CC BY
35
вовать на территории России. Нам еще долго придется пожинать плоды их деятельности в нашей стране.
«Уральское востоковедение», Екатеринбург, 2013 г., вып. 5, с. 193-200.
А. Адиев,
кандидат политических наук
Р. Абакаров,
кандидат философских наук
(Региональный центр
этнополитических исследований ДНЦ РАН,
г. Махачкала)
ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЕ И КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ
ПРОЦЕССЫ В СОВРЕМЕННОМ ДАГЕСТАНЕ
Дагестан - особый регион России, сформированный не по национальному и не по территориальному принципу. Почти на всех окраинах республики живут народы, разделенные административными и межгосударственными границами: на юге - лезгины, азербайджанцы, аварцы; на западе - чеченцы; на северо-западе -ногайцы. Физическая карта Дагестана наглядно иллюстрирует, насколько разные, но сопоставимые географические зоны расположены на территории республики: горы, предгорье, Прикаспийская низменность, степи и полупустыни. Исторически Дагестаном обозначалась исключительно географическая область, но не единое государственное образование. До вхождения в состав России здесь было полдюжины маленьких феодальных образований и множество так называемых вольных обществ и их союзов. А до установления в регионе советской власти северная половина современного Дагестана, заселенная северными кумыками, терскими казаками и ногайцами, не имела никакого отношения к «стране гор». Все эти исторические и географические факторы предопределили возникновение целого ряда этнополитических и конфессиональных проблем в постсоветском Дагестане.
Динамика этнополитических процессов
Прежде всего надо отметить, что этнополитические и конфессиональные процессы, протекающие в Дагестане, имеют самостоятельную логику развития, хотя определенная их корреляция
наблюдается с нулевых годов XXI в.: политизация ислама в регионе идет на фоне деполитизации этнического фактора. Очень удачно об этом написал К. Казенин: «Роль межнациональных отношений в сегодняшнем Дагестане в целом нередко преувеличивается как журналистами, так и исследователями - особенно на фоне исламского фактора, роль которого в регионе постоянно растет» [1, с. 12]. Вместе с тем в республике еще сильны «факторы риска», так или иначе связанные с этнополитической проблематикой.
Разработанность данной проблематики на сегодняшний день впечатляет. Не осталось «белых пятен» в изучении истории, причин и контекста этнополитических конфликтов в постсоветском Дагестане. Проблемами, вызывающими наиболее острые из них, были и остаются:
- требование репрессированных дагестанских чеченцев-аккинцев территориальной реабилитации - восстановления Аухов-ского района Дагестана;
- разделение российско-азербайджанской межгосударственной границей лезгинского и других дагестанских народов (цахуры, аварцы);
- разделение административными границами между Дагестаном, Ставропольем и Чечней ногайского этноса, желающего воссоединиться в рамках одного административно-территориального образования;
- проблема кумыкского народа, оказавшегося в результате плановых и стихийных переселений дагестанских горцев на равнину этническим меньшинством на своей земле - Дагестанской равнине.
Одним из самых сложных этнополитических конфликтов в Дагестане стала проблема восстановления Ауховского района и переселения оттуда лакцев. Она затрагивает интересы четырех этнических групп: дагестанских чеченцев (чеченцев-аккинцев), лакцев, аварцев и кумыков. В 1944 г. вместе с соплеменниками из Чечено-Ингушской АССР дагестанские чеченцы-аккинцы были депортированы в Центральную Азию. Ауховский район Дагестана, на территории которого они проживали, был ликвидирован, села переименованы и заселены лакцами из горной части Дагестана, зачастую насильно и с многочисленными жертвами. В результате появился вновь созданный Новолакский район. Три крупных чеченских села были переданы соседнему Казбековскому району и заселены аварцами.
Начиная с конца 1980-х годов, чеченцы-аккинцы активно добиваются восстановления своего этнического района. После принятия Закона о реабилитации в 1991 г. III Съезд народных депутатов Дагестана дал на это согласие, а также на возвращение жилья чеченским семьям на территории Новолакского и Казбеков-ского районов. Для реализации этих решений III Съезда народных депутатов Дагестана и Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» в Правительстве РД было создано Управление по вопросам переселения и реабилитации репрессированных народов.
