003 году Федерального закона от 4 июля 2003 года № 92-ФЗ редакция второго предложения части 1 статьи 144 УПК РФ вплоть до внесения изменений в 2010 году2 содержала безграмотно сформулированную фразу: «При проверке сообщения о преступлении орган дознания, дознаватель, следователь и прокурор вправе требовать производства документальных проверок, ревизий и привлекать к их участию специалистов». И можно привести много подобных примеров небрежности разработчиков законопроектов, направленных на «совершенствование» текста УПК РФ.
Все вышеизложенное свидетельствует о низком уровне законодательной техники при разработке первоначальной редакции ныне действующего УПК РФ и корректирующих его федеральных законов, что, безусловно, затрудняет процесс правоприменения. Именно эти недостатки уголовнопроцессуального закона побудили профессора А.П. Кругликова высказаться за необходимость подготовки и принятия новой редакции УПК РФ3. Все чаще на научно-представительских мероприятиях звучат призывы к принятию нового УПК РФ. Этому в немалой степени способствует активизация законопроектной деятельности государств на постсоветском пространстве (в том числе — членов Таможенного Союза) в части совершенствования уголовного судопроизводства. Так, после принятия на Украине нового Уголовно-процессуального кодекса от 13 апреля 2012 года (Закон № 4651-VI), отразившего тенденцию на модернизацию досудебного производства, идея отказа от стадии возбуждения уголовного дела стала весьма популярной среди значительной части процессуального научного сообщества. Эта идея нашла воплощение в новом УПК Республики Казахстан, в котором отсутствует регулирование стадии возбуждения уголовного дела с традиционными элементами процессуальной проверки4. Введение «моностадии» — «досудебное расследование» — имеет значительное число сторонников среди российских юристов5, равно как и находит немалое количество противников отказа от стадии возбуждения уголовного дела6.
Вторым концептом реформы досудебного производства выступает институт следственного судьи7, дьи7, который должен обеспечить реализацию принципа состязательности сторон в процессе формирования доказательств на досудебных стадиях и создать дополнительные гарантии соблюдения прав участников уголовного судопроизводства в связи с применением мер процессуального принуждения. Это направление реформирования также неоднозначно оценивается юридическим сообществом, которое видит в его реализации проблемы кадрового, финансового и организационного характера8.
Третьим концептом реформы является внедрение в сферу уголовно-процессуального доказывания системы специальных (негласных) следственных действий. Так, в новом УПК Республики Казах-
1 Белоносов В.О. Толкование норм права в системе теоретической и практической деятельности в сфере уголовного судопроизводства: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 2009. С. 3—4.
2 См.: О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федеральный закон от 9 марта 2010 г. № 19-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2010. № 11, ст. 1168.
3 См.: Кругликов А.П. Многочисленные изменения и дополнения в УПК РФ вызывают необходимость подготовки и принятия новой его редакции // Право и его реализация в XXI веке: сборник научных трудов (по материалам Международной научно-практической конференции, посвященной 80-летию Саратовской государственной юридической академии, Саратов, 29—30 сентября 2011 г.): в 2 ч. Саратов, 2011. Ч. 1. С. 240—242.
4 Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан от 4 июля 2014 г. № 231-V (по состоянию на 07.11.2014 г.). URL: http://online.zakon.kz/Document/?doc_id=31575852 (дата обращения: 20.04.2015).
5 См.: Гуськова А. П. Нужна ли стадия возбуждения уголовного дела российскому уголовному судопроизводству? // Проблемы противодействия преступлениям в современных условиях: материалы Международной научнопрактической конференции. Уфа, 2003. Ч. 1. С. 61—65; Кругликов А.П. Нужна ли стадия возбуждения уголовного дела в современном уголовном процессе России // Российская юстиция. 2011. № 6. С. 56—58; Коцюмбас С.М. К вопросу о начальной стадии возбуждения уголовных дел // Проблемы отправления правосудия по уголовным делам в современной России: теория и практика. Курск, 2013. С. 199—123.
