CC BY
110РЕГИОНЫ
Дагестан: между Россией и мусульманским Востоком
Владимир Бобровников
Историческое прошлое и настоящее Дагестана во многом определяется его важным геополитическим положением между Россией и мусульманским Востоком. Земли между Тереком и Самуром издавна служили связующим звеном между двумя этими цивилизациями, противоборство и взаимодействие которых оказали серьезное влияние на формирование хозяйства и культуры -дагестанских народов, на складывание существующей и поныне структуры края с выделяемыми здесь тремя крупными природно-хозяйственными и культурно-историческими зонами — Горами, Предгорьями и Плоскостью. Первую населяют многочисленные мусульманские народности, крупнейшие из них — аварцы, даргинцы, лезгины и лакцы \ На Плоскости, помимо исповедующих ислам тюркоязычных кумыков, ногайцев и азербайджанцев, проживает немало русских2. Низинные земли ногайцев и терских казаков, обосновавшихся в районе Терско-Сулакской низменности в XVI веке, окончательно вошли в состав Дагестана уже при советской власти, что позволило к 1957 году почти вдвое увеличить территорию республики. Наконец, в зоне Предгорий за последние два столетия сложилось этнически смешанное мусульмано-христианское население. Кроме того, в республике принято четко разграничивать историкокультурные регионы лезгиноязычного Юждага и русскоязычного Севера.
Сегодня перед дагестанцами стоит целый ряд серьезных проблем, корни которых уходят в мусульманское и российско-советское прошлое время. Важнейшие из них — это стихийное движение за исламское и национальное возрождение, попытка реабилитации и воссоздания Терского казачьего войска, возвращение на свои исторические земли чеченцев-аккинцев и других депортированных в 1944 году дагестанских народов, а также поиски справедливого решения земельного вопроса в целом. Мне представляется интересным взглянуть на эти проблемы в их историческом развитии, обратясь к их истокам, и попытаться определить, сколь ощутимо для постсоветского Дагестана его российско-советское и арабо-мусульманское прошлое, как и какое влияние оказывает оно на сложные, неоднозначные события, происходящие в республике сегодня.
Нельзя отрицать, что последние четыре-пять лет активно идет процесс реисламизации. С прекращением в конце “перестройки” гонений на мусульман на пожертвования частных лиц и общественных организаций началась массовая реконструкция старых и строительство новых мечетей. В 1988 году в Дагестане их действовало лишь 27, к осени 1992-го — более 800, а к началу 1994-го — около 5 тысяч (в 1917 году в крае существовало 1702 мечети 3). За последние два года в нескольких десятках горных аулов мечетям, правда, не всегда гласно вернули часть их дореволюционных владений-вакуфов. Более того, в 90-е годы ХХ века после почти 70-летнего перерыва возродился массовый хадж в Саудовскую Аравию. Несмотря на то что в условиях гиперинфляции стоимость паломничества в прошлом году превысила один миллион рублей, уже несколько десятков тысяч дагестанцев стали хаджи (в том числе более 15 тысяч в 1994 году) 4.
Институты и ценности ислама приобретают такое влияние на общественно-политическую жизнь Дагестана, каким они не пользовались ни до революции, ни, пожалуй, даже до русского завоевания. Сегодня в ряде территорий (например, в Гергебильском и Цумадинском районах) шуры — советы мечетей и их имамы нередко контролируют деятельность сельских сходов, а порой и местной администрации. В средних школах с 1992 года в обязательном порядке введен курс “История религии”, освещающий арабоисламское прошлое Дагестана; работают факультативы по арабскому языку, к преподаванию которого допущены мусульманские ученые — алимы. Свободно ведется обучение по курсам исламских наук в сотнях медресе, вновь открывшихся при мечетях. Их выпускники могут продолжить свое образование в мусульманских вузах арабских стран и Турции, куда уже зачислены несколько сотен дагестанцев. В самой республике уже открылись шесть исламских институтов и Горная кавказская исламская академия в с. Цудахар.