Руководители Дагестана и Российской Федерации договорились с лакскими лидерами о переселении лакцев на новое место жительства вблизи столицы республики - города Махачкала. Хронической проблемой при реализации программы переселения стала нехватка и задержка финансирования.
В процессе восстановления чеченского Ауховского района, которое планируется осуществить по окончании переселения лакцев, возможны конфликты, особенно в двух крупных селах с этнически смешанным чеченско-аварским населением - Ленинаул и Калининаул. Авторы доклада «Северный Кавказ: Сложности интеграции...» пишут: «Чеченцы и аварцы живут параллельной жизнью: дети учатся вместе, но взрослые ходят в разные мечети. Молодежь разделена по этническому признаку и практически не общается, нередко случаются драки» [2].
В октябре 2012 г. бывший председатель Счетной палаты РФ Сергей Степашин попросил премьер-министра Д. Медведева выделить дополнительные 6,6 млрд руб. для завершения программы по переселению лакцев, обосновывая это тем, что затягивание вопроса может привести к новым этническим конфликтам в регионе [3].
Еще одной этнополитической проблемой в регионе после распада СССР стала проблема разделенных народов. Несколько дагестанских этнических групп (лезгины, аварцы, цахуры) оказались разделенными в результате демаркации новых государственных границ, что привело к росту напряженности в регионе. Сегодня лидеры национальных движений разделенных народов Дагестана проводят совместную работу по выработке общих подходов для более успешной защиты интересов своих общин. В июне 2011 г. в Общественной палате Российской Федерации прошло специальное заседание, посвященное вопросу о разделенных народах Северного Кавказа.
Созданная в 1999 г. организация «Федеральная лезгинская национально-культурная автономия» (ФЛНКА) организует слушания, академические конференции и международные симпозиумы совместно с российскими министерствами, Думой и региональными органами власти, имеет собственный профессиональный сайт в сети Интернет и научный центр, обеспечивающий проведение исследований в области лезгинской истории и культуры.
Этнополитические сюжеты в современном Дагестане свидетельствуют о том, что политизация этнического фактора в регионе началась с распадом СССР. Уже в начале 90-х годов на политической арене Дагестана появились десятки этнических движений, которым на какой-то момент удалось преодолеть разногласия между собой и создать единый координирующий орган - Конгресс народов Дагестана. В него вошли представители около 20 движений и партий республики. Однако Конгрессу не удалось достичь согласия по вопросу о будущем государственном устройстве Дагестана. Произошел раскол дагестанских национальных движений на два блока: одна часть этих движений требовала федерализации республики и большей автономии для этнических территорий, а другая часть боролась за единство и целостность Дагестана, а по сути - за сохранение status quo. Примечательно, что раскол этнических движений на сторонников федерализации Дагестана и на сторонников сохранения status quo прошел по исторической и географической границе исконной «страны гор» и присоединенных к ней в последующем соседних народов и территорий. Так, за федерализацию Дагестана в начале 90-х годов XX в. выступали этнические движения: кумыкское «Тенглик», лезгинское «Садвал», ногайское «Бирлик», чеченское «Вайнах», а также терское казачество Кизлярской зоны. Но руководству республики удалось сохранить единство и унитарное политическое устройство Дагестана, заручившись поддержкой этнических движений самых многочисленных народов Дагестана: аварцев («Народный фронт имени имама Шамиля»), даргинцев («Цадеш»), лакцев («Цубарз») [4].
Постсоветское руководство республики в условиях развала страны и этнических конфликтов в соседних регионах отождествляло идею федерализации Дагестана с началом распада республики на несколько частей, которые вряд ли смогли бы сохранить свою автономность или достичь такого высокого статуса, как, например, субъект Российской Федерации. Но следует сказать, что именно сторонники федерализации Дагестана оказались после развала союза разделенными народами и этническим меньшинст-
вом на своей территории. Не способные отстаивать свои интересы на высоком политическом уровне, эти движения стремились изменить региональную политическую систему через структурные преобразования в целях достижения высокой степени автономности этнических территорий. Но в итоге политических торгов с республиканской и федеральной властями лидеры указанных этнических движений конвертировали накопленный в «лихие 90-е» социальный капитал и весь протестный потенциал народных масс в личные кадровые, статусные и финансовые выгоды, разочаровав тем самым своих последователей. Так завершился «парад суверенитетов» в Дагестане, ознаменовавшийся спадом активности этнических движений, роль которых в политической жизни Дагестана постепенно уменьшалась.