6 Алонцева Е.Ю. Стадия возбуждения уголовного дела и проблемы производства осмотра жилища // Уголовный процесс: от прошлого к будущему: материалы Международной научно-практической конференции (Москва, 21 марта 2014 года): в 2 ч. М., 2014. Ч. 1. С. 34; Давлетов А.А., КравчукЛ.А. Стадия возбуждения уголовного дела — обязательный этап современного отечественного уголовного процесса // Российский юридический журнал. 2010. № 6 (ноябрь — декабрь). С. 114—120.
7 Возрождение института следственных судей в России: идеи и пути реализации. URL: http://www.iuaj.net/node/ 1735 (дата обращения: 24.03.2015).
8 См.: Головко Л.В. Институт следственных судей: американизация путем манипуляции. URL: http://rapsinews.ru/ legislation_publication/20150320/273362096.html (дата обращения: 20.03.2015).
Зайцева Е.А. Дефекты юридической техники при разработке и модернизации УПК РФ...
127
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
стан им посвящена глава 30; в УПК Украины они регламентированы в Главе 21 «Негласные следственные (розыскные) действия». Аналогичные трансформации доказывания в досудебном производстве ожидают уголовный процесс Кыргызской Республики, где в Жогорку Кенеш (Парламенте Кыргызской Республики) обсуждается проект нового УПК КР1, (весьма похожий на разработки казахстанских и украинских законодателей), где в Главе 31 «Специальные следственные действия» закрепляется порядок проведения действий, которые ранее относились к оперативно-розыскным мероприятиям. При этом следует подчеркнуть, что указанные государства не являются новаторами в такой интеграции оперативно- розыскного института в систему уголовно- процессуального права2. Например, в главе 11 11 Уголовно-процессуального закона Латвии (принят Сеймом Латвии 21 апреля 2005 г.) содержатся сходные положения.
При всей привлекательности реализации данной идеи хотелось бы оценить ее «достоинства» с точки зрения базовых положений общей теории права. Любой кодифицированный нормативный правовой акт принимается законодателем для регулирования определенных общественных отношений, которые в силу их специфики являются предметом правового регулирования соответствующей отрасли права. Уголовно-процессуальный закон специально предназначен для упорядочивания общественных отношений между участниками уголовно-процессуальной деятельности. Что же касается оперативно-разыскных мероприятий, то замена их названия на «нейтральное наименование» — «специальные следственные действия» — не превращает их в вид уголовно-процессуальной деятельности, а вовлеченных в них субъектов — в участников уголовно-процессуальных отношений. Уж явно специфичны сущность и форма этих действий. Попытка внедрить в ткань уголовно-процессуального права «специальные следственные действия» чревата опасностью эрозии уголовно-процессуальных институтов, нивелированием сущностных различий общественных отношений в сфере уголовного судопроизводства и в сфере ОРД.
Какой положительный эффект ожидается от такого «слияния»? Упрощение взаимодействия органов предварительного расследования и оперативных подразделений? Однако эту проблему можно решать организационным путем, улучшением ведомственной регламентации взаимодействия. Упрощение придания статуса доказательств результатам ОРД? Но существующая Инструкция о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд от 27 сентября 2013 года вполне четко регулирует этот вопрос, а установленные ею процедуры выступают гарантией получения достоверных, допустимых и относимых сведений, которые потом используются в доказывании.
Если нормативная регламентация, обеспечиваемая нормами Федерального закона от 12 августа 1995 года № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», недостаточно полно регулирует соответствующие общественные отношения, то совершенствовать нужно именно этот специализированный закон, создавая в нем безупречную систему норм, отвечающую высоким стандартам осуществления ОРД. Полагаем, нет объективной необходимости пренебрегать базовыми постулатами общей теории права, нивелируя отличия специфических правоотношений, которые являются предметом регулирования различных отраслей права3.