У дагестанских политиков самых разных ориентаций правилом “хорошего тона” стало афишировать свою приверженность “исламским традициям”. В Верховном Совете республики при обсуждении проекта новой конституции, принятого летом 1994 года, неоднократно поднимались вопросы о признании ислама государственной религией, введении в школах обязательного изучения основ Корана, внесении норм шариата в законодательство Дагестана.
Восстанавливаются нарушенные в советское время политические, экономические и культурные связи края с мусульманскими странами Ближнего Востока и Турцией, где после кавказских войн XIX века,
завершивших присоединение Дагестана к России, обосновалась многонациональная дагестанская диаспора. В последние три года дагестанские правительственные делегации регулярно посещают государства зарубежного мусульманского Востока. Созданная в 1991 году общественная ассоциация “Ватан” (“Родина”) провела в августе 1992 года в Махачкале Первый конгресс соотечественников, собравший несколько десятков тысяч дагестанских мусульман из Турции, Сирии, Иордании, Германии. Сейчас идет подготовка Второго конгресса, местом проведения которого, как полагают, опять будет столица республики. В конце 1994 года введены в действие прямые авиарейсы между Махачкалой и Стамбулом. Сейчас турецкие рабочие заканчивают строительство по проекту турецкого архитектора О. Арелмаза крупнейшей в Дагестане Джума-мечети. Третий год в столице работает светский дагестанотурецкий колледж; второе такое учебное заведение открывается в городе Буйнакске.
В современном исламском возрождении, в переориентации Дагестана на мусульманский Восток немалую роль играют не только местные религиозные традиции, но и наследие российско-советского времени. Недаром это движение охватило не весь Дагестан, а центральные и северо-западные районы Гор и Предгорий, где советская политика “национальной консолидации”, последовательно проводившаяся в 30—80-е годы, дала наибольшие результаты5. Как известно, она привела к слиянию 13 малочисленных горских андо-цезских народов и арчинцев с родственными им аварцами, превратившимися таким образом в крупнейшую “нацию” Дагестана. Кайтагцы и кубачинцы были объединены с даргинцами; народности центрального нагорья — с лакцами. На Плоскости теркеменцев присоединили к близким им по языку и культуре кумыкам. В Юждаге небольшие горские народы цахуров и рутульцев в 30—60-е годы пытались слить с лезгинами, правда, безуспешно. Следствием такой политики стал раскол дагестанских мусульман на несколько крупных, соперничающих друг с другом национальных общин. Между ними завязалась ожесточенная, но до последнего времени скрытая борьба за господство в советском и партийном аппарате, в которой поочередно побеждали лезгины в 30-е годы, азербайджанцы — в 40-е и, наконец, аварцы — в 50—80-е.
С развалом в конце 1991 года Советского Союза национальная иерархия и межнациональные противоречия в Дагестане выступили наружу. Исламское политическое движение, зародившееся в последние годы “перестройки”, с самого начала оказалось расколотым по национальному признаку и потому втянутым в ряд опасных межэтнических конфликтов. На первом съезде мусульман Северного Кавказа, прошедшем в мае 1989 года в Буйнакске, был низложен муфтий Геккиев, скомпрометировавший себя сотрудничеством с органами госбезопасности. Духовное управление мусульман Северного Кавказа несколько месяцев просуществовало без руководителя и в начале 1990 года распалось на несколько самостоятельных республиканских ветвей (дагестанскую, чеченскую, осетинскую и т. д.). В свою очередь, Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД) раскололось на ряд национальных общин на III съезде мусульман республики, состоявшемся в Махачкале в феврале 1992 года. ДУМД возглавил один из лидеров аварской Исламско-демократической партии Дагестана — ректор Исламского института в Кизилюрте С.-А. Дарбишгаджиев. В январе 1994-го его сменил М. Дарбишев — также аварец из села Батлух Гумбетовского района. Однако “аварских” муфтиев поддержали только мусульманские общины аварцев, небольшая часть даргинцев и чеченцев да религиозно индифферентные жители Юждага.