Трансформацию этих проблем в Дагестане можно проследить по динамике ключевых понятий и терминов в работах исследователей в этом научном дискурсе. Изначально речь шла о таких понятиях, как сепаратизм, национализм, автономия, национально-территориальное самоопределение, федерализация, межнациональные конфликты [5].
Но постепенно в передовом научно-исследовательском и аналитическом дискурсе (т.е. в работах и выступлениях ученых, основанных на полевых исследованиях и первоисточниках, а не в обширном массиве вторичной аналитики) перестают тиражироваться понятия сепаратизм и межнациональные конфликты. Становилось ясно, что в Дагестане нет таких серьезных межнациональных конфликтов, как осетино-ингушский конфликт, как нет и угроз сепаратизма: ни одно из этнических движений в Дагестане не требовало независимости и не декларировало выход из состава России.
В 2008 г. в Махачкале прошла Всероссийская научно-практическая конференция «Актуальные проблемы противодействия национальному и политическому экстремизму», участники которой ввели в дискурс региональной этнополитической проблематики понятие земельные конфликты. Этим понятием обозначаются всевозможные территориальные и земельные споры с участием сельских общин. Именно участие сельской общины как стороны конфликта придает ему политический аспект, поскольку община может мобилизоваться не только как сельское сообщество, но и от имени всей этнической группы. До 2008 г. земельные споры как таковые, даже с участием сельских общин, рассматривались только с экономической стороны, но когда реальность по-
казала мобилизационный потенциал этнической и общинной идентичности сторон конфликтов с последующей их политизацией, эти проблемы вызвали интерес политологов и социологов.
Основная зона земельных конфликтов в Дагестане - это равнинные, предгорные и прибрежные (полиэтничные) районы республики. При этом существует несколько форм противоречий, которые могут способствовать развитию локальных межэтнических конфликтов.
Это, во-первых, противоречия по поводу зимних пастбищ между коренным населением равнинных и степных районов и скотоводами-горцами. Во-вторых, это противостояние по линии «местные» и «приезжие» (подключается фактор этничности) по поводу земельных планов для строительства жилья и ведения приусадебного хозяйства. Конфликты такого рода возникают в пригородах Махачкалы и густонаселенных сельских районах республики. И, наконец, противоречия, связанные с незаконной, на взгляд жителей поселений, распродажей муниципальной земли местными чиновниками.
Участие во многих локальных конфликтах кумыкских групп вовсе не означает их особой конфликтности по сравнению с другими этническими группами в Дагестане. Дело в том, что именно на их исторический ареал расселения приходится основной миграционный поток представителей горной части республики. В такой ситуации цена ошибки на уровне районных администраций и муниципальных образований гораздо выше, чем обычно.