Все перечисленные нами концепты реформирования досудебного производства отражают единый подход к модернизации российского уголовного процесса — попытку изменить его исторический тип, уйти от отечественной традиционной смешанной формы, где досудебное производство строится с элементами розыскного начала, а судебные стадии организованы по состязательному типу. При этом не надо забывать, что исторический тип процесса складывается не стихийно — на его формирование оказывают влияние традиции естественного права, особенности культуры народа, его менталитет. А это значит, что искусственно смоделированный и спровоцированный переход от одного типа уголовного процесса к другому историческому типу чреват серьезными последствиями в виде отторжения практикой принудительно насаждаемых идеологически чуждых процедур. Ведь российское судопроизводство в новейшей истории уже сталкивалось с этой проблемой: первоначальный вариант УПК РФ, содержащий в себе массу положений «чисто состязательной модели» процесса с пассивным судом, был отвергнут правоприменительной практикой, что послужило причиной принятия 185 федеральных законов, которые кардинально «перекроили» «состязательный облик» УПК РФ 2002 года.
1 Уголовно-процессуальный кодекс Кыргызской Республики: проект № 6-31963/14 от 29.12.2014. URL: http://www. kenesh.kg/lawprojects/lps.aspx?view=projectinfo&id=166082 (дата обращения: 17.04.2015).
2 Подробный анализ законодательства зарубежных государств, использующих оперативно-разыскной механизм получения доказательств в уголовном судопроизводстве см.: Специальные следственные действия основа эффективной борьбы с международным терроризмом и организованной преступностью: монография / Г.А. Василевич, С. Казака, В.М. Мешков, А.Н. Соколов. Калининград, 2010.
3 О том, что в России формируется оперативно-разыскная отрасль права, вполне убедительно пишет Е.В. Кузнецов (см.: Кузнецов Е.В. Теоретические основы формирования отрасли оперативно-розыскного права: дис..........
канд. юрид. наук. Омск, 2014.).
Юридическая техника. 2016. № 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
Анализируя концепты, разрабатываемые группами прозападно ориентированных ученых с целью модернизации досудебного производства, хочется напомнить очень уместное в этом смысле высказывание дореволюционного юриста К.Д. Анциферова: «...Черта, характеризующая наших благонамеренных реформаторов, заключается, на наш взгляд, в крайнем увлечении образцами ... запада и в стремлении пересаживать на нашу отечественную почву, без достаточного соображения целесообразности такой меры. Отмечая эту черту, мы, конечно, ничего не хотим сказать против заимствований. Все наше действующее законодательство судебное есть заимствование. Но стоя за заимствование идейное, мы отмечаем черту стремления наших реформаторов к заимствованию чисто механическому»1. В контексте проблематики настоящей статьи — очень актуальное замечание!
Комментируя вышеупомянутые основные направления реформирования уголовного судопроизводства, предлагаемые в научном сообществе, следует отметить, что в период кризисных явлений в жизни общества важнейшим фактором их преодоления выступает стабильность всей системы, которая включает в себя, прежде всего, стабильность законодательства2 и стабильность работы органов, призванных его применять. Любые революционные преобразования противопоказаны правоохранительной системе в такой период. Реформы должны идти эволюционным путем — в этом залог поступательного развития и успеха проводимых новаций.
1 Анциферов К.Д. К вопросу о реформе нашего мирового суда // Сборник статей и заметок по уголовному праву и судопроизводству. СПб., 1898. С. 283—284.
2 Стабильность законодательства должна обеспечиваться, в том числе, и качеством подготавливаемых законопроектов при неуклонном соблюдении правил законодательной техники. Как верно подчеркнула Т. В. Кашанина, «стабильность достигается при максимальной продуманности и обоснованности закона. Поспешность, поверхностный подход, неадекватное отражение действительности приводят к многочисленным поправкам и исправлениям в законодательстве» (Кашанина Т.В. Юридическая техника: учебник. 2-е изд., пересмотр. М., 2011. С. 156).
Зайцева Е.А. Дефекты юридической техники при разработке и модернизации УПК РФ...