Уже в 1992 году сформировались самостоятельные Кумыкское духовное управление в Махачкале и даргинский Казият в Избербаше, которые возглавили бывшие лидеры Совета алимов общедагестанского ДУМД — соответственно кумык Багаутдин-хаджи и даргинец Абдулла-хаджи. К настоящему времени свое Духовное управление уже есть и у лакцев. Вот уже несколько лет подготавливается создание самостоятельного лезгинского муфтията. Дагестанские чеченцы группируются вокруг последователей древнего суфийского братства (тариката) кадиритов. Этот толк тарикатского мюридизма пришел из Чечни и распространился в северо-западном Дагестане в конце XIX века. Пережив советские религиозные репрессии, кадириты стали “выходить из подполья” в 70-е — начале 80-х и окончательно легализовались в 90-е годы. Сегодня они активно “вербуют” своих сторонников на северо-западе Гор и Предгорий.
Национальный раскол общедагестанской мусульманской общины во многом предопределил политические симпатии и антипатии различных исламских движений и организаций. Мусульмане-аварцы в большинстве своем склоняются на сторону правительства, в котором по-прежнему сильно бывшее номенклатурное аварское лобби. И совсем не случайно “аварское” Духовное управление в последние полгода недвусмысленно высказывается за сотрудничество с властями, в том числе с Федеральной службой контрразведки России, для успешного противостояния радикальной исламской оппозиции (“реакционному ваххабизму”) 6, к которой принадлежат мусульманские общины тех национальностей, чьи интересы при советском режиме были ущемлены. Это пока еще не добившиеся паритета с аварцами кумыки, даргинцы, легзины, лакцы.
И у национальной, и у мусульманской оппозиции есть серьезные претензии к правительству, связанные с потерей рядом дагестанских народов своих исторических земель. За возвращение этих территорий выступают сложившиеся на рубеже 80—90-х годов крупнейшие национальные движения республики, такие, как Кумыкский национальный совет и кумыкское народное движение “Тенглик”, ногайский “Бирлик”, лакский “Казикумух” и лезгинское народное движение во главе с обществом “Садвал” (“Единство”). В свою очередь, к восстановлению досоветского этнотерриториального устройства Дагестана призывают лидеры возрожденного Кизлярского округа Терского казачьего войска и Оргкомитет по восстановлению Ауховского района, созданный депортированными в 1944 году чеченцами-аккинцами.. И можно с уверенностью сказать, что территориальная проблема затрагивает интересы всего мусульманского и немусульманского населения Плоскости и Предгорий.
Поземельные отношения в этих зонах республики приобрели взрывоопасный характер в 40—70-е годы. У кумыков, ногайцев и терских казаков постепенно сформировался комплекс национальных обид на горцев-переселенцев, обосновавшихся на их исконных территориях. Подобные настроения подспудно вызрели у депортированных чеченцев-аккинцев, а по отношению к азербайджанцам — у лезгин и других народов Юждага.
Все это является следствием массовых депортаций и переселений, а также миграций советской эпохи. Так, в Юждаге еще в 30-е годы лезгины и родственные им дагестанские народы потеряли те поля и пастбища, которые были переданы колхозам и совхозам азербайджанцев. В Северном регионе “расказачивание” и коллективизация лишили местное русскоязычное население традиционного самоуправления и значительной части земель. Резкое снижение уровня жизни в послевоенные десятилетия спровоцировало переселение почти 100 тысяч русских, в том числе терских казаков, из Дагестана в соседние районы Южной России 7. В феврале 1944 года произошла печально известная депортация чеченцев-аккинцев в Казахстан из северо-западных районов Предгорий и Плоскости, куда насильственно переселили горцев из аваро-андо-цезских и лакских сел. Правда, еще в 1957 году большинство чеченцев добились возвращения в Дагестан, однако не на свои родные земли, ставшие к тому времени местом расселения лакцев (Новолакский район).