На сегодняшний день можно говорить еще об одной разновидности земельных конфликтов с участием сельских общин, которые противостоят приходу инвесторов и крупных фермерских хозяйств на их территорию. Проблема видится в том, что земельная реформа, которая якобы успешно завершилась в РД еще в 2009 г., во многих сельских районах была попросту саботирована главами районов. По итогам земельной и муниципальной реформ администрации сельских поселений должны были завершить оформление «зеленки» - обозначить общие границы своих земель, разделить их, дать участкам кадастровые номера и внести сведения о правах собственности и сделках с землей в реестр. Это юридически защищало бы права собственности на земли и гарантировало бы невмешательство глав районов в хозяйственную деятельность и земельную политику сельских поселений. Однако на практике множество сельских поселений, вернее, их главы, под давлением вышестоящих глав районов не провели реформу, и зем-
ли в этих районах до сих пор общие, т.е. находятся в ведении районных, а не поселенческих властей. Ситуация незавершенности земельной реформы на руку районным властям, которые в своих интересах продают или сдают в долгосрочную аренду крупным агрофирмам сельскохозяйственные земли, находящиеся в ведении районных властей. Такая политика районных властей поощряется республиканской властью. Для нее очень важно отчитаться перед федеральным центром о привлеченных в регион инвестициях. Крупные агрофирмы стремятся стать латифундистами, а большинство инвестиционных проектов с их участием в отраслях сельского хозяйства (овощеводство, садоводство и пр.) на деле оказываются нереализованными, и работы осуществляются только для того, чтобы убедить федеральный центр в необходимости государственного софинансирования проектов, а в дальнейшем осуществляется распил этих средств. Так, нашумевший проект по сахарному заводу, который стал причиной этнополитической мобилизации дагестанских ногайцев в 2011 г. и который якобы успешно реализуется в Тарумовском районе РД, на практике не реализован. Другой аналогичный проект, реализуемый в Кизлярском районе республики, также дальше распашки нескольких сотен гектаров земли не развивался. А между тем земля, которая была распахана, использовалась раньше местными жителями Кизлярского района в качестве пастбищ для домашней скотины [6]. Одним из итогов такой земельной политики в погоне за инвестициями становится выдавливание населения из села. Безработные сельские жители пополняют ряды трудовых мигрантов, уезжающих в другие регионы и крупные города страны.
В оценках экспертов земельные межэтнические конфликты в Дагестане - это долгосрочный дестабилизирующий обстановку в регионе фактор, и для его преодоления нужны институциональные изменения. Здесь исследователи придерживаются двух диаметрально противоположных взглядов: одни авторы считают, что этнические земли есть неотъемлемая часть среды обитания, а значит, и существования этноса, и необходимо исходить из этого постулата [7]. Другие исследователи, наоборот, считают, что этнические земли - это абстракция, придуманная этническими предпринимателями в целях накопления политического капитала. По их мнению, земельный ресурс нужно рассматривать, в первую очередь, как производственный фактор, объект для инвестиционных проектов, способных модернизировать экономику региона [8].
Как правило, на исследовательские позиции влияет и этническое происхождение самих ученых: горцы считают, что Дагестан общий, без этнических земель, а жители равнин склонны отстаивать концепции этнических земель. Оно и понятно: внутренняя миграция идет с гор на равнину, а не наоборот, и горцам комфортнее отрицать доктрины этнических земель. Общественники равнинных народов Дагестана считают, что земля эта рассматривается переселенцами «не как агроресурсный потенциал, а как объект территориального приобретения». Есть и исследователи, придерживающиеся компромиссных взглядов и признающие наличие общинных земель - земель конкретных сельских обществ, но не этнических в широком смысле слова [1; 9]. А так как исторически в Дагестане в основном селились моноэтнично, эти земли и воспринимаются как этнические. В любом случае необходимо признавать, что земельные проблемы политизируются на этнической основе не только в Дагестане, но повсеместно на Северном Кавказе, где есть этноконтактная ситуация.
Таким образом, именно земельные конфликты являются основным фактором рисков в этнополитической обстановке Дагестана. Сегодня Дагестан переживает последствия стихийных и плановых переселений горцев на равнину в советскую эпоху и самых разных связанных с ними нарушений. Основным вопросом и катализатором конфликта при этом становится земля, а поскольку переселенцы иноэтничны, то земельные вопросы оказываются связанными с межэтническими отношениями.
Конфессиональная ситуация:
Политизация ислама
Как было упомянуто выше, роль исламского фактора в постсоветский период в регионе постоянно растет [1, с. 12]. В анализе проблем, связанных с конфессиональными противоречиями и религиозно-политическим экстремизмом, исследователями используется следующие ключевые слова: фундаментализм, религиозно-политический экстремизм, ваххабизм и салафизм. Сегодня все меньше употребляется понятие ваххабизм. Более распространенным стало понятие салафизм. Причем салафитов делят на умеренных и радикальных представителей, организующих вооруженное подполье. Последних чаще всего называют лесными. Это понятие пришло в дискурс из журналистики и обозначает тех салафитов, кто уже перешел на нелегальное положение.
Актуализация религиозной проблематики началась в середине 80-х годов, когда в некоторых горных районах республики появляются ваххабитские анклавы. На их территории не действовали в полной мере российские законы. Эти анклавы продолжали укрепляться и все дальше отдаляться от культурного и правового пространства Российского государства, пока не произошло вторжение международных террористов - боевиков с территории соседней Чечни в августе 1999 г. Результатом этого вторжения стало поистине народное сплочение многонационального дагестанского общества вокруг Российской армии и государства перед лицом общего врага: как внешнего (международные террористы), так и внутреннего (дагестанские боевики), ставящего под сомнение целостность страны и конституционный строй.
Однако десятилетие спустя ситуация трансформировалась до такой степени, что Чеченская Республика на фоне Дагестана выглядит регионом благополучия, стабильности и развития, тогда как Дагестан, наоборот, превратился в самый нестабильный регион страны. По данным секретаря Совбеза России Н. Патрушева, 85% всех преступлений террористической направленности совершается сегодня в Дагестане [10].
Ваххабитские общины (теперь обозначаемые специалистами как салафитские) сегодня представляют собой не какие-то анклавы замкнутых и труднодоступных сельских общин в горах Дагестана. Они представлены в каждом дагестанском городе и почти в каждом сельском районе республики. Часть их ведет подпольную вооруженную борьбу против Российского государства, в первую очередь в лице его правоохранительных органов, используя террористические акты.
Вместе с тем широкое распространение идей салафизма в Дагестане привело и к внутриконфессиональному расколу между суфиями и салафитами. Этот конфликт проявляется не только в конкурирующих проповедях об «истинном» исламе, обвинении друг друга в язычестве и вероотступничестве, но и убийствами имамов мечетей и других представителей духовенства, как суфиев, так и салафитов.
Серьезный анализ сложившейся на сегодняшний день ситуации, связанной с исламским реформаторским движением на Северном Кавказе, содержится в работе А. А. Ярлыкапова «Проблема ваххабизма на Северном Кавказе», изданной еще в 2000 г. В ней автор пишет, что ваххабизм в России распространился исключительно в среде молодежи и, хотим мы того или нет,
стал в стране серьезным и долгосрочным фактором [11]. Анализируя проблему распространения экстремистских идей в регионе, А. Ярлыкапов отмечает, что эти идеи расцветают в основном в головах у малообразованной молодежи. Кроме того, экстремистские проявления среди мусульман зачастую имеют корни в недовольстве процветающей коррупцией в местных властных структурах. Поэтому одной из первоочередных задач, стоящих перед государством в регионе, он видит борьбу с коррупцией, а также налаживание качественной и долгосрочной молодежной политики.
В настоящий момент в Республике Дагестан действуют около 2050 мечетей и 327 молитвенных комнат. Всего в республике образовано 298 исламских образовательных учреждений, из них: 15 вузов (137 преподавателей и 1629 учащихся); 82 медресе (244 преподавателей и 4080 учащихся); 201 примечетская школа (317 преподавателей, более 3000 учащихся) [12].
Наибольшее количество исламских образовательных учреждений функционирует в городах Махачкала, Хасавюрт, в Буйнакском, Бабаюртовском, Ботлихском, Гунибском, Гумбетовском, Ки-зилюртовском, Казбековском, Карабудахкентском, Шамильском, Хасавюртовском, Цумадинском районах РД. Самыми активными религиозными организациями и деятелями, играющими заметную роль в политической жизни современного Дагестана, являются:
- Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД). Основные формы работы с населением: телевидение (еженедельная передача «Мир вашему дому» на Первом канале); радио: «Ватан», «Сафинат»; журнал «Ислам», газеты «Ас-салам» и «Нурул-Ислам»; сайт http://islamdag.ru/; проповеди в джума мечетях, раздаточный материал (диски, листовки) и т. д.;
- Ассоциация ученых Ахлю-Сунна в Дагестане. Основные формы работы с населением - сетевые ресурсы (социальные сети, Интернет), межличностное общение.