Еще сильнее облик Плоскости и Предгорий изменило переселение туда горцев из малоземельных и трудоизбыточных аварских, даргинских и лезгинских районов. При проведении коллективизации горным колхозам были переданы более 1,1 миллиона гектаров земель на равнине, прежде находившихся в пользовании коренного населения. Пик этих вынужденных миграций пришелся на 50—70-е годы. За эти 20 лет на Плоскости и в Предгорьях обосновались около 200 тысяч горцев-добровольцев, основавших здесь 76 новых поселков 8. На окраинах многих старинных кумыкских и русских сел, таких, как Аксай, Костек, Чонт-Аул, Покровское, Могилевское и т. д., выросли самостоятельные колонии горцев-переселенцев. К 90-м годам земли Предгорий и Плоскости -окончательно превратились в зону чересполосного расселения мусульманских и немусульманских народов, где уже невозможно провести предполагаемое национальной оппозицией административнотерриториальное разграничение по этноконфессиональному признаку.
Серьезным препятствием как для такого размежевания, так и для разрыва между Дагестаном и ослабевшей постсоветской Россией является традиция сезонных миграций дагестанских горцев, сложившаяся еще в дореволюционное и сохранившаяся в советское время. Проводившаяся с 60-х годов политика трудоустройства избыточного населения горной зоны на Плоскости способствовала развитию отходничества. В 60—90-е годы бригады горцев, организованные по национальному признаку, постоянно арендовали на время посевной и страды колхозные земли у кумыков, ногайцев, терских казаков, а также территории в пограничных с Дагестаном Краснодарском и Ставропольском краях, Кабардино-Балкарии и Калмыкии.
Сегодня сохранение практики сезонных миграций, традиционно стабилизировавшей обстановку в Нагорном Дагестане, находится под угрозой. В начале 90-х годов казаки стали нередко отказывать мусульманам-отходникам в аренде своих земель. Созданный в Кизляре Совет атаманов при поддержке обществ “Россия” и “Бирлик” весной 1994 года потребовал от дагестанского правительства возвращения переданных горцам-переселенцам угодий коренному населению Терско-Сулакской низменности, а также восстановления дореволюционного статуса Кизлярского округа. Кроме того, в 1991—1994 годах стали регулярными столкновения аварцев и даргинцев-переселенцев с коренным кумыкским населением Махачкалинского, Хасавюртовского и Кизлярского районов 9. Поводом к ним служит, как правило, раздел тех территорий, какие каждая из соперничающих сторон считает своим историческим достоянием.
Крах советской системы, само наличие и крепость которой сдерживали развитие ею же порожденных межэтнических споров, вызвал целый ряд ожесточенных конфликтов между крупнейшими
национальными общинами Дагестана. С осени 1991 года в Новолакском районе паралич органов местной власти привел к массовым стихийным захватам земель лакских и аварских колхозов аккинцами, возглавляемыми Оргкомитетом по восстановлению Ауховского района. На этих участках спешно возводятся дома для семей вернувшихся в родные места аккинцев. Обжившиеся здесь лакцы, вначале согласившиеся перебраться в кумыкские степи севернее Махачкалы, теперь откладывают свое переселение до обуздания самоуправства чеченцев. В конфликт вступила и кумыкская сторона: в 1992— 1993 годах движение “Тенглик” провело ряд митингов протеста против передачи лакцам исконно кумыкских земель.
Взрывоопасная обстановка сложилась в Юждаге. Укрепление государственной границы между Россией и Азербайджаном по Самуру, грозящее расколоть пополам единое лезгинское население региона, вызывает массовые протесты местных жителей 10. В этой связи все большее влияние в регионе приобретает движение “Садвал”, выступающее за создание единого Лезгистана, который бы объединил народы Юждага с их соотечественниками в Северном Азербайджане.
Дагестанское правительство, выпустившее было ситуацию из-под контроля, последние полтора-два года принимает энергичные меры по сдерживанию межэтнических поземельных конфликтов. Так, в декабре 1993 года при Совмине республики был создан Координационный совет по Северному региону, занимающийся защитой прав местного русско- и тюркоязычного населения, борьбой с преступностью и экономическими проблемами региона. С января 1994 года в Кизляре действует рабочая группа Координационного совета, в ведении которой находится урегулирование межэтнических конфликтов в крае, а также поиск и реализация мер, направленных на приостановление массового выезда русских из северного Дагестана.
Весной 1994 года власти попытались сдвинуть с мертвой точки решение чечено-лакского конфликта. Верховный Совет республики заявил о восстановлении прежнего названия Новолакского района (Ауховский) и возвращении исторических чеченских названий населенным пунктам на его территории. Установлен четкий график выезда лакцев на кумыкские земли Плоскости. Переселенцам гарантируется освобождение от подоходного налога на восемь лет, сохранение непрерывного рабочего стажа в течение одного года — на время строительства домов, обеспечение кормами их скота, предусматриваются некоторые другие льготы. На прошедшей летом 1994 года 25-й сессии Верховного Совета Дагестана начато рассмотрение вопроса о реабилитации казачества и сохранения его исторических традиций. В отношении Юждага пока еще делается мало. При этом усилиями дагестанских и российских властей было приостановлено вооруженное столкновение лезгин и азербайджанцев в Дербенте в мае 1994 года. По-прежнему пока сохраняется “прозрачная” таможенная граница с Азербайджаном по Самуру.
Наряду с этой широкой системой мер по урегулированию территориальных межэтнических противоречий дагестанское правительство все больше внимания уделяет поискам конкретных путей земельной реформы в каждой из природно-хозяйственных зон. Пока еще выработка ее программы не завершена. Но уже сегодня можно с удовлетворением отметить, что руководители Дагестана отвергли предложенный Москвой путь быстрой непродуманной ломки советской системы поземельных отношений и однобокого развития частного землевладения. При этом дагестанские политики опирались на результаты проведенного в июне 1992 года первого вседагестанского референдума, на котором около двух третей населения высказались против введения частной собственности на землю и срочного роспуска колхозов и совхозов. Последние данные Госкомстата республики подтверждают итоги референдума, говорящие о приверженности дагестанцев к коллективным формам ведения хозяйства. Так, из 634 колхозов и совхозов, перерегистрировавшихся в соответствии с указом Президента России, 580 (то есть почти 90%) сохранили свой прежний статус. Остальные в большинстве своем трансформировались в товарищества, акционерные общества, кооперативы и прочие, по сути, коллективные хозяйства, а не в фермерские, которых сегодня в Дагестане насчитывается около 11 тысяч. Средний земельный фермерский надел составляет всего 2,6 гектара (в 16,2 раза ниже среднероссийского уровня и). Фермерское движение в республике очень слабо и пока еще не дает ощутимой отдачи, несмотря на многомиллиардные государственные кредиты. Основную массу сельскохозяйственной продукции республики по-прежнему производят колхозы и совхозы.
Такое положение дел нельзя объяснить одним только засильем бывшей партийно-советской номенклатуры в Дагестане. Данные, собранные исследователями дагестанской колхозной деревни, и мой собственный полевой материал начала 90-х годов говорят об укоренившейся среди местных мусульман и терских казаков традиции сочетания частного крестьянского землевладения с общинным. Причем по удельному весу второе в несколько раз превышало первое. Ведь вплоть до проведения коллективизации в совместной собственности как мусульманских сельских общин, так и казачьих станиц находились
пастбища (или 70% всех земель края), а на частные наделы крестьянских семей были поделены пашни и сенокосы, составлявшие соответственно 16 и 10% угодий 12.