Изначально конкуренция внутри суннитского исламского поля складывалась по этноконфессиональному принципу. ДУМД традиционно возглавляют представители аварского этноса, что вызывает определенную критику религиозных лидеров других национальностей. В первой половине 90-х годов это даже привело на территории Дагестана к созданию ряда национальных муфтиятов. Сегодня такие лозунги не имеют массовой поддержки, поскольку общество связывает их с субъективными карьерными устремлениями богословов. Более того, даже в рамках одного этноса практически каждый заметный религиозный деятель действует авто-
номно, не согласовывая свои действия. Это очень заметно в период празднования священного для мусульман месяца Рамадан - часто даже в одном селе имамы мечетей назначают разные даты празднования начала месяца.
Основную проблему в исламском поле Дагестана составляют противоречия между сторонниками традиционного для Дагестана (суфизм) и фундаменталистского (салафизм) течений в мусульманской религии. Содержание этого противостояния с 90-х годов было наполнено взаимными упреками, оскорблениями, угрозами и вооруженными столкновениями. Одной из главных задач ДУМД являлось полное искоренение идей салафизма с Дагестанской земли. Хроника этого противостояния исчисляется десятками убитых религиозных деятелей как с той, так и с другой стороны. К 2010 г., когда уже стало очевидно, что процесс религиозной радикализации только нарастает, ДУМД инициировало начало мирного диалога с салафитами. Поводом для этого выступило появление официальной салафитской общины со своими мечетями, курсами, общественными, правозащитными, благотворительными организациями, медресе, СМИ и т.д. Последователями салафизма была учреждена «Ассоциация ученых Ахлю-Сунна в Дагестане», активная деятельность которой заметна в общественно-религиозной жизни республики.
Диалог оказался на грани срыва после убийства самого влиятельного на Северном Кавказе шейха Саида Афанди Чиркей-ского 28 августа 2012 г. Но рост влияния салафитской общины вынуждает власти Дагестана и Духовное управление считаться с ней. Последствием такой политики становится усиление давления на светскую составляющую жизни общества, а также раскол в самой салафитской общине. Вооруженное подполье обвиняет умеренное крыло в заигрывании с государством и не приемлет любые формы взаимодействия и компромиссов со светской властью, что лишает умеренных салафитов рычагов влияния на сторонников религиозно-политического экстремизма и терроризма. Следовательно, диалог между суфиями и умеренными салафитами оставляет нерешенной проблему религиозно-политического экстремизма и терроризма в Дагестане.
Противостояние суфиев и салафитов усиливает напряженность и во взаимоотношениях между светской и клерикальной частями дагестанского общества. Это выражается главным образом в стремлении исламских религиозных организаций (независимо от их принадлежности к суфиям или салафитам) увеличить
свое влияние в политической, образовательной, медийной и других сферах жизни дагестанского общества. Идеал, к воплощению которого стремятся и умеренная, и радикальная части мусульман, совпадает - это построение общества по религиозной модели.
Все эти проблемы, конфликты и процессы заслуживают пристального внимания не только научного сообщества, но и широкой общественности. Думается, что проблематикой основных исследований по Дагестану еще на долгое время будут оставаться два блока проблем: этнополитические конфликты и внутрикон-фессиональные проблемы среди мусульманского населения республики, расколотого в последнее время на два непримиримых направления.
Литература
1. Казенин К. Элементы Кавказа. Земля, власть и идеология в северокавказских республиках. - М.: РЕГНУМ, 2012. - 176 с.
2. Северный Кавказ: Сложности интеграции, этничность и конфликт. - Доклад Кризисной группы // Европа. - 2012. - 19 окт.
3. См.: Созаев-Гурьев Е. Дагестану нужно 6 млрд, чтобы предотвратить конфликт // Известия. - 2012. - 10 окт.
4. Гусейнов А.Г. Социально-политические конфликты Северного Кавказа: Сущность и пути урегулирования. - М.: Наука, 2007. - 270 с.
5. См., например: Кисриев Э.Ф. Республика Дагестан. Модель этнологического мониторинга. - М.: ИЭА РАН, 1999. - 72 с.; Алиев А.К. Северный Кавказ: Современные проблемы этнополитического развития. - Махачкала: Изд-во ДНЦ РАН, 2003. - 368 с.; Гусаева К.Г. Межнациональные и межконфессиональные отношения в Дагестане: От конфликтности к стабильности: Автореф. дис. ... д-ра филос. наук. - Махачкала, 2006. - 35 с.
6. Адиев А. Получат ли «неместные» доступ к земле на Северном Кавказе? [Электронный ресурс]. URL: www.regnum.ru/news/kavkaz/dagestan/1554910.html
7. Османов А.И. Аграрные преобразования в Дагестане и переселение горцев на равнину (20-70-е годы XX в.). - Махачкала: Ин-т истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН, 2000. - 328 с.; Карпов Ю.Ю., Капустина Е.Л. Горцы после гор. Миграционные процессы в Дагестане в XX - начале XXI в.: Их социальные и этнокультурные последствия и перспективы. - СПб.: Петербургское востоковедение, 2011. - 450 с.
8. См., напр.: Стародубровская И.В., Зубаревич Н.В., Соколов Д.В. и др. Северный Кавказ: Модернизационный вызов. - М.: Издательский дом «Дело», 2011. -328 с. Соколов Д., Магомедов X., Силаев Н. Источники конфликтов и развития на Северном Кавказе. Доклад Кавказского центра проектных решений // Кавказский узел. [Электронный ресурс]. URL: http://www.kavkaz-uzel.ru/ articles/222451/; Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII -начале XIX в. (Исследование взаимоотношения форм хозяйства, социальных структур и этноса). - М.: Наука, 1988. - 236 с.; Дибиров А-Н.З. Дагестанский
суперэтнос и проблема этнического национализма // Двадцать лет реформ: Итоги и перспективы: Сб. статей / Под общ. ред. М.К. Горшкова, А.-Н.З. Дибирова. - М.-Махачкала: Наука, 2011. - С. 530-543.
9. Адиев А.З. Земельный вопрос и этнополитические конфликты в Дагестане. -Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ, 2011. - 144 с.
10. Брежитская Е., Патрушев Н. На Северном Кавказе нарастает религиозный экстремизм // Российская газета. 2013 г. 29 мая. [Электронный ресурс]. URL: http://www.rg.ru/2013/05/29/reg-skfo/patrushev.html
11. Ярлыкапов А. А. Проблемы ваххабизма на Северном Кавказе. - М.: ИЭА РАН, 2000. - 28 с.
12. Межэтнические и конфессиональные отношения в Северо-Кавказском федеральном округе: Экспертный доклад / Под общ. ред. В. А. Тишкова. - М.: ИЭА РАН; Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2013. - С. 92.
«Научная мысль Кавказа», Ростов н/Д., 2013 г., № 4, с. 137-144.
Ж. Сыздыкова,
политолог
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ ПОСЛЕ 2014 ГОДА: ВЫЗОВЫ И УГРОЗЫ
По планам США, в 2014 г. американские войска и их союзники должны покинуть территорию Исламской Республики Афганистан. Очевидно, что американцы оставят в наследство афганскому руководству достаточное количество нерешенных проблем, которые в той или иной степени будут влиять как на внешнюю, так и на внутреннюю политику государств Центрально-Азиатского региона (ЦАР), затрагивая при этом и интересы трех мировых держав - России, КНР и США, а также двух региональных лидеров -Турции и Ирана. Американцы и их союзники начали контртеррористическую операцию в 2001 г. с упрощенными представлениями о стране, и на сегодняшний день нельзя сказать, что они достигли поставленной цели.
После вывода войск серьезные обострения могут возникнуть в странах Центральной Азии, в частности в этнорелигиозной сфере, например, между узбеками и киргизами в Ферганской долине, которые и без того вспыхивают время от времени. В их ряду события в Таджикистане в августе 2010 г., когда боевики из Исламского движения Узбекистана (ИДУ) бежали из колонии и скрылись в долине Рашт. А в 2011 г. террористические акты, имевшие место в Алматы, Атырау, Таразе и др. В частности было объявлено, что