Вопреки планам организаторов коллективизации принцип уравновешивания частного и общинного начал сохранился и в колхозной деревне. Общинные пастбища приобрели статус неотчуждаемой коллективной собственности отдельных колхозов и совхозов, а частные семейные наделы превратились в личные приусадебные участки. По данным республиканской статистики приусадебный фонд вот уже несколько десятилетий кормит Дагестан, давая основную массу продукции коллективных хозяйств 13. В последние годы республиканские власти перестали урезать размеры приусадебных участков и всячески поддерживают их владельцев. В том числе рассматривается возможность расширения приусадебного фонда до прежних, дореволюционных размеров как важный рычаг аграрных преобразований, на проведение которых направлены программы “Горы”, “Дагестанский Север” и “Дагестанский Юг”. Их реализация началась в 1992 году при российской финансовой поддержке.
Итак, подводя итоги, нельзя не отметить сложного переплетения российско-советских и местных мусульманских и немусульманских традиций во всех сферах жизни современного Дагестана. Историко-этнографический анализ исламского возрождения республики, состояния национального и земельного вопроса на всей ее территории показывает, что современное направление общественного развития республики в основном было задано при советском режиме. Сегодня даже резкий поворот в сторону зарубежного мусульманского Востока не в силах порвать складывавшиеся в течение многих десятилетий прочные связи Дагестана с Россией. Хотелось бы, чтобы политические деятели, от которых во многом зависит будущее республики, не забывали об этом.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Согласно подсчетам Госкомстата республики к началу 1994 года они составляли соответственно 27, 68, 15, 85, 11, 9 и 5,02% от общего числа жителей Дагестана.
2 К началу 1994 года эти этносы составляли 12,84; 1,57; 4,22 и 7,76% населения республики.
3 Исламские новости. Махачкала, 1992. № 12. С. 3; № 13. С. 3; Новое дело. Махачкала, 1994, 14 января. С. 6; Ср.: Обзор Дагестанской области за 1909 г. Темир-Хан-Шура, 1910.
4 Дагестанская правда. Махачкала, 1994, 3 марта, 23 апреля; XI акъикъат (“Истина”, на авар. яз.). Махачкала. 1994, 7, 21 мая.
5 Подробнее см.: Традиционное и новое в современном быте и культуре дагестанцев переселенцев. М., 1988. С. 22—23; ср.: Лавров Л. Этнография Кавказа. Л., 1982. С. 148.
6 Дагестанская правда, 1994, 6 апреля.
7 Новое дело, 1993, 19 ноября. С. 4; Дагестанская правда, 1994, 18 марта, 17 мая.
8 А. Гаджиев. К истории переселения горцев Дагестана на равнину // Вопросы истории Дагестана и Северного Кавказа. Махачкала, 1973. Вып. 1. С. 136.
9 Тенглик, Махачкала, 1922, 11 сентября; Молодежь Дагестана. Махачкала, 1994, 29 апреля. С. 2; Новое дело, 1994, 1 апреля. С. 5.
10 Дагестанская правда, 1992, 19 сентября; 1994, 29 января; Кази-Кумух. Махачкала, 1994, 31 января. С. 2; Новое дело, 1994, 29 апреля. С. 5.
11 Новое дело, 1993, 19 ноября; Дагестанская правда, 1994, 5, 13 января.
12 Крестьянство Северного Кавказа и Дона в период капитализма. Ростов-на-Дону, 1990. С. 49— 51. Подробнее об этом см.: Бобровников В. Дагестан: земля и крестьяне // Ваш выбор. Москва, 1994. № 3.
13 Дагестанская правда, Новое дело, 1991, 1 апреля. С. 2.
